Countermelody

- Пончики, ха? - Ты вздрагиваешь от чужого голоса, просыпаешься и обнаруживаешь мистера Кана, склонившегося над тобой. Он улыбается, видя, что ты проснулась. – Как мило, - произносит, а у самого глаза лукаво искрятся. Смотришь несколько мгновений на него, морща лицо. Затем переводишь взгляд вниз и видишь, что на тебе всё ещё пижама с пончиками. Когда до тебя наконец доходит, резко вскакиваешь на ноги и пятишься от стола. Затем немного поколебавшись, делаешь шаг вперёд, чтобы взять со стола свою куртку и телефон. - Извините меня, пожалуйста, - произносишь с сожалением. – Я просто спустилась сюда, чтобы… Ну, прошлой ночью мы все… Моя Онни приехала и … Фу! Как я вообще… Пищащая панель сигнализации прерывает поток твоих слов, и вы вдвоём наблюдаете, как Чонгук буквально влетает внутрь, всё ещё одетый в пижаму с розовыми кексами и торчащими на голове косичками. Он сразу же выдыхает при виде тебя, положа руку на грудь, над сердцем. Потом тяжело вдыхает и откидывает голову назад, закрывая глаза. - Босс, я клянусь… - начинает говорить он. - Прости меня! – отчаянно перебиваешь его. В это время мистер Кан начинает добродушно смеяться. – Во что вы оба одеты? Теперь, кажется, настаёт очередь Онни врываться в офис. Она забегает, а на голове у неё бардак, лицо бледное и перепуганное, а пижама всё ещё покрыта рожками голубого мороженого. - Где, чёрт возьми, ты была? – сразу же требует она у тебя ответа. Мистер Кан наслаждается её видом, от смеха почти складываясь пополам. – Они! Это! Всё! Так! Очаровательно! – Он хлопает в ладоши, подходя к Онни и похлопывая её по плечу. – Ты должно быть та самая Онни. А я мистер Кан. Онни смущается, но не настолько, чтобы почтительно пожать руку мистеру Кану и представиться должным образом, официально. Мистер Кан всё ещё посмеивается, когда говорит. - Ну, что же, приятно наконец познакомиться. Босс рассказывала нам о тебе и твоей замечательной репутации. Мы все очень рады твоему визиту. - Она рассказывала вам обо мне? – спрашивает Онни. - Ну, конечно, рассказывала, - тихо произносишь ты. И она смягчается. Но тут же вспоминает, что злится на тебя. – Так, не могла бы ты сказать нам, где была прошлую ночь. Или сегодняшнее утро. Или… - Она замолкает, глядя на тебя, почти свою зеркальную копию, с тем же гнездом на голове, только одетую в другую пижаму. – Подожди-ка… Ты спала здесь? - Эм, я… Да, - признаешься ты. - Мы же обыскались тебя! – восклицает она, пытаясь сделать глубокий вдох, чтобы замедлить сердцебиение. – Мы так испугались, когда проснулись, а тебя не было! Звонили на твой телефон, но ответа не было! Звонили в магазин, очевидно, безответно! Я даже позвонила на рабочий телефон Юнги! - Что? - Мы нашли визитку в чехле твоей гитары, - объясняет Чонгук, пока Онни отвлекается на свой телефон. Она переводит взгляд с экрана на тебя. – А сейчас Джин пишет, что Джэ начинает просыпаться. Ты поворачиваешься к мистеру Кану, молча наблюдавшему за вами всё это время. – Это должно быть выглядит очень запутанно, но обещаю, что я объясню вам всё попозже. Нам надо бы кое с чем разобраться. - Не волнуйся. Дай мне знать, если что-то понадобится, - говорит мистер Кан, выглядя при этом обеспокоенно. Вы все бежите к двери, чтобы вернуться в квартиру, но в последний момент ты цепляешься за ручку и поворачиваешься к мистеру Кану. – Я так сожалею, что пришла сюда в нерабочее время по личным причинам. Тогда я не соображала трезво. И я пойму вас, если вы захотите уволить меня. Но мистер Кан только хохочет. – Уволить тебя? И потерять возможность есть мои чипсы с соусом? – Он подходит к тебе и гладит по голове, чтобы волосы не торчали во все стороны. – Давай просто сделаем вид, что ты хотела поприветствовать и рассмешить меня с утра, что, собственно, тебе удалось. Во всяком случае, я бы сказал, что это требует премии. Ты крепко обнимаешь мистера Кана, и твоё сердце переполнено эмоциями. – Я куплю вам комплект этих пижам. С рисунками авокадо на них. - О! – восклицает мистер Кан. – А не могла бы ты взять ещё один комплект для миссис Кан? Тогда мы бы соответствовали друг другу! Ты мягко смеёшься и отстраняешься, счастливо улыбаясь этому невероятно милому мужчине. Ты помнишь, что он и Юнги рассказывали тебе о его прошлом. И с чем бы он ни столкнулся, мистер Кан по-прежнему остается истинным воплощением джентльмена, с доброй душой. Ты бы могла поучиться у него, как принять прошлое, когда оно настигает. Когда ты поднимаешься наверх, Джэ сидит за кухонным столом, прижимая пластиковый пакет с кубиками льда к посиневшему глазу, уставившись на свой кофе, в то время как одно колено нетерпеливо подпрыгивает. Здоровым глазом он встречается с твоим взглядом и хмурится. - Так тебе и надо, - говоришь ты, снимая куртку и вешая её. Онни и Чонгук остаются рядом, на кухне, когда ты подходишь к нему. Ты замечаешь, что его колено уже дрожит, и спрашиваешь. – Сколько чашек ты уже выпил? - Мне нужно пописать! – рявкает Джэ, - но Ларч не позволяет мне пройти в другие комнаты без твоего разрешения. Джин скрещивает руки на груди. – Ларч? Ты считаешь, что я похож на Ларча? - Не лицом, милый, - успокаивает его Онни. – Просто ты очень высокий. - И широкий, - добавляет Чонгук с благоговением. – Посмотрите на эти плечи. В смысле - вау! Уши и шея Джина краснеют, и он застенчиво поднимает плечи от комплимента Чонгука. - Ох, я больше не могу терпеть! – Джэ резко вскакивает, а Джин переходит в режим готовности, моментально сгорбившись и расставив ноги на ширине плеч, вытягивая руки в стороны, готовый прыгнуть и атаковать, если это будет необходимо. - Отпусти его, Оппа, - говоришь ты. Джин неохотно выпрямляется и уходит с пути Джэ, когда к нему подходит Онни. - Он доставлял тебе неприятности? – она спрашивает у него, устраиваясь рядом. - Вроде того, - признается Джин. – Он был чрезмерно любопытным. Говорил о каких-то пластинках, которые хочет вернуть себе. - Которые я и верну, - раздраженно произносит Джэ, проходя мимо, - и хватит говорить обо мне, словно меня тут нет. – Он захлопывает дверь ванной. Джин вдруг становится пунцовым от внезапного осознания, которым делится. – Нам повезло, эм, что я проснулся раньше его. Я, эм, прикрыл там… э-э-э, некоторые вещи. Твой мозг буквально взрывается, когда ты понимаешь, что твой добрый, сладкий Оппа, должно быть, закрыл коробку с твоими секс-игрушками, чтобы скрыть их от посторонних глаз. В это время Джин продолжает. – И я спрятал его телефон. Так, на всякий случай. Чонгук немного расслабляется, его больше не пугает мысль о том, что Джэ предъявит ему обвинения. – Спасибо, чувак. – Джин ободряюще подмигивает ему. Вы слышите, как шумит слив в туалете, и Джэ снова появляется в поле зрения. – Я не буду звонить копам или адвокатам, если это то, о чём вы там шепчетесь, - жалуется он, садясь обратно на стул. На стул Юнги. Ты вспоминаешь, что тебе нужно сделать, и это возвращает всё в фокус. – Тогда, что тебя здесь держит? - Мне нужен мой телефон… - Он поворачивается к Джину и хмурит брови. – Чтобы сделать звонок и вызвать машину. Джин кивает. – О, это имеет смысл. – Он лезет в карман и достает телефон Джэ, передавая его тебе. Ты переворачиваешь его в руке, заставляя Джэ раздраженно сопеть. Затем возвращаешь его владельцу, который закатывает глаза и открывает приложение для путешествий. - Гребанный кошмар, - бормочет он, и ты видишь, как он бронирует билет на самолет, вместо того, чтобы покупать билет на автобус. Вот как быстро он хочет свалить. - А как, блять, ты думаешь, я себя чувствую? – спрашиваешь его с вызовом. К чести Джэ, он выглядит немного раскаивающимся, хоть и молчит. - Окей, так… всё хорошо? – Чонгук спрашивает с надеждой. - Да, - отвечаешь ему. – Спасибо, Чонгук. Он улыбается тебе. – Без проблем. Не возражаешь, если я воспользуюсь твоим душем? У меня есть пара утренних доставок. - Конечно нет, - говоришь, хихикая над тем, каким целеустремленным кажется Чонгук. – Ты знаешь, где что лежит. Бери всё, что хочешь. - Чонгук подходит к тебе и целует в щёку прежде, чем отправиться в твою спальню за своими вещами. Теперь, когда все чувствуют себя в безопасности, Онни и Джин упоминают о том, что хотят сходить и купить что-нибудь на завтрак. Ты садишься за кухонный стол и ждёшь, пока Чонгук уходит в душ, а Онни с Джином собираются на улицу. Вы с Джэ смотрите друг на друга через стол. На мгновение ты возвращаешься к тем воспоминаниям, когда вы также сидели за столиком, во время выступлений с открытого микрофона. Были ли его глаза такими пронзительными тогда? - Что, черт возьми, было прошлой ночью? – спрашиваешь его. - Прости, - произносит он через некоторое время. – Не знаю, имеет ли это большое значение сейчас, но это было не тем, что я имел в виду. - Что именно? Что тебе жаль? Что ты любишь меня? Или что всё было кончено? Потому что ты продолжаешь упорствовать! – сердито говоришь ты. Он тяжело вздыхает. – Когда я поцеловал тебя так. Я никогда не пересекал эту черту. – Выглядит при этом смущенным. – Я не хотел тебя обидеть или сделать больно. И впервые с тех пор, как ты увидела его с приезда Онни и Джина, тебе больше не больно смотреть ему в глаза. Между вами воцаряется спокойная тишина. Ты вспоминаешь тот момент, когда он бросил бомбу в ваши отношения. Чувствуешь его руку на своей, рисующую круги на ладони, успокаивающую прежде, чем вы продолжите. Были вещи, которые он просто не мог делать, например, слушать тебя или сопереживать тебе. Но ведь были