Притяжение тёмных планет

Охотничий домик был совсем не тем, чего Хана ожидала от своего нового жилища. Он располагался на самом краю деревни, а за ним сгущалась темнота кромешного леса. Стены и крыша были из брёвен, и снаружи домик казался нехитрым сооружением старого лесника из какой-нибудь глуши. Не было живых древесных стен, закруглённых сторон комнат и листвы над подоконниками. Небольшое пространство, где уместились одновременно спальня и кухня. Слева находились стол, пара плетёных кресел возле него, несколько полок и много пустых корзин; справа, под старым застеклённым окном стояла мягкая, ничем не застеленная кровать — на такой же Хана ночевала у Магонии. Напротив входной двери находилась другая, как потом выяснила девушка — она вела в крохотную баню, совмещённую с умывальней. Как топить её, Хана не представляла, но очень надеялась, что разберётся. Сбоку от двери в баню стоял камин — возможно, совмещённый с её отопительной системой. Вся мебель была покрыта толстым слоем пыли, на деревянном полу заметна засохшая прошлогодняя листва и какие-то семена — очевидно, домик долго пустовал. Обветшалый, пыльный аромат одинокого пустого жилища завис в воздухе. Где-то в глубине мыслей пронёсся вопрос — почему две изолированные друг от друга расы так похожи убранством жилища? Как только деревня осталась за плечами и пропали все доказательства того, что Хана действительно в другом мире, всё стало казаться дурным сном. Но возникшие было рассуждения затерялись в голове девушки под силой впечатлений последних суток. Попрощавшись со своим провожатым, который показал ей дорогу в библиотеку и познакомил с Апрелем, Хана поставила на стол корзину, собранную для неё Мятой. На данный момент это были все пожитки девушки. Внутри лежала пара комплектов сменной одежды, ночная рубашка, льняное постельное бельё, какие-то лекарства, обед и ужин на пару дней и множество фруктов и овощей. В ушах до сих пор стоял звонкий голос юной целительницы: — Обязательно обращайся, если тебе что-нибудь понадобится! Я всегда буду рада тебе помочь. Отзывчивость и доброжелательность Мяты на фоне отношения остальных к ней Хана объяснить себе не могла. Утренняя строгость Магонии на встрече в светлом кабинете перетекла в явную неприязнь, и если раньше девушка ещё могла оправдать эльфийку характером, то теперь определённо ясно — дело в происхождении Ханы. Это сильно огорчало. Неужели все эльфы будут и дальше ненавидеть её, совсем не зная, какая она? Неужели теперь Мальхин — её новый дом, в котором её никогда не примут? Рвать душу и доказывать эльфам что-то Хана не собиралась, искать чьего-то расположения — тем более. Оставалась только надежда, что её примут такой, какая она есть, и с годами прекратят видеть в ней… чужака? «С годами?!» Чужой мир, чужие правила… И нет совсем ничего из её прошлого. Хана не любила многое и многих в своей прошлой жизни, но была ли она так плоха, как казалось? Родители холодны, но сквозь этот лёд отношений она всё равно чувствовала их любовь и заботу, просто они проявляли их не очевидно. Так ли отвратительны были светские вечера, на которых девушка обязана была присутствовать? Нет — очень часто на них встречались умные и образованные люди, с которыми можно было обсудить интересные вещи. Первым на ум пришёл приятный юноша из Грога, занимавшийся археологией — Эсвин. Он не только с увлечением рассказывал Хане о своей работе, но и сам с удовольствием слушал девушку, когда та говорила ему о последних открытиях в сфере астрономии, задавал интересные вопросы, и хотя юноша совсем ничего не понимал в космосе, он высказывал неплохие предположения в спорных темах. Хане нравилось путешествовать вместе с семьёй по миру, бывать в новых местах, практиковаться в языках и узнавать забавные или наоборот — мудрые обороты речи, знакомиться со сказаниями разных народов. Чего только стоили легенды старика Такаши из Японии, который принял в своём доме Сильвию и Хану, так неудачно попавших под непогоду вдалеке от отеля и оставшихся без средства связи из-за сильной грозы. А университет… неужели она теперь совсем-совсем не сможет доучиться? А как у эльфов развиты средства наблюдения за дальним космосом? Есть ли здесь телескопы? Если ничего этого нет, неужели ей придётся оставить звёзды?.. Постаравшись себя отвлечь от острых вопросов и сдержать нахлынувшую волну эмоций, девушка начала раскладывать немногочисленные имеющиеся у неё вещи, но они очень быстро закончились. Тогда Хана решила попытаться уснуть — застелила молочной простынёй кровать, нашла шерстяное одеяло, погасила свечу и легла. В открытое окно девушка видела россыпь звёзд, подпираемых макушками деревьев. «Я правда не вернусь домой?» В темноте быстро стало неуютно, а в маленьком пустом домике — тесно и одиноко. «Банши… Я ведь ни разу за этот день не вспомнила о нём.» Стало стыдно и одиночество нахлынуло с новой силой. Пёс блуждает по Персиковому лесу один, скулит и ищет её, голодный — он никогда не был без человека и не искал пропитания сам. Первый же попавшийся в лесу мужчина примет его за волка и Банши застрелят! «Ну почему у меня нет друзей! Никто не позаботится о псе. Даже если ему повезёт и на него наткнётся Хэворд, который приедет за мной в среду и обнаружит мою пропажу — он не поможет Банши. Того и гляди от ярости из-за того, что меня не нашёл, что-нибудь с ним сделает…» «Что же я наделала? Зачем, ну зачем пошла за планетой?..» «Да какая это планета, это — сущее проклятие. Наказание за то, что думала быть недовольной своей жизнью. Человек никогда не поймёт ценность всего, что имеет, пока это не потеряет.» «Но я же больше не человек? Имеет ли это значение?..» Свернувшись калачиком в одеяле, Хана заплакала. Горячие слёзы текли по холодным щекам, обжигая кожу. Она плакала как ребёнок, нет, даже в детстве она не плакала. Возможно эти слёзы — первые в её жизни, потому что других она не помнила. Говорят, плач помогает снять напряжение и стресс. Но Хана не чувствовала