Притяжение тёмных планет

— Вижу его! Кричавший заметил преследуемого в проулке, и гортанно позвал своих товарищей, убежавших далеко вперёд по ложному следу. Даэрон грязно выругался и стал петлять между зловонными закоулками, пытаясь оторваться от хвоста. Грозовая туча скудно вооружённых эльфов не отставала. Все они — сплошь азартные пьяницы, таких легко обчищать за карточными играми. Но сегодня барду не везло. Лютня в мешке больно ударялась о бедро, оттого моляще подвывала в такт бегу. Обычно он более обходителен со своим музыкальным инструментом, в котором души не чаял, но сейчас куда важнее не попасться в руки разъярённой толпы. Звенело серебро, которым он успел набить карманы, прежде чем его уличи в жульничестве. На него можно протянуть ещё неделю, если, конечно, ночевать в поле. Преследователи не отставали, но им не хватало ума разделиться и взять барда в кольцо. Даэрон выскочил на оживлённую богатую улицу. Яркий разноцветный жакет в целом позволял ему слиться с толпой, но не надолго — садина на губе и уродливый мешок с лютней выдадут в нём не местного среди купцов и аристократов, живших в этом квартале. Но этого времени должно хватить — лишь бы не наткнуться на патруль в таком виде. Спешно перебежав на другую сторону улицы, он замедлил шаг и неспеша, подстать прохожим, двинулся в сторону площади. Краем глаза увидел грязные, покрасневшие от эля лица преследователей — те его не заметили. Смутившись богато одетых граждан и точно так же испугавшись патруля, они осторожно двинулись в противоположную сторону. Бард облегчённо выдохнул, мысленно подсчитывая украденные монеты. В тени одного из изящных строений остановился, вывернул жакет наизнанку и снова надел. Насколько мог, пригладил густую шевелюру, растрепавшуюся от бега, и, очаровательно улыбаясь проходящим мимо дамам, прогулочной невозмутимой походкой двинулся вдоль украшенных лепниной и скульптурами зданий. Сердце всё ещё щемило при взгляде на богатые дома. Мечты возвращали его в прошлое, в котором не приходилось перебиваться монетой, и карты были изысканным удовольствием под бокал вина, а не грязным способом обдурить и без того бедных жителей трущоб. К вечеру, оказавшись достаточно далеко от места, где оторвался от хвоста, решил срезать через сад и к ночи выйти из города через южные ворота. В воздухе витал аромат кровавых герцогинь*, посаженных вдоль мостовых. Они всегда цвели в это время года. Сад был густым и шумным — на заходе солнца запели убаюкивающе цикады. Ничего не предвещало беды. Из-за дерева вышел один. За ним потянулись остальные и взяли барда в кольцо. Их было пятеро. Он даже не сразу понял, что его настигли, обескураженный. Битый час бродил по городу, и был уверен, что пьянчуги вернулись в Тухлый квартал, продолжать свои беспечные гулянья. Но эти оказались настырнее. Обозлённые, в не заплатанных обносках, бедняки зашлись ликующим пугающим гоготом. Даэрон, не теряя времени, попробовал разорвать круг, но один из эльфов встал у него на пути и мощным толчком отбросил его назад. Дружки подхватили его под руки сзади, не давая больше дёрнуться. — Попался, трубодур. Заставил ты нас попотеть. Вот скажи мне, я похож на собаку? — прогундосил тот, что оттолкнул его. Бард очаровательно улыбнулся, отвечая: — А что, морда у тебя что ни на есть — псиная. Пьяница шмыгнул носом, утёр сопли, размазывая их по лицу вместе с грязью. Барда передёрнуло от отвращения. — Щас твою приукрасим, посмотрим, на кого будешь похож. Он замахнулся для удара. Слишком медленно для бывшего королевского гвардейца. Даэрон ударил ногой вслепую, но попал точно по коленке удерживающего справа пьяницы. Послышался первый хруст костей и болезненный крик. Освободившейся рукой он схватил второго эльфа и кинул точно под удар сопливого. Оба упали плашмя. Четвёртый вынул захудалый тупой нож из-за пазухи и кинулся со спины. Бард отскочил в сторону и резко зашёл сзади, пнул пьяницу аккурат под зад. Тот выронил нож и грохнулся на мостовую. Дрался Даэрон грязно, неблагородно. Во многом из-за того, что его было противно пускать в ход руки и касаться потных тел бедняков. Они лапали его любимый, единственный жакет! Хоть сжигай. Как они только смогли выйти на него? Он петлял как мог, ушёл на другой конец города, а эти чмыри всё равно нашли его. Вот что значит, потерять бдительность и расслабиться. Не так давно заработанная садина на губе покалывала и оскорблённо подрагивала. Он уже дал себя зацепить там, а кабаке, а теперь ещё и попал в засаду этих проходимцев. Мысленно ругая себя за невнимательность, бард оглянулся на пятого. Костлявый, совсем юный, он с перекошенным от хмеля и ярости лицом стоял в стороне, понимая, что не может утереть нос мошеннику. Бард зажёг огонёк на пальце и сдул его в сторону пьяницы, желая спугнуть. Пламя разрастаясь, понеслось на него, и сорванец с визгами побежал по саду, спасаясь от стихии. Даэрон довольно улыбнулся и пошёл прочь, в сторону Южных ворот, всё думая, отчего он раньше не пустил в ход магию. Глухой тяжёлый удар по затылку отрезвил его. Падая на мостовую, он вспомнил, что в таверне надул шестерых. *** Очнулся бард уже за решёткой. Голова ныла тупой болью. Разошлась рана в уголке губ и кровила, а во рту чувствовался железный привкус. Лампа на стене едва освещала помещение, но и без того было понятно, где он очнулся. В маленьком квадратном окошке под потолком виднелась полная луна. Даэрон ощупал карманы — монет не было. Осознав это, он со всей силы ударил по решётке так, что по всей темнице раздалось эхо от лязга прутьев. Полдня ходил кругами, и всё для того, чтобы потерять деньги и попасться в руки стражи? — Э, тихо там! — раздался голос неподалёку. На свет вышел стражник. — За что я задержан? — не медля, задал вопрос бард. — За