и вещи, которые он делал хорошо. - Кажется, удар Чонгука отбросил тебя довольно далеко, - шутишь ты. – Ты говоришь как Джэ, которого я встретила когда-то. Не как тот парень, который был с нами вчера. Джэ начинает улыбаться, но затем он откидывается на спинку стула. – Но я имел в виду то, что сказал на счет пластинок. Тебе лучше вернуть их. Я видел их в той коробке. Одна из вещей, которые не мог делать Джэ – так это наслаждаться хорошими моментами, не обломав их при этом. Нахмурившись, ты подходишь к коробке с пластинками возле книжной полки. И тут твой взгляд падает на коробку с секс игрушками. Ту самую, на которую, видимо, Джин и бросил покрывало, чтобы прикрыть содержимое. - Некоторые из этих пластинок просто бесценны, - продолжает Джэ, откидывая голову назад и прикрывая глаза. Ты усмехаешься про себя и быстро меняешь коробки местами. – О, да? – поддакиваешь ему, протягивая руку к книжной полке за остатками упаковочных принадлежностей. - А то! Там где-то ведь есть оригинал Нины Симон. В это время ты вытаскиваешь пару случайных пластинок и кладешь их специально возле отверстий для ручек, чтобы сделать вид, что там действительно лежат пластинки. Хватаешь несколько старых книг, с которыми не жалко расстаться, просто чтобы коробка была тяжелее и более равномерной в распределении веса. Вставляешь их между вибраторами и дилдо, ухмыляясь себе, когда наспех заклеиваешь коробку и несешь на кухонный стол. Джэ расцветает в улыбке. – О, спасибо, что упаковала их. - Нет проблем, - отвечаешь, усмехаясь. Джэ вздыхает и встает с места. – Это будет последнее, что есть у тебя от меня. Думаешь, ты сможешь расстаться с ними? - Всё в порядке, - многозначительно произносишь ты, не имея в виду то, о чём думает Джэ. – Они мне больше не нужны. И всё, что остается сделать Джэ – это надеть пальто и обувь, и встретить машину, которая отвезёт его в аэропорт. Джин занёс весь багаж наверх, когда вы вернулись домой прошлой ночью, но Джэ был без сознания, и ничего из его багажа не было тронуто. Вы ждёте его машину снаружи, коробка покоится наверху его чемодана на колесах. И когда подъезжает заказанная им машина, тебе приходится напрягать и сжимать каждый мускул в своём теле, чтобы удержаться от смеха. - Скажи Онни и Оппе спасибо от меня, - говорит он, укладывая вещи в багажник. Ты киваешь в ответ. Тут он подходит к тебе, протягивая руку, чтобы пожать твою. - Нет, чёрт, ты с ума сошёл? Джэ хмурится и закатывает по привычке глаза, садясь на заднее сиденье. Пока ты наблюдаешь за тем, как он уезжает, широкая улыбка расцветает на твоём лице. Ты не можешь дождаться того момента, когда узнаешь о том, как он откроет коробку. Эпик сцены в твоем воображении почти достаточно, чтобы представить это себе. Ты поворачиваешься, чтобы вернуться внутрь, но вдруг чувствуешь на себе чей-то взгляд. Оборачиваешься и видишь Юнги, приближающегося к тебе с расстояния нескольких десятков метров. – Юнги? Он засовывает руки в карманы и уже лёгким шагом подходит к тебе. - Это был Джэ? - Да, - отвечаешь ему. - Ты улыбаешься, - замечает он. - Он направляется в аэропорт, - говоришь, тихо смеясь про себя. Юнги медленно кивает. Ты замечаешь, что он слегка вспотел, затем вспоминаешь. – Ты получил сообщение Онни, не так ли? Он кивает. – Я увидел его только после нашей рабочей встречи. Прижимаешься к нему, и он обнимает тебя. Он всё ещё напряженный, тяжело дышит и его бока потные. Ты оглядываешься в поисках машины. – Подожди, а как ты добрался сюда? Юнги только поджимает губы в тонкую полоску. - Ты… ты бежал сюда? Юнги неловко пожимает плечами в ответ. - Какого черта? - Я не думал. Я просто… летел, - смущённо признается Юнги. Ты смотришь на него пораженно и нежно целуешь. – Не могу поверить, что ты бежал сюда. Он проводит рукой по твоим волосам. – Что случилось? Прошлой ночью ведь всё было в порядке, а потом…? И ты объясняешь, как заснула в офисе мистера Кана, пока вы вместе идёте наверх, пока ты делаешь ему кофе, выливая тот, что был в кружке Джэ, и делая новый. Чонгук начинает историю заново, когда заканчивает с душем, описывая то, как он проснулся и нашёл Онни с Джином в гостиной, волнующихся за тебя, прежде чем отправиться по запланированному маршруту на день. И Онни начинает историю снова, когда они возвращаются с Джином с тако на завтрак. - Я проснулась, чтобы пойти в ванную, но почувствовала, что что-то не так, - рассказывает Онни. – Вошла в твою спальню и увидела только сопящего Чонгука. От тебя не было ни следа. Ни звонка. Ни сообщения. Ни записки. - Что, нельзя было оставить даже заметку? – полушутя прикалывается Юнги над темой, знакомой только вам двоим. - Теперь ты знаешь, что я чувствовала, - бормочешь ты, и Юнги хмыкает. - Потом я разбудила Джина, - продолжает Онни. - При этом она ныла и почти плакала, - добавляет Джин. Онни хмурится. – Я просто хотела найти тебя, - поворачивает голову к тебе. – Убедиться, что с тобой ничего не случилось. - Простите меня, - говоришь ты. – Я, правда, не хотела… Ты думаешь о том, насколько банальны слова сейчас. И чувствуешь смущение тем, насколько драматичными оказались все, особенно Онни. Но затем ты осознаешь, что большинство из вещей, которые пошли не так, хотя и не по твоей вине, можно было бы избежать, если бы вы просто общались. - Я, правда, не хотела, чтобы все волновались, - заканчиваешь ты. – И мне действительно очень, очень жаль. Джин доедает последний тако. - Главное, что ты в порядке, - говорит он, похлопывая руками над тарелкой, чтобы избавиться от крошек и встаёт, чтобы потянуться. Ты убираешь со стола, настаивая на том, чтобы Джин сел и расслабился. В конце концов, это должен был быть, своего рода, отпуск для них. И полагаешь, что сейчас самое подходящее время, чтобы сделать тур по рабочей студии для Онни и Джина, Юнги соглашается с тобой. Теперь, когда его встречи закончились, оставшаяся часть дня вроде как свободна. Он пишет Намджуну и Хоупу, пока вы все собираетесь. По дороге ненадолго заскочив в магазин мистера Кана, вы все забиваетесь в машину Джина и выезжаете. Пока Онни и Джин болтают с Юнги, ты смотришь, как мимо вас проносятся тротуары и представляешь, как Юнги мчался по ним, чтобы добраться до тебя. И когда ты переводишь взгляд на Юнги, вы с ним сидите, прижавшись друг к другу на заднем сидении, он задается вопросом про себя, почему ты смотришь на него с такой заботой и вниманием. Юнги регистрирует их как гостей при входе и показывает им каждый этаж, словно это обычный офис. Онни и Джин слишком заняты, тараща глаза, чтобы уловить всё, что он им говорит. Ты вспоминаешь себя, когда с таким же благоговейным чувством попала сюда, как думала в свой первый и единственный раз. В конце концов, вы поднимаетесь на верхний этаж, и Юнги ведёт вас в студию. Намджун и Хоуп микшируют несколько новых треков, взбудоражено улыбаясь, когда вы заходите внутрь. Они убавляют звук тише, с теплом обнимают тебя, и знакомятся с Джином и Онни. - Это ты поёшь? – спрашивает Онни, прислушиваясь к песне. Ты улыбаешься и киваешь. – Да, но это только сырое демо, - объясняешь. - Я даже понятия не имею, что это значит, - замечает Джин. Так что, ты немного рассказываешь и показываешь им процесс, что тоже позволяет тебе немного поработать. Ты проходишь в кабинку для записи и работаешь над некоторыми заметками, что сделала команда. Меняешь вокал в одном месте, добавляешь больше эффекта в другом. Юнги рассказывает, как работает ваша команда, и каждый раз, когда он поворачивается к тебе, ты тепло улыбаешься ему, благодарная за шанс показать Онни то, что вы создаете. По мере приближения вечера вы начинаете согласовывать планы на оставшуюся часть дня. Онни с Джином решают осмотреть некоторые достопримечательности города, пока ты работаешь, а ты решаешь подумать об ужине позже. Пока вы заканчиваете работу, ты рассказываешь Хоупу с Намджуном всю случившуюся сагу с Джэ, и их неожиданные сильные реакции успокаивают тебя. - Обидно конечно, что так произошло, - замечает Намджун, - но хорошо, что вы, ребята, были заняты. Чимин приходил снова. Юнги закатывает глаза. – И чего он хочет от нас? У нас ведь буквально нет власти, чтобы принимать решения. - Он просто продолжает повторять, что хочет поговорить, - отвечает Хоуп. Ты испытываешь то же самое чувство, когда прошлое настигает тебя, и вспоминаешь мудрые слова Онни о том, что когда такое случается, ты можешь научиться чему-то у него. - Может быть, тебе стоит поговорить с ним, - осторожно предлагаешь ты. Троица смотрит на тебя, вылупившись во все глаза. - Слушайте, только что моя версия Чимина в виде шторма ворвалась в мою жизнь, и я вроде как чувствую, что смогла преодолеть её, - говоришь ты, небрежно замалчивая тот факт, что отправила Джэ домой с коробкой использованных эротических принадлежностей. – Или, по крайней мере, часть шторма, - добавляешь, рискуя быть слишком неискренней. Юнги надувает в задумчивости свои щеки. – Ммм. А Хоуп с Намджуном ждут его ответа, и некоторое время ничего не происходит, пока он не говорит. – Думаю, что мы увидим, как всё развернется. Оставшись без определённого плана, Намджун с Хоупом возвращаются к работе, когда Юнги стоит и внимательно смотрит на тебя. - Кстати, о разворачивающемся сейчас, - произносит Юнги, пока Хоуп с Намджуном обмениваются понимающими и счастливыми взглядами. - Пойдем со мной. У меня есть новости для тебя. Ты вопросительно поднимаешь бровь и берёшься за его протянутую руку. Вы проходите в один из залов