облегчения — с каждой секундой осознание произошедшего сжимало сердце до колющих болей в груди и не думало отпускать её измученную терзаниями душу. Очень много времени ушло на то, чтобы не находящая себе спокойствия девушка уснула от усталости. Тёмный и вязкий сон, состоящий из перетекающего и стороны в сторону комка печали и напряжения был резко разрезан чьим-то светлым обликом. Хана увидела два ярчайших голубых глаза, полных доброты и чуткости, но лишь на мгновение — она снова провалилась в рвущую душу пустоту. *** — Якси, здравствуй! Чем могу тебе помочь? — добрым голосом обратился к вошедшей Апрель. Молодая женщина с небольшой корзиной в руках появилась в распахнутых из-за жары дверях библиотеки, и эльф быстро окружил её учтивым вниманием, помогая в поисках нужной книги. Из отрывков разговора Хана узнала, что женщина занимается выращиванием редких и очень капризных видов растений, и узнав о свойствах одного цветка непременно решила раздобыть где-нибудь его семена и первым делом обратилась за помощью к книгам. Рассказы Якси об этом цветке звучали интересно, и она бы не прочь дослушать эльфийку до конца, только вот Хана, занятая работой, не могла позволить себе двинуться следом за Апрелем и посетительницей вглубь зала. Библиотеку эльфов Хана представляла монументальной и величественной, но даже при столь высоких ожиданиях она была приятна удивлена. Стены круглого здания были каменными и высотой достигали около восьми метров. С внешней и с внутренней стороны вверх по камням ползли лозы разных растений, создавая старый и заброшенный вид. От земли до самой крыши тянулись узкие витражные окна с иллюстрациями, незнакомыми девушке. Кажется, на стекле были изображены сюжеты из местных легенд и художественной литературы — звери, природа, эльфы и всполохи магии, замороженные в боевых действиях. Изнутри библиотека оказалась ещё необычнее, чем снаружи: в центре одного единственного зала раскинулось широкое живое древо, чьи ветки едва не достигали книжных полок, выстроенных по кругу башни. Под ним — самая обычная земля. Никакого пола с плиткой — одна лишь густая трава по щиколотку. Книжные шкафы располагались по всей библиотеке, создавая одному только Апрелю понятный лабиринт, в котором девушка очень трудно ориентировалась, чем сильно донимала мужчину. Но самым трудным было помогать наверху — башня на этажи не делилась, зато это не мешало эльфам построить небольшие платформы, хаотично расположенные в здании и прикреплённые к стенам на разной высоте от пола, покрытые живой травой с мелкими цветами. Крепления украшали витые металлические узоры, что напоминало Хане отделку во дворцах. Подняться на эти этажи можно было только при помощи лестницы — здесь они все восьмиметровые и их можно было легко перемещать — колёсики скользили по специальной круговой дорожке у основных стен. Первая такая попытка забраться на одну из самых низких платформ преподнесла Хане необычное открытие — девушка боится высоты. Находиться в небоскрёбах, построенных людьми, страшно не было, а вот взбираться на несколько метров над землёй с потеющими от паники ладошками оказалось явно не по себе. На вид молодой Апрель по-старчески ворчал всякий раз, когда девушка тормозила или просила не заставлять её взбираться работать на высоту. Крыши у библиотеки вовсе не было — башня заканчивалась какими-то металлическими механизмами, которые разглядеть снизу вверх было трудно, поэтому их предназначение для девушки осталось загадкой. Хана задавалась вопросом — как же книги защищают от дождя? «Наверняка при помощи какой-нибудь магии. Вот бы хоть разочек увидеть своими глазами. Никто из эльфов при мне ещё не колдовал. Может быть они вообще врут мне о существовании магии?» «Тогда как объяснить затянувшиеся порезы Шалфея? Сильные лекарства? Не уверена…» Ещё вчера девушка поняла, что её работа оказалась не такой интересной, как она того ожидала. Апрель поручил помощнице вытирать пыль на полках, сортировать книги по алфавиту и авторству. Эльф подпускал Хану не ко всем полкам — стоило девушке перейти протирать пыль на каком-то особенном шкафу, как словно из-под земли перед ней вырастал библиотекарь и отправлял её на противоположный конец зала, уверяя, что здесь он справится сам. Подобное поведение было обидно, но понятно — Апрель заботился о состоянии особо ценных коллекций. Эльф относился к Хане сухо и не очень приветливо, но она чувствовала — причина не в том, что она тень, всё гораздо проще — мужчина просто по характеру нелюдимый. С радостью и улыбкой на лице он приветствовал среди посетителей библиотеки только хороших знакомых, таких как Якси. Эльф, ответственный за библиотеку оказался гораздо моложе, чем ожидала девушка — она представляла его почтенным старцем с клюкой в руках и в загадочном лиловом балахоне волшебника, и совсем не ожидала встретить молодого мужчину, которому на вид было не больше тридцати пяти лет. «Помни: у эльфов другие мерки возраста. Они живут гораздо дольше людей. Возможно, Апрелю сотня лет.» Ростом он был ненамного выше Ханы и казался достаточно низким для мужчины, но крепкого телосложения. Лазурные волосы Апреля были собраны в низкий неопрятный хвост, черты лица казались чересчур прямыми и симметричными — идеально ровный нос, сильно выступающие высокие скулы, глубоко посаженные кошачьи глаза цвета янтаря — у их внешних уголков почти незаметные скопления морщин. Носил эльф широкие серые брюки, чем-то напоминавшие японские хакама, и даже поверх рубашки накидывал тёмно-синее подобие кимоно. Но для Ханы, в глаза сильно бросались многочисленные отличия от традиционного азиатского образа из её мира: импровизированное кимоно украшали незнакомые ей посеребрённые символы, которые девушка не могла отнести ни к одной культуре, широкие брючины подвязаны кожаными лентами под коленями, на шее библиотекаря висел странный медальон с множеством мелких деталей — их не разглядеть, не всматриваясь, а она себе этого не позволяла. Апрель ходил босиком