Наизнанку

      Утром следующего дня Снейп проснулся под монотонный стук сотни крохотных кулачков в окно. Дождь лил, должно быть, с середины ночи: вода обильно сочилась из щели между оконными рамами, из-за чего на дощатом полу образовалась огромная лужа. Выбравшись из кровать, волшебник первым делом подошёл к окну и высушил лужу взмахом палочки. Щель в раме удалось заделать заклинанием Репаро. Магия уже не задерживалась в рассохшемся окне надолго, и Северус вновь напомнил себе, что раму давно следует заменить. Да что там раму — весь дом требовал срочного ремонта, а лучше сноса. Каждое лето, когда, приезжая домой в отпуск, Снейп переступал порог ненавистного наследства, то всегда с отвращением представлял, какой сюрприз ждёт его в доме на этот раз. Самая серьёзная катастрофа случилась два года назад: тогда в ванной лопнула труба, и если бы мужчина не перекрывал поступление воды вентилями и магией перед каждым отъездом, за время его отсутствия дом попросту сгнил бы от сырости и плесени.       Убедившись, что оконная рама больше не протекает, Северус прислонился к стеклу и оглядел улицу. И без того мрачный Паучий тупик утопал в беспробудной серости. Дождь усилился и теперь яростно колотил в запертые окна. В такую погоду водосточная система — не менее изношенная и больная, чем сами коуквортские трущобы — не справлялась с обилием осадков, и «обувная коробка» в самом сердце района Скэмдаун тонула в грязной жиже, что стекала сюда с соседних улиц. Чем Паучий тупик так провинился перед городом, было известно одному лишь богу. Обитателями этого злосчастного закутка оставалось лишь покорно ждать в своих перекошенных облезлых каморках, когда ненастье пройдёт, а жижа — постепенно проглотится древними водосточными трубами.       Грязь и слякоть не сильно беспокоили волшебника. Он с детства привык и к серости, и к уродливости здешних строений, и к общей атмосфере бедности, упадка и уныния. Оттого ему единственному из череды профессоров зельеделия удалось по-настоящему обжиться в хогвартских подземельях, где он чувствовал себя в своей стихии — посреди вечного полумрака, сырого холода и аскетичных помещений, лишённых малейших признаков уюта и эстетики.       В одной из комнатушек дома напротив горела лампа. Даже в ясную погоду солнечный свет с трудом пробивался в окна обитателей Паучьего тупика: кривые домики лепились так близко друг к другу, что образовывали колодец, который освещался солнцем лишь летом в полдень. Снейп прищурился, вглядываясь в интерьер соседей: узкий диванчик с облезлой обивкой когда-то ярко-синего цвета, обои в мелкий чахоточно-розовый цветочек, сосновый комод с настольной лампой под старомодным абажуром. Небогато, но хотя бы гостей пригласить не стыдно.       Снейп опустил жалюзи и повернул рейки так, чтобы полностью скрыть улицу. На душе стало паршиво. При всём аскетизме его быта в подземельях, там был ещё целый замок над головой, и только сейчас Северус вдруг остро осознал, как сильно ему не хватает возможности покидать привычную серость хотя бы на полчасика. На работе он, хочешь — не хочешь, регулярно выбирался из подземелий, три раза в день минимум — приём пищи никто не отменял. Тоска по альма-матер одолевала с тех самых пор, как он навсегда вернулся домой. Снейп боролся с ней как мог, но бесконечно свербящая в голове мысль о том, что ему придётся провести остаток своих дней в этой «маггловской клоаке» всё чаще отдавала нотками отчаяния.       Тесная кухня казалась ещё меньше из-за покрывавшего её серого полумрака. Узкого заляпанное окошко в торцевой стене казалось белым экраном на фоне тёмной стены, который светился сам, но не распространял свет вокруг. Единственными вменяемыми источниками освещения служили лампа накаливания, висящая под бледно-зелёным абажуром над столом, и вытянутый светильник на стене, освещающий газовую плиту и разделочный стол, который был всегда чем-то заставлен, потому что у мужчины не было то времени, то желания наводить здесь порядок.       Волшебник открыл холодильник и несколько секунд бесцельно пялился на полупустые полки, не в силах определиться, что приготовить себе на завтрак. Потом достал тарелку с позавчерашей куриной ножкой, поставил её на стол и принялся водить над курицей волшебной палочкой, разогревая зачерствевшее мясо. Прошло около минуты, прежде чем Снейп осознал, что в холодильнике что-то было не так. Открыв дверцу, он постоял перед раскрытым холодильником, захлопнул его и открыл снова. Лампочка, которая зажигалась всякий раз, когда дверцу открывали, не горела. Снейп заглянул внутрь холодильника, чтобы узнать, где находится лампочка и можно ли её заменить, и заметил, что на нижней полке скопилась жидкость. Капало из морозильной камеры наверху.       Холодильник не работал. Северус выключил и заново подключил холодильник к розетке, проверил её исправность, подсоединив к ней чайник, попробовал подключить холодильник к другой розетке, не поленившись отыскать удлинитель. Но вернуть жизнь когда-то белоснежному, а теперь жёлтому и облупленному маггловскому помощнику, который тридцать с лишним лет исправно служил Снейпам, так и не удалось.       Всё утро Северус провозился на кухне, с матами и заклинаниями организуя временное холодное хранилище для продуктов. Поскольку электричество среди волшебников так и не прижилось, магические умельцы разработали целую систему чар, позволяющую создавать в шкафу, коробке или любом другом контейнере пониженную температуру. Холодильная магия была достаточно стойкой, чтобы держаться целый месяц без потери своих свойств. Когда все продукты заняли своё место в одном из кухонных шкафчиков, превращённом в подобие морозилки, Северус наконец смог сесть и утолить голод. Сломанный холодильник печально стоял в углу, отвёрнутый от розетки, с приоткрытой дверцей и кромешной темнотой внутри. При всей неприязни зельедельца к маггловскому быту, расставаться с таким полезным агрегатом не хотелось. Этот холодильник стоял на кухне столько, сколько Снейп себя помнил, и отправлять его в утиль без попытки починить было не совсем справедливо.       «Зато теперь счёт за электричество станет меньше!» Мысль о счетах тут же напомнила волшебнику о проблеме, которая беспокоила его с тех самых пор, как он совершил последнюю вылазку на Косую аллею. Деньги. Те, что лежали в банке Гринготтс. Без них Северус был обречён перебиваться скудным заработком, что приносила работа в библиотеке. И даже если бы ему удалось найти более выгодную позицию, оставлять честно заработанное магическое состояние гоблинам он не собирался.       Мужчина дожевал остывшую куриную ножку, глотнул безвкусный растворимый кофе и отправился в кабинет думать над тем, как заполучить обратно свои кровные накопления. Банковские гоблины были настроены весьма решительно в своём нежелании допускать к ячейке кого-либо, кроме живого владельца или его наследника. Возвращаться в волшебный мир вот так, без плана и уверенности в его безопасности, опасливый зельеделец ни коим образом не мог себе позволить, поэтому единственным законным способом вернуть деньги оставалось отправить в банк своего наследника. Объяснить Джеймсу Сайрусу, как попасть в банк и что сказать гоблинам, не стоило большого труда — в сообразительности мальчишка ничуть не уступал Северусу, а уж в предприимчивости превосходил его раза в два, если не больше. Но вот перспектива регистрировать сына в Отделе по делам сквибов совсем не радовала. Во-первых, потому что настоящим сквибом Джеймс не являлся, а во-вторых — министерству магии совершенно незачем было знать о существовании сына у самой неоднозначной фигуры Второй магической войны.       Отрезанность от магического мира вообще действовала на Снейпа очень угнетающе, из-за чего его и без того чрезмерные подозрительность и осторожность обострились до предела. Он не мог правдоподобно объяснить, каким образом выросший среди магглов Джеймс мог бы узнать о наследстве. Не меньше волнения доставлял и тот факт, что министерские бюрократы решат проверить завещание на подлинность и путём нехитрых заклинаний обнаружат, что документ написан автором уже после собственной гибели.       Чем больше Снейп крутил идею с завещанием и так, и эдак, тем больше она ему не нравилась. А чем больше она ему не нравилась, тем активнее в голове зарождался другой — безумный и оттого не менее дерзкий — план Б. Снейп ведь заново познакомился с Хагридом! В образе увлечённого соплохвостами мистера Боба Брауна подземельный ужас понравился хогвартскому лесничему, поэтому вполне мог попробовать напроситься к Хагриду в гости и попасть тем самым на территорию школы. Северуса не покидало смутное подозрение, что все его вещи до сих пор хранились в закромах Хогвартса — со многими вещами Дамблдора, например, произошло именно так. А значит Боб Браун, по легенде тесно сотрудничавший с бывшим хогвартским профессором зельеделия и глубоко сожалевший об утрате столь значимого для зельедельческой сферы коллеги, мог попытаться попросить у нынешних сотрудников школы отдать ему часть снейповских вещей. При грамотно подобранных словах его даже могли бы пустить в помещение, где эти вещи хранятся… Северус со смаком нафантазировал, как собьёт конфундусом сопровождающего, приманит к себе ключ от ячейки, сунет его в карман и с невинным видом начнёт рассуждать, какого человека потеряла магическая наука. В фантазиях план казался гениальным. Однако здравый смысл и внушительный жизненный опыт быстро спустили Снейпа с небес на землю и напомнили, что даже самый продуманный план может легко рухнуть из-за какой-нибудь крохотной мелочи. Да и пускать в Хогвартс незнакомого волшебника, о котором никто никогда не слышал, вряд ли бы стали.       Северус просидел в кабинете не один час, сочиняя завещание и план по вызволению денег. Всё должно было выглядеть так, будто бы запрограммированное магией завещание само отправилось наследнику после смерти. К завещанию прилагалась инструкция, как получить наследство: Джеймс ведь жил среди магглов, и по легенде ему никто не мог объяснить живьём, как попасть в Министерство магии и в Гринготтс. К тому же, наличие инструкции логично объясняло, почему Сайрус явится в министерство лишь спустя почти полгода. Столь долгий срок Снейп отвёл мальчику на то, чтобы уверовать в магию и ожидающее его в параллельном мире внезапное богатство.       Телефонный звонок, разорвавший коридорную тишину в районе трёх часов дня, заставил Снейпа оторваться от инструкции.       Джеймс Сайрус звонил из автомата и очень обрадовался, когда услышал его голос.       — Ты дома, да? Я как раз подсчитал, что ты сегодня не работаешь.       «Он ещё и считает, где я».       — Да, дома. Что ты хотел?       — Можно к тебе прийти?       Снейп бросил взгляд на часы и зачем-то оглядел стол, на котором среди книг, бумаг, баночек со всякими мерзостями покоилось завещание.       — Приходи.       Мальчишка тут же повесил трубку. Снейп вернулся в кабинет и выглянул в окно. Дождь прекратился, и теперь весь двор заполняла гигантская коричнево-серая лужа. Если бы архитектура Паучьего тупика была хоть чуточку симпатичнее, микрорайон мог бы сойти за самый уродливый уголок Венеции.       Северус вдруг осознал, что Джеймс не знает об особенностях водосточной системы в Скэмдауне, но предупредить его теперь, что пройти сюда лучше с помощью магии, не представлялось возможным. Бормоча под нос ругательства, Снейп нехотя натянул на себя куртку и выглянул на улицу. Перед его домом разливалось целое озеро глинистой жижи, из которого тут и там торчали островки кочек. Снейп ступил на ближайшую кочку, запечатал дверь и трангрессировал к автобусной остановке. Оставалось только надеяться, что Джеймс звонил откуда-то из Нортмура и сейчас едет сюда на автобусе, а не оповестил о своём заблаговременном приезде из телефонной будки где-нибудь неподалёку от Тупика.       