колдовство в черте города, за границами предназначенных для этого учреждений, — сухо ответил стражник. — Назовись. Только после этих слов бард заметил у себя на руках толстые обручи белого металла. На душе было холодно, непривычно без внутреннего огня. Они заперли его магию… Даэрон не спешил с ответом, чем явно начинал раздражать стражника. — Имя! — Раймин из Подгорницы, — солгал бард. И чтобы показать больше покорности и страха, задал вопрос наигранно дрожащим голосом, — Что теперь со мной будет? — Утром будет суд. Стражник был немногословным, как и подобало. Записав услышанное имя, он вернулся на пост где-то в глубине коридора. В камере напротив зашевелилась тень другого заключённого, по всей видимости, разбуженная шумом. Даэрон сел на голый земляной пол и глубоко задумался. Ему ни разу не доводилось оказываться за решёткой, только сажать за неё всяких оборванцев и проходимцев, и как выбраться из темницы он не знал. Не будь этих треклятых браслетов, расплавить решётку не составило бы труда. Но он совершил серьёзное нарушение, и стража не поскупилась предотвратить его побег. Бард дёрнул наручник, и металл острыми краями, нарочно загнутыми вовнутрь, больно впился в кожу, не поддаваясь. Из темноты коридора снова раздались шаги. Стражник ушёл на обход, но что толку, если бард не мог ничего предпринять для своего освобождения. Тень за решёткой напротив снова зашевелилась, и кажется, раздались всхлипы. Женские. — Эй, — ласково позвал бард, прислонясь лбом к прутьям своей камеры. — Ты то здесь как оказалась? Тень дрогнула, но не ответила. — Я тебя не обижу, видишь, сам в таком же положении. Так хоть время убьём. Тебя как зовут? — сладко уговаривал бард. Сам внутри он весь сжался от страха. Возможно, разговор с кем-то таким же слабым и напуганным поможет ему развеять собственную панику. Тень поднялась с земли и вышла на свет. Она действительно оказалась девушкой — худой, на удивление черноволосой, в странной блузе и коротких, едва прикрывающих колени брюках. Даэрон признал в ней аристократку. Он давно не посещал богатые районы и не знал, как сейчас принято одеваться среди знати, но видимо, теперь оголять ноги женщинам стало модно. — Хана, — тихо, явно думая, что стражник ещё мог услышать, ответила она. Тёмные заплаканные глаза она щурила, силясь разглядеть собеседника. — Рад знакомству, а я Раймин. Как ты здесь оказалась? Девушка долго думала, стоит ли отвечать на этот вопрос, и бард решил её подбодрить. — Я вот колдовал в черте города, как ты слышала. Но это было необходимо, на меня напали. Да разве этим тугодумам объяснишь? Он мягко рассмеялся, словно сказал что-то очень смешное, словно не за решёткой, словно не страшась за свою судьбу. Даэрон прекрасно знал, что ждало его за нарушение закона, но старался об этом не думать, за разговором продумывая, как он будет ломать большие пальцы обоих рук, ведь такого опыта у него не было. — Я показалась им подозрительной. А ещё здесь нельзя выгуливать крупных животных, — подумав, всё-таки ответила на вопрос Хана. — А кого ты выгуливала? Корову, что ли? — улыбаясь, спросил бард. — Да нет, пса. — И где он теперь? — Я видела, что его посадили в землянку на выходе из темницы. Как думаешь, что с ним сделают? — со страхом в голосе, спросила Хана. Даэрону показалось, что она сейчас снова заплачет. — Думаю, выпустят в лесу, — предположил бард, думая совсем иначе. — Очень большая собака? — Как волк, — ответила Хана. — Вот бы ты оказался прав. Разве захотят они с ним возиться? «Не переживай, не убьют. Всего лишь продадут в бойцовский клуб. Распалят его характер до предела голодом и побоями, и выпустят против такой же озлобленной псины, на потеху публике.» — А что им руки марать? Конечно выпустят. Да и народ тут добрый, зверьё любит. Странно, что ты ещё здесь. Почему тебя семья не забрала? Хана снова умолкла, и на этот раз надолго. Больше не ожидая от неё ответа, бард снова сел в углу и попробовал подремать, чтобы восстановить силы. Хана тоже скрылась в темноте, и больше со стороны её клетки не доносилось ни звука. Настороженный сон развеял шорох ткани. Даэрон распахнул глаза, и увидел Хану, стоящую в коридоре. Рядом с ней никого не было, а сама арестантка бормотала себе под нос: — Нет, нет, да что происходит… «Я бы услышал шаги стражника издалека, не то что звук отпирающейся решётки. Неужели так крепко уснул?» — Тебя отпускают? — спросил Даэрон, и Хана вздрогнула от звука его голоса. Она боязливо вглядывалась в глубину коридора, и выглядела дезориентированной. Неуверенными шагами, на ватных ногах, она пошла по нему. — Стой! Тебе удалось как-то выбраться? Не оставляй меня здесь! Даэрону самому стало противно от того, как жалостливо это прозвучало. Но лучше так, чем ломать пальцы и прорываться сквозь охрану по пути на суд. Хана остановилась, боясь, что шум привлечёт стражника. Даэрон вкрадчиво зашептал: — Одна ты отсюда не выберешься. Не знаю как ты вышла из камеры, но дальше такое не прокатит. Выпусти меня, и я помогу тебе. — Почему я должна доверять тебе? — спросила она, застыв на месте. — Не должна, но выбора у тебя нет. Что может сделать хрупкая девушка против вооружённой стражи? Хана задумалась над его словами. В окошке исчезали звёзды, приближался рассвет. Времени на уговоры не было, но Хана слишком долго думала. Даэрон даже испугался, что такой резкий ответ точно убедит её уходить одной, но к его удивлению, она коротко кивнула. — Я возьму с тебя одно обещание. «Конечно, просто не будет.» — Какое, не томи, — поторопил её Даэрон. — Ты выведешь меня отсюда и сопроводишь в Мальхин, — произнесла она это удивительно строго, будто не она плакала на холодном земляном полу пару часов назад. — Не знаю, где это, но обещаю. Поторопись, ключи у лампы, — поспешно