Притяжение тёмных планет

      Ночь после разговора с братом прошла в тяжёлых мыслях.       В горле стоял комок обиды — брат лишил её билета в желанную жизнь, подстроив отчисление из университета. Если всё пойдёт так, как задумал мужчина, девушка станет разменной монетой в делах противного ей Хэворда. Но мало того, что она будет пешкой в его руках — такой же пешкой сейчас является её потенциальный муж. Он будет и дальше зависим от брата Ханы, который помогает юноше добиться в карьере успеха. И, конечно, Хэворд ни за что не позволит ему вырваться из-под своего влияния, он станет всячески манипулировать «мужем». Тот будет вечным должником.       Гордость и чувство собственного достоинства убеждали девушку в том, что нужно стремиться избежать своей участи, а если ничего не выйдет, и брак всё-таки состоится — она не станет подчиняться мужу, как это принято в обществе. Хане не хотелось бы думать, что ей нужна защита.       К сожалению, случай оказался не один из тех, с которыми можно справиться самостоятельно, в одиночестве. Хана мужественно переживала приступы удушья во время серьёзных и повседневных приступов, адские боли в районе сердца. Без жалоб. Она стойко держалась на слабых, тонких ногах, прикрытых длинным платьем, во время важных для её семьи приёмов. Девушка никогда не теряла самообладания и остроты ума в разговорах, смотрела на спорщиков с вызовом, порой даже слишком смелым взглядом. Окружающие знали о её болезни — иначе нельзя было объяснить частое отсутствие дочери Магноты в свете, но на званых вечерах у гостей возникали сомнения на этот счёт — настолько хорошо держалась Хана. Бледность лица и тёмные круги под глазами девушка скрывала при помощи умелого нанесения макияжа.       Трезвый рассудок утверждал, что Хана отчаянно нуждается в сторонниках, и необходимо было срочно что-то придумать.       Первым потенциальным союзником, пришедшим на ум, стала Сильвия. Мать Ханы была поистине сильной духом дамой, но более сдержанной в своём поведении и словах, чем дочь. Сильвия считала, что раз у женщины нет прямой власти над своей судьбой, значит нужно достигать успеха окольными путями, пуская в ход весь арсенал обаяния. Всего в своей жизни она добилась хитростью и расчётливостью. Сильвия, происхождением из безызвестной дворянской семьи, смогла охмурить молодого наследника промышленной кампании буквально встретившись с ним единожды. Красивый, вспыльчивый и независимый Гарнет млел, находясь рядом с девушкой, и умолял её осчастливить его своим согласием. Со временем Сильвия поняла, что прониклась к молодому человеку тёплыми чувствами, поэтому их брак, можно сказать, был по любви.       Что бы сказала мать, узнав о положении дочери? Она вытащила бы сына из-под земли, раскритиковала бы за такое отношение к собственной сестре и ни за что бы не позволила Хане выйти замуж за выгодного Хэворду человека. Дочь женщина любила больше, чем сына, что было довольно редким явлением в семьях. Сильвия — проницательная и мудрая, видела, что Хэворд вырос эгоистичным мерзавцем. В то время как дочь сама воспитала силу характера и стремилась расти над собой. Когда у Ханы не получилось закончить образование из-за обострения болезни, мать и отец пожалели девушку и настояли на её отдыхе, который должен длиться ровно столько, сколько потребует слабое сердце дочери. Первые полгода после приступа Хана провела в больнице, под надзором врачей. Решить проблему сердечной недостаточности можно было двумя последовательными операциями — но случай был очень сложным, и врачи не гарантировали, что девушка переживёт их, поэтому семья была вынуждена отказаться от операционного вмешательства.       Любовь Сильвии к Хане не была неукротимой и пылающей — она была такой же холодной, как и любые взаимоотношения у семьи Магноты. Защищая дочь, Сильвия прежде всего отстаивала своё мнение о положении женщины в обществе. Из собственных соображений мать не торопила Хану с замужеством.       