После бури ветер ещё не утих и нещадно хлестал Снейпа в бок ледяными порывами. Старая маггловская куртка не выдерживала напора, и волшебнику пришлось воспользоваться невидимым барьером, чтобы защититься от пронзающего ветра. Он снова с сожалением вспомнил, сколько добра осталось в замке. Где-то там лежала и хорошая тёплая куртка — не совсем маггловского фасона, но вполне пригодная для того, чтобы носить её среди неколдующих людей. Ходить за покупками Снейп категорически не любил, поэтому до сих пор довольствовался теми маггловскими вещами (по большей части отцовскими), которые хранились дома, всячески откладывая вылазку в магазин за новой зимней курткой и другими обновками. Магический щит защищал от ветра, но не спасал от осеннего холода, поэтому, когда в начале проспекта наконец показался автобус, следующий из центра, волшебник почти убедил себя сегодня же сходить в магазин за одеждой.       Синяя макушка вынырнула из автобусных дверей вместе с другими пассажирами. Не глядя по сторонам, Джеймс Сайрус сразу двинулся в сторону Тупика. Снейпу пришлось его окликнуть. Подросток резко обернулся, заметил его и энергично зашагал навстречу. Северус скептически осмотрел приближавшуюся хрупкую фигурку: из-под расстёгнутой куртки просматривалась футболка с изображением кого-то косматого (подросток явно тяготел ко всяким уродцам), на правой штанине красовалась дыра с лохматой бахромой. Волшебник уже знал, что в современном маггловском мире дырки на джинсах являются не признаком нищеты, а модным веянием, и оттого особенно раздражался, что его сына тоже захватила эта зараза.       — Не холодно тебе? — язвительно спросил он, кивая на дыру.       Джеймс мотнул головой.       — Не, я же на автобусе, — он почесал оголённое колено и нетерпеливо переминулся с ноги на ногу. — Пошли? А ты чего решил меня встретить? Я бы сам дошёл.       — Там потоп.       — В смысле? — глаза мальчишки загорелись.       Снейп сухо объяснил, что после ливня Паучий тупик всегда превращается в филиал дартмурских болот.       — Говорят, администрация хочет ваш район реконструировать, — живо заявил Джеймс. — В прошлом году, когда выборы были, мэр об этом из каждого утюга говорил.       — Он каждый год обещает. Уже лет десять.       — Ага. Наверное, никак план не утвердит. Надо же сделать лучше, чем в Дерви, — подросток заржал.       Про соревнование мэров Коукворта и Дерви шутили ещё в семидесятые. Жители обоих городков не сильно жаловали друг друга, и если коуквортцы попросту завидовали красивым чистеньким соседям, то самих коуквортцев в Дерви не любили за то, что те каждые праздники наводняли местные бары и опустошали прилавки дервинских супермаркетов в сезон скидок. Магазины были отдельной темой для анекдотов. В Коукворте свято верили, что в Дерви ассортимент гораздо лучше, поэтому воскресные поездки к соседям по магазинам стали у коуквортцев чуть ли не семейной традицией.       Озеро жижи затопило не только Паучий тупик, но и половину примыкающей к нему улочки. Остановившись у кромки воды, Снейп огляделся по сторонам, убедился, что их не видят посторонние магглы, и достал палочку. Выставив палочку вперёд, он прицелился в центр тупика и проговорил:       — Гоминум репеллум.       Палочка выстрелила вспышкой света, который тут же рассеялся и поглотился стенами зданий. Северус направил палочку на лужу. Вода перед ним расступилась, образуя узкую сухую тропинку вплоть до самого порога его дома.       — Вау. Ты прямо как Моисей, — в голосе Джеймса послышалось уважение.       Снейп ступил на тропинку и поманил подростка за собой. Мальчишка сделал несколько неуверенных шагов и обернулся. Вода вдоль пройденного участка дорожки тут же сомкнулась, отрезав путь назад. Джеймс сделал ещё один шаг вперёд. Стоило ему отнять вторую ногу, как вода тут же хлынула в это место.       — Иди быстрее! — рявкнул Снейп. — Нас сейчас увидят.       Джеймс нехотя зашагал к дому, оглядываясь при каждом шаге. Вода неотступно следовала за ним, скрывая следы только что сотворённой магии. Северус широко раскрыл дверь и, когда Джеймс оказался на расстоянии вытянутой руки, нетерпеливо схватил его за локоть и втащил в дом.       — Почему ты не уберёшь эту лужу совсем? — поинтересовался подросток, когда оба оказались в коридоре.       Мужчина запер дверь и щёлкнул выключателем. Свет крошечной лампы, нависающей над прихожей, выхватил тёмно-синие стены узкого коридора, грубо сколоченный шкаф с вешалкой и кривую лестницу, ведущую наверх.       — Чтобы не вызывать подозрений.       — Чьих подозрений?       Снейп поглядел на мальчишку как на идиота.       — Соседей! Им покажется странным, что лужа ни с того, ни с сего исчезла.       — А что здесь странного? — с непониманием вылупился Джеймс.       Снейп закатил глаза и глубоко выдохнул. «Надо успокоиться. Он не тупой. Он всего лишь вырос среди магглов».       — Нельзя изменять то, что регулярно случается там, где живут магглы, — с раздражением стал объяснять он. — Каждый раз, когда идёт дождь, здесь образуется такая большая лужа. Если я сейчас её уберу, магглы это сразу заметят и начнут гадать, куда она делась. У нас трубы не меняли с тех пор, как я первый раз в школу пошёл. Вода попросту не может сама уйти. Поэтому, если я начну осушать здесь лужи, рано или поздно какой-нибудь особо одарённый тип может догадаться, что дело не во внезапном ремонте, а в чём-то ином. Нельзя давать магглам повода размышлять о вмешательстве магических сил!       Северус смерил мальчишку свирепым взглядом. Когда Джеймс чего-то не понимал, ему было особенно тяжко, потому как изнутри его разрывали снобизм к магглам, природная сварливость и желание вести себя с сыном помягче — последнее часто проигрывало, из-за чего потом волшебник мучился чувством стыда.       Джеймс озадаченно похлопал глазами, не понимая, почему его отец разразился такой тирадой, и неопределённо повёл плечами.       — Ну ладно, нельзя так нельзя.       Он сунул руки в карманы, небрежно прошёлся по коридору и, остановившись на пороге в кабинет, заглянул туда. Снейп уже привык к вызывающему поведению сына, поэтому больше не бесился так сильно, когда Джеймс начинал вести себя тут как дома. В то же время мужчину до сих пор смущало, что Джеймс видит всю эту ужасную обстановку. Однако мальчишка на удивление спокойно относился к его жилищу, без презрения и брезгливой надменности.       Джеймс зашёл в кабинет и остановился напротив стола.       — Что, твои лекарства сварились? — он кивнул на пустой котёл. — А это что? — он вытянул шею и, не подходя ближе, прочёл вслух, — «завещание». Завещание? — он выразительно обернулся. — Ты что, помирать собрался?       