согласился Даэрон. Хана не стала терять времени, нащупала на стене связку ключей, и долго, неловко отпирала замок. Даэрона это раздражало, он просунул руку между прутьями клетки, и властно произнёс: — Дай мне. Он быстро подобрал нужный ключ и вышел из камеры. Сразу стало легче на душе, но Даэрон прогнал наваждение из головы — это ещё не свобода, самое сложное предстояло впереди. Он сказал Хане держаться позади и уверенными, тихими шагами двинулся по коридору. Белый металл жёг запястья, казалось, что наручники украли внутренний огонь и использовали пламя против него самого. Ключами браслеты не отпереть — их можно снять только специальным магнитом, который обычно хранился у командира стражи, и Даэрон при всём понимании риска, хотел добыть его. Из-за поворота вышел стражник. Видимо, он был единственный на весь этаж, поэтому не услышал разговоров пленников с дальнего конца коридора, зато шёл на звук предательски скрипящей решётки. Даэрон не стал терять времени — сделал резкий выпад ногой и выбил меч из руки стражника, и тут же пнул его в живот. Тело с грохотом упало на каменный пол. Стражник даже не успел закричать о подмоге — Даэрон в один миг оказался над ним и ударил того в висок рукоятью подобранного меча. Бард удобнее расположил меч в руке и обернулся убедиться, что Хана всё ещё рядом. На её лице застыла гримаса страха, нижняя губа предательски дрожала, но девушка не издавала ни звука. Бард взлетел вверх по лестнице. Одна беда — он не знал дорогу. В темницу его доставили без сознания, и куда двигаться, он не понимал, и шёл по наитию. — Ты помнишь дорогу, которой тебя сюда привели? — бросил он через плечо, укрывшись в тени угла и переводя дух. — Вроде да, — дрожащим голосом ответила Хана и указала на коридор слева. — Кажется оттуда. Там дверь наружу, но она очень крепкая. — Прорвёмся, выбора нет. Какой магией ты владеешь? — М-магией?.. — тихо повторила девушка. — Никакой… Даэрон расстроился, но не удивился. Даже среди аристократов хватает бездарных. «Видимо, поэтому за ней никто не пришёл. Обычно семья печётся о дарах своих детей. Если у неё его нет, значит, не особо она и нужна родителям, и им только на руку, если она исчезнет и не будет позорить их честь.» Бард не стал больше терять времени и двинулся в указанном направлении, держа меч чуть позади себя, Хана семенила следом. Он не имел никакого плана и решил, что будет поступать по ситуации. В профессионализме ему никакой рядовой стражник не уступит, если Даэрон начнёт бороться всерьёз. Мастерство фехтования он отточил не хуже, чем владение огнём. Но это мало успокаивало — ведь он даже не догадывался, с каким количеством стражи придётся столкнуться. Рукоять меча скользила в ладони из-за выступившего от волнения пота. Даэрон прислушивался — тяжёлые шаги эльфов, привлечённых шумом на нижнем этаже, приближались, но как-то нехотя, на удивление лениво. Послышались голоса. — Да что могло случится? У нас среди заключённых пара пьяниц да девчонка, а Хелес знатно перебрал да и уронил чего. Панику не наводи, — эхом по сырому помещению прокатился сиплый немолодой голос. — Не пил он сегодня ещё! А если кто взбунтовался? Надо проверить. Не хочешь — я сам схожу, — ответил ему звонкий юношеский тембр. — Ни одного происшествия за десять лет, но в твою первую неделю службы все преступники решили сбежать, конечно! Чего только стоила та кошка, которую ты принял за оборотня и поднял всех на уши, — просмеялся старший и очень сильно закашлялся, и прохрипел — Ах ты ж падаль… Вали давай, проверь тогда. И не забудь, через час ты меня сменяешь. «Всё не так плохо, как я думал. Здесь служат одни прохвосты. Мне только на руку.» Даэрон спрятался за угол, коридора, готовый к атаке. В крови место тревоге уступил азарт, ноги напружинились в особой стойке. Стоило младшему стражнику поравняться с бардом, как тот резко вырос перед ним и не дал даже вякнуть — ударил ребром свободной ладони за ухом. Малец осел на пол по стенке и тут же отключился. — Он живой? — спросила Хана. Даэрон вздрогнул — он уже и забыл, что не один. — Конечно живой, буду я ещё грех на душу брать. Бард стал ловко снимать со стражника амуницию. Второй, хворой эльф, явно не скоро будет искать напарника, если вовсе не заснул на посту, поэтому можно разыграть маленький фокус с переодеванием. Даэрон стащил с мальца кожаный доспех и натянул на себя прямо поверх пахнущей сеном и сыростью рубахи. Надел сапоги, которые оказались тесны в носках, но терпимо. Кудрявые волосы растрепал ещё сильнее, чтобы скрыть лицо, и водрузил на голову железный обруч юнца. Свой любимый жакет всучил в руки ничего не понимающей, но молчащей Ханы. — Сбереги его для меня. Напарница коротко кивнула и надела его сама, что бы руки в случае чего оставались не заняты. Цветастый жакет висел на ней мешком, и ладони едва выглядывали из-под длинных рукавов, и Хана закатала их, но это слабо помогло. Даэрон усмехнулся. Он прихватил с собой ключи с пояса стражника и, на удивление Ханы, двинулся обратно по коридору. — Куда ты? — прошептала она. — Без лютни никуда не пойду! — тихо ответил Даэрон, и спустился обратно к камерам в поисках кладовой, куда обычно складывали конфискованное имущество. — Сейчас не время! Но Даэрон её не слушал, а спокойно, даже чересчур расслабленно стал подбирать ключ к замку кладовой. Хана осторожно переступила через стражника, оставшегося лежать у камер, и с силой потянула барда за руку. — Нам надо уходить, Раймин! — Сейчас, — отмахнулся Даэрон, но стал искать ключ активнее. — Ты слышала какие проходимцы здесь служат. — С моими навыками, нам нечего бояться, — самодовольно добавил он. Пока они спорили, Даэрон нашёл нужный ключ и отпер кладовую. В куче хлама он нашёл мешок со своей любимой лютней, и так же