для заседаний, которые используются для встреч между руководством и штатными сотрудниками. Юнги выдвигает стул во главе стола, пока ты стоишь и просто не понимаешь, что происходит. - Присаживайся, - смеётся с твоего вида Юнги. - Не думаю, что этот стул предназначен для меня. - Ну, я выдвинул его для тебя. Ты неловко падаешь на выдвинутый стул и чувствуешь, что это не твоё место. И складывается такое ощущение, что он будет скрипеть своим металлом, и будет тянуть тебя к полу, если ты задержишься на нём слишком долго. Но нет, всё остаётся на своих местах, без изменений. Юнги хмыкает. – Одну секунду. Но ты хватаешь его за руку, прежде чем он оставит тебя. – Стой, стой, стой, - произносишь, пока твоё сердце начинает бешено колотиться. – Это… хорошие или плохие новости? - Если бы это были плохие новости, мы бы не заняли такой большой конференц-зал, - замечает Юнги. - Ну, если это хорошие новости, не мог бы ты рассказать мне о них сейчас, чтобы я смогла круто выглядеть, когда ты приведешь менеджеров в костюмчиках? – нервозно спрашиваешь ты. На что Юнги только наклоняется и нежно целует тебя. – Одну секунду. - Он всё-таки покидает комнату, а ты скрещиваешь и отпускаешь пальцы, заламывая руки в ожидании. Юнги возвращается с помощником Седжином, и генеральным директором - ШиХеком. Ты видела Седжина много раз, и тебе нравится его дружелюбная, тихая, но открытая личность. Однако с Шихеком вы никогда официально не были представлены друг другу. Он один из тех, кого троица называет «костюмчиками», но Шихек не носит ничего такого. Странно видеть человека с состоянием в миллиарды, одетым в джинсы и толстовку. Он улыбается и протягивает тебе руку. – Бан Шихек, генеральный директор БигХит. - Да, я знаю, - ошеломленно отвечаешь ты, заставляя троих мужчин смеяться. Ты неуклюже представляешься, и Шихек снова заставляет всех засмеяться, когда отвечает тебе. - Да, я знаю. Ты, Юнги и Шихек устраиваетесь на своих местах, хотя ты ещё раз убеждаешься в том, что Шихек не хочет сидеть во главе стола. Седжин кладет перед тобой толстую стопку бумаг, прежде чем присоединиться к вам за столом. Слово «КОНТРАКТ» бросается тебе на глаза, буквально выпрыгивая с первой страницы. Ты замираешь, и делаешь всё возможное, чтобы слышать то, что тебе говорят. - Мы были очень впечатлены тем, что ты и наше трио создали вместе, - говорит Шихек, глядя на тебя, затем на Юнги. – И мы бы хотели, чтобы вы продолжали в том же духе. Ты изо всех сил стараешься не заплакать. - Это… Там… - хрипишь ты, уставившись на внушительную стопку перед собой. - Да, там ещё много деталей, но общая картина проста, - произносит Седжин, - Твоя текущая роль исполнителя накладывает массу ограничений на то, что ты можешь и не можешь делать. За исключением каких-либо незаконных или удручающих обстоятельств, этот контракт на постоянную должность даёт тебе свободу. Ты понимаешь, что Седжин говорит эти слова. Ты знаешь, что слышишь их. Но ты до сих пор не осознаешь, что они значат. – Я, я не знаю, что сказать, - признаешься ты. Шихек хмыкает. – Дай себе несколько дней, чтобы ознакомиться с первоначальными условиями. И, пожалуйста, не подписывай ничего прямо сейчас. Мы бы хотели назначить ещё одну встречу с тобой и нашими юристами, чтобы пройтись по пунктам. Ты также можешь пригласить собственного юриста или консультанта по юридическим вопросам. Ты пролистываешь страницы и чувствуешь, что никогда не видела столько бумаги. А ведь ты работаешь в магазине канцтоваров. Однако в глаза бросается другое - ты замечаешь, что этот контракт для продюсера/автора песен. Не исполнителя. Ты вроде понимаешь, что должна быть счастлива. И технически это то, что называется «воплотить свою мечту в реальность». Каждый этаж, что находится под твоими ногами, заполнен стажерами, интернами и исполнителями, которые подписали бы этот контракт своей кровью, даже если Шихек сказал бы не подписывать его так сразу. Но та часть тебя, что привела тебя сюда, в этот город, болит. Ты словно начинаешь разрушаться изнутри. Отмена выступлений в лаундж баре кажется гноем в глубине твоего желудка, раковым и смертельным, поскольку распространяется по всему телу. Поскольку это отравляет всю твою карьеру. Ты хочешь обвинить Джэ. Хочется обвинить Юнги. Но ты берёшь всю вину на себя. Очередная ошибка, совершенная по прихоти в каком-то дерьмовом баре. То, что как ты думала, должно было стать началом успеха, оказалось ещё одной стрелой, посланной и потерянной. Ещё один сломанный, зазубренный осколок. Ты тянешь улыбку, а на глаза начинают наворачиваться слёзы. - Она действительно потеряла дар речи, - добродушно хмыкает Седжин. - Мне тоже очень нравится эта часть работы, - произносит Шихек, глядя на Седжина и Юнги. Седжин на это счастливо улыбается и соглашается, но Юнги молчит, понимая, что что-то не так. Шихек встает и хлопает тебя по плечу. – Спасибо тебе за всю проделанную усердную работу. И я надеюсь, что не слишком тороплюсь приветствовать тебя в нашей семье, - говорит он, когда они с Седжином оставляют вас с Юнги, Седжин с теплом шепчет. - Мои поздравления! – прежде чем закрывает за собой дверь. Юнги смотрит на тебя, сидя через один стул. Он кажется одновременно слишком далеким и слишком близким. - Что случилось? - Ничего, - быстро говоришь ты, вытирая слезы тыльной стороной ладони. - Скажи мне, - просит он. – Пожалуйста, что бы это ни было. Гнев начинает кипеть внутри тебя. Ты чувствуешь себя скрытной, самой себе на уме. И не понятно, откуда это идёт, то ли от того, что встретилась с Джэ, или от того, что ты теряешь контроль, или от того, что Юнги вдруг неожиданно перестал тебя понимать. - Просто… - ты вздыхаешь, - Я собрала и организовала всю свою жизнь, и у меня было представление о том, куда она движется. Я сделала всё, что было в моих силах, всё, что я могла придумать для того, чтобы реализовать это виденье. - Разве это не то виденье? – спрашивает Юнги, и твоё сердце сжимается от легкого тона недоверия. – Я не понимаю. Разве это не соответствует действительности? Ты делаешь глубокий вдох. – Ну… это продюсерская должность. - Так, и? - Ты чувствуешь раздражение от того, как он говорит. Это похоже на первые дни, когда он врывался в магазин мистера Кана и начинал день с толстых намеков о том, чтобы тебя уволили. – Я просто всегда хотела быть на сцене, а не за ней, - ловишь себя на том, что говоришь, и даже приходится признать, что это звучит так неблагодарно. Глаза Юнги смягчаются так, как ты видела только в своей квартире, под одеялом, когда вы лежали, прижавшись друг к другу, в своём собственном мире. – Ты великолепна на сцене. Я влюбился в тебя, наблюдая за тобой на сцене. Ты улыбаешься и чувствуешь, как по коже начинают бегать удивительные фирменные мурашки от Юнги. - Но, - добавляет он, - может быть, так будет лучше. Улыбка исчезает с твоего лица так же быстро, как появилась. – Откуда ты знаешь, что так лучше? - Ну, я имею в виду, что ты контролируешь исполнение, но не привязана к нему полностью, - объясняет он. – Нет ни одной из тех обязанностей. И никакого давления. - Я хочу ответственности, - возражаешь ты. – Мне нравится давление. И, чисто для ясности - ты не можешь решать, что для меня лучше. - Да, ну, ты не знаешь какова эта сторона, а я знаю, - говорит Юнги. – Ответственность и давление изменят тебя. В некотором смысле, к лучшему. Но большинстве случаев, к худшему. Ты фыркаешь, пытаясь найти другие способы сказать то, что хочешь сказать. – Ты серьезно делаешь это прямо сейчас? - Делаю что? - Пытаешься строить мою карьеру. Командуешь мной. Говоришь мне, что делать, - произносишь ты, отчаянно пытаясь успокоить бушующий хор в своей голове. Твоё сердце говорит тебе не тянуться за контрактом, но мозг контролирует твои мышцы, и ты берешь его в руки. – Я имею в виду, звукозаписывающая кабина – это одно. Но это? – Твои глаза сверкают в недобром прищуре на Юнги. – Ты устроил этот договор? Это ты сказал им, что предложить мне? А потом ты позволяешь контракту упасть с глухим стуком так, словно это ненужная вещь. Как нежелательная почта. Или мусор. Этот стук словно будит Юнги, и он фыркает через нос. – Что на тебя нашло? - Я тебе не принадлежу! Ты не владеешь мной! – выпаливаешь ты в запале. - Я и не пытаюсь владеть, - настаивает на своем Юнги. – В нём путь вперёд и вверх. И я не понимаю, как можно не воспользоваться им просто потому, что это не совсем то, чего ты хотела. Ты киваешь, делаешь глубокий вдох через нос, выдыхаешь через рот. Это помогает, и ты не чувствуешь себя как несущийся поезд. - Ладно. Твоя позиция ясна. Шихек сказал, что я могу добавить свои условия. Есть время всё исправить. - Ну, я этого не говорил, - отвечает Юнги, и ты смотришь на него вопросительно. – Я просто имел в виду, что не стал бы настаивать на этом. – Объясняет он. Ты сужаешь глаза. – Может, ты и нет. Но я абсолютно намеренна это сделать. - Это было бы ошибкой, - проговаривает Юнги глухим голосом. Ты качаешь головой и усмехаешься. – Ты действительно пытаешься контролировать меня, не так ли? - Нет же! – Возражает Юнги, расстраиваясь. – Но я пытаюсь дать тебе совет. Чтобы спасти тебя от беды. Я видел, как это происходило. Поверь мне. Я знаю. Ты больше не можешь держать свой язык за зубами. – Чтобы спасти меня от беды или чтобы спасти себя? - А? – Юнги хлопает глазами. - Ты никогда теперь не забудешь то, что произошло с Чимином, да? – предъявляешь ты. – Ты не хочешь разговаривать с ним и разбираться со