Притяжение тёмных планет

Разрозненные мысли не давали сконцентрироваться и принять происходящее, желание найти объяснение всему и сразу только дальше отталкивало от понимания вещей. Хана всматривалась в ночной лес впереди и думала над случившемся, не осознавая, что она чувствует. Страх? Нет — скорее, лёгкий испуг. Абсурдность ситуации смягчила страх до простого переживания. Всё казалось длинным и очень реалистичным сном. Хана даже была готова поверить в то, что спит — туман в голове смазывал образы перед глазами, звуки леса отдалились, постоянным оставался только запах плодов персиковых деревьев. Девушка ещё не пришла в себя после длительного пребывания в воде, которое она не помнила, ровно как и то, каким образом она оказалась на берегу. Поразительно успокаивающе действовала темнота — ещё одна странность этой особенной ночи, ведь обычно чёрные тени дышат опасностью в спину человеку, — по крайней мере, он научен природой так думать. Свет холодной луны с ясного неба смягчил краски полуночи, притупил первобытную боязнь темноты и ужас, пережитый девушкой после грозы. А спину Ханы закрывал новый знакомый. Спутник после своей пугающей фразы о каком-то убийстве молчал и больше не говорил, но девушка и не пыталась задавать новые вопросы — при езде галопом на коне это было совсем неудобно. Она понимала — как только они доберутся туда, куда торопится Шалфей, как только он сделает то, что ему необходимо сделать — у неё будет возможность расспросить обо всём. Девушка чувствовала — эльф хочет ей помочь. Он явно дал это понять, и это внушало доверие. Убийство. Что бы это могло значить? А самое главное, где логика — почему после фразы Ханы о том, что она человек, Шалфей сразу решил, что рядом кто-то умер. Как бы девушка не старалась уловить связь — она её не находила, потому что логики просто нет. Хану удивлял тот факт, что убийство поблизости, ночью, пугало её меньше всего в данный момент. Возможно, она просто не верила в это — она не видела на берегу никого, кроме всадника на жеребце, не видела труп и определённо не понимала, как Шалфей пришёл к такому выводу и почему испугался. «Что, если он и есть — убийца?» Опасная догадка заставила девушку вздрогнуть, и тот, из-за кого эти мысли возникли, заметил реакцию Ханы. Не зная причины, сделав для себя какие-то неизвестные девушке выводы, Шалфей произнёс: — Тебе нечего бояться. Я не причиню тебе вреда. После короткой паузы, юноша добавил: — Ты растеряна, и это нормально. Я знаю, что с тобой случилось, и обязательно объясню всё позже. Прости мне такую спешку. Мы почти добрались. То, что эльф заметил состояние Ханы, отнёсся с уважением к её волнению, заставило девушку немного расслабиться и отказаться от поспешного вывода. Не может такой хороший юноша оказаться убийцей, да и если он убил — зачем ему говорить об этом ей? Хана не хотела ничего отвечать, но зачем-то сказала эльфу тихим голосом: — Я тебя не боюсь. В интонации, с которой была произнесена эта фраза не было напущенной храбрости или лжи. Шалфей это понял, и кажется, Хана, не видя его лица, почувствовала, что эльф улыбнулся. Коротко, почти незаметно. И она его понимала — приятно, когда тебе доверяют. Юноша не соврал — впереди, среди деревьев показался тёплый жёлтый свет. При этом лес не заканчивался — жилища располагались между растениями, просто на чуть более разреженной от поросли территории. Эльф замедлил коня, и в деревню они въехали в спокойном темпе. Девушка стала оглядываться по сторонам и заинтересованно осматривать улицу. Первое, что бросилось ей в глаза — фонари. Они висели рядами на каких-то тёмных лианах, огоньки внутри них были круглыми. Освещённые их светом дома сразу показались странными. Хана заметила сплошные древесные стены, словно бы из множества переплетённых тонких деревьев. Там, где стволы изгибались, обнаруживался тёмный проём, похожий на дупло, но гораздо крупнее. «Окно». Увенчивала странное жилище крыша из листвы тех самых деревьев, из которых состояли стены. Девушка онемела от удивления и какого-то внутреннего восторга — подобного дома ей никогда не приходилось