Удивительная вещь — у каждого из нас есть тайный воздыхатель, что рисует каждый день картину с нашими идеальными версиями в своей голове, где мы их просто любим. Не совершаем великих открытий, не пересиливаем себя, а просто улыбаемся им своей самой тёплой улыбкой.
Я всегда буду помнить тот день, когда ты спас меня. Поверь, когда-нибудь я обязательно спасу тебя в ответ.
***
Воскресенье. Антон почти весь день не выходил из своей комнаты, лишь иногда, когда мать была в своей спальне, парень бегал в туалет. В эти минуты Антон чувствовал себя героем хоррор игры, который прячется от жуткого монстра. Синяки и порезы на его теле напоминали о событиях прошлого вечера так, что юноша, не смотря на боль, старался не смотреть на своё тело, пытался не доставлять себе моральную боль, старался стереть из головы слова матери. Не получалось. Вспоминая то, что говорила ему мать, Антон снова и снова начинал плакать, пытаясь быть тише, боясь того, что может привлечь к себе внимание. С каждым новым приступом слёз — боль в груди становилась сильнее, сжимая футболку в районе груди, парень надеялся, что сердце успокоится, придёт в себя, что парень не будет страдать от того, что оно разрывается. Единственное, что спасало мальчишку, отвлекало от всех плохих мыслей — надежда на то, что настанет тот самый день, когда он сможет собрать все свои вещи и наконец-то уехать из этого города. Антон не любил Москву. Слишком шумно, слишком грязно, слишком душно, слишком много людей. Жить в таком месте — невыносимо. Парня всегда тянуло туда, где нет огромного количества людей, машин, серых и скучных зданий. Антону бы хотелось покорять горы, исследовать мировой океан, открывать новые звёзды, находясь в космическом пространстве. «Да что угодно, только бы не здесь и не с родителями» — думал Антон, всё чаще просматривая различные рейсы на сайте авиа- и авто- билетов по направлению «Москва — Куда-Нибудь».***
Оставалась последняя неделя до начала октября. Все ученики суетились: кто-то ходил на дополнительные, пытаясь успеть выучить с учителями хоть что-то до начала олимпиад, кто-то готовился к концерту и ходил на репетиции, а кто-то филонил, оставаясь в стороне от школьных мероприятий. Казалось бы, одиннадцатый класс, ну чем ещё заниматься ученикам, если не готовиться к сдаче экзаменов? — Павел Алексеевич сказал, что нужен хотя бы один номер от учащихся одиннадцатого класса, — сказала Утяшева, присаживаясь за своё рабочее место. — Есть у кого-то идеи? Буду рада всё выслушать. Два старших класса, которые сидели в одном кабинете и в пол уха слушали её речь, мгновенно оживились, ведь каждый хотел внести что-то своё. — Ой, Ляйсан Альбертовна, а у нас сохранились те милые костюмы зайчиков? Может сделаем что-то милое? — предложила Оксана Суркова, учившаяся в параллельном классе. — Не знаю, может танец какой-нибудь, или пацанов в этом выпустить, пусть свои шутки шутят. — Да какие костюмы, ты что в пятом классе? — заявила Ира, смотря на подругу и наматывая излюбленную прядь волос на палец. — Я думаю, что было бы круто нам станцевать какой-нибудь танец, ну знаете… Какой-нибудь горячий, чтобы у всех слюнки потекли… — Ира, это школа, а не стриптиз клуб. Кого ты тут соблазнять собралась? — выкрикнул с последних парт Илья Макаров, на что весь класс озарился дружным хохотом. Однако смех прервался, когда в кабинет влетел заспанный, с растрёпанной причёской и с огромной кипой тетрадей в руках, Арсений Сергеевич Попов, что абсолютно точно не говорило о добрых намерениях учителя. Пока сердце Антона то замирало, то вновь начинало стучать как сумасшедшее, Арсений, даже не посмотрев в его сторону, извинился перед Утяшевой за то, что прервал её классный час и целенаправленно стал идти к Серёже Матвиенко, что очень удивило всех присутствующих, ведь парень не блещет особым умом ни в истории, ни в обществознании, и об