Девушка не знала всего, что о ней думала женщина, но чувствовала её поддержку. Она знала, что если рассказать всё Сильвии, та непременно скажет ей что-то вроде: «Пока я жива, Хэворд не посмеет внести изменения в твою жизнь».       Да, вопрос с братом можно было решить одной жалобой на него, одним звонком матери. Но ведь разве проблема сейчас только в этом?       Ситуация была сложнее.       В возрасте шестнадцати лет, сразу после гимназии, Хана поступила в научно-исследовательский институт астрономии — подразделение самого престижного университета страны. Он находился в столице — огромном городе на севере государства.       Первые два года всё было хорошо — Хана находила время на регулярные посещения врачей и следила за тем, чтобы не перегружать себя. Учёба приносила ей удовольствие, и девушка даже завела друзей, с которыми проводила своё свободное время и эта компания была ей приятна.       В третий год жизнь осложнилась. Учёба стала отнимать всё больше времени, девушка не вставала из-за стола с книгами или не выходила из университетских лабораторий. Начались нарушения сна, происходили обмороки на почве переутомления и это давало болезни возможность набирать свою силу. Друзья, конечно, беспокоились о здоровье Ханы, но не считали, что с ней происходит что-то серьёзное — девушка держала своё заболевание в секрете. Так происходило ровно до самого опасного в её жизни приступа.       Хане посоветовали уйти в академический отпуск настолько, сколько ей потребуется времени, чтобы восстановиться. После больницы она пожила немного у родителей, а летом по своему обыкновению уехала в Персиковый лес — загородный дом семьи она посещала одна вот уже третье лето, и не стала изменять своей традиции.       Девушка уверила родителей, что исправно принимает лекарства и не нуждается в постоянном надзоре. Хана настояла на том, чтобы врач приходил не чаще двух раз в месяц и в доме не было прислуги. Спорить с дочерью родители не стали. Они понимали: одиночество было её лучшим лекарством. Тем более что Хана не была абсолютно одна — на выписку из больницы, в качестве подарка и поддержки, отец предложил Хане завести пса. Настаивать не пришлось. С животными дочь сходилась гораздо лучше, чем с людьми.       Гарнет и Хана отправились в питомник выбрать щенка. Собаки, воспитанные конкретным человеком с младенчества преданнее своему хозяину, чем взрослые псы. Предполагалось взять какую-нибудь опасную, но верную породу: добермана или овчарку. Однако обходя клетки и присматриваясь к будущему защитнику, девушка увидела серого пса. Его морда показалась ей очень умной, а глаза — понимающими. Он тоже заинтересовался хрупким существом по другую сторону клетки. Пёс подошёл к решётке, и Хана просунула пальцы сквозь неё, давая зверю познакомиться с её запахом. Повернувшийся к дочери Гарнет застыл в ужасе: девушка нежно гладила пушистую щёку самого настоящего волка. Между этими двумя повисла теплота. Отец тихим голосом попросил Хану отойти от решётки, и она послушалась.       — Я хочу этого пса, Гарнет, — спокойно сказала Хана. В глазах её появился огонёк. Отец нахмурился. Появился работник питомника.       — Что это за порода? — обратился к нему Гарнет, кивком указывая в сторону клетки.       — Волкособ. По названию понятно, кого они из себя представляют. Трудные собаки, они тяжело сходятся с людьми, особенно взрослые особи. Этот мальчик из первого поколения. Мы только начали заниматься разведением породы, и отбираем самых покладистых щенят для дальнейшего размножения. Этот к ним не относится. Чересчур агрессивен, — развёрнуто объяснил работник. По его взгляду было видно — он и сам недолюбливал серого пса по другую сторону решётки.       — Хана, я всегда считал тебя разумной девушкой. Надеюсь, ты передумаешь и выберешь кого-нибудь другого, — констатировал Гарнет. Но в его голосе не было категорического «нет», которое способен сказать родитель.       — Пустите меня к нему познакомиться, — попросила Хана. — А после я решу.       — Девушка, вы спятили?! — вскрикнул работник.       