видеть. Среди таких жилищ она обнаруживала и обычные постройки — из камня, с самыми простыми квадратными окнами. По стенам этих домов вверх ползли плетённые растения — их яркие бутоны было видно даже в ночи. Разглядывание улицы отбросило рой вопросов и переживание куда-то в глубины подсознания, оставляя проблемы на потом. Шалфей не дал Хане как следует рассмотреть деревню и довольно скоро привёл девушку к одному из необычных древесных домов. Юноша спрыгнул с коня и помог спутнице спуститься. Внезапно внутри дома загорелся свет, словно его хозяин увидел в окне, что ему придётся встречать гостей. Хана и Шалфей не успели подойти к двери, как она распахнулась — на пороге оказалась женщина. Растрёпанные длинные волосы незнакомки обрамляли круглое лицо, взгляд умных глаз опоясывали многочисленные, но неглубокие морщины. Он оценивающе пробежался по Хане и перешёл на лицо Шалфея, выразив вполне очевидный вопрос хозяйки. Эльф уверенно, но с вежливостью в голосе обратился к женщине: — Магония, это Хана. Я нашёл её у озера, без сознания. Кажется, она тень. Прошу тебя, позаботься о ней. Я бы сам, но нужно сообщить цалишу. «Почему он назвал меня тенью?» Хана смутилась, когда взгляд хозяйки снова перешёл с юноши на неё, но больше напрягало молчание Магонии. Она пригласительным жестом указала на дверной проём. Девушка вошла в дом, и женщина закрыла дверь, так ничего и не ответив Шалфею. Остаться наедине со молчаливой эльфийкой было трудно. Магония отвела Хану в одну из комнат, усадила её на деревянный стул и сама села рядом на такой же. Одну руку женщина положила на грудную клетку девушки, чуть выше сердца, вторая ладонь зеркально легла на спину между лопатками. Хана совершенно не понимала подобных жестов, но сопротивляться не стала, держа в голове, что сидящая рядом с ней женщина тоже эльф и кто знает, какие у них обычаи. Тем временем Магония закрыла глаза и замерла. Ничего не понимающая Хана тоже застыла, уставившись на свои руки, лежащие на коленях, и стала просто ждать дальнейших действий хозяйки. Ожидание начало наскучивать девушке и она уже собиралась завязать разговор с эльфийкой, как вдруг в груди зародилось странное, чужеродное ощущение. Хане показалось, будто она чувствует собственную кровь в теле и мысленно следит за её движением. Потоки медленно распространились от сердца по всему телу. Девушке трудно было ответить самой себе на вопрос, приятно или нет ощущение, которое она испытывала в этот момент. К происходящему Хана привыкла достаточно быстро, она даже почувствовала себя чуть более здоровой. Движение собственной крови начало восприниматься как что-то нормальное, что было с ней всегда. Ощущать её больше не казалось странным. «Это как онемевшая рука, и онемение постепенно проходит. Возвращается способность чувствовать её. Мне словно вернули возможность чувствовать себя изнутри.» Магония завершила свой странный ритуал и убрала руки от девушки, а вместе с ним и пропало странное чувство потоков внутри себя. Женщина чему-то удручённо покачала головой и тяжело вздохнула, затем стала осматривать Хану, словно обычный врач: прощупала пульс, заглянула в острые уши, попросила показать горло. От низкого голоса у девушки по коже пошли мурашки: настолько глубокого, и в то же время пугающего голоса Хана никогда не слышала. Ей казалось, будто она слышит Магонию сквозь большую толщу воды — с отзвуком в волне. После осмотра хозяйка ненадолго вышла из комнаты и вернулась уже с несколькими пузырьками, стаканом горячего отвара и светлой стопкой ткани — ею оказалось ночная рубашка, достающая до самого пола. Только в этот момент Хана почувствовала мороз, липнущее к коже мокрое платье и воду в ботинках. «Как стыдно, я даже не подумала снять обувь на входе.» Девушка гадала, где таились неприятные ощущения до этого момента, но прочувствовав их в полную силу, Хана поспешила переодеться. Делать это в присутствии незнакомки было не очень уютно, но девушка посчитала невежливым просить уединиться. Как только она надела сухую рубашку, женщина протянула ей стакан тёмного отвара и твёрдым тоном попросила выпить