этом знал каждый человек, находящийся в классе. Было видно, что одиннадцатиклассник напуган, однако, когда Арсений спокойно улыбнулся ему и попросил у Ляйсан забрать ненадолго парня с урока, Серёжа успокоился, тихо и мирно проследовав за учителем. Антон, который и до этого сидел темнее тучи, стал ещё более хмурым. «Перестань ревновать Арсения», — говорил мозг парня, а глупое сердце шептало. — «Он не жалеет о встрече с тобой.» «Ни о чём это не говорит. Просто учитель рад, что за твой выигрыш в олимпиаде ему дадут премию. Сиди смирно и учись, еблан» — твёрдо сказал сам себе, своему мозгу и своему сердцу Шастун, наконец-то отведя взгляд от злосчастной двери, из которой только что вышел его учитель и его друг. — Эй, Тох, ты чего так напрягся? — шептал ему Димка, сидевший за впереди стоявшей партой. — Серёжу жалко? У него с самого начала года с историей не очень, уже три самостоятельные прошли, а у него только двойки. Вот ему от этого педика влетит… — всё ещё шептал Позов, смотря то на Антона, то на дверь. Немного придя в себя и поняв слова друга, Антон, слегка нахмурившись, произносит: — Он не педик… И вообще, почему ты называешь людей педиком? Ты же вроде не ненавидишь их? — переводя тему, спросил Шастун. — Я… Ну знаешь, я не против… Я просто… — пытался что-то сказать Дима, однако его невнятный монолог прервал вдруг зашедший в класс довольный Матвиенко. На его губах играла хитрая улыбка, а прищуренный взгляд был направлен в сторону Шастуна, отчего парню стало даже неловко. Извинившись перед Ляйсан Альбертовной и сев на своё законное место рядом с Димой, Серёжа наконец-таки стал рассказывать друзьям о том, зачем учитель просил его выйти и почему он выглядит как «жизнью потрёпанный воробей». Как оказалось, Арсений Сергеевич разрешил Серёже пересдать все самостоятельные работы, которые парень написал ну очень уж плохо, а вид у него такой, потому что машина учителя неожиданно с утра не смогла завестись и ему пришлось бежать под дождём в школу, ведь опаздывать, как все знают, Арсений не любил.Даже если у него нет первого урока в расписании, учитель всегда приезжает пораньше, чтобы подготовить класс к занятиям.
***
Вторник. Будильник не прозвенел. Именно поэтому Антон, собираясь в спешке, забыл половину учебников, а так же успел надеть всего пару браслетов, которые едва прикрывали последствия его срыва в субботний вечер. Парень боялся, что его друзья, заметив шрамы на запястьях, назовут его «больным», «странным» или «ненормальным» и тут же прекратят общение. Именно по этой причине, несмотря на солнечный, что удивительно для конца сентября, день, парень надевает поверх любимой красной футболки огромную белую толстовку, которая закрывает порезы. Решив, что перекусит в школе, парень из своей комнаты прямиком бежит к двери, и прыгнув в любимые кеды, тут же выбегает из дома. Уже подбегая к школе, парень вспоминает, что забыл собранную с вечера стопочку тетрадей, в которых было готовое (на самом деле полностью списанное из интернета) домашнее задание по всем предметам, даже по ненавистным русскому языку и математике. Антон понимал, что скандала не избежать, и что каждый из учителей — ненавистников может в значительной степени повлиять на его поездку в лагерь. За сменяющимися одна за одной мыслями Шастун не заметил, как добежал до кабинета истории. Постучавшись, Антон недолго мнётся на месте, ожидая разрешение от учителя на то, чтобы войти: — Арсений Сергеевич, простите пожалуйста за опоздание. Проспал, — сказал подросток, всё ещё стоя на пороге кабинета. Попов, даже не посмотревший в его сторону, махнул парню рукой «Заходи». Кивнув, парень прошёл в кабинет, и садясь на своё законное место, прокручивал в голове одну единственную мысль: «Почему сначала вы пишите мне такие вещи, а потом забываете о моём существовании?» Сам того не заметив, Антон погрузился в свои мысли