всем своим дерьмом. Хорошо. Но ты просто так позволишь ему просочиться во все оставшиеся сферы своей жизни? Юнги хмурит свои брови. – О чём ты говоришь? - Я говорю о том, как ты ожидаешь, что я буду ползать у твоих ног и слепо следовать за тобой в этой, по общему признанию, удивительной возможности, но которая направит всю мою жизнь в другом направлении от того, что я возможно хочу. – Отвечаешь ты. – Но это моя карьера. Моё будущее. Руки Юнги сжимаются в кулаки. Кулаки, которые раньше сжимали твои волосы или твои простыни, но сейчас сжимающие твоё сердце. - Мы разговаривали о создании чего-то совместного. Это наше будущее. Но в тот момент, когда Джэ появляется «случайно»… - Он изображает кавычки пальцами, и ты начинаешь закипать. - … И ты каким-то случайным образом исчезаешь, не сообщая ничего людям, или откровенно врёшь о том, где находишься. Это похоже на то, словно ты возвращаешься в какое-то странное, эгоистическое состояние. - Ох, я эгоистична? – Усмехаешься ты. – А если это моя жизнь? Когда это мой выбор? - Знаешь, раз ты продолжаешь упоминать Чимина, ты должна знать, что звучишь точно так же, как он, - отвечает Юнги. – Говоря только о себе. Беспокоясь только о себе. - Может быть, это потому, что ты относишься ко мне так же, как к нему, - замечаешь ты. - С этим покончено, как и должно было быть с Джэ, - вызывающе произносит Юнги. – Что у тебя за странная одержимость Чимином? - Что у тебя за странная одержимость Джэ? – парируешь ты с яростью. – Наверно, тебе всё это очень понравилось. Вся эта драма. Ваши действия в ресторане, лишь с целью помериться членами. Панические сообщения, которые ты получил от всех на следующее утро. – Закатываешь глаза, продолжая. – Ты всегда говоришь, что так хочешь помочь, но правда в том, что ты хочешь помогать только на своих условиях. – Потом ты насмешливо хмыкаешь, догадываясь. – Я не должна удивляться. Конечно же, ты не веришь тому, что появление Джэ было не более чем, неверным суждением Онни. - Ты, кажется, была счастлива, когда провожала его, - бормочет Юнги. А ты даже не знаешь, как начать объяснять свою дурацкую улыбку от той дурацкой выходки с коробкой. И вообще, ты слишком взбешена, чтобы уклоняться от этой ссоры. – Реально считаешь, я хотела снова увидеть его после всего, что он сделал? Почему тогда, думаешь, я сразу же уехала оттуда? Юнги открывает рот, будто хочет что-то сказать. Но потом только пожимает плечами. Ты вскакиваешь на ноги. – Мне не стоило приходить! Юнги только вздыхает. Он встаёт и трёт глаза. – Ты права. Иди, проведи время со своей семьей. Обдумай всё. - Я имела в виду, что не должна была приходить в тот день. – Ты издевательски пародируешь его приятный продюсерский голос. – «Десять утра. Притаскивай свою гитару». – Ты ненавидишь себя за то, что произносишь следом, но не можешь больше сдерживаться. – Может, мне вообще не стоило приезжать в этот город! - И выбегаешь за дверь. Ты не можешь поверить в то, что такой талантливый и совершенный дуэт, как вы с Юнги, не смог устоять перед холодом. Ты не можешь поверить в то, что вы не смогли переступить своё прошлое. Очередная неудача в твоём послужном списке. Единственная запись, которую ты когда-либо сделаешь.

***

Когда ты возвращаешься домой и проводишь остаток поездки Онни и Джина с ними, ты не думаешь о том, что Юнги задумал. Ты работаешь в магазине пару смен, когда Онни и Джин тусуются там с тобой, Чонгуком и мистером Каном. Они даже присоединяются к вам, чтобы понаблюдать за продолжительным, болезненным и холодным периодом в отношениях между Парнем из Антикварного и Леди из Свечного. Джин с Чонгуком соревнуются друг с другом на каменной стене для скалолазания в спортзале. Ты даже приглашаешь всех их на ужин вместе с Намджуном и Хосоком в ночь перед их отъездом. Когда Онни обнимает тебя на прощание, ты испытываешь досадную иронию в том, что не хочешь, чтобы она уезжала. Ты всё ещё чувствуешь себя так паршиво. - Я знаю, что всё получится, - успокаивает она тебя, снова обнимая, потирая и поглаживая теплыми ладонями твои щеки. - Откуда ты знаешь? – спрашиваешь ты, пока голос слегка приглушен от того, что она играет с твоим лицом. – Ты ведь приехала сюда такой взволнованной, и говоришь мне, что ты уезжаешь в полной уверенности в том, что со мной всё будет в порядке? Джин загружает их вещи в багажник, и по тому, как он осторожно ставит чемоданы, ты понимаешь, что он пытается подслушать ваш разговор. Онни смотрит на Джина, уверенная в том, что она знает, что сказать тебе, чтобы помочь пройти через это. – Раньше я волновалась, потому что не могла увидеть это сама. - Увидеть что? – не понимаешь ты. - Как ты открыта теперь, - произносит Онни мудро. – Новым местам. Новым людям. Новым путям. – Она целует тебя в щеку, затем вытирает след от губной помады большим пальцем. – Я больше не беспокоюсь о тебе. Ты обнимаешь её снова, крепко зажмурив глаза, и она смеется. До вас долетает звук захлопнутой дверцы машины, затем звуки быстрых шагов. Две длинные руки обнимают вас и прижимают к себе, когда сладкие поцелуи покрывают ваши лица. Ты открываешь глаза и обмениваешься многозначительным взглядом с Онни, пока вы обе прижимаетесь к сильному телу Джина. Когда Онни с Джином садятся в машину и обмениваются с тобой миллионами прощальных слов, Джин кричит. – Скажи Чонгуку, что я вернусь на матч-реванш! По мере того, как ты продолжаешь свой день, и последующие дни тоже, нужно признать, что очень странно - не думать о Юнги и не задаваться вопросом, что он ел в этот день. Переворачиваться в постели и не видеть его лицо, чтобы оценить, насколько хорошо он спит. Не знать, носит ли он свою шапку или нет. Ещё более странно сосредоточиться в общении с людьми, потому что каждый раз, когда кто-то видит тебя, они сразу же думают о Юнги. Ты успеваешь переброситься с ними парой фраз, как они сразу же говорят о том, что, так или иначе, вызывает его упоминание. Самыми тяжелыми выходят разговоры с мистером Каном, чьи скучающие глаза всё ещё смотрят в окно с надеждой, а уши всё ещё прислушиваются к безошибочно уникальному звону медного колокольчика над дверью. Ты расстроишься, если он обвинит тебя, но когда ты открываешься и рассказываешь ему, что произошло, он грустно качает головой и приговаривает. – Прямо как его дедушка. Даже если бы ты знала, чем занимается Юнги, ты бы ни за что не поверила. Например, ты бы не поверила в то, что он взялся за изнуряющую практику ходить домой пешком, каждую ночь, пытаясь отвлечься от тебя. У Юнги была проблема, противоположная твоей. Теперь каждое ничтожное мгновение его глупой жизни мучают воспоминания о тебе. Когда он работает над музыкой других исполнителей, он может слышать только твой голос в вокале. Когда идет за покупками, он видит только твой образ за кассой. И когда он идет домой, все люди, попадающие ему на улице, словно имеют твоё лицо. У него всегда были проблемы со своим прошлым. И это становится совсем очевидным, когда Юнги возвращается домой, чтобы наткнуться взглядом на знакомую пару ботинок, потертых на носке от игры в баскетбол, нервно расхаживающих возле его дома. Юнги поднимает взгляд, чтобы увидеть Чимина в школьных спортивных штанах, закутанного в шарф, чтобы лицо было спрятано, и в очках от Chanel, скрывающих глаза в полночь. Чимин останавливается, когда видит Юнги. Некоторое время они просто стоят и смотрят друг на друга, пока Чимин не оживает. – Хочешь выпить? Или знаешь, что угодно. На этот раз Юнги слишком устал, чтобы протестовать. И он слышит в голове твой голос, который говорит ему послушать, что скажет Чимин. – Где? Чимин растерянно оглядывается, он не загадывал так далеко. Затем он кивает в сторону ближайшего магазинчика. Они переходят улицу, смотрят по сторонам и бегут, чтобы обогнать встречную машину. Вдвоем шагают через звенящие раздвижные двери, будя ночного продавца. Юнги выбирает пару банок кофе со льдом и пачку сигарет. Чимин же берёт пачку чипсов и несколько упаковок кислых мармеладных червей. Они складывают свой выбор на прилавок, и Юнги лезет в задний карман за кошельком. Чимин бьёт его по руке и рассеянно вытаскивает свою черную карту. - Серьёзно? – интересуется Юнги, невольно смеясь. Чимин смотрит вниз и сначала ничего не понимает. Он снимает свои солнцезащитные очки и хихикает. Затем роется в своем кошельке и достаёт другую карту, которой давно не пользовался. В это время на прилавок выпадает старый автобусный проездной, Юнги успевает заметить, а Чимин поспешно подбирает его, собирая оплаченные покупки. Когда они выходят на улицу и садятся на бордюр, между ними получается пространство размером с Хоби и Намджуна. - У тебя всё ещё есть эта штука? – спрашивает Юнги, когда Чимин убирает проездной. - На нем всё ещё есть деньги, - прямо говорит Чимин. Прямолинейный. Практичный. Убежденный в том, что цель важнее течения времени. Обувь. Штаны. Автобусный проездной. Юнги задается вопросом, действительно ли Чимин, по которому он так скучает, всё ещё не исчез. Чимин протягивает ему кофе и ставит закуски между ними. Юнги закуривает сигарету, пока он вгрызается в мармеладного червя. - Я думал, ты бросил, - проговаривает Чимин, откусывая кусок сладости. Юнги выдыхает облако дыма, что смешивается с его дыханием и распускает свои щупальца в ночной воздух. Глядя на этот вид, Юнги представляет твои волосы, разбросанные по наволочке, когда ты спишь. - Я курю только тогда, когда у меня стресс, - вспоминает, что надо ответить. - Я