прямо по траве, и на удивление его стопы оставались почти что идеально чистыми. Хана вспомнила: Цефлай говорил о том, что Апрель болен и поэтому присматривать за библиотекой одному ему было в тягость. Но за два дня, проведённые в библиотеке, девушка ни разу не заметила за эльфом каких-либо недомоганий. Мужчина был бодр и быстр, выглядел здоровым и не находил усталости. Таинственная болезнь библиотекаря оставалась для его новой работницы загадкой. К себе Апрель Хану не подпускал — держался в стороне от девушки и обращался к ней только по делу. За ошибки не ругал — обстоятельно и спокойно объяснял, как правильно сделать ту или иную вещь, показывал, если было нужно. Прошлым девушки не интересовался, хотя прекрасно знал, кто она такая — все знали. Слухи о новой тени Мальхина распространились по деревне быстро — каждый раз, идя по улице, Хана ловила на себе изучающие или осуждающие взгляды, слышала обсуждения и перешёптывания за спиной, но никто с ней не заговаривал. Девушка тяжело переносила обилие внимания, часто оглядывалась и имела потерянный, одинокий вид. Она старалась выбирать более нелюдимые улочки и заодно знакомилась с местностью. Вечером, когда Хана заканчивала работу в библиотеке и протирала от пыли очередную полку, внимательно рассматривая надписи на корешках страниц, девушка внезапно осознала: это не её родной язык, и ни один из тех иностранных, которые она знает. «Почему я всё понимаю?» И тут же она вздрогнула, вспоминая все разговоры с эльфами за последние дни — она ведь ни разу за эти дни не произносила слова на родном языке. Хана тут же решила проверить вслух — помнит ли она его: — Сыра хочется. Почувствовалось облегчение, и девушка свободно выдохнула. Да — именно так звучала её родная речь. Получается, что с эльфами она общается на местном диалекте, совершенно не зная его. Удивляться на самом деле было нечему — как бы работала последняя воля Дариаля, если бы прибывшие в мир эльфов тени не могли объясниться с чужими для них существами и понять, что всё-таки произошло? Понимание языков — полезное приложение к новой жизни. Хана самостоятельно пришла к логичному верному выводу, но хотела убедиться в своей догадке наверняка и развеять тишину в библиотеке — за весь день она мало перекидывалась фразами с кем бы то ни было, и даже потерянная в новом мире и в самой себе поняла — как же ей не хватает общения. «Неделями находясь в полном одиночестве в Персиковом лесу я не чувствовала желания поговорить.» «Наверное, тогда я не понимала, что мы гораздо более одиноки, когда находимся среди незнакомцев, чем когда остаёмся наедине с собой.» Хана нашла Апреля в соседнем отсеке, и даже не пришлось теряться в лабиринте книжных шкафов. Мужчина был занят сортировкой литературы, возвращённой за сегодня читателями — он сновал от полки к полке с толстыми томами в шершавых переплётах. Девушка тихо обратилась к библиотекарю, пытаясь скрыть своё волнение за складной речью: — Апрель, могу я задать тебе вопрос? Мужчина не отказал, но как-то неряшливо, не отвлекаясь от дела, бросил Хане через плечо: — Задавай, воспитанная. — Откуда я знаю ваш язык? Эльф усмехнулся: — Хана, я хоть и знаю тебя всего два дня, я прекрасно понимаю, насколько ты умна. Ты и без меня догадалась, как работает воля. Лучше развлеки меня — произнеси что-нибудь на своём языке. Интересно, услышу ли я что-нибудь новое. Девушка смутилась. Впервые библиотекарь сказал ей что-то, несвязанное с работой и тем, какие полки ей нельзя протирать от пыли. Даже когда Хана спрашивала его об эльфах, Апрель молча находил для неё нужную книжку и предоставлял возможность изучить вопрос самостоятельно. Она решила не отказывать мужчине и пошла на контакт: — Атмосфера Венеры вращается в шестьдесят раз быстрее поверхности планеты, поэтому скорость ветра на ней достигает пятисот километров в час. Апрель перестал суетиться и застыл с очередной книгой в руках, стоя к девушке полубоком. Хана так же молчала, не смея нарушить наступившую тишину и не понимая причины подобного поведения библиотекаря. Наконец, промолчав ещё несколько секунд, Апрель эмоционально выдохнул: — Красиво, разрази меня Юона! Ругательства прозвучали забавно из уст мужчины, хоть и непонятно, и Хана тихонько рассмеялась. Улыбка осталась на её бледном от переживаний лице — стало немного легче. Мужчина небрежно положил книгу на полку и отошёл стеллажу напротив, и словно бы снова перестал обращать внимания на девушку, бормоча себе под нос: — Да где же она… — Тебе неинтересно узнать, что я сказала? — спросила Хана по-эльфийски. Ей безумно хотелось продолжить разговор и испытать ещё немного удовольствия от общения с кем-то. — Надеюсь, что-нибудь приличное. А так — не особо. Хорошие эмоции ушли так же быстро, как и возникли. Девушка мысленно стала упрекать себя за попытку продолжить разговор. «А на что я надеялась?» — Я наверное пойду, мне осталось домыть один шкаф… — Погоди, нашёл, — остановил её Апрель, и протянул уходящей девушке тоненькую потрёпанную книгу. Было видно — за ней библиотекарь не ухаживал так тщательно, как за другой литературой. — К сожалению, это всё, что я могу тебе дать. О тенях пишут немного, мы в принципе стараемся избегать этой темы. Наверное, зря. Немногословный эльф не стал объяснять своего мнения, и Хана, не желая нарушить тонкое равновесие момента, решила не допытываться до библиотекаря и приняла из его рук книгу. Она оказалась рукописной, и под витьеватым мелким почерком девушка обнаружила немногочисленные иллюстрации, одну из которых, расположенную на первых страницах, она мгновенно узнала. Рукой мастера была изображена тёмная планета в подробнейших деталях — художник верно передал все островки поверхности, удерживающиеся на неизвестном текучем свете, рвущемся из центра шара. Тем временем Апрель продолжал говорить: — Лет десять никто не брал дневник в руки. Он раньше был в идеальном состоянии, а сейчас такой потрёпанный, потому что та, кому я дал тетрадь в последний