Пёс, блеснув янтарными глазами, понял, что говорят о нём. Мальчик сел в ожидании, что решат люди. Никто из присутствующих не заметил в нём агрессии, о которой так боязливо говорил работник питомника.       — Я настаиваю, — спокойно отреагировала на повышенный тон Хана. Она понимала, какое безумное впечатление вызывала у окружающих, прося о личной встрече с волкособом, но почему-то была твёрдо уверенна в лучшем исходе. Девушка всегда отличалась холодным рассудком и рациональным мышлением, но когда в ней говорила интуиция, Хана понимала — не прислушаться к чувству значит ошибиться в решении. И прямо сейчас она на духовном уровне понимала всю силу эмоциональной связи, возникшей между ней и красивым, чутким псом в тесной клетке.       Так, в жизни Ханы появилось первое по-настоящему любимое существо за девятнадцать лет — верный волкособ Банши.       — Ради Бога, Хана, почему ты назвала собаку именем предвестника смерти? Мало тебе того, что это наполовину волк, так ты решила и его кличкой устрашать всех вокруг. Право, я порой тебя совсем не понимаю, — сокрушалась Сильвия.       «Всё просто, мама. С моей болезнью я долго не проживу. Когда я буду умирать, Банши поймёт это первым.»       В том, что пёс переживёт хозяйку, почему-то у неё не возникало сомнений.       Банши никогда не разлучался с Ханой. Когда она жила у родителей после выписки — пса расположили прямо в доме. Вместе они часто уходили гулять в сад или городской заповедник, а по ночам пытались ловить в телескоп далёкие звёзды.       Лето в Персиковом лесу проходило без происшествий. Девушка изучала звёзды, самостоятельно углублялась в университетскую программу математики и физики, записывала свои наблюдения и готовила планы на будущий год. За полтора месяца одиночества Хана многое обдумала и собралась с мыслями. Она непременно надеялась восстановиться в университете и закончить его, мечтала работать в обсерватории в команде единомышленников и верила, что обязательно добьётся успеха. Её страшил тот факт, что болезнь может обостриться снова и тогда ей просто не позволят закончить университет. Но она не представляла, как избежать переутомлений в бешенном ритме своей жизни в столице во время учёбы. Повторный приступ мог и вовсе привести к летальному исходу. Даже если ей удастся восстановиться в университете — нет никаких гарантий, что она получит это образование. Здесь и прятался риск, на который опирался Хэворд, здесь было его преимущество.       До приезда брата все мысли девушки занимало грядущее в августе событие, которое Хана наблюдала каждый год — метеорный поток, называемый звездопадом Персеиды. В прошлом году ей довелось смотреть на падающие звёзды одной, но это не вызывало грусти или сожаления.       Ту ночь девушка вспоминала всегда с радостью в глазах. С высокой частотой в небе сгорали метеориты. В воздухе висел аромат скошенных трав, смешивающийся с запахами спелых персиков и пряностей. Угольно-чёрные непослушные волосы развивались на тёплом ветру, а глаза, сравнимые по глубине темноты и холодному блеску с самим ночным небом, горели желанием. Желанием жить, чувствовать, и самое главное — знать. Хане непременно хотелось знать всё о столь недосягаемом, далёком, холодном мире. У Вселенной нет разума — у неё есть бесконечное движение, время и свет, длина жизни которого — вечность. У Вселенной нет души, но девушке казалось, что лишь тёмная могущественная пустота способна наполнить её чувствами и дать смысл жизни, которая так настойчиво стремится оборваться.       Порой Хана признавалась себе в том, что ей не хватает человеческого общения. Обслуживающий персонал робел перед богатой госпожой, врачи из сухого профессионализма никогда не говорили с девушкой о чём-то постороннем, их волновало только её здоровье. Друзья, которых обрела в университете Хана, были целиком поглощены учёбой и друг другом. Им некогда было ездить по стране и навещать болезную подругу. У них впереди — наука, успех и любовь, у неё же — одиночество, тоска и лечебные процедуры. Теперь, когда Хэворд лишил её возможности вернуться в их мир — теперь точно.       