всё. Напиток оказался на вкус горьким и Хана нахмурилась, сдерживая гримасу отвращения. Она по-прежнему старалась держать лицо и сохранять учтивость перед хозяйкой дома. После отвара Магония дала девушке несколько ложек лекарств из стеклянных пузырьков — по крайней мере, так решила Хана. После всех процедур, до боли напомнивших девушке о месяцах, проведённых под наблюдением врачей, она решила, что теперь имеет право на разговор и собралась уже задать свой первый вопрос, как вдруг почувствовала накатывающую сонливость. Девушка попыталась прогнать это чувство, помотала головой, но Магония её одёрнула: — Это эффект отвара, сегодня разговора не получится. Оставим всё до утра, тебе нужно отдохнуть. Впервые за встречу Хана почувствовала короткое дружелюбие, исходящее от эльфийки. Девушка хотела возразить, но у неё не вышло. К слипающимся глазам подступала темнота, и сознание стало скоротечно покидать девушку — второй раз за ночь. Магония помогла Хане лечь в постель и девушка упала в тёмный, спокойный сон. *** Твёрдым шагом Шалфей направлялся в сторону дома главы деревни. За Хану он не переживал — своей наставнице Магонии юноша доверял как самому себе, он знал, что та сможет как следует позаботиться о девушке. Мысли эльфа занимало событие, предшествующее появлению Ханы в этом мире. Если верить рассказу тени и тому факту, что тёмной планеты — всё-таки какое странное название она дала магии Дариаля — девушка коснулась над озером, то убитого стоит искать под водой. Это явно озадачивало — Зеркало было очень крупным водоёмом, дело затянется на долгое время, если не сузить круг поисков. Расспросить сейчас Хану не получится — наверняка Магония вот-вот усыпит девушку лечебными травами. Даже если сам цалиш придёт к целительнице будить новообъявленную эльфийку, женщина не даст ему этого сделать. «Придётся опираться на то, что мне известно из её слов.» Разговор с главой Мальхина вышел сухим и коротким. Седовласый старик с гордым взглядом глаз, смотрящих поверх круглых очков выслушал юношу и задал уточняющий вопрос: — Сможешь показать, в какой стороне со слов тени она совершила перемещение? Цефлай ни одной эмоцией на морщинистом лице не выдал своих мыслей и не показал страха. Шалфей, прямо стоящий напротив сидящего за столом цалиша утвердительно кивнул, и добавил: — Да, Цефлай, но это могут быть неточные сведения. Девушка была растеряна и могла ошибиться. — Нужно откуда-то начать. Отправишься вместе с поисковой группой. Сможешь осмотреть труп? — эти слова мужчина произнёс с заботой в голосе, по-отечески. Цефлай понимал, что юношу вымотала последняя неделя и сегодняшняя ночь, но всё же просил его поучаствовать в следствии. Шалфей даже не думал отказывать — он как никто понимал, как мало целителей осталось в Мальхине и что от работы просто нельзя отказываться. Это заставляло юношу всегда заниматься делом. — Смогу. Цалиш быстро раздал приказы воинам, находящимся на ночном дежурстве, а те в свою очередь разбудили остальных. Сформировалось несколько отрядов. Первый состоял из трёх воинов, обладающих даром воды, и Шалфея. Этот отряд отправился на поиски тела убитого, остальные, один из которых возглавил сам Цефлай, должны были прочесать окрестности деревни и Зеркала и по горячим следам найти убийцу. Добравшись до озера на конях, эльфы сели в лодку и отчалили от берега в сторону, которую назвал молодой целитель. Слова Ханы были очень неточным ориентиром — в ходе своего рассказа девушка указала влево, в сторону огромного пространства воды, дальний берег в темноте ночи был едва различим. Зеркало здесь было очень глубоким, что ещё сильнее осложняло отряду задачу. Более точного названия озеру нельзя было дать. Ровная посеребрённая лунным светом гладь воды напоминала зеркальную поверхность, отражающую в своём спокойствии блеск звёзд. Если бы не рябь от лёгкого ветра и неспокойных жителей озера, воду и правда можно было принять за упавшее небо. Воины принялись за работу. Начал самый старший из них — Хивель. Худощавого телосложения и невысокого роста, на первый взгляд мужчина казался не очень способным воином, но