всучил его Хане. — Что здесь твоё? Хана сама взяла свою сумку и перекинула ремешок через плечо. — Теперь можем идти. Но тут же взгляд его приковался к поясу стражника на полу. Там сиял в отблеске лампы мешочек, обшитый золотой нитью. Даэрон доверился своему ощущению и потянулся за ним. Внутри оказался желанный холодный камень необработанной руды, и бард расплылся в улыбке. — Вот так удача. Что, до командира донести не успел? Он поднёс магнит к наручникам и те раскрылись, повинуясь. Тепло магии разнеслось по всему телу. Не сдерживаясь, Даэрон в голос расхохотался. Вместе с браслетами спало напряжение плена, и волна вернувшегося могущества накрыла его силой. — Тише! Идём скорее! — в шёпоте Ханы слышался гнев, это начало нервировать Даэрона, но он ничего ей не ответил. Он закрепил на поясе браслеты и магнит, не доверяя их спутнице. Когда они поднимались по лестнице, на всю темницу раздался звонкий крик юнца: — Тревога! Но даже это уже не было способно напугать опьянённого силой Даэрона. Сверкнули искры между пальцев. На самом верху лестницы они столкнулись с раздетым стражником. В рубахе и портках, совсем без защиты, он с яростью кинулся на пленника, размахивая клинком. В узком помещении некуда было отскочить, и Даэрон принял удар и тут же отбросил меч противника. Юнец кинулся снова, на этот раз заходя слева, грозясь разрубить бок. Бард мгновенно среагировал и проскользнул вдоль стены, обходя уступающего ему по навыкам стражника, и занёс руку для заклинания. — Гори, — одними губами, расплывшимися в улыбке, произнёс он, и рубаха на теле юнца вспыхнула, как спичка. В панике стражник выронил меч и стал сбивать на себе пламя голыми руками, биться о пол. Даэрон пнул ногой меч, и тот с лязгом прокатился вниз по лестнице. А бард двинулся дальше. Тут же в коридоре на него выбежали трое, с красными от хмеля лицами. Бард закрутился юлой, отражая атаки одну за другой, маневрируя в узком пространстве между стенами и противниками. Он валил наземь одного нападавшего за другим. — Гори! — уже громче воскликнул он, и сено в камерах воспылало. Снизу потянулся едкий дым, заволакивая пространство и заставляя поверженных в неравном бою стражников закашляться. Другие, встречавшиеся у него на пути, не торопились нападать. Они заметили за спиной Даэрона ползущих товарищей, осознавая, что имеют дело не с рядовым преступником, а с сильным магом. Один из стражников взмахнул рукой, и Даэрона окатила волна капель, остужая его пыл. Бард опешил, но лишь на секунду, и этой секунды хватило, чтобы второй стражник нанёс режущий удар в бок. Клинок ударился кожаный доспех и раскроил его, царапнув до крови. Сквозь боль Даэрон пошипел заклинание страшнее, чем предыдущее, и кольчуга на телах противников раскалилась докрасна. Пока они мучались, пытаясь стянуть с себя амуницию, прожигая перчатки, бард бросился вперёд. Запах горелой человеческой плоти вернул рассудок, и Даэрон с ужасом подумал: «Что я наделал! А вдруг они умрут?» До двери на выход он уже докавылял, придерживаясь за раненый бок. Холодный рассветный воздух лизнул щёки, все в копоти. Мысли роем пчёл жалили мозг, расколовшийся на два сознания. «Сожги всё!» «Я убил их, убил… Я убийца…» — Раймин! — разрезал разум женский голос. Навстречу барду бежала Хана, придерживая за поводья двух коней. «Я совсем позабыл о ней в бою.» Хана протянула Даэрону поводья одного из коней, помогла забраться в седло и сама запрыгнула на вторую лошадь. — Банши, рядом! Даэрон из последних сил ударил пяткой в бок лошади, и бывшие пленники покинули город, миновав южные ворота. *** Огонь никак не хотел загораться, не подчиняясь усилиям. Копна сухих веток лежала безучастно, а от реки веяло холодом. Хана пробовала тереть сучья друг об друга, разогревая, и не понимала, почему у древних людей это выходило, а у неё — цивилизованного современного человека — нет. Была бы в сумке зажигалка. Спустя час стараний она бросила эти попытки и попыталась разогреть голые ноги, рассуждая, можно ли есть сырые грибы. Хана не ела со вчерашнего утра — в темнице ей дали что-то, похожее на собачью кашу. В носу до сих пор стоял её отвратительный запах тухлятины. Жаль, отвращение не избавляло от чувства голода. Кони паслись, привязанные к иве, макающей ветви в воду. Под ней Хана разбила лагерь, когда Раймин начал терять сознание. В целом он всю дорогу будто бы еле держался в седле, весь побледнел, но Хана не знала, что случилось тогда в темнице, а на скаку спросить не могла. Внезапные перемещения пугали её. Она помнит, как в первый раз, сидя там в темнице на голой земле, прикрывая ноги сырым сеном, плакала, как никогда в жизни и очень сильно хотела домой. Мысленно умоляла высшие силы, толкнувшие её в эльфийский мир, вернуть её обратно, и желание исполнилось. В один момент снова потемнело в глазах, замелькали ультрамариновые всполохи и закололо кончики пальцев. А когда туман рассеялся, она уже сидела на каменном полу подвала, опираясь спиной на бетонную колонну. Прошла несколько метров вперёд, пытаясь сориентироваться, и поняла, что вокруг — бетон, трубы — всё то, чего не было в мире эльфов. На мгновение обрадовалась, но вспомнила о брошенном в темнице Банши. Сердце разорвалось на части от мысли, что с ним сделают без неё. И мир снова поблек. И так два раза. Второй раз туда и обратно Хана совершила путешествие, когда увидела схватку Раймина с юным стражником темницы. Она онемела от ужаса, как вдруг сзади кто-то обхватил её щиколотку рукой. Хана взвизгнула, отскочила, и снова оказалась в подвале человеческого мира. Она не стала терять времени, и рванула к выходу. Больше Хана ничего не запомнила. Очнулась уже на улице за пределами темницы, снова в эльфийском мире. Голова раскалывалась от неизвестной тянущей боли, ноги