так тебя расстраиваю? – спрашивает Чимин, отчасти шокированный, отчасти раздраженный. Юнги пожимает плечами. – Не только ты. На что Чимин вздыхает. – Мы все в стрессе, Юнги. - Держу пари, что черная карта помогает в такие моменты. - Сначала Хоби и Джун, теперь ты. Всё всегда упирается в деньги, не так ли? – говорит Чимин с тоном, менее обвинительным, чем в последнее время. Менее обвинительным, более разочарованным. Даже побежденным. - Ты же знаешь, у нас нет права участвовать в судебных разбирательствах, - повторяет Юнги. – Я понимаю, что для тебя это пустая трата времени, но у нас действительно нет власти над… - Я знаю, - отвечает Чимин, с мармеладным червем, свисающим с нижней губы, когда сам он смотрит куда-то вдаль. Что-то тяжелое давит его голову. Что-то яростное. Наконец Юнги спрашивает. – Что такое? Чимин проглатывает мармеладку и задумчиво жует. Он знал, что если доберется до дома Юнги, и если заставит Юнги уделить ему внимание, хотя бы на пять минут, то ему придется сказать ему. Он задается вопросом, было бы это более или менее болезненно рассказать тогда, когда всё произошло, но затем он понимает, что промедление здесь не поможет, как бы больно это ни было. – Я украл наши песни… твои песни… из-за моих родителей. Чимин поворачивается лицом к Юнги. Юнги делает то же самое. – Они попали в какое-то безумное дерьмо, - продолжает Чимин. – Ростовщики. Банды. Всё раздулось до предела, и они объявили дефолт по своим кредитам. Их долги резко возросли. К нам домой стали приходить какие-то люди, звонить, угрожать. Они забрали всё: машину, дом. Мне пришлось сделать большой шаг. Но вы, ребята, сосредоточились на мастерстве. Вы делали свою работу, однако всё это было медленным. Слишком медленным. Он тяжело вздыхает. – Странно видеть, как твои родители… доходят до нищеты. – Затем он продолжает. – Поэтому я начал рассматривать любые варианты, и, наконец, совершил сделку. Если бы я принес им песни с собой, они бы дали деньги, которые так были нужны нам. Так я и сделал. И они дали деньги. «Это действительно имеет смысл», - думает Юнги. Весь этот гнев и нахальный, ледяной вид. Чимину пришлось солгать. Если бы кто-нибудь из лейбла узнал, что Чимин попал в какие-то незаконные неприятности, это бы аннулировало его контракт полностью. Здесь нет места удручающим или проблемным обстоятельствам. Не тогда, когда инвестиции такие большие. - Но почему ты не сказал нам? – спрашивает Юнги, пока его сердце разрывается из-за всех их нелепых, легкомысленных комментариев. Гордости без причины. Гордости ради гордости. – Мы ведь могли помочь. Мы могли… - Мы не хотели рассказывать людям, - перебивает Чимин, чувствуя тяжесть в груди при мысли о том, что Юнги, Намджун и Хосок принесут какие-либо жертвы ради него. - Но мы не просто люди, - напоминает ему Юнги. - Я знаю, - многозначительно говорит Чимин. Юнги тяжело сглатывает и внимательно наблюдает за тем, как Чимин вытирает глаза. – А затем мы поссорились, - продолжает Чимин. - Ммм. - Должен признать, - произносит Чимин, - что в основном я поссорился с тобой из-за моего личного дерьма. Но частично то, что я ссорился с тобой, даже до этого, было потому, что иногда я чувствовал себя подавленным. Всё это начало закручиваться в моем мозгу. А я просто ненавижу чувство отсутствия контроля. Юнги молча кивает. Даже голос Чимина сейчас звучит как твой. - Я не мог рассказать тебе обо всём остальном дерьме, - говорит Чимин. – Но я определённо не хотел вымещать всё на тебе. - Неважно, - ровным голосом произносит Юнги. Глаза Чимина угрожают наполниться слезами, но Юнги поднимает брови и добавляет. – Я имею в виду, что это больше не имеет значения. Теперь, когда всё в порядке. – Юнги смотрит на него. – Всё ведь в порядке, да? - Да, - с облегчением отвечает Чимин. – Всё в порядке. - Хорошо. – Он затягивается сигаретой. Чимин задумчиво смотрит на него. Он знает, что хотя всё почти успокоилось, мозг Юнги всё ещё работает. - Ты говорил, что есть ещё кое-что, что тебя напрягает, - вспоминает Чимин. Юнги приподнимает заднюю часть бини и чешет затылок, прежде чем снова затянуться сигаретой. - Девушка? – спрашивает Чимин. Юнги думает о тебе в магазине мистера Кана. Канцелярская Девочка. Затем он пожимает плечами. - Чёрт, - произносит Чимин, всё ещё способный различать каждое пожимание плечами у Юнги. Быстрое пожимание означает, что это не имеет большого значения. Нерешительное означает, что он разочарован. Неровное, как то, что сделал Юнги сейчас, означает, что он разрывается пополам. Чимин берёт чипсы и начинает тянуть упаковку, чтобы открыть. – Это то же, что было и с Яджи? – Он немного расслабляется. – Я слышал, что вы расстались, но я… - Не надо. – Юнги внезапно бросает такой ледяной и ошеломляющий взгляд, что Чимин вздрагивает и чуть не разрывает упаковку с чипсами. Чимин явно не понимает реакции Юнги, и этого достаточно, чтобы Юнги поставил всё под сомнение. – Это тоже было частью того? Чимин хмурит брови. – Яджи? - Да. - Частью … - Чимин до сих пор не может понять. – Частью чего именно? Юнги вздыхает. Это должно было когда-то случиться. Если бы он и Чимин могли когда-нибудь поговорить вот так о том, что произошло между ними, ему пришлось бы спросить. Он должен знать. – Я пришёл поговорить с тобой после того, как ты… ну, после того, как всё пошло наперекосяк. – Он объясняет. – Я видел там Яджи. Она была…. – Юнги всё ещё ненавидит думать об этом. Но не из-за Яджи. А потому что, когда Юнги вспоминает, вместо этого он видит тебя. Вспоминает твоё мурлыканье через замок. Как ты называла его прозвищами, которые знали и шептали только вы вдвоём. Как упиралась телом в дверь. Извивалась и поворачивалась с желанием, которое мог удовлетворить только Юнги. Чимин качает головой. – Я не понимаю. Яджи была у моей квартиры? - Да. Она искала тебя. - Почему? Юнги делает глоток кофе. Курит свою сигарету. Хрустит чипсами. Зависает чуть дольше. – Она рассталась со мной, когда я опоздал на наш ужин в честь годовщины. – Объясняет он. – А потом она пошла к тебе. Для… - Его взгляд устремляется к Чимину. – Для утешения, поддержки. Чимин хмурится. – Никому из нас она не нравилась, знаешь ли. - Я знаю. - Она приставала ко всем нам, всё время, когда тебя не было рядом. Юнги не удивлён, но всё равно это больно слышать. – Я знаю. – А потом он смягчается. – Однако я очень о ней заботился. Особенно в начале. Когда мы впервые собрались вместе и до того, как ты начал взрываться, всё было довольно хорошо. Чимин вспоминает. – Однако я не знал, что она заглянет, – и быстро добавляет. – В тот момент я жил с родителями в отеле, помогал им прятаться. Юнги верит ему. В конце концов, дверь Чимина так ведь и не открылась. И хотя это уже не имеет значения, Чимин никогда не использовал Яджи во всех неприятных колкостях, которыми они обменивались. Чимин всегда бьёт в яремную вену и сдерживать себя было бы не в его стиле. - Итак, девушка, - подсказывает Чимин и Юнги кивает. – Почему ты так переживаешь на счет неё? Юнги смотрит на тротуар. Он тушит сигарету и вздыхает. И думает, с чего начать – Я просто не хочу потерять её, как потерял тебя. – Решает сказать. - Ты не потерял меня, - отвечает Чимин. – На самом деле, возможно, ты слишком упорствовал на своём. Юнги делает глубокий вдох, позволяя размышлениям Чимина захлестнуть его. И получает импульс, желание увидеть тебя. Бежать снова к тебе. Сказать, что он сожалеет. Что он просто хотел помочь. - В любом случае, - замечает Чимин, - уже поздно. Я просто хотел… ввести тебя в курс дела, думаю. Они начинают собираться и выкидывают мусор, чтобы направиться в сторону квартиры Юнги. По дороге молча наблюдают за яркими огнями города на фоне темно-синего неба. - Зачем говорить мне об этом сейчас? – спрашивает Юнги, поворачиваясь к Чимину. - Всё действительно в порядке, - отвечает Чимин, когда собирает свои вещи. – Я думал об этом, и даже несмотря на продолжающиеся судебные процессы, у меня действительно достаточно денег, чтобы позаботиться о моих родителях. Честно говоря, я забежал, чтобы объяснить и … сказать, что я больше не буду заглядывать. - Мм. – Юнги с грустью наблюдает, как Чимин останавливается у ближайшего знака автобуса, курсирующего по городу, балансируя на бордюре и, по-видимому, проверяя фары встречного транспорта, как он делал это в детстве. И тут он ухмыляется. – Пак Чимин приехал сюда на автобусе? Чимин пожимает плечами и улыбается. – Я говорил тебе, на моём проездном всё ещё есть деньги. Юнги смеётся. – Не могу поверить в то, что у тебя всё ещё есть тот проездной. И эти треники, и эта обувь. - Не могу поверить в то, что у тебя всё ещё есть эта бини. Юнги тихо смеётся, а затем поднимает взгляд на Чимина. – Помнишь, как я получил эту шапку? Чимин качает головой, продолжая хихикать. - Ты купил её для меня, - говорит Юнги. – Ты сэкономил денег на расходы и купил её для меня, на мой день рождения. – Смущенно смотрит вниз. – Это был первый подарок, который мне когда-либо покупал друг. Глаза Чимина сияют, сверкают, затем переполняются, когда Юнги смягчается и заключает его в объятия. - Мне правда очень жаль, - шепчет Чимин. - Не о чем сожалеть, - отвечает Юнги. Они расходятся и пожимают друг другу руки, когда приближается городской автобус. И пока Чимин натягивает свой шарф и очки от Chanel, проводя проездным по кардридеру, Юнги окликает его. – До скорой встречи? Чимин улыбается так ярко, что Юнги чувствует, будто солнцезащитные очки нужны ему больше.