то, какой мощной силой воды он обладал, компенсировало его физические недостатки. Многолетний опыт довёл неукротимую магию Хивеля до абсолютного мастерства. Мужчина осторожно, но быстро поднялся в лодке и занял стойку готовности: расставил ноги на ширине плеч, руки поднял перед собой, выставив их так, будто держал крупный мяч. Эльф сосредоточенно сощурил глаза и устремил синий взгляд в гладь воды перед собой. Мгновение ничего не происходило, но чуть погодя озеро перед лодкой стало волноваться, словно море, и его волны становились всё крупнее. Лодку начало качать и она грозилась вот-вот опрокинуться, но здесь начал работу второй эльф — Фейм. Выглядящий очевидно младше своего напарника, с ободком на тёмно-красных волосах, мужчина выполнял не менее сложное дело. Его задачей было сохранять лодку на плаву, и для этого эльф, сидя на носу маленького судна, вытянув руки по обе стороны от себя ладонями вниз, силой мысли сдерживал волны под собой, заставляя их затихнуть при приближении. Тем временем Хивель с потоками волн поднимал со дна содержимое озера: рачков, камни, мидий, рыбу. Вода перетекала быстро, но плавно, и побеспокоенные эльфами жители Зеркала в циркулирующем потоке возвращались обратно на дно. Воин вглядывался в поднимаемую им воду в поисках намёка на тело. Как только данный участок озера был проверен, Хивеля заменил Фейм, а Фейма третий воин — Зэн. Пока Хивель отдыхал, двое других эльфов продолжали поиски. Так, сменяя друг друга по кругу, отряд проверял озёрное дно. Дело затягивалось. Шалфей, сидящий без дела в центре лодки рядом с отдыхающим от магии воином, сперва начал сомневаться в выбранном для поисков направлении, ещё час спустя ему стало казаться, будто они никого не найдут, просто потому что никто вовсе не умирал. Вдруг Хана — это выскочка из недружелюбной деревни, например из Моркбия, которая создала отвлекающий манёвр, и сейчас происходит нападение на практически незащищённый Мальхин с целью выкрасть магические тайны прямиком из библиотеки отсутствующего цалиша? Чем больше времени проходило в безуспешных поисках, тем больше правды Шалфей видел в своей догадке. Он уже собирался поделиться мыслями с тремя воинами, как вдруг увидел в волне, созданной Зэном, поднимающееся выше поверхности воды, что-то крупное и тёмное. Черты посиневшего лица были знакомы не только Шалфею, но и всем эльфам в лодке. Голубые глаза утонувшего смотрели на мир сквозь мутный стеклянный блеск омертвения, на поверхности белых приоткрытых губ чернел ил. Руки и ноги тела безвольно колыхались, ведомые волной. — Корза… Нет… — тихо прошептал молодой Зэн, всматриваясь сквозь пелену воды в лицо своего брата. На живых голубых глазах, безумно похожих на мёртвые глаза Корзы, выступили слёзы горя и отчаяния. Юноша потерял концентрацию и потянулся руками к брату. Магия, удерживающая воду, в тот же миг испарилась, и волна обрушилась водопадом обратно в зеркальную гладь, грозя следом унести и страшную тайну, поднявшуюся со дна. Зэну удалось поймать тело раньше — юноша уложил брата на дно лодки и склонился над ним, не веря в происходящее. Он гладил Корзу по щекам и обессиленно шептал: — Этого просто не может быть… Рядом тут же оказался Хивель. Он призывающе взял Зэна за запястье и взглянул на напарника взглядом, полным сочувствия и скорби. Шалфей, отошедший от молчаливого оцепенения хотел было что-то сказать, как-то поддержать Зэна, но не находил слов. Достаточно быстро юноша решил — раз никакие слова не способны облегчить горе эльфа, значит ничего не стоит говорить. Но и сам Шалфей испытывал опустошение потери и тянущую боль в сердце — когда-то Корза был его близким другом, несмотря на то, что вот уже много лет как их пути разошлись. Лодка, управляемая магией Фейма, быстро добралась до берега, у которого переминались с ноги на ногу четыре лошади. Одна из них изначально была запряжена в крупную телегу. Все четверо, отправляясь обследовать озеро, в тайне надеялись, что повозка им не пригодится. Тихое горе Зэна начало перерастать в истерику. Высокий, некогда сильный юноша в обмундировании воина согнулся в три погибели