Северус стиснул зубы, всеми силами стараясь не сорваться на ругань.       — Тебя не учили, что совать свой нос в чужие документы неприлично?       Джеймс сделал невинное лицо.       — Я и не сую. Ты сам его на видное место положил.       «Один-один. Паршивец бесстрашный. Наглый как…» Ну нет. Сравнение Джеймса Сайруса с другим Джеймсом всё равно, что обозвать его грязнокровкой. Сайрус просто наглый. Имя тут совсем не при чём.       — Так зачем тебе завещание? С тобой всё в порядке? — в голосе Джеймса теперь отчётливо слышалась тревога.       Снейп подошёл к столу.       — Да, всё в порядке, — он схватил исписанный пергамент и спрятал в ящик стола.       «Рассказать про деньги в банке или не рассказать?» Он обернулся. Джеймс таращился на него во все глаза. Северус помялся.       — Мне, наверное, понадобится твоя помощь.       Подросток навострился. Снейп нервно покусал губу, мысленно формулируя следующую фразу.       — Видишь, какое дело. В моём мире я… я как бы мёртв.       Джеймс с пониманием кивнул.       — И так как по документам я мёртв, то не могу забрать из банка свои деньги.       Джеймс нахмурился.       — Ясно. Хочешь, чтобы я их получил?       — Да, — неуверенно протянул Снейп.       — Без проблем. Давай помогу. Что я должен сделать?       Снейп повернулся к столу, взял лежащую в стороне инструкцию и бегло перечитал её. План по вызволению из банка денег, а из Хогвартса — вещей до сих пор казался слишком сырым и потому обречённым на провал.       — Пока ничего не надо делать, — он ещё раз перечитал инструкцию. — Мне сначала нужно решить, как лучше всё организовать…       — А что там организовывать? — перебил Джеймс. — Давай я схожу к вашему нотариусу. Скажу, что ты мой отец, оставил мне завещание…       — Да-да, мы так и сделаем. Но сначала надо всё распланировать.       — Ладно, планируй. Просто мне не понятно, почему ты не можешь просто сказать своим, что ты жив?       Снейп резко обернулся. Джеймс стоял посреди комнаты, сунув руки в карманы, и пялился ему прямо в глаза. Вторжения не последовало, но Северус по привычке на всякий случай установил ментальный блок.       — Я уже неоднократно объяснял тебе, почему не могу просто так пойти и сказать им, — чётко и с расстановкой проговорил он сквозь зубы. — Моя роль в войне была слишком неоднозначной. Конечно, некоторые участники войны попытались меня… оправдать, — Северус презрительно скривил губы, — но неизвестно, что со мной могут сделать другие, если узнают, что я всё-таки выжил. Я не хочу больше подвергать себя риску. По крайней мере сейчас, пока окончательно не поправлюсь.       Джеймс хмыкнул. Снейп ждал, что он сейчас станет возражать, и приготовился объяснить в более агрессивной манере, но Джеймс воздержался от комментариев. Ментальный блок надёжно скрывал мысли волшебника, и он невольно порадовался, что его сын всё же умеет понимать слова с первого раза.       «Большое интервью Гарри Поттера» не внушало ни малейшего доверия. Конечно, где-то очень-очень глубоко в душе Северус был благодарен ненавистному ученику за то, что тот хотя бы после смерти своего учителя признал его роль в войне и попытался обелить в глазах окружающих. Но с другой стороны, Снейп слил Поттеру слишком много личной информации, и неизвестно, кому мальчишка растрепал её помимо журналистов. После череды майский выпусков газеты больше не упоминали о двойном агенте, и Северусу смутно казалось, что в этом был какой-то политический смысл. Словно новое Министерство магии решило забыть о его существовании раз и навсегда.       Снейп упрятал инструкцию туда же, куда сунул завещание. Джеймс уселся на диван и теперь вертел головой по сторонам в поисках чего-нибудь интересного. Его разочаровывало, что основные магические вещи его отца составляли лишь книги и баночки с ингредиентами, многие из которых на внешний вид не отличались ничем примечательным. Корни магических растений выглядели как обычные корни, листья — как листья. Крылья златоглазок и лапки жуков-древоточцев пребывали в состоянии непонятной трухи, а зубы мантикоры и когти грифона — в виде мелко растёртых порошков. А ведь в воспоминаниях самого Снейпа быт волшебников выглядел совершенно по-другому.       Когда Джеймс впервые увидел, о чём думает его отец, то впал в настоящую панику. Мысли Северуса совершенно не походили на то, что мальчик привык видеть обычно. Да, большинство этих мыслей были связаны с повседневной жизнью, однако обстановка и люди вокруг были очень странными, даже фантастическими. Некоторые воспоминания и вовсе были пугающими: в них присутствовали сцены насилия и постоянно мельтешил страшный урод с плоской мордой и красными глазами, который словно материализовался из какого-нибудь ужастика. Увидев такой невероятный коктейль из обыденности и фантастики, мальчик решил, что его отец сумасшедший. Такой же сумасшедший, как и сам Джеймс.       — Я, собственно, зачем пришёл. Ты хотел со мной поговорить, — Джеймс многозначительно мигнул и постучал кончиком указательного пальца себя по виску.       Снейп тут же вспомнил, как после ужина у Сайрусов предложил Джеймсу помочь разобраться с легилеменцией. Предлагать оказалось куда проще, чем обсуждать это в реальности — он ведь даже толком не подготовился. Лёгкая рассеянность, одолевавшая его после болезни, всё сильнее расшатывала его и так нездоровые нервы.       — Да, я хотел бы узнать, как ты воспринимаешь легилеменцию, — начал Северус после недолгого раздумья. — То, что этот дар — единственная магия, которой ты обладаешь, кажется очень странным. Скорее всего это связано с той аварией, но обычно волшебники либо совсем утрачивают магические способности, либо полностью восстанавливаются.       — Ты так хочешь, чтобы я тоже колдовал? — без выраженной интонации протянул Джеймс.       — Мне казалось, ты сам этого хочешь. Разве нет?       Подросток потупил взор и пожал плечами.       — Тебе в любом случае следует научиться контролировать свои способности. То, что чужие мысли сами возникают в твоей голове, носит не совсем здоровый характер. Это неправильно.       — Ну, я бы не сказал, что так уж сильно от этого страдаю, — возразил Джеймс. — Даже уже привык.       — Нормальный легилемент сам решает, когда и кого считывать, — настойчиво заявил Снейп. — Расскажи, как это обычно происходит у тебя. Как так получается, что ты начинаешь легилементить?       Джеймс скрестил ноги на диване и, положив руки на колени, уставился перед собой. На его лице застыло задумчиво-сосредоточенно выражение, словно он пытался либо что-то вспомнить, либо сотворить акт легилименции. Поскольку ментальный блок надёжно защищал сознание Снейпа от вторжения, волшебник решил ослабить его, чтобы дать мальчишке фору. Джеймс отнял левую руку от колена, сложил вместе указательный и средний пальцы и покрутил ими в воздухе.       — Без понятия, как я это делаю, — бросил он, крутя пальцами. — Просто в какой-то момент у меня в голове само собой возникает изображение. Как мысль. Но я всегда знаю, что эта мысль не моя.       Внимательно следя за его движениями, Северус с напряжением ждал, что сейчас в его сознание вторгнутся, но ничего такого не происходило.       — А зачем ты сейчас крутишь пальцами? — спросил он, неотрывно наблюдая за мальчишкой.       Джеймс опустил руку.       — Сейчас не зачем. Просто вспоминаю, что обычно делаю, когда подключаюсь.       — Это помогает «вернуться в реальность»?       — Да, — Джеймс почесал затылок. Его взгляд беспокойно перескакивал с места на место. — Это глупо, наверное, — он глухо усмехнулся, — но когда это участилось, я однажды представил, будто держу в руках джойстик.       — Джойстик?       — Да. Ну, это такая штука, чтобы играть на компьютере, — Джеймс поймал его непонимающий взгляд. — Ладно, забей. В общем, я представляю, что в держу в руке такую штуку типа руля и с её помощью могу управлять чужой мыслью: могу замедлить её, ускорить, перелистнуть на следующую.       С этими словами Джеймс покрутил рукой так, словно двигал рукой невидимый рычаг.       — Ещё я представляю кнопку выхода — «escape», — его кисть зависла в воздухе с растопыренными пальцами. — Мысленно кликаю по ней — и выхожу в реальность.       Снейп изо-всех сил старался вникнуть в столь странное, метафоричное объяснение легилеменции, что в какой-то момент почувствовал себя одним из тех бестолковых учеников, которые ничего не соображают на уроке. Единственное, что было ясно наверняка — его сын каким-то образом научился пользоваться пальцами вместо волшебной палочки и придумал систему магических движений, с помощью которых и мог кое-как справляться со своим даром.       Северус поинтересовался, как Джеймс объясняет легилеменцию для себя, на что подросток с энтузиазмом принялся делиться с ним своим видением «телепатии», как он по-маггловски её называл.       Несмотря на то, что за четыре года Джеймс довольно неплохо приспособился жить со своей «особенностью», он безумно боялся этого дара, поэтому вместо того, чтобы развивать магические способности, учился их игнорировать. Со временем чужие мысли стали для него просто фоновым шумом, вроде включённого телевизора, который смотришь и не вникаешь, или болтающего в соседней комнате радио.       У попыток всячески отгородиться от «шумов» было несколько причин. С одной стороны, Джеймс отличался некоторым презрением к тем магглам, которые верили в телепатию, астрологию и «прочую мистику», а потому убеждал себя, что страдает каким-то очень редким душевным расстройством, на фоне которого у него развилась чрезвычайно чуткая интуиция. С другой стороны, он боялся, что, засмотревшись на чужие мысли, в один прекрасный момент не сможет «вернуться в реальность» и будет вынужден всю жизнь лицезреть чьи-то фантазии. Поэтому, уловив «шум», мальчик старался как можно скорее вытолкнуть себя из чужого сознания.       — Знаешь, как страшно навсегда застрять в чьей-то башке? — философски рассуждал он. — К тому же, когда знаешь, что о тебе думают твои друзья, можно остаться совсем без друзей.       Однако время шло, и «болезнь» всё больше походила не на болезнь, а на реальное чтение мыслей. Джеймс уже не мог отрицать, что обладает экстраординарными способностями, поэтому, не имея возможности и желания делиться своим талантом с окружающими, начал самостоятельно строить теории о том, что же такое легилеменция.       Объяснить, каким образом человек может читать мысли, подросток так и не смог.       — Это как радиоволны, — рассуждал Джеймс. — Ты вдруг начинаешь слышать, что где-то под ухом что-то бубнит. Делаешь громче и крутишь переключатель. Иногда мне кажется, что у каждого человека в голове есть своя телевышка, которая посылает сигнал. А я как радар — улавливаю его и трансформирую в изображение.       Поскольку идея о «человеке-радаре» плоховато сочетались с научным скептицизмом Сайруса, подросток быстро оставил попытки постичь физическое устройство своего дара. А вот в чём он действительно преуспел, так это в классификации мыслей и воспоминаний. Снейпа поразило, насколько близко Джеймс подобрался к тому, как устроена память с точки зрения волшебника.       Джеймс делил память на уровни — в зависимости о того, сколько усилий надо потратить, чтобы извлечь из мозга информацию.       На первом уровне — «поверхности» — лежали события, которые произошли с человеком совсем недавно или беспокоили его в данный момент. Именно такие мысли Джеймс — как и другие врождённые легилементы — видел в первую очередь и постоянно. Только вот нормальные волшебники легко блокировали их, чтобы не засорять собственный разум посторонним шумом. А Джеймсу приходилось проделывать кучу манипуляций, чтобы избавиться от наваждения: махать руками, чесать голову, вспоминать приставучую песню из рекламы, чтобы перебить видение.       Под «поверхностью» располагались мысли, которые делают каждого человека уникальным. По мнению Джеймса, на этом уровне лежала всякая чушь, которую он был бы счастлив никогда не видеть и не знать.       — Мы не думаем о них постоянно, но эти воспоминания делают нас нами. Там лежит всякая хрень вроде твоего любимого цвета, любимой песни, эпизоды из любимого сериала, какие-нибудь значимые разговоры с друзьями. Дата твоего дня рождения, обстановка в твоей комнате. Всякая такая хрень.       