раз, изучала его от корки до корки, будто так можно было найти что-то новое прочитав одно и тоже в сотый раз. Такой раритет испортила, поганка. — Кому понадобилось читать его? — спросила Хана. В её лисьих глазах поселилось явное волнение — неужели она узнает подробности своего нового существования? И ей так просто их отдают? — Неважно. Библиотекарь вновь принялся за дело, на этот раз уходя вглубь книжного лабиринта. Его лазурные волосы блестели на солнце, проникающем закатными лучами через открытую крышу. Хана провожала благодарным взглядом фигуру Апреля до тех пор, пока он не скрылся за поворотом. *** Закончив работу, неэльфийка отправилась в одно из самых многолюдных мест Мальхина — на рынок. Не по желанию — по нужде. Продовольствия у Ханы хватало ещё с корзинки, собранной для неё Мятой. Девушке была необходима посуда и прочие бытовые мелочи. Хана ощутила дежавю — будто бы она снова только поступила в университет, переехала в другой город и теперь обустраивает новую квартиру. Но если в столице переезд был приятным и долгожданным событием, каждую минуту которого девушка испытывала удовольствие и с нежным трепетом в душе выбирала вещи в дом, то сейчас она бегло осматривала палатки в поисках необходимого. Она чувствовала на себе изучающие взгляды, часто недобрые, и прятала глаза от лиц прохожих, словно вор. «Да что со мной такое. Я ни в чём перед ними не виновата.» Мысленно стукнув себя, Хана глубоко выдохнула и расправила плечи, продолжив идти плавной аристократичной походкой, привитой ей с самого раннего детства. Но перестать отводить взгляд у неё не выходило. «Я не убийца, и не воровка. Я случайно оказалась здесь и не рада этому ровно так же, как и вы.» Хана остановилась у стола с глиняной посудой. Какая же она была разнообразная — и расписная, и разноцветная, и минималистично однотонная с узкими надписями на таком понятном ей эльфийском языке. Её взгляд остановился на чайнике нежного кофейного цвета. Ручка и носик были похожи на древесные веточки — тонкие и шершавые, и только на ощупь было понятно, что это всего лишь глина. Поистине искусная работа впечатляла, и Хана не задумываясь протянула эльфийке за прилавком нужное число монет. Каждый день Апрель платил девушке за работу, и та старалась экономить, но, не удержавшись, она выложила за чудесный чайник практически всё заработанное за день. На оставшиеся монеты она приобрела у той же женщины неприметные миску и чашку. У травника напротив взяла холщовый мешочек ароматного чая, и поспешила удалиться с рынка. Оказавшись вдалеке от толпы, Хана позволила себе смотреть по сторонам, не боясь осуждающих взглядов — случайные прохожие остались позади. Как бы расстроена она не была утратой прежней жизни, на всё вокруг она смотрела с восхищением. Казалось, будто даже растения в этом мире цвели пышнее и вырастали монументальнее, чем дома. Много раз она натыкалась на цветения, совершенно незнакомые и причудливые, и складывалась уверенность, что да — таких она никогда не видела. В её мире их нет и не будет. С детской наивностью она мечтала увидеть и ту самую магию, которая непременно должна быть здесь — не могли же ей солгать? «Здешний мир удивителен и без того.» Ссадины после встречи с детёнышем виверны быстро затянулись. Хана мазала их специальными мазями, как и наказывала Мята, и теперь на её руках остались лишь белёсые шрамы — и те исчезали на глазах одни за другим с каждым применением лекарств. Девушка поражалась скоростью заживления — даже самые лёгкие порезы в её мире проходили у Ханы не раньше чем через неделю. Она старалась думать о чём угодно, но только не о доме. О цветах, о магии, о ранах — но так или иначе всё сводилось к воспоминаниям о том, а как было там, в постоянном сравнении одного мира с другим. В голове не укладывалось, что родной дом не просто далеко, но и в него невозможно вернуться. «Всё ли хорошо с Банши?» Мысли о волкособе скребли на душе, словно кошки. Хана всерьёз боялась за жизнь пса и не могла себе простить то, как бессовестно и эгоистично она оставила его. «Но ведь я не знала, чем всё обернётся?» «Не оправдывайся. Всё могло закончиться и твоей смертью, будь тёмная планета действительно шаровой молнией. И тогда Банши остался бы точно так же один.» «Оказаться здесь — одно и то же, что умереть в своём мире.» С этими мыслями она вошла в свой новый дом, прижимая к груди раздобытое в библиотеке сокровище — чей-то дневник, способный поведать ей подробности о её новом положении. Хана положила тетрадь в стороне от других книг, взятых в библиотеке. Весь прошлый вечер девушка провела за чтением до самой поздней ночи. Она читала и сухую литературу об анатомии эльфов, и их историю — то, что происходило после разделения миров, и даже ударилась в фольклор, начиная с детских сказок и заканчивая жестокими легендами. Трудно было различать, что было правдой, а что ложью — как в мире, где существуют виверны, могла быть вымыслом говорящая мышка? Поэтому истину и обман Хана различала с трудом. Чтение в стремлении узнать как можно больше о месте своего пребывания отвлекало Хану от мыслей о доме. Работа была ей несколько в тягость — разве протирая книжные полки от пыли можно было отключить щемящую тоску в груди и страх — что будет дальше? Поэтому и сегодняшний вечер девушка планировала провести за чтением — это приносило ей пользу, и не давало лезть на стену от надвигающейся паники, которая подступала к ней всякий раз, стоило Хане остаться наедине со своими мыслями. Не желая думать о доме, она принудила себя читать прошлой ночью до тех пор, пока глаза сами не станут слипаться и уснула прямо за столом — что, в целом, не было для девушки в новинку. Но сегодня первым на очереди был драгоценный дневник. Хана поспешила сесть в кресло за стол, и стоило ей открыть первую страницу, как раздался короткий стук в дверь. Она спрятала дневник, будто его пришли отобрать, хотя бояться было нечего. Девушка несильно удивилась — Мята обещала навещать её по мере