Хана, свернувшись в клубок на своей постели, словно от холода, вспомнила обо всём, что произошло с ней за последние годы. Девушка считала, что жалеть себя — удел слабых и эгоистов. Но находясь одна, в большом доме и всём мире, стала осознавать, что она сама — это всё, что у неё есть. И за себя нужно бороться.       Проблема была уже не в замужестве, не в грубости и издевательствах брата. Возникал совершенно иной вопрос — как жить независимо?       Роза, растущая под куполом, не понимала, как ей быть, если вдруг её перестанут поливать. Она не задавалась этим вопросом — никто раньше не говорил, что её бросят. Не было и мысли, что они вообще на это способны.       «Я же не инвалид. У меня целы руки, ноги, трезв рассудок. Я найду решение.»       Заверить себя в том, что выход есть гораздо проще, чем его обнаружить. Однозначно Хана решила: она не станет жаловаться матери на брата. Войну, которую объявил сестре Хэворд, девушка выиграет сама. Она не станет разменной монетой в делах брата. В голове уже назревал план, который нужно будет провернуть до начала учебного года. Решать вопрос с несправедливым отчислением нужно уже сейчас.       Девушка встала из постели и стала искать в ящике стола документы, доказывающие то, что Хана была в академическом отпуске. Так же к ним она приложила все справки из больницы обо всех медосмотрах, сложив бумаги в стопку в хронологическом порядке. В понедельник утром она собиралась вызвать машину и отправиться до ближайшего вокзала, оттуда — в столицу. Если ей не удастся решить вопрос лично, придётся подавать в суд, чего ей совершенно не хотелось. В среду, когда брат явится за ней, девушки здесь уже не будет.       Решительная и уверенная в составленном плане, Хана уснула с рассветом и проснулась к следующему вечеру. Девушка встала, чувствуя головокружение — не то от голода, не то от вчерашнего удара по голове. Взглянув в зеркало, она поняла, что брат бил её весьма предусмотрительно. Удар пришёлся по уху и лишь самым краешком ладони Хэворд зацепил нижнюю челюсть. Так, следа не осталось. Знал же — её ещё сватать лишь одному ему известному юноше на званом вечере у Бристолей.       Несмотря на отсутствие синяка, девушка выглядела так же, как и чувствовала себя — разбито. Острые скулы выступили ещё сильнее на осунувшемся, худом лице. Хана умылась холодной водой, расчесала длинные волосы, спускающиеся мягкими волнами до самых лопаток. В холодном взгляде глаз твёрдо укрепилась решимость.       Если Хана хочет выиграть войну с Хэвордом, она должна быть сильна и духовно, и физически. К её сожалению, при неисчерпаемой внутренней силе тело было слабо и немощно. Девушка решилась на первый шаг к обретению способности сопротивляться — на приём пищи. Нарезав из разных овощей салат, она подкрепилась и почувствовала себя немного лучше. Хана достала приторно сладкую микстуру и залпом выпила противную настойку. Больше она не станет запускать своё здоровье.       Позже Хана села за стол в своей комнате и принялась за письма, адресованные её родителям. Одно — домой матери, другое — отцу в горы. На бумаге девушка подробно объяснила содержание полученного ею из университета письма и сообщила, что отправляется в столицу, чтобы решить это недоразумение лично. О приложенной к этому делу руке брата Хана решила не рассказывать семье.       Закончив письма и завернув их в конверты, девушка вышла на свежий воздух. Банши, конечно, никогда не сидел на цепи, но он всё равно оставался скован в движениях пределами двора. Подозвав к себе волкособа, девушка отворила калитку рядом с основными воротами и вышла на дорогу. Её дом стоял вдалеке от остальных, расстояние было неприлично велико для соседства. Поэтому она практически никого не знала и не встречала, хотя сейчас был самый разгар лета, и многие люди отдыхали здесь.       