на пол урока, «вернувшись» только тогда, когда Арсений Сергеевич, подошедший к его парте, поспешил сообщить, что дополнительные занятия сегодня начнутся немного позже, так как он будет репетировать в актовом зале представление вместе с пятыми классами. Немного придя в себя, парень подключился к уроку, записывая всё то, что говорит учитель на отдельный, вырванный ранее у Димки из тетради листочек. Увлёкшись темой так сильно, Антон даже не заметил прозвеневший звонок с урока, противной трелью трещавший на весь кабинет. Серёжа и Дима, повернувшись к Шастуну, сразу предложили парню пойти вместе с ними в столовую, дабы «успеть сожрать по пицце, пока младшие классы не налетели», однако Антон, выписывающий определение из учебника, не сразу понял, что от него хотят. — Что? Какой Пи Тцы? Это же древняя история, а у нас сейчас история России. Вы ебнулись? — не поднимая головы сказал парень, продолжая исписывать листочек. Парни, которые уже во всю ржали в голос, заставили Антона поднять голову и посмотреть на них. Серёжа и Дима выглядели так забавно. Оба маленького роста, оба держались за плечи друг друга, чтобы не упасть от смеха, и оба закрывали Шастуну вид на учителя, который сейчас, по непонятной для всех причине, нервно стучал стопой по полу. Перестав смеяться и издеваться над «глухотой» друга, парни стали собирать вещи Антона, дабы «помочь» ему. Но Серёжа, чуть нахмурившись, опустился на колено, поднимая с пола какую-то бумажку: — Ой, Тох, смотри, — сказал Серёжа, поднимая эту бумажку прямо к лицу парня. — Записка какая-то. «Антону Шастуну». Оооо, — пропел Матвиенко, пока удивленный Шастун пытался отобрать у назойливого Димки учебник по истории, который он успел взять из дома. — У нашего Антошки появился тайный воздыхатель. — Серёж, ты совсем опух? — сказал Дима, видя, как Матвиенко начал разворачивать записку. — Это не твоё. Отдай её Антону, немедленно. Немного погрустнев и сказав короткое «Ладно», Матвиенко таки отдал парню бумажку, на которой было напечатано «Антону Шастуну» и маленькое, едва заметное сердечко с обратной стороны. Сама бумажка была больше похожа на небольшой конвертик, аккуратный, явно видно, что человек, который отправил это «послание», очень сильно постарался. — Эм… Ну ладно, Дим, пойдём. Что этого капушу ждать? Да ведь? Но Тох, мы займём тебе место в столовке, — сказал Матвиенко, пихая друга в сторону дверей. Дождавшись, пока друзья выйдут из кабинета, Антон с остервенением стал открывать конверт, желая поскорее узнать содержимое. Достав из конверта аккуратно сложенную бледно-розовую бумажку и развернув её, парень очень удивился:«Я думаю о тебе так много, что мне даже странно, откуда берётся время на всё остальное. Это потому, что всё остальное — это тоже каким-то образом ТЫ».
Раз за разом перечитывая написанное на бумаге, Антон начинал улыбаться всё шире и шире, ведь во-первых — он впервые в своей жизни получил анонимку, а во-вторых — он впервые в жизни получил анонимку, в которой ему буквально признаются в симпатии. Наспех собрав свои вещи и сказав Арсению короткое «до встречи на допах», парень выбежал из кабинета, дабы побыстрее рассказать друзьям о содержимом в записке. Однако, сбегая по лестнице всё ниже и ниже, настроение парня почему-то резко снижалось. Мысли, крутящиеся в голове, не давали парню покоя: «А что, если Эд снова пытается сказать мне о своих чувствах? Или вдруг эта записка — просто чья-то неудачная шутка?» Из грустных мыслей парня вывел звонок на урок, который отдавался противным эхом где-то на задворках сознания. Шрамы на запястьях почему-то снова защипали, а неугомонное сердце так и пыталось выскочить из грудной клетки. Парень не понимал, что с ним происходит. «Господи, я так запутался».***
«Тош, я в актовом зале. Я говорил, что
репетирую с младшими. Можешь подняться,
а потом вместе пойдём в кабинет. Договорились?