подкашивались от усталости. Во дворе на удивление, никого не было. Хана попробовала отогнать накатившую слабость и нашла взглядом будку, запертую на засов. Из неё раздавался громкий скулёж. «Банши!» Засов сдвинулся с трудом — рассохшееся дерево едва поддавалось. С той стороны дверцу толкал пёс, рвущий глотку в агрессивно-жалобном рычании. Наконец, Хана выпустила пса. «У меня дежавю.» Но времени на ласковые объятия не оставалось, нужно было действовать. Ветер принёс запах гари со стороны темницы, и Хана не хотела представлять, что творилось внутри. На ржание она вышла к конюшне, и нашла там двух запряжённых, на её счастье, коней. Ездить верхом она умела, и в тот момент была очень признательна за это родителям. Старые аристократичные замашки как дань уважения прошлому — держаться в седле она научилась едва ли не раньше, чем начала говорить членораздельно. Хана вывела из стойла двух коней и поспешила ко входу в темницу, всей душой надеясь, что не придётся уходить одной. На пороге показался Раймин — бледнолицый, словно ему выпустили всю кровь. Они скакали весь день на юг, ориентируясь на ход солнца и уходя от погони, но стража будто бы и не спешила догнать их, или когда спохватилась, было уже поздно. Страшно было представить, что произошло в темнице, раз за ними сразу же никто не смог отправиться. Живот предательски скрутило спазмом, и Хана попробовала проигнорировать это, как и мурашки по всему телу. Раймин лежал, не подавая признаков жизни. Хана как могла, перевязала его, разорвав на клочья мешок из-под лютни, укрыла его отвратительным цветастым жакетом, но что можно было сделать ещё, не имела понятия. Ещё раз грустно глянув на незажжённый костёр, она подошла к эльфу, проверила его пульс на шее, и с облегчением вдохнула, когда поняла, что он жив. Намочив в реке платок, припасённый в сумке, она стала стирать с его лица следы сажи. Прополоскав его пару раз, оставила его на горячем лбу Раймина. «Что ещё я могу сделать? Живи, только живи, ты моя единственная надежда.» Эльф отреагировал на холод, и поморщился, прежде чем открыть глаза. — Ты очнулся! — радостно прошептала Хана, словно они всё ещё были в том страшном подземелье и их могли услышать. — Как видишь, — недовольно прохрипел в ответ Раймин. — Воды… Хана подскочила, но не нашла никакой ёмкости — она и сама пила, загребая воду ладонью из реки. Тогда она сорвала первый попавшийся лист лопуха и сколько могла, зачерпнула воду и только половину смогла донести до раненого. Раймин пил жадно, и требовал ещё и ещё, пока наконец не утолил жажду. Хана устало села рядом с ним, прямо на землю, в ожидании, когда напарник по несчастью наконец заговорит. — Холодно, — процедил он сквозь зубы и поморщился, попытавшись встать. — Лежи, у тебя рана глубокая. Я не смогла развести костёр, но попробую снова. Раймин одним глазом взглянул на жалкую кучку веток, и согнул палец. Крохотный огонёк материализовался из ниоткуда. Костёр вспыхнул, и наконец, повеяло теплом. Хана с восторгом взглянула на огонь. «Так вот какая она, магия!» Эмоция не оказалась не замеченной. — Что, с огненными магами никогда не встречалась? — Никогда… — ответила Хана. Раймин в ответ лишь хмыкнул. — Сильно они меня зацепили… — простонал он, кладя руку на раненый бок. — Ещё и эта лошадь… Хана сидела рядом, протянув ладони к костру, и не торопила собеседника. Раймин периодически шипел от боли, накиданные листья под ним шуршали от каждого движения. Его стоны отдавались болью в сердце — никогда Хане не приходилось видеть столько крови, такие глубокие раны. «Не представляю, какого ему.» Мир эльфов пугал с каждым перемещением. В прошлый раз она столкнулась с виверной и едва выжила после этой встречи, на этот раз — сырая тёмная тюрьма, хмурые лица мужчин, которые задержали её на площади. Теперь этот побег с привкусом гари, а после него — голод и августовский холод. «По меркам моего мира, мы находимся где-то между столицей и Фиофано. Всё ещё на севере. Поэтому здесь так холодно.» Словно поддерживая ход её мысли, подул пронзительный северный ветер, и Хана поёжилась. Даже в подземелье казалось теплее, чем здесь. Ветки ивы мягко качнулись, рисуя узоры на речной воде. Останавливаться глубже в лесу она побоялась, и при бегстве придерживалась какого-то тракта, скача чуть в стороне от повозок и случайных путников. Пытаясь отвлечься от грустных и промозглых мыслей, она обернулась к спутнику, в который раз удивляясь эльфийской красоте. Каштановые кудрявые волосы, точно тёмная кора, и алые глаза, в цвет крови, с всполохами жёлтого огня у радужки. Широкие скулы, мягкий подбородок, на впалых щеках проступали желваки от стиснутых из-за боли зубов. И уши. Интересно было наблюдать, насколько они разные у всех эльфов. У Шалфея например, очень длинные и с изящно загнутые кончиком, у Мяты — мягкий округлый контур, у Раймина — широкие и отведённые немного в стороны. — Даэрон, — сказал эльф. — Что? — удивилась Хана. «Неужто он бредит и зовёт кого-то?» — Моё настоящее имя Даэрон, — повторил понятнее спутник. — Я стражнику представился чужим именем, чтобы не подставляться. И тебе бы не сказал, но ты меня спасла, не бросила. Почему? Хана не стала кривить душой и честно ответила: — Мне страшно одной. Тем более ты обещал. Ей показалось, что ответ прозвучал слишком резко и грубо, и она добавила: — Да и как я могла тебя бросить? Что бы они с тобой сделали, если бы поймали? Страшно представить… Даэрон снова замолк, переваривая информацию. Говорить ему было тяжело, и он периодически закрывал глаза, и Хане казалось, что он засыпает. Тревожить болезненный сон не хотелось, но страшно, что он умрёт от кровопотери, поэтому она тихо позвала: — Как мне тебе помочь? — Чтобы я ещё в большем долгу перед тобой был, чем