возможности. Но открыв дверь, на пороге Хана обнаружила совсем не кудрявую улыбчивую целительницу — вместо неё там стоял целитель. Шалфей кивнул девушке в знак приветствия в ответ на её " Здравствуй». Лицо его казалось грустным, но снежный взгляд — таким же добрым, как и при первой встрече. Они не разговаривали с того самого утра, когда юноша исполнил своё обещание и рассказал Хане о том, что с ней случилось и где она теперь. Потом всё закрутилось — напала виверна, Магония передала решать судьбу девушки в руки Цефлая, тот — определил её к Апрелю, и Шалфей эти два дня не появлялся поблизости. Но ведь и не обещал же? — Как ты? — тихо спросил он. Нежно — словно обращался к давнему другу. «А как может быть с человеком, потерявшим всё?» — Хорошо, спасибо, — сдержанно ответила Хана и тут же поняла, что они до сих пор стоят на пороге и она, невежливая, не пускает его в дом. — Чаю? — Не откажусь, — согласился Шалфей и запер за собой дверь. *** Шалфей увидел её на рынке, совершенно случайно. Он работал в городе, не желая показываться в целительском доме и обременённый очень тяжёлым больным. Поведение Магонии, её слова, сказанные в сторону Ханы, задели его. Да и в целом, Шалфею казалось, что его наставница мудрее и терпимее, но вечер в её кабинете заставил юношу разочароваться в целительнице. Умом он понимал, что не может избегать её вечно: Магония заменила ему мать и он благодарен ей за то многое, всё, что женщина сделала для него. А сейчас эльф оскорбился из-за отношения наставницы к незнакомке. Такая мелочь. «Дело не в том, как Магония относится к Хане. Просто я не понимаю, почему эльфы не могут принять тех, кто из любопытства лишил себя прежней жизни и застрял здесь — в неизвестном, неясном для них мире. Если уж и винить кого-то — то только Дариаля.» Целительница не впервые проявила свою нелюбовь к тени на глазах у Шалфея, но это было давно, и он забыл, каково это — не соглашаться с ней. Юноша избегал новообращённую эльфийку. Держал в голове памятку «Не моё дело» и намеренно не навещал девушку, боясь вновь наступить на те же грабли. Но когда он увидел её — быстро шагающую по рынку, боявшуюся столкнуться взглядами с случайными прохожими, когда услышал обрывки разговоров в толпе и увидел осуждающие лица своих земляков — не выдержал. Чего стоили только рассуждения ворчливой воительницы Мендры, которые она высказала, как только издалека заметила Хану: — Корза был чудесным мальчиком, и какая-то тень никогда не сможет его заменить. Жаль Апреля, что ему приходится возиться с человеческим отродьем. А ты не слышал? Она теперь работает в библиотеке, носится с тряпкой, будто бы хочет угодить Апрелю и вымыть все стеллажи за один день. Мне это Якси рассказала, она сегодня была там. Самое мерзкое — эта тень заискивает перед нами, надеясь на признание. Не дождётся. Шалфей, до этого думавший поздороваться с Мендрой и её спутниками, прошёл мимо, будто не заметив эльфов. За Ханой он наблюдал издалека — своей особенной, плывущей походкой девушка покидала рынок, и чем дальше она отходила от него, тем выше поднимала голову и тише шла. Успокаивалась. Держась в десятке шагах от Ханы, Шалфей следовал за ней. Догнать девушку он не решился — боялся напугать внезапным появлением. Так они дошли до самой окраины деревни, выйдя к никому ненужному охотничьему домику. Недолго думая, постучался и согласился на чай. Юноша не ожидал, что Хана пустит его в дом. Что вообще станет говорить. «Наверное, вовсе не захочет со мной разговаривать. Я поступил неправильно, оставив её одну. Но раз я всё это начал — нашёл её и привёл в Мальхин — значит, я в ответственности за неё. Просто дело совести.» Домик выглядел изнутри пусто, но ухоженно. Пыли нигде не было, кровать аккуратно застелена старым покрывалом. Стол был завален книгами, рядом стояла полная корзинка еды — по аккуратно свешенному уголком белому платку можно было сделать вывод, что её собирала Мята. Шалфей едва заметно улыбнулся — рад, что та проявляет заботу о девушке. Правда, это должен делать взрослый, а не двенадцатилетняя девочка. Хана стала колдовать над чаем — уверенно развела огонь в нужной части печки и поставила на него старый, повидавший многое чайник. Потом достала мешочек с травами и принялась заваривать их в другом — новом, причудливом. Юноша стоял в стороне, не решаясь начать разговор и прерывать волшебство приготовления чая. Да и не знал он — о чём говорить? Извиняться? Узнавать о ней? «Всё, о чём бы я не спросил, заставит её вспоминать о прошлой жизни. Я не хочу терзать её раны. Сейчас всё причинит боль.» Внезапно девушка осеклась в своих действиях, на лице промелькнуло короткое замешательство, но она быстро скрыла его и продолжила готовить чай. Через пару минут Хана пригласила Шалфея за стол и протянула ему чашку ароматного напитка. Достала из корзинки Мяты песочное печенье и села напротив. Юноша понял: у девушки была только одна чашка. И не решился притронуться к ней. — Не любишь такой чай? — спросила Хана, по-своему оценивая действия эльфа. — Нет, люблю, — в дымящемся аромате Шалфей распознал нотки облепихи. — У тебя одна чашка… Хана кивнула: — Да, но это нестрашно. — Может быть, сначала ты выпьешь, а потом я налью себе? — Ты гость. Так нельзя. Угощайся, пожалуйста. Юноша помялся, но не захотел оскорблять Хану отказом и немного отпил, собираясь с мыслями. Затем кивнул на стопку книг и лежащую рядом раскрытую тетрадь, и спросил: — Изучаешь? Хана мельком окинула стол и ответила: — Да, хочу как можно скорее разобраться. — Многое уже узнала? Других тем для разговора юноша не находил и считал, что обсудить с ней труды эльфийских писателей — лучшая идея. — По чуть-чуть о разных темах. Больше всего понравился бестиарий драконов. Шалфей по-доброму усмехнулся: — Сильно испугалась виверны? Хана задумчиво склонила голову в бок, изучая глазами потолок домика. — Да. Это для меня было страшным открытием, но интересным. Поэтому прежде всего я решила узнать, к каким опасностям и