А вот ещё глубже находились воспоминания, которые Джеймс обозначал, как самые важные — он назвал их «якорными воспоминаниями». Это те воспоминания и мысли, которые оказали огромное влияние на формирование личности человека.       — «Якори» всегда очень яркие. С ними связано много эмоций. Например, у меня «якорь» — это авария. Она на меня очень сильно повлияла. Или первый олли — я ужасно радовался, когда наконец его разучил, и после этого всерьёз занялся скейтбордингом. Наверное, когда человек приходит к психотерапевту, врач просит рассказать именно о «якорях».       Самый глубинный уровень содержал участок памяти, благодаря которой мы можем каждый день успешно выполнять повседневную рутину: чистить зубы, одеваться, готовить себе еду, водить машину, работать, общаться… Такие воспоминания Джеймс Сайрус никогда не видел — да и можно ли их увидеть? Однако, почитав кое-какую литературу об устройстве мозга и психики (к своему расследованию мальчишка подошёл с поистине детективной дотошностью), Джеймс решил, что этот уровень обязательно нужно включить в классификацию. Без него она казалась неполной.       — Знаешь такую болезнь — деменцию? Когда у людей сначала исчезает долгосрочная память, а потом и краткосрочная? Они даже есть и одеваться не умеют, потому что не помнят, как это делается. Поэтому я решил, такой уровень тоже есть. Просто мы его не видим, потому что это уже не совсем воспоминания, а как бы… — он задумался, — даже не знаю… Рефлексы?       — «Бессознательное Я», — подсказал Снейп.       — Возможно. — Джеймс весь засиял. — У вас тоже есть такая классификация?       — Почти. У нас есть теория, согласно которой память делится на уровни вроде тех, что ты описал: актуальная память, общая, глубинная и бессознательное Я. Однако сейчас эта теория считается устаревшей. Большинство магопсихологов предпочитают разделять сами воспоминания по степени значимости и давности. При этом статус таких воспоминаний может меняться: значимое может перейти в разряд не значимого, давно забытое — стать важным и так далее. Хотя такое подход к мыслям тоже не совсем корректен. Мыслительный аппарат устроен гораздо сложнее. Однако ты прав, что если человека что-то беспокоит прямо сейчас, такую мысль легче всего уловить, потому что она, как ты выразился, крутится на «поверхности». В целом все воспоминания связаны с долгосрочной и краткосрочной памятью. Если событие произошло недавно, либо обладает значимостью — его легко считать. Если же что-то случилось давно или не имеет ценности, воспоминание изнашивается — человек попросту забывает многие детали. Однако если любое воспоминание попадает в долгосрочную память, его можно извлечь практически в первозданном виде, как если бы оно случилось только что. Люди сами не подозревают, как много помнят на самом деле…       Джеймс слушал Снейпа очень внимательно. Однако вскоре его внимание начало рассеиваться, взгляд становился всё пространнее. В какой-то момент он расфокусировался, клюнул носом, и Северус вдруг ощутил знакомое прикосновение к затылку. Мужчина по привычке захлопнул свой разум, но Джеймс всё же успел выцепить первое, что «лежало на поверхности»: обложку учебника по ментальной магии с изображением магопсихолога Густавуса Брохвайла. По его книгам Снейп учился легилеменции и окклюменции, когда учился на последнем курсе.       Подросток вздрогнул, тряхнул головой и щёлкнул пальцами.       — Опять повело, — он с силой почесал висок.       Северусу невольно вспомнились ощущения от встреч с Тёмным Лордом. Тогда его сознание было напрочь перекроено тщательно продуманными, искусно встроенными в память ложными мыслями и воспоминаниями. Тёмный Лорд тоже касался сначала «поверхности», проверял, что скрывается глубже, но к настоящим замыслам «верного» слуги его не пускал мощный ментальный блок. При неправильном наложении этот блок чувствовался, поэтому опытный легилемент сразу видел, что от него что-то скрывают. Однако Снейп научился скрывать свою истинную позицию так, что она становилась полностью невидимой для посторонних. Тёмному Лорду казалось, будто он блуждает по самым отдалённым уголкам сознания своего слуги, тогда как на самом деле топтался на месте, считывая вымышленную легенду.       Интересно, смог бы обладатель врождённого дара распознать подлог? Джеймсу Сайрусу пока было очень далеко до профессионала, но то, как молниеносно он выхватывал мысли за секунду до блока, уже говорило в внушительном потенциале, который скрывался в его теле.       Северус вновь ослабил ментальный блок и высвободил часть нейтральных воспоминаний, связанных с его пребыванием в Коукворте. В голове словно образовалось два отсека. В одном из них свободно перемещались незащищённые блоком мысли, которые Снейп мог легко визуализировать. Второй отсек ассоциировался у него с плотным сгустком пульсирующей жидкости, которая стеклась в центр мозга и висела там, покрытая плотной оболочкой. Северус хорошо понимал, какие воспоминания там находятся, однако не мог их представить. Они словно помутнели и стали чёрно-белыми.       — Можешь считать меня сейчас? — обратился он к Джеймсу.       Подросток отрицательно покачал головой: «Я так не умею».       — Ты можешь. Попробуй.       Мальчишка нервно заломил кисти. Суставы в его пальцах звонко хрустнули.       — Попробуй проникнуть, — настаивал Снейп. — Если ты научишься считывать по своей воле, то потом тебе станет проще игнорировать.       Джеймс неопределённо хмыкнул и поднял голову. Их глаза встретились. Северусу нравилось, что у его сына были глаза Скарлетт. В этом было что-то судьбоносное.       Джеймс хищно прищурился. Его зрачки сузились. Невидимая сила снова коснулась разума Снейпа. Северус с трудом сдержался, чтобы не выбить мальчишку из головы раньше времени. Перед глазами один за другим начали вспыхивать недавние воспоминания: Снейп стоит у окна и рассматривает комнату соседей; ждёт Скарлетт на набережной у моста и думает, куда сходить с ней на этот раз; пытается отыскать читательскую карточку, чтобы в ней расписался посетитель, не находит, незаметно вытаскивает волшебную палочку и щёлкает…       — Ну ладно, хватит.       …посетитель отворачивается, он приманивает карточку чарами; сидит на лавочке на Парламентской площади и рассказывает Скарлетт о магглоотталкивающих чарах…       — Отключайся!       …берег озера: Скарлетт сидит рядом на валуне; он спрашивает её, что находится в доме на острове; она склоняется к нему…       — Ай!       Джеймс схватился за виски и отпрянул. Согнулся пополам и начал с силой растирать виски пальцами.       — Что такое? Больно? — Снейп тронул сына за плечо. В его собственной голове пульсировала тупая боль, словно изнутри по черепной коробке бил деревянный молоток.       — Как будто током ударило, — Джеймс распрямился и откинулся на спинку дивана. — Что это было?       Мужчина поджал губы. Мальчишка залез слишком далеко, поэтому пришлось его выбить.       — Ничего. Я просто помог тебе отключиться.       Джеймс заломил кисти рук. Суставы в его тонких пальцах неприятно хрустнули.       — Вот этого я всегда боюсь, — его голос чуть дрогнул, — что не смогу выйти.       — Ничего, — Снейп подбадривающе похлопал Джеймса по плечу, — я научу тебя себя контролировать.       Джеймс отстранился от него и обречённо махнул рукой.       — Лучше бы у меня вообще не было этого… дара, — последнее слово он произнёс с особенной едкостью. — Его никак нельзя вылечить?       — Легилеменция — не болезнь. Её можно только развивать.       — А я не хочу её развивать! — вдруг с жаром воскликнул подросток. — Не хочу больше видеть всякий бред!       — Когда ты научишься себя контролировать, то не будешь его видеть.       — Да я вообще больше ничего не хочу видеть! — в голосе Джеймса послышалась нотка истерики. — У меня нет ни малейшего желания знать, о чём думают вокруг.       — Понимаю, — спокойно произнёс Снейп. — Тяжело знать, что думают о тебе окружающие. Но со временем…       Подросток вскочил с дивана. Его лицо вспыхнуло, глаза загорелись. Он упёр руки в боки и свирепо уставился на Снейпа, нависая, как коршун.       — Да мне плевать, что думают обо мне! Я просто не хочу больше ничего такого видеть, ясно? Я не хочу знать, в какой больнице училке по английскому вырезали апендикс, в какой позе наш сосед изменяет жене с немкой, какими словами Перельман называет бывшую жену и на кого дрочат мои друзья! Это, сука, не-ин-те-рес-но! И главное — я даже никак не могу использовать эту информацию! Ладно бы её можно было записать на кассету и использовать как компромат. Но нет же, — он картинно взмахнул рукой, — я вынужден просто всё это лицезреть и потом думать, как общаться с этими людьми. Задрало!       Джеймс умолк так же внезапно, как начал орать, и, гневно сопя, нервно откинул назад упавшие на лицо волосы. Снейп закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Ему как никому другому было понятно отчаяние подростка, ведь когда-то самому пришлось пробираться через такие же дебри из человеческих страстей и пороков, лицезреть их грязные секреты и тайные желания. Правда тогда молодого и жутко ранимого зельедельца больше беспокоило всеобщее отвращение к собственной персоне, но даже к этому в конце концов можно привыкнуть и перестать замечать. У любого дара есть свои неприятные стороны, и в этом плане легилеменция по праву считалась не только даром, но и проклятьем.       — Сядь сюда, — Северус взял Джеймса за руку и заставил сесть рядом. — Успокойся. Я понимаю, как тебе тяжело. Я тоже умею считывать мысли, и это бывает весьма неприятно. — Он старался говорить ровным тоном, без излишних нежностей, но и не без сочувствия.       — У тебя тоже эта дрянь?       — Нет. Я сам этому обучился.       Джеймс вытаращился.       — Зафига?       Снейп сделал глубокий вдох. «И правда — зафига?»       — Мне хотелось знать, о чём думают мои враги. А потом… — «потом я стал пожирателем», — потом моя жизнь стала связана со множеством опасностей, и я должен был видеть чужие мысли, чтобы обезопасить себя.       Пока он говорил, дыхание мальчишки понемногу выравнивалось. К щекам возвращалась природная бледность. Он довольно быстро вернул к себе самообладание.       — Ты жалеешь об этом? Что научился читать мысли?       Северус подумал немного и решительно ответил:       — Нет. Эта способность не раз спасла мне жизнь. Она и тебе будет помогать, если ты научишься, — он сделал акцент на последнем слове, — научишься ею управлять. Для начала перестань бояться застрять в чужой голове. То, что ты не всегда можешь сразу выйти, нормально. Со временем сможешь отключаться, когда захочешь. А потом я научу тебя колдовать ментально. Ты молодец, что научился помогать себе пальцами, но со стороны это выглядит довольно странно.       Джеймс плотно сжал губы и неопределённо мотнул головой.       — Научишь, ладно. Но лучше бы я умел что-нибудь другое. Например, летать. Волшебники умеют летать?       — Да.       — Чёрт. Я так и думал. — Мальчишка хохнул пустым смехом.       Снейп невольно вспомнил историю болезни сына — заключение врача после аварии. В голове до сих пор не укладывалось, как после всех травм, что Джеймс пережил, ему удалось не только полностью восстановиться физически, но и сохранить ясность ума и рассудок. То, что из напрочь переломанного, с разбитой в кашу головой и раздробленной грудной клеткой ребёнка получился такой активный, жизнелюбивый и главное думающий мальчишка, который даже будучи якобы психом продолжал мыслить логически и строить теории уровня Эйнштейна — было настоящим чудом. На фоне этой магии — магии жизни — меркли все остальные виды волшебства.       Северус пообещал Джеймсу научить его не только контролировать дар, но и освоить технику окклюменции. Насколько он знал, что врождённые легилементы обладали и этой, обратной считыванию мыслей способностью. Поэтому раскрыть в сыне магию блокировки стало делом чести.       За разговорами прошло около двух часов, поэтому перед тем, как спровадить сына домой, Северус предложил ему чаю. Чаепитие в каком-то роде стало их традицией. Малохозяйственный волшебник даже стал регулярно покупать в супермаркете пачку печенья, которую подросток сразу опустошал.       