над телом брата, перенесённым в повозку, и рыдал, громко, навзрыд, словно ребёнок. Зэн пустил руки в свои каштановые волосы и с силой стиснул их у корней. Рыдания стали переходить в громкий гортанный крик, в котором эльф выразил всю ту боль, которая волной окатывала воина всё с большей силой. Лошади заволновались от страшных криков Зэна. Хивель и Фейм стащили юношу с телеги, поставили на ноги и призывно взглянули на Шалфея. Объяснять немую просьбу целителю не пришлось — юноша быстро взял себя в руки и полез в коричневую сумку, неизменно висящую на его плече. Эльф быстро нашёл в ней пузырёк с багрового цвета содержимым, откупорил его, накрыл ладонью горлышко и прошептал: — Мелисса. По жидкости в пузырьке прошлась искрящаяся волна тусклого света. Шалфей опрокинул голову бьющегося в руках товарищей Зэна и влил содержимое склянки ему в рот. Спустя несколько секунд воин обмяк, но не потерял сознания. Хивель посадил юношу на песок, прислонив его спиной к колесу повозки. Целитель решил не терять времени и осмотреть тело до возвращения в деревню, с чем никто не стал спорить. Фейм зажёг ему фонарь и подвесил его на верхних балках телеги. Огонь осветил повозку и озёрный берег. Шалфей надел перчатки и приступил к своей работе. В процессе своего обучения юноше приходилось изучать трупы животных и чудовищ, не раз он работал и с телами умерших эльфов. Но впервые целитель остался один на один с трупом. Рядом не было наставницы, принимающей экзамен, не было друзей — других обучающихся. Оставался лишь он, мёртвый Корза, его безутешный брат и двое воинов, в нетерпении ожидающих экспертизы целителя. Шалфей умел делать своё дело и в деревне его уважали, несмотря на возраст. Нехватку опыта юноша компенсировал тщательным изучением теории и быстрым реагированием в опасных ситуациях, поэтому эльф продвинулся значительно дальше своих сверстников. Мальхину, как и Филани, последние годы не везло в количестве целителей. Помимо Магонии их в деревне ещё около десяти лет назад было двое, но оба быстро покинули Мальхин по никому неизвестным причинам. Конечно, деревня справлялась с болезнями и ранениями не только при помощи целителей, их недостаток умело заменяли лекарями — эльфами, не обладающих даром исцеления, но обучившихся азам врачевания. Однако целители были способны по своей природе на гораздо большее, и к их помощи жители деревни прибегали чаще. Совсем юный Шалфей, как и другие воспитанники, вынужден был очень много обязанностей принять на себя после ухода двоих опытных в своём даре эльфов, и вскоре, выделившись среди остальных целителей, он стал вторым по значимости после своей наставницы Магонии. Эльф осмотрел синюшное тело Корзы. Во рту и носу он обнаружил ил и песок, кожа утопленника уже набухла. Это значило, что юноша утонул несколько часов назад, — минувшим вечером. Вокруг рта и носа скопилась белёсая пена из мелких пузырьков, лёгкие сильно вздулись. Шалфей установил, что Корза умер именно захлебнувшись водой, не иначе. Но если это убийство — кто «помог» эльфу утонуть? Шалфей стал изучать тело в поисках других повреждений. Юноша жалел, что трупы нельзя читать с помощью своего дара, как читаешь живых, ведь убитый не испытывает никаких ощущений. А перенять смерть на себя даже на самое короткое мгновение — всё равно что почти умереть самому. Прикасаться к набухшему, мокрому телу было мерзко. И страшно. Но отвращение и страх эльф вот уже много лет прятал в себе. Со стороны он казался холодным и невозмутимым, что в моменты его работы добавляло Шалфею возраст. Наконец, юноша нащупал в волосах умершего углубление. Шалфей внимательнее рассмотрел дыру — по её виду она нанесена тупым, но маленьким предметом. Шалфей озвучил воинам всё, что обнаружил на теле и выстроил свою теорию: — Полагаю, убийца ударил Корзу тупым предметом по голове и скинул в озеро, а тот умер именно из-за воды в лёгких. Скорее всего, от удара он потерял сознание. В любом случае, он не мог сопротивляться и пытаться всплыть. Хивель подошёл к Шалфею, когда тот спустился с телеги, и положил ладонь ему на плечо. — Спасибо, друг. Пора