С уважением, А.С. Попов»
«И что мне делать в актовом зале среди кучи пиздюков и очаровательного вас, Арсений Сергеевич?» — думает сидящий на подоконнике перед закрытым кабинетом истории Антон, но всё-таки встаёт и идёт по направлению к лестнице, дабы подняться на пару этажей выше. Почти дойдя до заветных дверей актового зала, Шастун плечом к плечу сталкивается с «любимым» учителем. — Антон, нужно уметь извиняться, — сказал Лазарев, смотря на парня снизу вверх. Учитель был немного ниже мальчишки, однако создавалось впечатление, будто Антон — маленькая букашка по сравнению с педагогом. — Или ты только хамить умеешь? — Простите, — кинул парень, но едва он потянулся к ручке двери, как учитель грубо схватил его за руку, сильно сжимая её в цепкой хватке. — Что вы делаете? Не трогайте меня, — сказал парень, пытаясь вырвать руку. Боль и неприязнь. Отвращение. — Не нужно трогать чужое, Шастун. Знай своё место и перестань докучать Арсению. Сказав это, учитель резко отпустил руку ученика, и, будто бы ничего не произошло, скрылся за дверями, ведущими к лестничной клетке. Место, где была рука Лазарева горела так, будто бы на него вылили кипяток. В глазах застыли слёзы, в голове застряли слова «чужое, докучать». Пытаясь разобраться с мыслями, Антон дёрнул ручку двери, оказавшись в слишком большом актовом зале, где было слишком много людей. Голова болела, звуки были слишком громкими, музыка играла так, что создавалось ощущение, будто пол движется вместе с планетой Земля, пытаясь выкинуть Антона, как жителя Марса. Присев на самую дальнюю от сцены скамейку, Антон пытался привести сбившееся дыхание в норму. Осадок от встречи с Лазаревым остался липкой смолой на душе. Как бы Шастун не пытался, а выкинуть чужие слова из головы не получалось. — Тош, ещё раз привет. Помоги дотащить коробки с украшениями в мой кабинет, пожалуйста. Подняв глаза, Антон увидел перед собой ангела. В буквальном смысле этого слова. Арсений, стоявший перед ним, был одет в белую футболку и светло-серые спортивные штаны, а сзади, на спине преподавателя, красовались огромные белые крылья. Они выглядели так натурально, как настоящие. Казалось, что учитель вот-вот оторвётся от земли и взлетит в воздух. — А… Арсений Сергеевич, вы точно человек, а не ангел? — сказал Антон, до этого сидевший с приоткрытым ртом. Опомнившись, парень потряс головой и вскочил со скамейки, оказавшись нос к носу с учителем. — Простите, да… Да, помогу, разумеется… Обойдя учителя, Шастун взял первые попавшиеся на пути коробки и чуть-ли не бегом стал спускаться к кабинету.Улыбка на лице у учителя не пропадала ни на секунду с тех пор, как Антон вышел из актового зала.
***
— Тош, не забудь уточнить в сочинении причину того, почему началась война в 1812 году, ладно? — сказал Арсений, присаживаясь на краешек своего рабочего стола. — Ну… Одна из причин — это то, что Александр Первый отказал Наполеону в свадьбе? — ответил парень, почёсывая шариковой ручкой подбородок и вдумчиво глядя в тетрадь. — Верно же? Мягкий смех Арсения разлетелся по всему классу: — Верно, Тош. Только на экзамене не забудь уточнить, что Александр отказал ему в свадьбе на своих сёстрах, — сказал учитель, откладывая какие-то документы в сторону. — Кхм… Кстати, я слышал, что у тебя тайные поклонники появились? И как оно? — прочистив горло, сказал учитель. Вспомнив о записке, Антон невольно потянулся рукой к карману джинсов глубоко вздыхая, дабы проверить: на месте или нет. Найдя кончиками пальцев краешек бумаги, парень выдохнул — на месте. Лежит и будто греет парня. Сам того не понимая, Шастун успокаивал себя, тешил надеждой на то, что есть кто-то, кому он, возможно, нужен. — А… Да это… Думаю, что кто-то прикалывается, — в противовес своим же мыслям сказал парень, убирая пальцами записку поглубже в карман. — Я в жизни не поверю, что нравлюсь кому-то… Ну, не считая Эд… Не важно. «Арсений не должен знать про Выграновского. Точно не про то, что парень чувствует ко мне», — подумал было Антон, когда учитель перебил его мысль: — Прости, но… Эд? Это конечно не моё дело, Тош, но ты уверен, что… — Да, вы правы, Арсений Сергеевич, это не ваше дело.Тогда почему так больно? Я же так стараюсь.