***

Ты смотришь на диджея с надеждой. - Извини, Босс, - с грустью говорит он тебе. Тебе нравится, что твоё прозвище распространяется. Но ты ненавидишь, когда тебе говорят, что уже неделю Юнги не появляется на твоих выступлениях. Когда ты упаковываешь свою гитару и направляешься к столу с Чонгуком, мимо проходит официант с напитком. - Отличный сет из песен, как и всегда! – восклицает Чонгук, целуя тебя в висок. Однако он хмурится, когда видит выражение твоего лица. – Он так и не появился? Ты качаешь головой. Чонгук вздыхает. – Поужинаем? - Да, пожалуйста, - разочарованно произносишь ты. Ты должна быть взволнована тем, что тебе нужно пробиваться через толпу, чтобы добраться до двери. Ты стала чем-то вроде местной знаменитости, и разные люди приходят, чтобы увидеть тебя. Суран, например. Однако видеть её немного больно, потому что она регулярно рассказывает тебе о работе, которую они с Юнги проделывают, чтобы адаптировать твой вокал. Ты ещё не знаешь, чем они занимаются, потому что вы с Юнги работаете в студии посменно. Он уходит раньше, чем ты придёшь. Он убеждается, что ты ушла, прежде чем вернуться. Хоби и Намджун на самом деле не возражают против таких изменений, так как они не чувствуют сильного влияния. Но они каждый вечер говорят тебе, что каждая смена кажется незавершенной. Чонгук слушает, пока ты делишься с ним всем этим за поеданием бекона, яйцами, блинчиками и двумя шоколадными коктейлями. - Ну, а что насчёт контракта? – спрашивает он. – Ты всё ещё недовольна условиями? - Мы всё ещё проходим через это с командой юристов, и Онни помогает мне в этом, - отвечаешь ты, - всё в порядке, но честно говоря, дело даже не в этом. - Тогда в чём же дело? – недоумевает Чонгук. Ты пытаешься не зарыдать, когда признаешься в этом. – Я действительно облажалась, Чонгук. Его челюсть, усердно работавшая над пережёвыванием еды, замедляется, и он осторожно глотает её. – Что ты имеешь в виду? В закусочной сегодня довольно тихо. В дальнем углу пьет кофе дальнобойщик. Несколько официанток делят чаевые у стойки регистрации. Повара разговаривают в служебном помещении. Они все, вероятно, даже забыли, что вы здесь, но ты всё ещё хочешь, чтобы произошло что-то ещё, что-то, что могло бы отвлечь внимание от твоих сожалений. - Он не отвечает на мои звонки, - произносишь ты. – Он не отвечает на мои сообщения. И не заходит к мистеру Кану. Он даже не делает никаких заметок к нашей работе. Намджун и Хоби делают всё сами. - Чонгук хмурится. Он выглядит так, словно собирается сказать что-то в твою защиту, но ты останавливаешь его. – И я полностью заслуживаю это. Он спускается ниже на своем стуле, когда ты говоришь о своем прошлом. О том, что это карма за каждое приглушенное уведомление и заблокированный номер. За каждый измененный адрес без соответствующей карты смены адреса, отправленной твоим друзьям. - Ты этого не заслуживаешь, - настаивает Чонгук. – Но я могу оценить то сочувствие и эмпатию, что ты испытываешь. Это ведь хорошо, правда? - Я - музыкант, Чонгук. Всё, что у меня есть – это эмпатия и сочувствие. – Ты наклоняешься и ударяешься головой об стол, столовые приборы гремят от твоего движения. – Я хочу Юнги. - Так иди и заполучи его, - говорит он, ухмыляясь. - Как? – спрашиваешь ты. – Он не хочет даже видеть меня! - Это неправда, - отвечает Чонгук, протягивая тебе руку. – Ты просто не видела его. - А? - Где ты была, чтобы увидеть его? – спрашивает он. – Твои выступления. Твой магазин. Твои смены в студии. Твоя квартира. – Он приподнимает брови. – Понимаешь, о чём я говорю, Босс? И тогда ты понимаешь, почему ты вообще разговариваешь с Чонгуком. Он бросает то, чем занимается, когда его зовут. Он бьет нападающих. Он несёт народные знамена. - Ты так прав, - произносишь ты. – Я ужасна в этом. – Добавляешь, пряча свои глаза. Чонгук толкает твою ногу носком своего Тимбэлэнда. – Неа. Просто труднее увидеть ситуацию со стороны, когда ты сама оказываешься в ней, вот и всё. Он провожает тебя до дома и даже предлагает остаться, если ты этого хочешь. Но ты качаешь головой и говоришь ему. – Увидимся утром. Ты устала барахтаться и прятаться. Ты устала убегать от разных вещей. Вместо этого ты хотела бы попробовать бежать навстречу. Откладываешь гитару и достаешь телефон из кармана пальто, расхаживая и теребя нитку с краю красной мини-юбки, пока идут гудки. - П-привет? – сонным голосом отвечает Хоби. Когда он снова говорит, то звучит немного отдаленно, и ты представляешь, как он щурится, глядя на экран своего телефона. – Леди Босс? - Прости, Хоби. Я просто хотела узнать адрес Юнги, - говоришь ты. И ты можешь услышать, как Хоуп улыбается по телефону. Он скидывает его по сообщению и произносит. – Хорошо, что ты позвонила мне, а не Намджуну. Он не просыпается даже от пожарной сигнализации. Ты смеешься. – Спасибо, Хоби. Спи дальше. Он мычит в ответ. – Напиши мне, когда доберешься туда, чтобы я знал, что ты в безопасности. Водитель твоего каршеринга кажется достаточно безопасным. Приятные приветствия и прощания, они вторят напоминанию Хоби быть осторожной. И они остаются припаркованными, пока ты добираешься до вестибюля здания. Ты ищешь номер квартиры Юнги и таращишься во все глаза на такое модное и шикарное место. Затем, опомнившись, поднимаешься на лифте на верхний этаж и задаешься вопросом, есть ли веская причина, по которой Юнги любит быть так высоко. Ты подозреваешь, что за этим стоит что-то практичное, например, ограничение количества шума за счет устранения всех соседей сверху. Но ты также не удивишься, если Юнги просто нравится быть сверху. Стучишь в его дверь, а когда нет ответа, ты понимаешь, что тебя, вероятно, ждет долгое ожидание. Юнги определенно в студии, и если он и чувствует какую-то толику суматохи в душе, которую чувствуешь ты, то он справляется с этим благодаря работе. Это занимает часы. Ты уходишь пить кофе и возвращаешься, а его всё ещё нет. Затем, когда ты становишься настолько сонной, что можешь заснуть сидя, ты слышишь, как открываются двери лифта. Вскакиваешь на ноги, разглаживаешь одежду, выпрямляешься, пытаясь сохранить самообладание, но отчаянно терпишь неудачу, когда замечаешь, что дрожишь. Юнги не отрывает глаз от пола, когда бредёт вперёд, щеки раскраснелись от прогулки. И тут он понимает, что не один. Он смотрит на тебя, пока глаза расширяются от удивления настолько, что достигают края его вездесущей шапки. Ты поднимаешь брови, а он подходит к тебе, останавливаясь перед своей дверью. – Уже поздно, - произносит через некоторое время. - Слишком поздно? – с тревогой спрашиваешь ты. Он смотрит тебе в глаза и облизывает губы. Но потом уклоняется. Он стягивает шапку и взъерошивает волосы, обращая внимание на дверь. Вытаскивает ключи и отпирает её, ведя тебя внутрь. Ты не знаешь, чего ожидать. Таким образом, ты складываешь детали с вещами, которые ожидала, и вещами, которые тебя удивили. Например, ты ожидала, что Юнги держит свою квартиру в темноте. Что удивительно, так это то, что он привносит в комнату свет, зажигая свечи. После того, как он повесил свой рюкзак на настенный крючок и проделал то же самое с обоими вашими пальто, которые вы сняли, он сбрасывает обувь и подходит к одной свече за другой. Одна на столе в прихожей, другая на кухонном столе, три свечи в гостиной. Две по одной с каждой стороны телевизора. И одна на его столе, рядом с мини пультом управления для его мини студии, маленькими и старыми драм-машинами и клавишными, аккуратно подключенными к его рабочему столу. Около его драм-машины «808» стоит небольшая пепельница, куда он выбрасывает использованные спички, окурки сигарет и старый косяк. Он оборачивается, а ты улыбаешься. – Значит, это ты. - Это всё я. - Юнги стоит и смотрит на тебя, засунув руки в карманы и кусая губы, не знает, что делать дальше. - Что ты обычно делаешь дальше? – спрашиваешь ты, читая его мысли. Взгляд Юнги задерживается на тебе, а затем он оборачивается, шевеля мышкой на своем компьютере и пробуждая экран, который остается довольно тусклым. Он включает песню, и звук начинает воспроизводиться через динамики, подключенные по всей гостиной. Медленное начало в стиле нео-соула заставляет тебя обратить внимание на оставшуюся часть комнаты, которую ты не могла видеть раньше. Что ты ожидала, так это то, что Юнги будет держать свою мебель немногочисленной и практичной. Что удивительно, так это то, как легко и стильно всё выглядит. Чистые линии, легкие и приятные цвета, классические вещи на современный лад. Комфортно. Дружелюбно. - Ты уже слышала это? – спрашивает Юнги. – Её уже начали крутить по радио. - Да, слышала, - отвечаешь ты, улыбаясь и кивая, - я думала о тебе, когда услышала тремоло. У меня она на повторе уже неделю подряд. Юнги хмыкает, и ты начинаешь таять. Оказывается, ты так соскучилась по разговорам с ним. - Что потом? – спрашиваешь ты. - Эмм… - Юнги смотрит на кухню, рядом с которой вы стоите. – Я набираю немного воды. Ты сбрасываешь обувь и подходишь к открытым полкам, на которых стоит его посуда. Берёшь пару стаканов с одной из полок и улыбаешься про себя, когда идёшь к раковине. Даже кухня Юнги обнажает свою душу на всеобщее обозрение. Присоединяешься к нему в гостиной, протягивая ему стакан и закрываешь глаза, когда пьешь сама. - А что потом? – мягко спрашиваешь снова. Юнги садится на диван и откидывается назад. Он закрывает глаза и откидывает голову на подушки, делая глубокий вдох и выдыхая со звуком, утомленный долгим днем и долгой дорогой домой. Ты подражаешь ему, а он смотрит на тебя и смеётся. – Почему ты копируешь меня? Ты ухмыляешься. – Просто, чтобы прочувствовать всё. Юнги садится и смотрит на тебя серьёзно. – Поэтому ты здесь? Оставляя воспоминание о том состоянии, когда ты впервые увидела его, ты начинаешь вспоминать, что хотела сказать. – Я здесь, чтобы