возвращаться, — тихо, со скорбью в голосе сказал воин. Фейм, отошедший от шока и внимательно выслушавший Шалфея, озлобленно прорычал: — Где бы ни был этот мерзавец, из-под земли достанем!!! Никто не поддержал его и не ответил. Шалфей помог Фейму натянуть ткань на балки телеги, чтобы сделать навес и укрыть содержимое повозки. Больше ничего не говоря, отряд взобрался на коней и тронулся в сторону деревни. Хивель вёл за собой коня Зэна, а сам юноша повесив голову сидел верхом и ничего вокруг не замечал. Шалфей впал в глубокую задумчивость на обратном пути. Кому и зачем нужно было убивать Корзу? Да и за что? Мальчишка был немного младше Шалфея. Какие неприятности он мог принести убийце, что тот не побоялся замарать руки в крови? Любое преступление практически сразу становилось известным благодаря приходящим в их мир людям — теням кровавого эльфийского прошлого. Если бы не Хана, никто бы не спохватился ещё несколько дней о пропавшем Корзе — мальчишка часто бегал в лес, возился с волшебными существами и зверями. Он любил животных. «Когда-то был мне другом.» Когда эльфы вернулись в Мальхин, вся деревня была на ногах. Свет в окнах домов горел, по улицам сновали не только вернувшиеся с исследования окрестностей воины, но и простые жители. Каждое лицо в толпе было Шалфею знакомо. Хотя Мальхин был крупным поселением, из-за своего дела юноше пришлось побывать почти во всех домах деревни. Эльфа уважали за его компетентность, трудолюбие и искреннее сострадание к больным и раненым. Оттого больнее было возвращаться с озера с телом Корзы, тяжело осознавать, что именно он должен сообщить семье о её утрате. Вот в толпе показалось заплаканное, но из-за этого не менее прекрасное лицо Нунель — матери двух братьев. Узнав о том, что какой-то отряд отправился искать тело убитого, обнаружив отсутствие сразу двух сыновей она не могла не испугаться, что мёртвым может оказаться один из них. Так подумал каждый, кто не обнаружил этой ночью рядом своих родных. Женщина до последнего не теряла надежду — это было видно в её искристых от слёз голубых глазах. Когда она увидела Зэна, сначала в её взгляде промелькнула радость, но мгновение спустя она сменилась прежним беспокойством — юноша явно был не в себе и безвольно сидел верхом на лошади, ведомой Хивелем. Нунель, напуганная состоянием сына, растолкала толпу и подбежала к нему. Хивель помог воину спуститься и тот не сопротивляясь, но и не проявляя ответной ласки, упал в объятия своей невысокой матери. Нунель заглядывала юноше в глаза и пыталась найти в них ответ, что случилось с ним и где его брат. Шалфей набрался храбрости и шагнул в их сторону, как вдруг перед ним встал Цефлай. Не по годам сильная рука старика опустилась на плечо юного целителя. Цалишу уже сообщили личность погибшего, и он не хотел возлагать на плечи Шалфея ответственность сообщать об этом семье Корзы и Зэна. — Спасибо тебе за всё, что ты сделал сегодня. Ступай домой, отдохни, — тихо, по-старчески нежно произнёс расстроенный событиями этой ночи мужчина. Юноша облегчённо вздохнул и мысленно поблагодарил Цефлая за его участие, но в сторону дома не двинулся, возразив: — Но я должен сообщить вам результаты осмотра тела. — Хивель и Фейм мне перескажут твои слова. — Вы нашли убийцу? — этот вопрос Шалфей задал шёпотом, не желая привлекать больше внимания к их разговору. — Нет, никаких следов. Было видно, что цалишу трудно признавать этот факт. Целитель разочарованно и устало вздохнул. Цефлай похлопал юношу по плечу и ушёл в сторону Нунель и Зэна. Шалфей пошёл прочь сквозь расходящуюся перед ним толпу. Вслед ему раздались женские рыдания. Ноги вели Шалфея в сторону дома. Была мысль навестить Хану, расспросить Магонию о её самочувствии, но юноша не хотел отвечать на вопросы наставницы. Он понял что совсем не хочет ни с кем говорить. Эльф позволил себе признать — он устал, ужасно устал. Войдя в свой одинокий дом, целитель стянул с себя дорожную одежду, надел более привычные телу льняные брюки и упал в постель. Он думал о Корзе, вспоминал детские годы их дружбы и пытался понять, почему они перестали общаться. «Мы