Босиком, Хана не пошла вдоль дороги, а перейдя её двинулась к озеру, недалёкому, но скрытому от глаз фруктовыми деревьями с их густой листвой и свежими, зреющими плодами. Банши радостно бросился вперёд, словно самый обычный пёс, а не кровожадный волк. Но было видно, как часто он оглядывается на хозяйку. Волкособ знал, что главная его задача — безопасность Ханы. Зачастую даже люди не были такими внимательными. Банши знал, что он — единственный её защитник. Они были всегда вдвоём, самые близкие друзья.       Впереди в закатных лучах заискрилось озеро. Даже сейчас в золотом свете оно казалось посеребрённым зеркалом. Что и говорить, Персиковый лес был поистине красивым местом, словно с картинки. Но это не делало его приторным, искусственным. Всё было самым настоящим и живым. В округе с утра до вечера пели переливистыми голосами птицы, трещали в траве кузнечики. Хана была рада, что родители нашли дом именно здесь. Поверить в существование другого места с такой чарующей природой было тяжело.       Здесь чувствовалась самая настоящая светлая магия. Она пронизывала воздух ароматами и нитями света. Хана села на траву в десяти шагах от озера и стала наблюдать за псом и природой вокруг. Банши весело носился вдоль озера, словно щенок, спугивая громких лягушек и даже иногда забегал в воду, клацая зубами в попытке поймать несмышлёных мальков.       «Как же здесь хорошо.»       К полному заходу солнца погода стала портиться. Быстро на горизонте выросли тёмно-синие, почти чёрные, дождевые тучи. Близилась гроза. Хана подозвала Банши, и тот пошёл рядом с ней в сторону дома. Поднялся шквалистый ветер. Друзья поспешили, и с первыми каплями дождя они оказались во дворе. Хана отворила дверь в дом и впустила Банши. В дождь и особенно в грозу она никогда не оставляла пса на улице, несмотря на то, что его будка очень надёжная и сохраняла тепло. Невольно девушка даже заволновалась о Бесе, хотя и не питала к нему сильных чувств. Своевольный кот всё-таки стал частью этого дома, и, если бы с ним что-то случилось, здесь бы стало немного пусто.       Хана прошлась по всем этажам, закрывая окна. Затем она вернулась в свою комнату, устроилась на кровати и пригласила к себе пса. Банши не нужно было звать дважды — он тут же устроился в постели и положил голову на вытянутые ноги хозяйки. Сама Хана полулежала, подложив подушку на стену, себе под спину. Девушка обняла голову волка и стала нежными движениями длинных пальцев почёсывать друга за ушами. Казалось ещё немного, и пёс заурчит как котёнок.       «Надеюсь, с Бесом всё в порядке.»       Замелькали молнии, чуть погодя послышались раскаты грома, в окно постучался дождь. Хана помнила свою первую грозу в Персиковом лесу и тогда это действительно напугало её. Но сейчас, с Банши на коленях она с равнодушием смотрела на блики за окнами, и снова думала о произошедшем вчера и о своей жизни. Как же отчаянно ей не хватало того здоровья, которое имели многие другие люди и зачастую не ценили. Ведь будь у неё крепкий организм, она бы уже заканчивала четвёртый курс. А может, и родители не были бы по отношению к ней такими сдержанными в своих эмоциях? Может ей совсем чуть-чуть не хватало умения приносить им радость, и потому между ней и Гарнетом с Сильвией образовалась такая гнетущая, молчаливая пропасть?       За размышлениями Хана задремала. Ей снилось что-то тёмное и движущееся, но оно не вызывало страха, как не пугало бесконечное пространство Вселенной. Во сне промелькнула мысль — в пустоте что-то есть. Хана не успела задаться вопросами на этот счёт, ведь странная идея ушла так же быстро, как и появилась.       Хану разбудило тихое рычание Банши. Он делал это только в моменты, когда чувствовал приближающуюся опасность.       Девушка открыла глаза. По тишине она поняла, что гроза закончилась и дождь прекратился. Совсем не было ветра.       Банши стоял прямо на постели, в готовности напасть. Но если бы можно было, волкособ бы уже кинулся. Он словно не решался спуститься на пол. Что заставило его насторожиться?       