извиниться. Мне очень жаль, что я так на тебя накинулась. Я так сожалею о том, что наговорила. И я была такой, такой глупой. – Юнги понимает, о чём ты говоришь, но прежде чем он что-то скажет, ты продолжаешь. – Я так долго была эгоистичной. Думаю, это потому, что я так долго была одна. Даже когда я встречалась с кем-то, я так отчаянно старалась быть независимой. Мне не нравится идея отступать от этого. Мне не нравится мысль о том, чтобы потерять себя. Ты слегка приближаешься к нему и начинаешь замечать, как его дыхание учащается. - Но ты помог мне справиться с этим страхом, - произносишь ты почти рокочущим голосом. – Ты показал мне, что есть и другие, лучшие вещи, в которых я могу потеряться, уйти с головой. Приближаешься к нему еще на пару сантиметров, прикасаясь к нему. Он вздыхает, когда ты прижимаешься к нему, держит свои руки раскрытыми, пока ты сворачиваешься калачиком и проводишь рукой по его груди. Целуешь его в ключицу и он стонет. Его рука находит свой путь, обняв тебя, а ты продолжаешь водить рукой по его груди, нежно поглаживая его, напоминая ему, каково это, когда ты рядом. - Я теряюсь в тебе каждый день, - говорит он тебе тихим, но мягким голосом, теплым как пламя, танцующее вокруг фитилей свечей, что он зажег. - Я скучаю по тебе, - произносишь ты с очевидной болью в голосе. Теперь ты проводишь рукой по его животу, танцуя вокруг пояса его джинсов и заставляя его приподнимать немного бедра. - Прими меня обратно? На что Юнги смеётся. Другая его рука обнимает тебя, притягивая ближе к нему. – Прежде всего, я никогда не хотел отпускать тебя. Ты, конечно, ожидала, что Юнги скажет что-то гениальное. Что удивительно, так это то, что каждый раз, когда он говорит что-то искромётное, это идёт с такой силой. Смотришь на него, и он смотрит на тебя с такой заботой, что ты думаешь, будто произошла ошибка. Конечно, эта вся его привязанность не может быть для тебя. Этого слишком много для одного человека. Вы целуетесь, и ты тонешь во всём этом. Всю боль в твоём голосе, сердце и организме смывает течение, тревожные мысли в ваших головах заменяются вашими губами и языками, нежно встречающимися, словно волны, плещущиеся о берег. Внутри тебя поднимается жар, ты двигаешься, чтобы оседлать его. Юнги кряхтит, когда ты прижимаешься к нему, и с шумом втягивает воздух, когда ты начинаешь двигаться. Его руки хватаются за твою задницу, спускаются под юбку, затем погружаются под колготки, пальцами скользя по нейлону и поглаживая кожу. Но Юнги внезапно отстраняется и смотрит на тебя. – Я так больше не могу, окей? – говорит с отчаянием в голосе. – Мне было очень больно расставаться с Яджи. А это значит, что с тобой было бы гораздо больнее. - Тогда давай сосредоточимся на том, чтобы остаться вместе, - отвечаешь ты, целуя его подбородок, снова поднимаясь к губам и покусывая их. Он подталкивает носом твою щеку, чтобы отстраниться, а затем снова соединяется с тобой в поцелуе, глубоко целуя. Его язык танцует внутри, переплетаясь с твоим, и ты начинаешь извиваться в ожидании ощущения, как он будет танцевать где-то ещё. При этом Юнги усмехается и стонет, его руки начинают проникать между твоих ног. Ты прерываешь поцелуй, чтобы всхлипнуть от ощущений. Запястье Юнги лежит между твоими ягодицами, а его длинные пальцы скользят по клитору, заставляя тебя дрожать. Сам он ставит засос на твоей шее, прихватывая кожу так сильно, словно собирается съесть тебя. - Это так приятно, - говоришь ему. - Это? – спрашивает, используя все пальцы, чтобы сильнее надавить. – Или это? – при этих словах он усиливает поцелуи в шею. - В-всё… - вздрагиваешь ты. – Как же давно этого не было. Юнги оставляет мокрую дорожку по твоей шее до уха. – Ты пробовала сама? – когда ты не отвечаешь, он буквально рычит. – Ты пробовала это без меня? Ты отчаянно киваешь. - Сможешь сейчас сама себя удовлетворить? Ты качаешь головой, на задней стороне шеи уже появляются капли пота. – Мне нужен ты, - хнычешь. – Ничто не кажется правильным без тебя. Он поднимает тебя с присущим только ему кряхтением. Ставит тебя обратно на ноги и опускается на колени, чтобы провести рукой по твоим ногам, собирая колготки пальцами вниз. Ты вылезаешь из них, и он проводит руками по твоей мягкой голой коже. Затем целует твои колени и бедра, забираясь к твоим трусикам и целуя твой холмик. Тебя возбуждает перспектива того, что он поцелует тебя там без мягкой шелковой преграды. Глядя вниз, ты видишь голову Юнги, прикрытой твоей мини-юбкой. Она вздымается, когда он поворачивает голову, всё ещё проводя руками по ткани твоих трусиков. - Мне нравятся они, - с любопытством говорит он, проводя пальцем по кружевным вставкам по бокам и стягивая их. - Тогда почему ты снимаешь их с меня? – хихикаешь ты. Когда Юнги появляется из-под юбки, его волосы взлохмачены, сам он усмехается. – Чтобы оставить их себе. Ты смеёшься, а он дергает тебя за икры. Когда ты ступаешь в сторону от стянутого вниз белья, ты начинаешь снимать черную рубашку. - Нет, подожди, - останавливает тебя Юнги, - мне самому нравится это делать. Оставляешь рубашку в покое и улыбаешься, представляя его, открывающего свои первые посылки с тобой как с менеджером магазина. Ему нравится делать это. Ты делаешь вдох и вспоминаешь, что Юнги не любит торопиться. Это то, что ты можешь ему дать – ты можешь дать ему столько времени, сколько он захочет. Он снова ныряет под юбку, и ты покрываешься мурашками, пока он облизывает твою влажную кожу. Юнги дразнит тебя, разжигая твой аппетит и пробуя лишь немного вкуса для себя. Ты стонешь, и он хватает тебя за бедра, его хватка становится крепче, когда ты сжимаешься сильнее для него. Он продолжает работать, массируя тебя своим языком, оставаясь на внешних складках, очерчивая изгибы твоих половых губ, и прижимаясь носом к верхней части твоей киски, пока двигает языком по клитору. Из тебя вырывается шипение, и он шлепает тебя по заднице, чтобы ты завизжала. - Ещё, пожалуйста, - умоляешь, когда он встает. - Я хочу увидеть тебя всю, - шепчет Юнги. Ты киваешь и кладешь его руки на свое левое бедро, где находится молния твоей мини-юбки. И вспоминаешь то, как он руководил тобой во время одной из ваших ранних, так называемых, сессий. Кладешь свои пальцы поверх его и помогаешь ему найти крошечный язычок молнии. Ты ведешь его завораживающе медленно, высокий звук металла указывает на то, насколько изящна застежка-молния. Насколько натянута ткань. Как упруга и нежна вся эта часть твоего тела. Отпускаешь его пальцы, и он смотрит, как ткань скользит по твоему телу. При великолепном виде тебя ниже пояса, Юнги порыкивает, дергая подол рубашки и давая понять, как сильно он хочет увидеть тебя выше пояса. Повиливая бедрами, ты заставляешь Юнги медленно снимать твою рубашку через голову, при этом изгибаясь туловищем, чтобы почувствовать, как каждый сантиметр хлопка скользит по твоей коже. Ты освобождаешь руки из рукавов и голову из воротника, и Юнги шумно вздыхает при виде твоего кружевного бюстгальтера. С этого момента ему не нужен никакой проводник. Он хочет исследовать, трогать, дразнить и щекотать, пока свои прихоти и желания не настигнут его. Твой лифчик падает на пол, и когда он скользит пальцами между твоими складками, Юнги зарывается в твою грудь, выгибая тебя назад и облизывая и посасывая твою кожу, вдыхая твой запах, увлажняя твои соски своим горячим ртом. Ты внизу наполняешься подобным образом, и он издаёт счастливое мычание, когда вход во влагалище дёргается, высвобождая часть твоего возбуждения, которое стекает по костяшкам его пальцев. Ты выпрямляешься и оттягиваешь его подол рубашки, словно вздымающийся цирковой шатёр. Он смеётся. – Ты хочешь избавиться от этого? – Ты киваешь, настолько увлеченная им, что даже не можешь говорить. Он стягивает рубашку, сбрасывает штаны и боксеры, и ты притягиваешься к нему, как магнитом. Чего ты ожидала, так это лопнуть от желания, когда увидела его обнаженное тело. Что всегда так восхитительно и одновременно удивительно, так это ощущение его кожи на твоей, и удовольствие, которое тебе приносит простой контакт, а также чувство спокойствия и удовлетворения, которые ты никогда не испытывала больше нигде. Тем временем Юнги прижимает тебя к себе и кладет на диван. Он разбивает лагерь у твоей киски, и ты выдыхаешь воздух, который сдерживала, пока он сползает ниже по твоим ногам. Ты задавалась вопросом, когда же он даст тебе это, испытывая гнев к тому, что время твоего полного блаженства было прервано, и по какой-то причине, это ещё не произошло. - Я знаю, что ты жаждешь этого, - говорит он, целуя твои бедра, - и я так хотел дать тебе это. - Ты стонешь, когда Юнги кружит языком вокруг твоего входа. – Расслабься и растворись в этом. – Говорит тебе и, наконец, его язык двигается внутрь. Начинается всё с того, что он отслеживает твои половые губы, изолируя их от стенок и согревая тебя. Твои соки перемешиваются с его слюной, образуя сладкий нектар, которым он, кажется, не может насытиться. Юнги следует по коже, окружающей основание клитора и усиливает давление, используя край своего языка, чтобы стимулировать тебя там, посылая горячие волны по всему твоему телу. Ты ожидала, что бедра будут дрожать, когда он начнет ласкать кончиком языка твой клитор, поглаживая его так, как показывал в самом начале, используя твои и свои пальцы. Но что удивительно, так это то, как он обволакивает тебя, нежно посасывая и выжимая твои соки так мучительно медленно, и ты думаешь, что можешь сейчас просто сойти с ума. Но ты прислушиваешься к его словам. Ты пытаешься расслабиться и раствориться во всём этом. - Ммм, - стонешь через некоторое время. – Это… ох… - Ты начинаешь потихоньку крутить бедрами, и Юнги следует за твоими движениями, точно так же, как он последует за тобой, куда бы ты ни пошла. – Охх… - Ты стонешь