неожиданностям стоит быть готовой, — девушка перевела взгляд на Шалфея. — Ты тогда сильно пострадал? — Нет, это просто царапины. Уже затянулись, — соврал Шалфей. Раны ныли под рубашкой не переставая, он просто заглушал боль настойками с валерианой. — Прости. — За что? — удивлённо спросила Хана. Шалфей долго думал, как объяснить, за что он извиняется и чуть было резко не ответил «Разве непонятно?». Юноша ещё немного помялся и выпалил: — Выступил в роли защитника, а по итогу увлёкся, подставился и тебе пришлось меня спасать. Хана серьёзно посмотрела на юношу, и Шалфей напрягся, считая, что сказал что-то не то. — Тебе не за что извиняться, с каждым могло случиться. Я рада, что нашла в себе силы среагировать и помочь. Таких ситуаций в моей жизни ещё не было… — И надеюсь — не будет. Взгляд эльфийки потеплел и блеснул озорной смешинкой. — Взаимно. Повисла тишина. Шалфей изредка тянул из чашки напиток, боясь, что когда он закончится, ему придётся вежливо уйти. К печенью не притрагивался из тех же соображений. Он не чувствовал, что возможность обсудить положение Ханы может вот так просто и скоро завершиться. И эльф всё ещё не высказал предложение о любой необходимой помощи с его стороны, ради которого он в принципе и затеял всю эту церемонию светского общения. Шалфей бросал взгляд на Хану время от времени, поражаясь, с каким успехом она скрывает своё состояние. Она сидела в кресле прямо, держа руки на коленях где-то под столом, вежливо не рассматривала собеседника и лениво вглядывалась куда-то за его спину. Будто бы полчаса назад не убегала с рынка, словно провинившаяся девчонка. Словно не страдала от своего положения. — Ты не мог бы мне помочь? Всё так же, не отводя взгляда, она задала вопрос будто в пустоту. Шалфей охотно согласился: — Конечно, в чём? — Если тебя не затруднит, расскажи мне немного об устройстве вашего мира. Не ограничивайся пузырём деревни. Хана достала из стопки толстый том в бежевом переплёте и раскрыла его перед собой. — Я вчера читала «Атлас Месхаодалы». Если я правильно поняла, так вы называете материк. Карты очень сильно похожи на наши, но есть отличия. Например, здесь, — девушка ткнула пальцем в Древние острова, — в моём мире нет никаких островов. А здесь, — палец плавно соскользнул в материк и остановился рядом с Мальхином, — озеро настолько маленькое, что на карте его никак не помечают. А у вас оно просто необъятное! Ты сам мне сказал, что Земля эльфов и Земля людей — близнецы. Тогда как ты объяснишь такие различия? «Ваши, наши… Так может говорить только тот, кто считает, будто бы в другое измерение он попал на выходные. Наверное, ты ещё не теряешь надежды на возвращение домой. Но однажды поймёшь, что это невозможно.» Шалфей не подал виду, будто бы в его голове поселились эти мысли, и вместо этого принялся отвечать: — Сказать точно не могу, могу только предполагать. Я ваших карт не видел, но мне кажется, что как только миры раздвоились, они стали пошли по разным путям. У вас природные условия сложились одним образом, здесь — другим. При образовании поверхности так много переменных, что идентичность двух планет была бы чудом вроде богов. Основные черты сохраняются, но мелочи видоизменяются. Отсюда и разница. Две тысячи лет сделали своё дело. Хана задумчиво качнула головой: — Об этом я не подумала. Но звучит логично. Ты сказал о богах, подразумевая, что их не существует. Но только ты так считаешь? Шалфей обхватил ладонями чашку и погладил пальцами гладкую поверхность, рассуждая: — У эльфов множество богов: Юона — богиня гроз и миролюбия, Ерес — бог огня и правды, Центарий — повелитель снов и смерти. Есть фанатики, поклоняющиеся высшим силам и навязывающие обществу Божью волю, но большинство склоняются к теории, что это всё когда-то жившие эльфы с сильными дарами, просто ставшие легендами. Я разделяю это мнение. Хана заинтересованно продолжала поддерживать диалог: — Язычество, поняла. Только боги у вас странные. Как так вышло, что богиня гроз олицетворяет любовь к миру? Это буйная и непокорная стихия, я не вижу связи. «Когда дети впервые слышат сказки о Юоне, они задают те же вопросы.» Шалфей чувствовал себя очень взрослым, объясняя эльфийке что-то давно известное ему и очевидное. Только Хана не казалась ребёнком. Умная, начитанная, она стремилась изучить новое, словно учёный, сделавший открытие и не понимающий его до конца. Её молодое лицо с острыми чертами и задумчивым выражением казалось, делало девушку ещё старше. Разлохмаченные после долгого дня создавали иллюзию расслабленности, но Хана оставалась собранной и готовой познакомиться с новым. — В жизни ничего не делится на чёрное и белое. Там где есть сила, всегда есть слабость, и наоборот. Гроза таит в себе опасность и может привести к разрушениям, но в то же время, она — спасение для иссохшейся земли. Гроза приходит не с целью покарать — она несёт влагу, когда это нужно, потому что любит мир. Но она так страстно верит в благо, которое дарует, что просто не способна сдерживаться — гремит от удовольствия, всем видом показывая — я пришла, потому что вы хотели этого. Хана смахнула с глаз выбившуюся из пучка прядь: — Мудрая идея. С ней можно согласиться. И, по-видимому, решила перейти от сказок к более насущным вещам: — Хорошо, а что насчёт политики? Как устроено общество, формы правления? Монархия, республика, федерация? Хотя по тому, что я видела в деревне, мне почему-то кажется ближе здесь община. Цалиш — он же старейшина? От обилия вопросов и непонятных слов юноша осел в кресле и недоумённо уставился на пылающую вопросами Хану. Та будто бы не замечала, как в её эльфийскую речь попадают слова на родном языке. — Погоди-погоди, — Шалфей, останавливая словесный поток собеседницы, обиженно облокотился на стол и выставил указательный палец в направлении потолка. — Никакая у нас не община. Мальхин часть государства — Повмрия, правит нами королевская семья. Страна делится на земли, во главе каждой — город. Всего их восемь. Остальное — их подобия и деревни вроде нашей. Какие-то побольше какие-то поменьше — строгой классификации нет. Есть и Девятые земли — считаются ничейными, но на них властвуют немногочисленные народы. Например, Древние острова — ты на них только что указывала, относятся к этой территории и принадлежат феям. Хана удивлённо протянула: — Феи? С крыльями бабочек? Выглядела она как-то неверяще, будто бы Шалфей пользовался её несведущим положением и сочинял сказки, чтобы потом хорошенько посмеяться над наивностью ещё вчера неэльфийки. — Ничего подобного, — юноша оставался терпеливым и готовым открывать для собеседницы двери в новый мир. — Крылья у них, конечно, есть, но совсем не как у бабочек. — Ладно, о феях я её почитаю. Значит, Повмрия… — девушка ещё раз опустила глаза на карту, и спросила, — Я не сильно докучаю тебя вопросами? — Нет, Хана, я рад тебе помочь, — разговор подошёл к нужному руслу, и юноша спокойно продолжил, — Я понимаю, какого тебе сейчас, и хочу, чтобы ты знала, что можешь обращаться ко мне с любыми вопросами. Если понадобится какая-либо помощь, я сделаю, что смогу. Девушка оторвалась от книги и странно посмотрела на юношу. Он не мог точно понять, смотрит она на него с недоверием или нет. Сощуренные чёрные глаза умели скрывать эмоции и мысли за блестящим непроглядным зеркалом таинственной темноты. Хана не выразила своих мыслей, и опустив глаза прошептала честное «Спасибо». До самых звёзд эльфы просидели за оживлённым разговором. Хана дважды добавляла Шалфею чая и увлечённо ела печенье. Она задавала очень много вопросов, а юноша рассказывал ей всё, что знал. Его несколько удивили сферы, в которых интересовалась эльфийка. — Ты почти не спрашиваешь о магии и существах, которые существуют в твоём мире разве что в сказках, но при этом интересуешься политикой, законодательством и судебным процессом. Почему? — В своём мире я много путешествовала с семьёй, — Хана впервые за вечер откинулась на спинку кресла, видимо почувствовав себя комфортно в компании эльфа. — Однажды мы были во Франции. Мне было пятнадцать, мы приехали на приём к одной леди по деловым вопросам отца. Меня поездка в целом не радовала: вместо того, чтобы любоваться Нотр-Дам-де-Пари и Эйфелевой башней родители привезли меня в провинциальную усадьбу на приём к пожилой, ничем неинтересной мне пожилой женщине. Мне было обидно и скучно. По дороге остановились в городе, мать отправила меня за букетом цветов. Я должна была подарить его мадам Габен в знак почтения. Я не сильно заморачивалась, зашла в магазин, попросила семь белых лилий. Вручила я их мадам Габен и сорвала отцу какое-то важное соглашение. Она презрительно бросила букет мне под ноги и не впустила нас в дом. — А что ты сделала не так? — эльфу было интересно. Он, конечно, не расспрашивал Хану о тех неизвестных словах, сказанных ею за весь рассказ, да и в принципе вечер, опасаясь спросить что-то не то, но в целом нить истории улавливал. — На моей родине принято дарить нечётное количество цветов. Чётное используют на похоронах. Но кто бы мне сказал, что во Франции принято совершенно наоборот! — Вы ведь приезжие, мадам Габен могла бы и простить тебе такую оплошность, — поддерживал её Шалфей и искренне считал, что неизвестная ему леди не права. — Нет, — отрезала Хана. — Я должна быть готовой к этикету и правилам места, в котором оказалась. Поэтому и расспрашиваю тебя о ваших законах. Шалфея такое объяснение не убедило. — Ты спрашиваешь меня о самых страшных преступлениях и чем они караются. Я думаю этикет и это — не совсем одно и то же, — голос отдавал сонной хрипотцой. После тяжёлого рабочего дня тело юноши мечтало об отдыхе, а он всё не уходил, наслаждаясь вечером и приятной компанией. — Суть одна. Когда попадаешь в новое место, главное узнать его правила. Вдруг я умоюсь в ручейке, а мне за это смертная казнь сулит, потому что водичка та — священная? — Хана, напротив, не ведала усталости и только сильнее распалялась во время разговора. — Что ж, тогда ты права, — согласился целитель и тут же тихо рассмеялся, — ты говори, если захочешь умыться, я предупрежу тебя, где у нас места священные. Только у нас нет смертной казни, но всё равно, есть чего бояться. — Спасибо. Мне спокойнее знать, что я не умру по нелепости, а только попаду в колодец до конца своих дней, — Хана смеялась мурчаще и не замечала сонное состояние своего собеседника. Шалфей несколько помрачнел и поправил девушку: — Заточают не в колодцы. — А куда же? Юноша не хотел портить атмосферу чудесного вечера и пообещал рассказать об этом как-нибудь потом. Темнота за окнами всё сильнее сгущалась, пламя масляной лампы убаюкивающе подрагивало над столом. Шалфей поражался тому, что Хана оставалась безумно бодрой — словно бы только проснулась и готова покорять вершины грядущей ночи. — Извини, ты со мной здесь совсем утомился, а я не замечаю. Может, провожу тебя домой? — девушка вежливо проговорила своё предложение. Шалфей действительно засыпал на ходу, день выдался действительно тяжёлым и волнительным — с пяти утра он сидел у постели больного эльфа, смешивал ему лекарства, выносил утку и даже применял магию, когда последнему становилось совсем плохо и он кашлял кровью. Юноша переживал за больного и боялся, что лечение не даст результатов. Готов был сидеть с ним и дальше, пока не пришла Магония и не настояла на том, чтобы сменить Шалфея и дать ему заслуженый отдых. Утром он снова должен будет выступить на вахту у койки Ульгельма и смотреть в глаза его жене, в которых потихоньку гаснет надежда. — Мне видимо и правда пора. Юноша поблагодарил эльфийку за вкусный чай и приятный вечер и вышел на крыльцо, собираясь прощаться с девушкой на пороге, вот только Хана обувалась на входе и до заторможенной от усталости головы дошёл смысл слов «провожу тебя домой». — Не стоит со мной идти, — Шалфей смутился. Эльфийка и правда намеревалась довести его до дома, словно маленького мальчика? — Я хотела прогуляться, и мы могли бы ещё немного