Хана медленно подняла взгляд на окно и задержала дыхание в ужасе. За стеклом светилось нечто. Чёрный шар парил снаружи, в нескольких сантиметрах от дома. Из трещин в тёмном сгустке пробивался глубокий синий свет, словно бы поверхность — это всего лишь оболочка для какого-то источника энергии. Тот же ультрамариновый цвет сконцентрировался вокруг шара ореолом. Сгусток двигался навстречу стеклу.       «Шаровая молния!» — испугалась Хана и застыла, боясь пошевелится.       — Банши, мальчик мой, иди сюда, — подозвала к себе пса девушка. Волкособ, не спуская глаз с непонятного явления, подошёл ближе к хозяйке, но не сел.       Хана судорожно стала вспоминать всё, что когда либо узнавала о шаровой молнии. Сведений немного — лишь рассказы очевидцев и примерное описание: яркий как фонарь, шар света с оттенком голубого или жёлтого цвета, плывущий невысоко над землёй. Никаких научных объяснений этому явлению не было, лишь теории. И вообще, наука не считала шаровую молнию реально существующей.       Но почему свет словно скрыт под чем-то твёрдым, чёрным? Хана подумала, что шар больше похож на планету.       «Да, словно тёмная планета.»       Тем временем, шар продолжал приближаться.       «Если он столкнётся с окном, наверняка взорвётся!»       Хана, позабыв об осторожности, обхватила пса и притянула к себе, закрывая его голову тонкими руками. Банши рыкнул, но тут же притаился, так же как и хозяйка следя за приближением тёмной планеты. Псу тоже было очень страшно.       Хана всё ещё не отрывала глаз от сгустка, и тут он коснулся окна.       Ничего не произошло.       Тёмная планета прошла сквозь стекло, не затормозив и не ускорившись. Когда шар полностью влетел в комнату, девушка увидела — окно осталось невредимым. Планета двинулась вглубь помещения, к его центру. Хана и пёс вжались в угол кровати, боясь даже дышать.       Планета плавно сменила направление в сторону открытой двери. Больше она не проходила сквозь предметы. Казалось, сгусток пойдёт дальше и пройдёт сквозь стену, ведущую в одну из комнат, но он снова повернул, налево, вдоль по коридору и скрылся из виду.       Хана облегчённо выдохнула и отпустила Банши. Обошлось. Только вот, если шар стал обходить препятствия, а входная дверь и все окна заперты, возможно он задержится здесь. Как долго существуют шаровые молнии?       «Если для науки они нереальны, значит для меня нет ответа.»       Девушка поняла, что нужно было что-то предпринять. Она осторожно спустила ноги и медленно пошла в сторону двери. Банши попытался остановить её, тихо заскулив, но Хана шикнула ему и показала пальцем в угол, где он сидел. Пёс замолчал, послушавшись.       Хана аккуратно выглянула из-за угла. Планета зависла в воздухе в середине коридора, на уровне глаз девушки. Хана стала ждать, и ждать пришлось недолго — шар плавно двинулся в сторону входной двери и скрылся за поворотом. Девушку поразило внезапное осознание.       «Оно что — зовёт меня?»       Хана почувствовала, как волосы зашевелились на голове, вставая дыбом, и по телу пошли мурашки. В своём убеждении, что к ней в дом влетела шаровая молния, девушка стала сомневаться.       Немного повременив, она всё-таки двинулась следом за тёмной планетой. Поверить в разумность сгустка энергии было дико. Снова остановившись и выглянув за угол коридора, Хана убедилась в правдивости своей догадки — шар ждал её прямо у входной двери. Девушка вышла в коридор чуть более смело. Планета двинулась дальше и прошла сквозь дверь, покинув дом.       «Ну вот и всё. Мы в безопасности.»       Хана вздохнула с облегчением, но её тут же стали одолевать сомнения. Если этот сгусток ждал, пока она пойдёт следом, возможно, он вернётся за ней? И на этот раз всё не обойдётся так хорошо?       Здравый смысл говорил остаться в доме, но чувство подсказывало, что нужно идти за тёмной планетой. Но что она хочет? Куда приведёт?       Хана стояла в замешательстве. Ей было страшно. Впервые за долгое время своего одиночества она почувствовала острую необходимость человеческого присутствия, необходимость спросить совет, получить поддержку.       