— Да… Эм, да, прости. На чём мы остановились? Да, точно. Александр Первый…***
Среда. На первом уроке истории Антон находит на своей парте ещё один конверт. Всё такой же красивый, аккуратный и с подписью «Антону Шастуну». Парня удивляет то, что кроме него, Серёжи Матвиенко и Арсения Сергеевича в кабинете никого нет, а когда он задаёт вопрос: «Кто-то заходил сюда?» он слышит единогласное — «Не видели». Нахмурившись, Антон убирает конверт поглубже в сумку. «Я подумаю об этом позже». А чуть позже, снова вернувшись в пустующую квартиру, Антон достанет и откроет конверт, а потом улыбнётся тому, что прочитает:«Ни огонь, ни уголь, не горят так жарко,
как тайная любовь, о которой никто не знает.»
«Ну так подскажи мне, как мне узнать, кто ты?»***
Четверг. — Дим, а где Серёжа? — спрашивает Антон у друга перед третьим уроком. — Я думал, что он только историю с физ-рой прогуливает, а он вообще от рук отбился по всей видимости. — Он говорит, что у него голова болит. Опять пиздит, чтобы в школу не ходить, сегодня же контрольная по физике, вот и нет нашего хачика. Смеясь, друзья уходят на уроки. Антон грустит, ведь сегодня заветного конверта на парте он не нашёл. «Неужели картридж на принтере закончился?»***
Пятница.«Антон. Я жду тебя дома. Нам очень нужно поговорить».
«Что тебе нужно, мама?» — думает Антон сидя на дополнительных занятиях у Арсения, вновь и вновь перечитывая только что пришедшее сообщение от матери. — Тош, у тебя всё хорошо? — спрашивает обеспокоенный резкой сменой настроения парня учитель. — Не хочешь сделать небольшой перерыв? Я тут печенье принёс, будешь? — сказал учитель, протягивая ученику пластмассовый контейнер с шоколадным печеньем. — Арсений Сергеевич, можно я отойду сделать звонок? — спрашивает Антон, вставая со стула и направляясь к выходу из кабинета, по пути набирая номер Димы. Так и не услышав ответ учителя, Антон договаривается с другом о «весёлых выходных», ведь все Позовы, кроме младшего, уехали на дачу, и вернутся только в понедельник утром. Видеть мать, а уж тем более говорить с ней — Антон пока не готов. Антон опять уходит из школы без желанного конверта. «Но ведь надежда всегда умирает последней, ведь так?»***
Суббота.«Арсний Сергич, это ваш Тоша.
Меня не джи… Ждите, я болею.
Ваш Тоша. Антон.»
Едва видя перед собой телефонную клавиатуру, Антон в десять вечера субботнего дня набирает сообщение педагогу. На дополнительные он опоздал, а на пять сообщений Арсения не ответил, так как боялся услышать в свою сторону слова о том, какой он «безответственный» или «плохой». В крови играет алкоголь, в нос бьёт сигаретный дым. Парень почти не понимает того, что происходит. Он смутно помнит то, что было после двух бутылок пива и трёх бокалов шампанского. Помнит только то, как пришёл Матвиенко и как пытался заставить парня «Не курить так много». Сейчас, сидя на диване в большой комнате у Позовых, слушая спор Димы и Серёжи на тему того, кто сегодня будет «держать волосы Шасту», Антон хочет рассказать ребятам то, что гложет его вот уже несколько лет, ведь только сейчас он смелый, только сейчас он ни о чём не думает, только сейчас ему не больно: — Когда мне было меньше… Когда мне было меньше, чем сейчас — меня изнасиловали, — после его слов друзья резко перестали спорить, направив взгляд на Антона. — А ещё мои родители разводятся, да… А ещё мне кажется, что один гей мне нравится. Глоток пива, что было в руке. Темнота. — Как думаешь, нам стоит позвонить его матери? — сказал испуганный услышанный Дима. — Как думаешь, стоит ли нам звонить женщине, которая не замечает порезы на руках у собственного сына? — ответил Серёжа.«Тош, почему ты не пришёл на дополнительные занятия? Ты забыл?»С уважением, А.С. Попов.» 19:25
«Антон, у тебя на носу олимпиада. Ты какой-то рассеянный в последнее время. С уважением, А.С. Попов.» 20:10
«Антон, мне не очень нравится, что ты не отвечаешь на мои звонки и СМС. Если ты проспал, то я заставлю писать тебя четыре параграфа про Петра Первого. С уважением
А.С. Попов.» 21:21
«Тош, что с тобой? Ответь хотя бы на один звонок, прошу!» 22:01
«Если ты сейчас же мне не ответишь — я позвоню твоим родителям!» 22:12
«Тош, прости меня…» 22:27