пообщаться, — Хана кротко улыбнулась, выпрямляясь. — Но я не настаиваю, если ты хочешь побыть один. — Просто девушкам не стоит бродить по темноте одним. Настала очередь эльфийки чувствовать себя нелепо. Хана смутилась и замолчала. Юноша коротко попрощался и ушёл, через плечо наблюдая, как девушка закрывает дверь в дом. Он чувствовал себя неуютно, словно его отказ нарушил гармонию, возникшую между ними за вечер. Но мысли о скомканном расставании вскоре вытеснили раздумья о лечении Ульгельма и подсчёты, как лучше помочь ему в его болезни. *** Туман в голове просто необходимо было развеять ночной прогулкой. Хана никогда не боялась темноты — она скользила по летнему лесу хищной лисой, стараясь держаться окраин деревни — разум подсказывал, что рядом с ней она в безопасности и никакая тварь не станет подходить близко к эльфийскому жилью. Нужно было только выйти на открытое место, и она кралась к озеру с одной единственной целью — увидеть небо и попытаться ещё раз принять своё новое существование. Она была рада обществу Шалфея. Он прояснил многие вопросы и девушка чувствовала себя чуть более подготовленной к жизни в этом измерении. Хана не переставала поражаться местным странностям и чувствовала себя Алисой в стране чудес — не понятно, чудно, с одним только отличием — реально. «Интересно, Алиса подозревала, что её сон сном не являлся? " Путь до озера занял не больше пятнадцати минут. Девушка опустилась на песок ровно в том месте, где очнулась в новом мире. Яркое летнее небо обнажились перед ней, не стесняясь своей красоты и позволяю восхищаться собой. Летом оно часто позволяло девушке такую роскошь — увидеть себя целиком и полностью. Но в этом году Хана почти никогда не позволяла себе просто сидеть, запрокинув голову и любоваться. Она смотрела в бесконечность исключительно через телескоп и постоянно делала какие-то записи, даже сейчас в голове пробежала мысль: «По идее, сегодня Юпитер выше обычного поднимается над горизонтом. Было бы неплохо понаблюдать за ним.» Внезапно её огорчила простая мысль о том, что она не может этого сделать из-за отсутствия телескопа. «Ничего, Галилей же телескоп изобрёл. Своими руками собрал. Мне до его гения ещё далеко, но в упорстве я точно не уступлю. Сделаю его сама, придумаю где достать материалы.» Свежий ветер приносил с озера прохладу, и оголённые руки покрылись мурашками. Хана поёжилась, но уходить и не подумала. Эльфийская одежда не защищала от холода ночью: белая блузка без рукавов и без горла открывала плечи и шею, но зеленоватые тонкие брюки немного согревали худые ноги. У той одежды, которую Мята передала Хане, фасон был похож на людской, но необычность образа выдавал ремешок на поясе с выбитыми на нём потоками воздуха и парящими чёрными драконами. Одежда других эльфов, встречаемых ею в деревне и библиотеке была куда причудливее. Хана встала и решила пройтись вдоль берега озера, словно был проверить — действительно ли оно такое большое, как указано в картах? Огибая Зеркало вдоль берега, девушка тихо прошептала: — Я знаю, что это была не случайность. Кто ты, тот, кто столкнул меня в воду? Вновь остановившись у кромки воды и пнув мелкий камешек в её сторону, неэльфийка произнесла угрожающе тихо: — Я найду тебя. И заставлю вернуть меня обратно. Ты приведёшь меня домой, неважно, способен ли ты на это. Меня это не волнует. «Если бы я коснулась планеты добровольно, я бы винила только себя. Но теперь я понимаю — это было не моё решение. Кто-то решил всё за меня, и я с ним не согласна. И я не люблю, когда за меня что-то решают.» В размышлениях, не замечая необычно холодной ночи, склонившейся к двенадцати на часах, девушка пошла дальше. Отдалившись от озера, она оказалась на просторе. Деревья отступились от этого клочка земли, и он порос высокой травой. Место показалось смутно знакомым, но в то же время каким-то чужим. Хана смотрела себе под ноги и без страха брела по открытому пространству, не думая в этот момент ни о вивернах, ни о других существах, таящихся в лесах. Было всё равно, что с ней может что-то случиться. Настигнувшее головокружие заставило Хану остановиться. В глазах потемнело, мир вокруг подёрнулся синеватой дымкой. Девушка думала, что упадёт, но каким-то чудом устояла на ногах. Острое ощущение прошло так же быстро, как и наступило, только зрение вернулось не сразу. Когда туман в глазах рассеялся, Хана растерянно оглянулась по сторонам, когда нужно было смотреть вперёд. Потому что впереди был её дом. Неприветливо тёмный, застывший в звенящем молчании, один его вид заставил сердце пропустить удар. Родной дом. Стоит, как ни в чём-то не бывало. Может, она и правда спала, словно Алиса, и всё случившееся было всего лишь сном? Девушка медленно пошла в сторону забора, но не выдержав сорвалась на бег. Сердце заболело от переживаний, но Хана не останавливалась до тех пор, пока не оказалась во дворе. Вот её синий сад, вот домик Банши. И она никуда не пропадала. Хана позвала пса, и на весь Персиковый лес раздался грустный волчий вой. Он доносился со стороны будки. Запертой. Девушка рванула к ней и увидела на дверце увесистый металлический замок. Ключа у неё не было, ведь она никогда не запирала пса. Не думая о том, кто мог это сделать, девушка рванула за кочергой и попыталась сломать замок. Слабым рукам не хватало усилий справиться с ним, и Хана, растерянная, не понимая, что это не даст результатов стала яростно тянуть на себя дверь в попытках открыть её. Двор залило жёлтым светом от фар. На дорогу выехал автомобиль, в темноте его цвета нельзя было разобрать. Хлопнула дверца, и в незапертый двор вошёл мужчина, громко шагая по каменной дорожке. Хана схватила брошенную на землю кочергу и встала в защитную стойку. Мужчина угрожающе приближался, и раздался его дрожащий от гнева голос: — Ты думаешь, я бросаю слова на ветер и ими можно так просто пренебрегать?! Когда он подошёл вплотную, Хана смогла различить лицо вошедшего. Перед ней стоял Хэворд, занося руку для удара.