не общались четырнадцать лет… Я тогда сблизился с Дерой, и почти всё своё время проводил с ней. Был ещё неприятный разговор с Корзой. Да, он её очень сильно не любил. Никто не любил. Как же давно это было…» Шалфей испытывал тоску по Корзе, но она не перерастала в горе. Сказывалось то, что юноши давно не общались. «Может быть, не будь того разлада между нами, будь я рядом, с Корзой бы ничего не случилось?» Эльф замотал головой, прогоняя подобные мысли. Что сделано, то сделано. Нельзя каждое несчастье брать на свою совесть — простая истина, которую привила ему работа целителя. Никто не всесилен и горе случается. Сила кроется в том, способен ли ты его пережить. Позже Шалфей начал думать о тенях. Вспоминал, как соседи плевались ядом на новообъявленных эльфов в Мальхине и других деревнях, в которых целителю доводилось побывать. Интересно, изменилось ли их отношение к теням? Юноша тут же одёрнул себя. «Глупо так думать. Их ненавидели столетиями, что изменят несколько лет?» Шалфей отказался думать об этой щепетильной теме и вспомнил о Хане. Эльф зарёкся утром навестить девушку, всё-таки он должен сдержать обещание и объяснить ей, что с ней случилось. Юноше не хотелось, чтобы наставница опередила его с этим разговором. Магония, как и другие эльфы, особенно старожилы, очень плохо относилась к теням и могла нагрубить девушке. Хана оставила у Шалфея приятное впечатление: немногословная, с тихим завораживающим голосом, она вела себя сдержанно, хотя любая другая испугалась бы на её месте. Девушка держалась стойко, не заваливала юношу вопросами и оказала ему странное, но такое уместное в сложной ситуации доверие. Эльф закрывал глаза и представлял её перед собой снова и снова: освещённая лунным светом на фоне тёмной ночи она была похожа на фею. Сам Шалфей их никогда не видел — они обитали на островах, где целителю никогда не доводилось бывать. Но представлял он их такими — изящными, тоненькими и хрупкими. В Хане юношу удивлял цвет волос — угольно-чёрные, словно крыло ворона. Черноволосых эльфов там, где жил Шалфей, никогда не рождалось и даже среди частых странников таких не наблюдалось. Он знал несколько мрачных сказок о черноволосых или черноглазых существах. Ими пугали детей и привили мнение, будто чёрный цвет во внешности — признак темноты души. Сам Шалфей так не считал. Хана — очередная тень в его жизни, пришедшая в его мир, словно банши, чтобы рассказать о смерти друга детства. «Какого ей будет узнать, что она оказалась вестницей убийства?» Вдруг раздался короткий стук в дверь. Эльф удивился, не понимая, кого мог привести к его дому предрассветный час. Отворив дверь, юноша обнаружил молодую эльфийку. Пряди блондинистых волос были заправлены за острые уши, руки девушка скромно держала у живота, а круглые серые глаза смотрели на Шалфея с сочувствием. — Дера, — в разочарованном вздохе Шалфей произнёс имя предрассветной гостьи и устало прикрыл глаза. Затем задал сухой вопрос: — Что случилось? — Узнала от Фейма, что ты пошёл домой. Как ты? — тоненький, но высокий голос девушки выдавал лёгкое волнение, но Шалфей знал — не за него она волнуется. — Нормально. Я пытался уснуть. — Прости, — Дера виновато опустила глаза в пол, и тут же предложила: — Я могу помочь. Шалфей знал, что она это предложит. Он был уверен в том, что Дера пришла только за этим. Ему безумно хотелось, чтобы она применила свой дар и утихомирила его мятежную душу, прогнала печальные образы из головы, но он не был готов дать в оплату то, что хотела эльфийка. Юноша покачал головой: — Нет, Дера. Я сам. Возвращайся домой. Девушка разочарованно опустила плечи и тихо ответила: — Не буду мешать. Отдыхай. Юноша удивился тому, как быстро в этот раз сдалась Дера. Она стала отходить от дома в сторону улицы, и вдруг остановилась и не дала своими словами Шалфею исчезнуть за дверью: — Однажды тебе станет совсем невмоготу, и ты попросишь сам. Сказав это, она ускорила шаг и почти побежала. Дера не хотела получать ответ на свою дерзость, боялась. Эльф устало вздохнул, но с ней не согласился даже мысленно. «Со своими демонами я справлюсь сам.»