есть? Обещание дал одно, должен уже дважды, — горько усмехнулся Даэрон. В голосе сквозило недоверие. — Чтобы ты выжил. Ты не протянешь и до утра с такой раной! — зло ответила Хана. Ей не понравилась такая реакция на её поддержку. — Твоя правда… Может сначала поедим? Живот предательски заурчал, соглашаясь с предложением. Хана смущённо прикрыла его рукой и поспешила встать. — Конечно, я тут грибов собрала, но без огня приготовить не могла. — Покажи. Хана не стала спорить, поднесла к его лицу один гриб, и Даэрон прыснул от смеха. — Тебе жить надоело? Захотелось рядом прилечь? — рассмеялся эльф, отбрасывая гриб в сторону. — Я не разбираюсь в этом… — пробормотала Хана, постыдившись своего незнания. Каждая крестьянка в Персиковом лесу разбиралась в грибах, а она никогда не интересовалась этим. — Сразу видно — дворянка. Это бледная поганка. Смертельная, даже ребёнок знает, — выдохнул Даэрон. — По такой темноте ничего не найдёшь. Лучше в реке на мелководье мидии поищи. — Я и другие собрала, взгляни, может они подойдут. Хана принесла свой улов, и эльф с видом знатока отобрал съедобные грибы. Они оказались немногочисленными, но для скромного ужина хватило. Хана как могла нанизала их на ветки и держала над костром. Вкусный запах разошёлся по импровизированному лагерю. Путники поели в тишине. Голод остался, но уже не такой сильный, и Хана пообещала завтра найти такие же грибы и пособирать чего-нибудь ещё. Внушительную часть своей порции Хана отложила, и Даэрон удивился. — Если ты не хочешь, я съем, — намекнул эльф, с блеском в глазах посматривая на еду. — Это для друга. Банши! — окликнула Хана. В глазах Даэрона отразилось непонимание, а после — ужас. На полянку вышел волкособ. Эльф подскочил, пытаясь отползти на локтях и вереща что-то про меч, а Хана залилась звонким смехом. Пёс зарычал в ответ на агрессию. — Тише, мальчик, все свои. Иди ко мне, — ласково позвала Хана. Волкособ сразу переменился, и лёгким шагом подбежал к хозяйке, укладываясь рядом и принимая угощение. — Это… твой? Теперь понятно почему тебя патруль задержал, — Даэрон успокоился, но всё ещё с опаской поглядывал в сторону пса. — Мой. Он лошадей сторожит. И с ним можно не спать по очереди, он чуткий, сразу разбудит, если кто чужой приблизится. Правда же, Банши? — Хана ласково погладила волкособа между ушами, а тот довольно зарычал, больше похожий в этот момент на большого кота. Даэрон недоверчиво покосился на пса, но согласился: — Разумно. Поев и получив порцию ласки, Банши ушёл на свой пост, и путники снова остались вдвоём. — Так что мне сделать, чтобы тебе стало лучше? — снова задала вопрос Хана, кивая в сторону раны. Даэрон снова зашипел от боли, словно слова напомнили ему о ней. — Отправимся утром в деревню, она дальше по реке. Какого-нибудь лекаря найдём… — последнее он проговорил с особой неуверенностью, и Хана осторожно спросила: — А ты протянешь до утра? Эльф оскорбился и насупился, выдавая: — И не такое со мной бывало. Выживу. Нам ещё в Мальхин топать. В деревне и узнаем, как до него добраться. Хана промолчала, соглашаясь. Она свернулась калачиком около огня, дрожа от холода и попробовала уснуть. Даэрон, кажется, тоже стал проваливаться в сон, как вдруг в памяти всплыли фрагменты прошлой ночи. — Подожди… А как ты всё-таки вышла из камеры? И почему оказалась снаружи раньше меня? Я тебя не видел. Ответа не последовало. Казалось, Хана уснула, но ей нужно было подумать, как сказать и можно ли доверять Даэрону. «Признаться в том, что я тень? Неизвестно, как он отреагирует. И я всё ещё не уверена, что могу доверять ему. Тем более, что тени попадают в этот мир раз и навсегда, а я скачу между мирами, как прокажённая.» — Когда ты с тем стражником сражался, я испугалась, и проскочила мимо. Дверь наружу была не заперта. Даэрона ответ не убедил, это было видно по его ожесточившимся красным глазам. — Допустим. А клетка? — Подкоп там был. Узкий совсем, в темноте незаметный. Но я пролезла. Эльф хмыкнул, подвергая её слова сомнению, но больше вопросов задавать не стал. Скоро послышалось его ровное дыхание, и Хана выдохнула с облегчением. «По крайней мере сейчас, его устроила моя ложь. Но я не расколюсь. Поговорю с Апрелем — он много знает. И меня ждёт дневник в охотничьем домике.» Журчание реки, треск веток в костре убаюкивали, и скоро Хана провалилась в сон без сновидений. Утро наступило слишком быстро. Казалось, что она только прикрыла глаза на минутку, а солнце уже успело высоко подняться на востоке. Голова гудела, все мышцы затекли после сна калачиком. Но по крайней мере, теперь было тепло. От костра осталось одно пепелище — Хана не предусмотрела, что ночью стоило подбрасывать хворост. Немного размявшись, она презрительно окинула себя взглядом. Пара синяков на голых ногах, одежда вся грязная, пахло от неё дымом и потом. Волосы растрепались и торчали во все стороны. Она оглянулась на Даэрона — тот всё ещё спал. Хана не стала его будить и направилась к реке. Спрятавшись за густыми ветками ивы, она стянула с себя одежду и зашла в ледяную реку. Поёжившись от холода, она стала зачерпывать воду ладонями и смывать с себя грязь. В сумке нашла расчёску, которую всегда носила с собой, причесала мокрые волосы и перевязала лентой в низкий пучок. На мелководье нашла мидий, о которых говорил ночью Даэрон. Плотно закрытые раковины острыми краями резали пальцы, и Хана не знала, как можно было заставить их раскрыться, но предпочла оставить это дело знатоку. Всё равно только он может развести огонь. Приведя себя в порядок, она вернулась к лагерю, прихватив с собой с дюжину мидий — сколько нашла. Выпила лекарство, прихваченное с собой из мира людей. После купания стало немного легче. Кожа слегка пахла речной тиной, а холодная вода отрезвила рассудок. Плакать