громче, твои руки спешат обхватить грудь, пальцы щелкают по соскам. Юнги хмыкает, видя, как ты расслабляешься, отпуская всё и полностью доверяя ему. И ты понимаешь, что в каком-то смысле было легче, когда вы не знали друг друга по-настоящему. Если бы ничего не сработало, то вы могли бы легко сократить связи и все потери. Ещё ты обнаруживаешь, что когда вы огибаете края такой глубокопроникающей связи, это не сколько страшно. Это намного лучше. Он начинает слегка царапать зубами кожу вокруг твоего клитора, и ты сжимаешься от возбуждения. Он делает это вокруг твоего клитора, очень осторожно, и это так захватывает тебя, что вся верхняя часть твоего тела начинает трястись. Из его горла вырывается смешок, и ты издаешь довольный вздох, наклоняясь, чтобы погладить его растрепанные волосы. Теперь он обхватывает губами твой клитор, и ты со стоном прижимаешься спиной к дивану, подбрасывая бедра наверх. – Юнги, блять, это так хорошо. – Выдыхаешь, когда можешь говорить. Он продолжает, не меняя темпа и тебе вроде кажется, что ты уже близко, пока он не вдавливает в тебя свои пальцы. Два, а затем три пальца. Они так долго были вдали от тебя, что теперь в восторге от того, как крепко ты их окружаешь. Они двигаются с волнением, находят стенки влагалища и гладят их, твоя точка G каким-то образом вызывает слезы на глазах и заставляет их стекать по щекам. - Так х-хорошо, - повторяешь ты, дрожа. - Хорошо, - стонет Юнги в тебя, его дыхание так согревает тебя. И ты хнычешь, вспоминая тот самый первый сеанс. И именно в тот момент, когда ты думаешь, что больше не можешь терпеть, он реагирует на твоё хныканье и прижимает язык. Он начинает двигаться быстрее, давить сильнее, становиться влажнее. Ты плачешь, теряя себя, теряя все слова, теряя сознание. Его челюсть начинает двигаться интенсивнее, добавляя напора движениям. Ты почти дергаешься, но его свободная рука лежит на твоих бедрах, как предохранительная планка, синеватые вены, словно реки, бегут по алебастровой коже. Сам Юнги стонет и морщится, и ты понимаешь, что потеряла его пальцы, потому что он стал таким мучительно твердым, наблюдая и пробуя тебя на вкус, что уже кажется, что его член просто взорвется. Он больше ничего не может с собой поделать и начинает дрочить свой ствол, где каждое сжатие помогает хоть немного ослабить давление, чтобы он смог продержаться. Чего ты ожидала, так это того, что твой зуд там внизу будет удовлетворен, твои мечты будут реализованы, и потребности будут восполнены. Что тебя удивляет, так это то, насколько полноценный опыт стремится дать тебе Юнги. Тело Юнги и раньше наполняло тебя, но его язык наполняет тебя как физически, так и экзистенциально. Ты не просто чувствуешь себя целой, полной. Ты чувствуешь, что нашла своё место. Откуда ты пришла, и куда пойдешь, когда умрешь. Ты не просто приходишь с ним к финишу, растворяешься в удовольствии - ты приходишь домой. Пока ты пытаешься отдышаться, Юнги целует твои всё ещё дергающиеся губы, потираясь носом или щеками, чтобы успокоить тебя. Он бормочет тебе что-то, но ты улавливаешь только обрывки. …Как он был голоден по тебе… какой у тебя восхитительный вкус… Поцелуи Юнги теперь начинают путешествовать вверх по твоему телу, останавливаясь на груди, прежде чем найти твой рот. Он начинает входить членом в тебя, и ты обнимаешь его, пока он нависает над тобой и смотрит тебе в глаза. Когда головка находится внутри, он останавливается и начинает дрожать. - Блядь! Моё воображение не может отдать тебе должное, - вздыхает он, - это даже лучше, чем я помнил. – Ты целуешь его, и он входит глубже в тебя, но ты сопротивляешься ему, обнимая своими стенками. - Чёрт! – шипит он. - Тебе нравится? – мурлычешь ему в ухо. Он не может ответить словами, он может только наклониться и страстно поцеловать тебя, скользя в тебя миллиметр за миллиметром, упиваясь каждым сопротивлением. По мере того, как ваши бедра всё ближе и ближе, вы осыпаете друг друга укусами и засосами, целуете и дуете на них, чтобы успокоить кожу. Это так по-животному – то, как вы метите друг друга, претендуя на ваши тела. Последний толчок и Юнги полностью в тебе, растягивая тебя и проверяя на прочность предел прочности стенок твоего влагалища. Ты пытаешься немного ослабить хватку, но ты будто застряла на месте. В любом случае, это слишком хорошо чувствуется, чтобы что-то менять. Он входит и выходит из тебя, следя за тем, чтобы нижняя часть твоего тела получала значительное давление, обеспечивая все точки возбуждения удовольствием. После одного особенно удачного и размашистого толчка твоя голова подпрыгивает, а шея Юнги обмякает, ваши головы почти врезаются друг в друга. - Сделай так снова, - скулишь ты. Юнги перефокусируется и держит свою стойку. Он начинает трахать тебя сильнее с каждым толчком, и ты прикусываешь губы, чтобы не закричать. Он немного наклоняется и продолжает мощнее вдалбливаться в тебя, в том же темпе. Ты качаешь головой и скулишь, чтобы хоть как-то держаться. И тут он начинает ускоряться. Твои ногти оставляют узоры на спине Юнги, как следы от коньков на замерзшем пруду, превращаясь в красную акварель на чистом холсте. Он стонет, когда ты создаешь эти прекрасные узоры, впиваясь зубами в твоё плечо, пока ты принимаешь его, а он тебя, так правильно. Ты начинаешь сжиматься, и Юнги с тревогой распахивает глаза. – Я так кончу, если ты сделаешь так, - предупреждает он. Но ты не останавливаешься, потому что хочешь, чтобы он кончил. Улыбаешься как чертёнок и киваешь, и Юнги начинает бормотать сбивающие с толку возражения, пока не уступает тому, насколько восхитительно всё ощущается. Свет внутри тебя снова загорается, когда вы извиваетесь телами и, переплетаясь, мчитесь навстречу тому неизгладимому сладкому восторгу, который вы создавали друг другу снова и снова. Голос Юнги становится тоньше, и ты понимаешь, что он совсем близко. Вытягиваешь шею, чтобы поцеловать его, и когда он прижимается губами к твоим, он настойчиво шепчет о том, как сильно скучал по тебе, как сильно он заботится о тебе, и как это невероятно. Ты видишь, как его глаза начинают расфокусироваться, и снова напрягаешь стенки влагалища. Его оргазм наступает первым, мягкое осознание перерастает в сотрясающее тело и вызывающее стон движение вперед, глубже в тебя. Сразу после этого следует твой оргазм, похожий на фейерверк посреди этой кромешно-темной комнаты, искрами, вспышками света отбрасывающий своё сияние на всё вокруг тебя. Когда оргазм отпускает тебя, ты облегченно смеёшься, а Юнги помогает тебе выжать его остатки, потирая внешнюю сторону клитора ладонью. Он лежит на тебе, ваши щеки упираются, когда вы оба смотрите на свечи по две стороны телевизора. Юнги удовлетворенно вздыхает. - О чём ты думаешь? – спрашиваешь, хихикая. - О том, как я счастлив, что ты здесь, - отвечает он. – А ты? Ты улыбаешься и говоришь. – Как же я счастлива, что Хоби взял трубку.

***

Утренний распорядок мистера Кана не меняется уже почти пятьдесят лет. Он просыпается естественным образом между 6:00 и 6:30 утра. Прежде чем что-либо сделать, он переворачивается, чтобы улыбнуться спящей миссис Кан, и целует её в лоб. Она очаровательно морщит лицо, и он шепчет. – Вставай и сияй, красавица! После того, как она проклинает его за попытку разбудить её так рано, а затем называет красавчиком, она переворачивается и выжимает еще несколько минут сна, пока мистер Кан моется. К тому времени как мистер Кан заканчивает собираться на работу, миссис Кан уже внизу готовит ему завтрак: два сваренных вкрутую яйца, два кусочка пшеничных тостов с маслом и апельсиновым мармеладом и немного чая. Как только он съедает свой завтрак, она моет посуду и целует его в щеку, прежде чем вернуться наверх, чтобы поспать ещё пару часов. Самое позднее время, когда Мистер Кан выходил из дома, было в 7:45. Если нет никаких несчастных случаев или плохой погоды, он приходит в магазин в 8:00 и 8:15. До того, как ты начала работать на него, он открывал магазин в 8:30 утра и занимал своё место у кассы. Чонгук уже к этому времени был бы там, чтобы помочь разгрузить поставки и немного поболтать. В течение недели он мог ожидать Юнги, который появлялся в любой день между 9:00 и 11:00 и они могли потратить некоторое время, разговаривая и наверстывая упущенное. После того, как появилась ты, он околачивался в подсобном помещении, иногда бездельничая, иногда работая, но в основном искал интересные значения слов или читал интересные статьи на своём компьютере. Он всё ещё мог ожидать, что Юнги появится в любое время между 9:00 и 11:00, но начал замечать, что Юнги остается дольше. Звуки ваших пререканий и язвительных замечаний стали просто ещё одним звуком в офисе, такими же, как звонок медного колокольчика, оповещающего о новых клиентах, или Чонгук, открывающий заднюю дверь, при помощи пищащей панели сигнализации. Потом звуки ваших пререканий перешли в неловкое общение, а после последнего инцидента Юнги долго не появлялся в магазине. Но это утро знаменует собой значительную перемену. Мистер Кан заходит и застаёт вас с Юнги за прилавком, болтающими и уже перекусывающими чипсами и большой чашкой гуакамоле. Ожидающими, пока Парень из Антикварного и Леди из Свечного откроют свои магазины и устроят шоу сегодня. Вы не замечаете его, потому что он заходит с подсобного помещения, а вы заняты тем, что рассказываете друг другу всё, что пропустили, но щеки мистера Кана надуваются от счастья и гордости. Он на цыпочках возвращается в подсобку, чтобы дать вам немного времени, с головокружением наблюдая, как Юнги притягивает тебя для поцелуя, как вы пачкаетесь соусом, и Юнги вытирает всё рукавом своей толстовки. И он ждёт, пока в вашем разговоре наступит естественная пауза, чтобы демонстративно зайти в магазин и поприветствовать его своим фирменным и взволнованным «Юнги!».