Но девушка была одна, как и всегда, и ей одной приходилось принимать решение. Ещё с минуту постояв на месте, где она проводила сгусток энергии за дверь, Хана прикинула все риски.       «Как можно прикинуть риски, когда не понимаешь — с чем столкнулся?»       «Как минимум, я должна узнать, здесь ли ещё шар. Если его не окажется — останусь в доме. А если он всё ещё здесь…?»       Хана обула грубые ботинки на шнуровке, накинула чёрный плащ и подошла к двери. Она повернула ключ в замке и взялась за ручку. Вдох. Выдох.       Девушка потянула дверь на себя и посмотрела вперёд. Тёмная планета висела в двух метрах от неё, во дворе. Они словно переглянулись — и шар двинулся вперёд. Хана не могла сказать, чем именно довольствовалась в момент, когда пошла следом за неизвестной материей. Возможно в ней говорил дух исследователя, который толкал её узнать, понять, изучить явление. Или всё-таки верх брало чувство, что всё будет хорошо. Что тёмная планета — это что-то важное в её жизни. Как тогда, с Банши. И раз она не ошиблась с волком, может, и сейчас окажется права?       Поначалу девушка шла, не торопясь, и планета не подгоняла её. Она прошла сквозь ворота и дождалась, пока Хана откроет калитку и сможет идти дальше.       Вероятно, была полночь. На ясном звёздном небе не было ни единого признака прошедшей грозы, а о недавнем дожде говорил запах озона в воздухе и мокрая земля, расплывающаяся под ногами. Хана довольно быстро испачкала ботинки, но сейчас это было последней заботой.       Стоило бы бояться темноты, бояться ночи, бояться неизвестной тёмной планеты, ведущей девушку вглубь фруктового сада. Но страх постепенно отступал. Это для неё. Что-то очень важное. Проследуя за планетой, она обретёт то, что ей нужно. Или нечто обретёт её, Хану, и она будет для чего-то нужной.       Сколько придётся идти за шаром, когда он остановится, когда они достигнут цели? А что, если придётся идти всю ночь? Казалось, что Хана согласна на всё. Это что-то её. Что-то, что станет для неё очень важным.       Медленно планета привела девушку к озеру. У края берега сгусток не остановился и двинулся дальше. Только у самой кромки воды Хана опомнилась и огляделась.       Безрассудно она искала способ последовать за планетой дальше. Как же приятно было называть это нечто планетой, тёмной планетой.       Справа, у небольшого деревянного причала, Хана обнаружила лодку. Она взошла на помост и взяла в руки верёвку, чтобы отвязать лодку, как вдруг что-то потянуло её за платье. Это был Банши. Это значило, что Хана не заперла ни дверь в дом, ни калитку.       «Мальчик мой, не испугался.»       Хана будто опомнилась.       «Что я делаю? Я определённо заигралась. Пора остановиться. Бедный мальчик, он так боится.»       Банши преданными, обеспокоенными глазами смотрел на хозяйку и всё тянул её на платье в сторону, скуля, словно говоря: «Идём домой». Хана обернулась в сторону озера. Планета зависла над водой, метрах в двадцати от берега. Она ждала её, чтобы двинуться дальше.       Чёрное озеро в свете звёзд казалось одновременно пугающим и манящим. Тёмная планета бросала на воду ультрамариновые блики. Ветер легонько подул в спину. По воде прошлась волна от самого берега до синих отблесков на воде, прямиком под шаром. Даже природа подсказывала Хане правильное решение.       — Прости, мальчик, но я должна, — сказала Хана, словно самой себе. Она присела перед Банши, заглядывая в его медовые глаза, приобняла пса за голову и заверила:       — Всё будет хорошо, я вернусь. Обещаю.       Хана отвязала лодку и села в неё, взявшись за весло. Она никогда не плавала так, и прямо сейчас ей приходилось учиться. Планета не торопила девушку, ожидая на прежнем месте.       «А может, цель находится на дне озера, прямо под ней?»       Медленно, но верно Хана приближалась к шару. Банши изводился на причале, скуля, зазывая девушку обратно. У неё разрывалось сердце и подкрадывался страх. А что если она не вернётся?       «Кто позаботится о Бесе, о Банши, если меня не станет? И моё исчезновение (или труп) обнаружат только в среду, когда за мной приедет Хэворд. Стоит ли оно того?»       Девушка подвела лодку точно под тёмную планету, и теперь синий свет освещал белую кожу. Шар не двигался. Видимо, цель действительно достигнута. Хана выдохнула.       «Я думала, что готова к смерти с момента последнего приступа удушья. Я приму судьбу такой, какая она есть. Я буду мучиться всю жизнь в неведении, если откажусь от возможности узнать о мире чуточку больше, сейчас.»       Хана поднялась на ноги в лодке, та предательски закачалась. Пришлось вести себя ещё более осторожно, двигаться ещё более медленно. И эти секунды оттягивали её от чего-то очень важного.       «Я не могу больше ждать.»       Тёмная планета оказалась прямо перед её лицом, и теперь шар можно было рассмотреть во всех подробностях.       Чёрная, сверкающая материя напоминала поверхность земли — холмистая, с трещинами внутри, из которых лился лёгкий свет, словно синяя магма в толще самой настоящей планеты. Она перетекала где-то в глубине. Отчаянно захотелось посмотреть внутрь, ещё ближе.       Хана собиралась коснуться поверхности. Она подвела ладонь к шару боязливо, но не от страха за себя — ей казалось, что сейчас планета передумает идти на контакт с девушкой, и улетит. Но шар оставался на месте.       Вдруг Банши зарычал на берегу, послышался плеск воды. Кажется, пёс бросился на подмогу. Рука Ханы дрогнула, лодка качнулась, словно кто-то толкнул её из-под воды. Девушка в испуге обернулась назад, и тут последовал ещё один толчок с носа, в сторону Ханы. Что-то пыталось опрокинуть лодку.       Девушка стала падать, и вдруг почувствовала, что затылок касается планеты позади неё и проходит сквозь. Время будто замедлилось. Голова Ханы погружалась в планету всё глубже, в падении. И вот она оказалась внутри.       Глаза в страхе были распахнуты. Девушка смотрела по сторонам, пытаясь зацепиться взглядом хоть за что-то, но это было трудно. Внутри планеты не было источника ультрамаринового света, который, казалось, обязательно должен быть. Здесь был бескрайний простор темноты. Она плавно двигалась, словно перетекала сама из себя в саму себя. На Хану напали смешанные ощущения, она словно оказалась в своём сне, который видела за несколько минут до встречи с планетой, только теперь всё было в тысячу раз обострённей, и девушка стала понимать.       «Пустота… движется.»       Нахождение Ханы внутри темноты завершилось. Её лицо выпало из планеты, и та растворилась в воздухе глубоким синим сиянием. Она снова увидела звёздное небо. И словно время потекло в прежнем темпе — девушка стремительно упала, и вода сомкнулась над ней холодной пеленой.       Хана умела плавать, и едва она отошла от увиденного внутри шара и почувствовала себя воду, девушка стала умело двигать руками, выталкивая своё тело в сторону света от ночных звёзд.       Нечто не дало ей всплыть. Чьи-то скользкие руки обхватили Хану, обездвиживая её, и потянули ко дну. Девушка забилась, пытаясь освободиться, но ничего не получалось. Кто-то держал её очень крепко.       Как только они достигли определённой глубины, нужной существу, оно, удерживая девушку за руки и туловище, потянуло Хану в сторону. Быстро набирая темп, нечто несло её в глубь озера.       Девушка довольно быстро наглоталась воды. Сопротивляться не выходило — её держали крепко и плыли они стремительно. Человек не способен плыть так быстро. Хана отчаянно цеплялась за угасающее сознание. Боль возникла в лёгких. Подсознание усмехнулось:       «Приняла свою судьбу?»       Поверхность озера успокоилась. В нескольких метрах от берега в воде качалась опрокинутая лодка. Верный волк, бросившийся в воду на помощь падающей хозяйке, уставший и промокший, вернулся на берег. Банши не смог найти в воде Хану, потому что отчётливо видел — хозяйка в неё не упала. Пёс обшарил всё озеро в радиусе лодки и быстро выдохся.       Банши сел на песок и завыл — пронзительно, печально, по-волчьи. Никто не ответил на его зов.