из-за несчастий, происходивших с ней, больше не хотелось — источник слёз иссяк, и безмятежное утро делало вид, будто за последние дни не случилось ничего плохого. «Я жива, цела, и Банши здесь со мной. Это самое главное.» Хана проверила коней. Те топтались там же, у ствола, только всю траву под собой выели. Она отвела их к реке, чтобы дать напиться. Банши крутился рядом, не отходя от хозяйки ни на шаг. Хана ласково погладила бурого коня по могучей шее и провела рукой дальше, кладя её на грудную клетку, вздымавшуюся от дыхания. Давно она не ездила верхом и уже позабыла, какие лошади красивые и сильные животные. Снова привязав коней к стволу, она вернулась к истлевшему костру, понимая, что Даэрон спит слишком долго. Она тихонько позвала его по имени, но тот не откликнулся. Ткань присохла к ране, и Хана постаралась как можно осторожнее отодрать её, размачивая проступающие сквозь ткань края раны водой. Кровь остановилась, но между разрезанными краями кожи показался гной. Хана испугалась и потрепала Даэрона по плечу, вынуждая проснуться. Но тот не откликался. Тогда она плеснула ему в лицо водой. Пусть возмущается, но им действительно пора в путь. Но это тоже не помогло. Эльф лежал на траве и не подавал признаков жизни. Запаниковав, Хана опустилась на колени и стала прощупывать пульс. Тот оказался очень слабым, и замедлялся с каждым ударом сердца. «Он умирает! Нужно срочно найти помощь!» Хана вскочила на одного из коней и понеслась вниз по реке, где по словам Даэрона должна быть деревня. Банши бежал рядом, и Хана не сразу это поняла. Остановив коня, она приказала псу оставаться на месте. — Банши, охранять! — и указала в сторону неподвижного тела под ивой. Волкособ не сразу понял, что ему нельзя с ней, и топтался на месте, моля взять его с собой. На эмоциях Хана прикрикнула на него, отдав команду снова, чего никогда себе не позволяла, и пёс поплёлся к лагерю, поджав хвост. Под жестокими ударами ног конь снова набрал скорость, Хана неслась, не жалея его. Мимо мелькали деревья, сверкало течение реки, но всё смазалось в зелёно-голубые тона. Казалось, что деревни здесь никакой и в помине нет, и чувство тревоги усиливалось в груди. Вдруг Даэрон ошибся? Однако всё же впереди показались низкие деревянные хибары. Крохотная деревня у реки ни шла ни в какое сравнение с величественным Мальхином. Не было ни чудных домов-деревьев, ни воинов, ни лошадей. Бедно одетые эльфы расставляли сети на рыбу, женщины занимались скотом. Хана, едва конь начал тормозить, соскочила с него налету. Послышались обеспокоенные вскрики сельчан, чья мирная жизнь оказалась потревожена всадницей. Они отошли в стороны, рассматривая нежданную гостью. Не обращая внимания на взгляды, Хана подбежала к ближайшей женщине, наспех поздоровалась с ней и спросила, есть ли в деревне целитель. — Целитель? Ты шутишь что ли, откуда у нас такие важные люди. А что стряслось? — огрубевшим от возраста голосом спрашивала сельчанка, вытирая влажные руки о передник. — Мой товарищ ранен. Он не далеко, выше по реке. Ему нужна помощь, — бегло проговорила Хана. Женщина повторила, что никто не сможет помочь. Максимум, к кому можно обратиться, так это к повитухе. Хана покачала головой, давая понять, что не этого она искала. — А вообще, в глубине леса живёт шаман, Порган. Он знается с богами, но с ним будет трудно договориться. Как-то вылечил заговорами одного калеку, так мы год всей деревней с ним расплачивались. С тех пор не ходим к нему на поклон, себе дороже. В глазах Ханы засветилась надежда. — Где я могу его найти? Пришлось вернуться выше по течению и зайти в лес. Было страшно, казалось, что за каждым кустом её поджидает какая-нибудь тварь. Пересилив себя, Хана заходила всё глубже в лес, и найти единственное жильё не составило труда. Покосившаяся хижина была похожа на большого больного зверя. Озлобленного, старого, покрытого грибами-паразитами. Всё вокруг было заросшее, и растения казались нездоровыми. Хана второпях постучалась в хлипкую рассохшуюся дверцу. С той стороны послышалось кряхтение, и ей открыл низкорослый старик. По меркам эльфов на вид Хана дала бы ему лет триста: лицо сморщилось, словно изюм, под правым глазом свисала большая бородавка. Больше напоминал гремлина из сказок нянечки, чем эльфа. Тёмно-карие глаза оглядели девушку с призрением, и шаман гневно прошипелявил: — Фего надобно? Хана повторила то же самое, что сказала женщине в деревне. — С фего бы мне тебе помогать? Фэм заплатишь? — неприятным шипящим голосом проговорил старик, почёсывая бородавку на лице. — У него было серебро… С собой у меня нет, но на месте сможем рассчитаться. Порган гневно сплюнул прямо под ноги Ханы. — На кой фёрт мне твоё феребро?! — прокричал он снизу вверх. Хана сдержала отвращение, когда почувствовала запах тлена, исходящего из его рта. — А что вы хотите? — осторожно спросила она. Шаман окинул Хану оценивающим скользким взглядом, и не заинтересовавшись, посмотрел ей за спину. — Коня отдаф. Хану передёрнуло. У шамана явно не было никакого хозяйства, как у жителей деревни. И если он планирует продать коня, то почему просто не соглашается на серебро? Но выбора не было — жизнь Даэрона дороже. — Согласна. Но вы получите его только после того, как вылечите моего товарища. Старик пожевал губы и согласился. Бросил Хане короткое «Подофди» и скрылся в хижине. Его долго не было, и в груди начало подниматься беспокойство. Хана уже хотела позвать Поргана, но тот уже закончил сборы. Он вышел с мешком на перевес и всучил в женские руки. Тот оказался тяжёлым, и Хана от неожиданности чуть не выронила его. «Последнее время все то и делают, что заставляют меня таскать их пожитки.» Она стерпела, стараясь не злить и без того нервного старика, и поплелась следом, потянув коня за поводья. «Хорошо, что верхом ехать не попросился.» Миниатюрный Порган выглядел ветхо, но в резвости ему уступила бы даже молодая Хана. Она была рада, что старика подгонять не приходилось. Через полчаса они добрались до лагеря, где ждал Даэрон. Он по-прежнему лежал без чувств, лицо стало ещё бледнее прежнего. Хана взмолилась богу своего мира и богам здешнего, чтобы попутчик выжил. Встретил их Банши. Затаив обиду на хозяйку за недавние крики, он не ластился, а покорно сидел у её ног. Порган склонился над Даэроном, ловя морщинистой щекой слабое дыхание раненого. Резко рванул на себя прикрывающую рану ветошь, и что-то сам себе пробормотал. Отобрав у Ханы мешок, шаман стал копаться в нём и выуживать какие-то предметы: огарок, осколок кухонного ножа, пучок трав и флакончик с тёмной, не внушающей никакого доверия жидкостью. — Ты фказала, фто он ранен, но не поэтому он не приходит в фознание. Он рафтратил флишком много магии. Бефумец, — прошипелявил старик, подводя своё заключение. — Вы сможете ему помочь? — обеспокоенно спросила Хана. — Чем фмогу, тем помогу. Старик зажёг огарок свечи и запалил пучок трав. Освободившейся рукой стал смахивать дым в лицо Даэрона, заставляя его вдыхать горький запах. Глаза Ханы заслезились от дыма и она отошла на несколько шагов, наблюдая со стороны. Шаман что-то бормотал под нос, но слова было не разобрать. Закончив дымить, он плеснул жидкость из флакона на рану Даэрона. Та зашипела, выжигая гной и испаряясь на глазах. Тело эльфа вздрогнуло, и он простонал, всё так же не приходя в себя. Резко отбросив в сторону тлевший пучок трав, громко замычав, Порган со всей своей старческой силы ударил Даэрона ладонью в грудь. Банши угрожающе зарычал, но остался на месте. — Что вы делаете?! — испугалась Хана, подбегая к старику. — Фто профила, то и делаю! Не мешай, девица! — Порган отмахнулся от Ханы и ещё несколько раз яростно ударил Даэрона в солнечное сплетение. — Рана ещё сильнее разойдётся! Что это за методы лечения? Но шаман больше не реагировал на Хану, продолжая страшно наносить удары. В такт им Даэрон стонал всё громче, и на последнем, самом сильном ударе резко вздохнул и раскрыл глаза. В них ярко плясали огоньки пламени, светясь изнутри. Мычание старика стало затихать, пока совсем не умолкло. — Ну вот, а ты ифтерила, — заключил Порган. Даэрон растерянно оглядывался, переводя взгляд то на нависшего над ним шамана, то на стоявшую за его спиной Хану. Инстинктивно он потянулся к ране — и обнаружил только тонкий бескровный разрез, затягивающийся на глазах. — Вы кто такой? — спросил Даэрон, недоумённо смотря на старика. — И это ты говориф вмефто фпафибо, неблагодарный ты мальфифка?! — оскорблённый Порган сплюнул себе под ноги. — Даэрон, как ты себя чувствуешь? — мягко спросила Хана, подходя ближе. — Это ты его привела? — низким, угрожающим голосом спросил эльф. — Я, — твёрдо ответила Хана, всем видом показывая, что не жалеет о своих действиях. — Ты не просыпался, не реагировал. Даэрон поднялся, сжимая руки в кулаки. Его ноздри раздувались и подрагивали от вскипающего внутри гнева. Он был похож на дикого зверя, готовившегося напасть. Хана напряглась и отпрянула от Даэрона. — Мне нужен был лекарь… А ты привела шамана! — прорычал нечеловеческим голосом эльф. Вены на его висках и кулаках пульсировали. Гнев застелил глаза. Пёс, до этого находящийся в стороне, встал между хозяйкой и Даэроном, готовый бросится на защиту Ханы. Эльф не обратил на него никакого внимания, словно позабыв о том, что боится собак. — Ты не просыпался… Умирал! Рана гноилась, я привела кого нашла, — стала оправдываться Хана, сглатывая вместе со слюной обиду. — Дворянка… Сразу видно, ничего ты об этой жизни не знаешь. Какую сделку он с тобой заключил? — Коня сказал отдать. Старик, до этого со стороны наблюдая за перебранкой и никак не реагируя, вклинился в разговор. — Двух коней. Вижу у вас их два. Отдафь двух коней, — твёрдым голосом приказал Порган. — Нет, мы так не договаривались! — возразила Хана, сделав несколько шагов к коню, по-прежнему привязанному к дереву, закрыла его своей спиной, словно это могло его уберечь. — Ты фказала, фто он ранен. А он был ифтощён магией. Мне прифлось обратиться к фвоему богу. За это я должен принефти ему жертву. Не хочеф отдавать коня, отдай волка. — Нет! — испуганно вскликнула Хана, бросая взгляд на пса. — Банши, ко мне! Пёс подбежал и встал рядом, навострив уши. Происходящего он не понимал, но он чувствовал нотки страха в голосе хозяйки. — Кого-то ты должна мне отдать! Даэрон, немного усмирив свой гнев, устало потёр переносицу. — Забирай коней, — согласился он со стариком. — Но ведь он убьёт как минимум одного из них! Так нельзя! — возразила Хана. Ещё сердце бешено колотилось. «Что за жестокий мир… Боги, жертвы… Я словно в средневековье.» — Нельзя быть в долгу перед богами, вот что нельзя! А если я не отдам коня, то этот долг ляжет на мои плечи! Глупая изнеженная дворянка. Лошадку жалко? Сидела бы ты дома и не высовывалась в мир, который не понимаешь! — Будто бы я здесь по своей воле! «Когда шла за тёмной планетой, я боялась — что произойдёт, если не пойду. Да, коснулась я её осознанно, но я же не знала, чем всё это обернётся! Ничего этого я не хотела! Ни виверны, ни осуждения за спиной просто потому что пришла на место умершего эльфа, ни этой чёртовой темницы! Почему я не могу просто раз и навсегда оказаться дома?» Послышалось испуганное ржание. Обломок ножа Поргана на удивление глубоко зашёл в грудь коня. Крупный поток алой лошадиной крови хлёстко залил траву под ним. Тонкие, некогда сильные ноги ослабли и подогнулись. Гнедой конь с красивой, ухоженной гривой свалился набок и закрыл глаза. Ржание превратилось в тихий, почти человеческий плач.