Джеймс, конечно, не смог не заметить отключённого холодильника и тут же принялся давать советы по починке.       — Там, наверное, реле сломалось, — он с видом эксперта потыкал в розетку вилку, чтобы проверить, заработает ли холодильник. — Видишь, и лампочка не работает, и холода нет. Значит дело не в розетке.       — И как я только без тебя раньше жил, — съязвил Снейп, отгоняя подростка от холодильника.       За чаем Джеймс рассказал ему про какого-то супер-пупер мастера, который чинил кофемолку его матери, и пообещал найти его номер телефона. Потом заявил, что если дело в реле, то его можно купить и заменить самостоятельно. А в конце и вовсе пришёл к выводу, что холодильник лучше отправить на покой и вместо него купить новый. На все предложения Северус молча кивал — для возражений не хватало ни знаний в электронике, ни душевных сил. Показывать магическую версию холодильника он предусмотрительно не стал, иначе Джеймс остался бы у него до ночи.       Трансгрессировать с Джеймсом Снейп пока боялся. Ему казалось, что перемещение в пространстве может негативно сказаться на и так травмированном мозге мальчика. Для начала предстояло выяснить, насколько сильно последствия аварии угрожали его магическому будущему. Пока оба ждали автобуса, Северус, скрепя сердце, осведомился у Джеймса, видит ли тот мысли Скарлетт.       — Вижу, — задумчиво проговорил Джеймс после паузы. — Только они тихие и блёклые. Наверное, я просто привык к ним, поэтому больше не обращаю на них внимания.       Снейп промолчал.       — Хочешь знать, что она думает о тебе?       — Нет.       Джеймс фыркнул. Северус мысленно обругал себя за то, что задал такой опасный вопрос: теперь у мальчишки появился повод начать намеренно следить за мыслями матери. Что если он увидит там то, что так волнует самого волшебника?       Автобус прибыл точно по расписанию. Джеймс пожал Снейпу руку на прощание, взошёл на ступеньку и вдруг обернулся.       — Ты ей нравишься. Очень. Это всё, что я знаю.       И он шмыгнул в салон.       Снейп сохранил невозмутимость и выругался, лишь когда автобус отъехал на достаточное расстояние. То, что Джеймс видит мысли Скарлетт, было очевидно без лишних вопросов. Но мужчину беспокоило другое. Каковы были её мысли? Каким она видела его в своих фантазиях? Думала ли о том, что всё чаще одолевало самого Северуса, и представляла ли… в своей постели?       Он сплюнул на мокрый асфальт и, поплотнее завернувшись в куртку, зашагал к дому. Освещённая тусклыми фонарями улица, ведущая вглубь Скэмдауна, плавно перетекала в тёмную узкую улочку, в конце которой располагался Паучий тупик. Фонарей здесь не было. Дорога слабо освещалась зашторенными окнами домов, и волшебнику приходилось щуриться и двигаться зигзагообразно, чтобы не наступить в лужу. Пешая прогулка не помогла избавиться от дурных мыслей, а наоборот разжигала их сильнее. До дома Снейп добрался в крайне скверном расположении духа, так что от нервов даже не стал осушать себе путь и прошёл к двери прямо по луже.       Разговор с Джеймсом, а точнее проникновение в святая святых и последующее самонакручивание так вымотали волшебника, что, оказавшись в доме, он скинул куртку прямо на пол, поднялся в спальню и бессильно рухнул на кровать лицом в подушку. Без должной защиты общаться с легилиментом оказалось очень изнурительно. Джеймс Сайрус, словно энергетический вампир, выжал из Снейпа все соки. Только сейчас Северус вдруг осознал, какую огромную противоборствующую силу имел раньше, когда скрывал свои мысли от Тёмного Лорда. Правда, дар считывания мыслей обошёл наследника Слизерина стороной, и тому пришлось долго учиться, однако это нисколько не умаляло его способностей потрошить чужие мозги. И хотя Снейпу не доводилось раньше пересекаться с настоящими — врождёнными — легилиментами, что-то подсказывало, что в этом деле Тёмный Лорд не только не уступал им, но даже превосходил. Оттого было особенно горько осознавать, в какого калеку Северус превратился сейчас, что его мозг так легко вскрывал какой-то недобитый подросток.       Постепенно тревоги и переживания улетучились. В голове бессвязно закрутились обрывки воспоминаний, недавних и совсем давнишних, без отчётливой формы и логической связи. Незаметно для себя Северус провалился в полудрёму. Ему приснился часто повторяющийся кошмар, сотканный из самых отвратительных и печальных воспоминаний: он узнавал, что Лили мертва; бросался сдаваться к Дамблдору, где тот просил убить его. Превозмогая огромное внутреннее сопротивление, Северус убивал дражайшего Директора, потом оказывался в Визжащей хижине, и там его убивал Тёмный Лорд. Нагайна наносила ему удар за ударом, он кричал от боли, колотил её кулаком, но змея не отступала…       Северус проснулся от собственного крика. Подорвался на кровати и некоторое время сидел, схватившись за горло и пытаясь отдышаться. В шрамах пульсировала приглушённая боль. Немного успокоившись, Снейп отпустил шею и упал обратно на подушку. Во всём теле вновь разливалась та самая слабость, какая чуть ли не каждый день одолевала его три-четыре месяца назад. Он закрыл глаза и попытался опять заснуть.       В окно постучали. Снейп вздрогнул. Стук за спущенными жалюзи повторился. Снейп тяжело поднялся на локтях, слез с кровати и, чуть пошатываясь, поплёлся к окну. Голова болела как после пары бессонных ночей. Мужчина рывком поднял жалюзи. За стеклом на выступе сидела сипуха и держала в клюве свёрнутую трубочкой газету.       — Твою мать, это ты! Что так поздно? — Снейп дёрнул раму и впустил сову в комнату.       Сипуха прыгнула на спинку стула, выплюнула газету на стол и требовательно выставила вперёд мохнатую лапку, на которой висел маленький кожаный мешочек. Северус склонился над прикроватной тумбочкой и пошарил внутри ящика. Пальцы нащупали одну монету в 5 сиклей.       — Сдача есть? — он швырнул монету перед сипухой.       Сипуха сердито ухнула. Снейп протянул руку, чтобы снять с лапки совы мешочек и разменять деньги, но птица зашипела и больно цапнула его за палец.       — Ах ты тварь! — Снейп приложил палец к губам и облизнул ранку. — Нет у меня меньше. Не разменял!       Сипуха снова зашипела.       Северус сел на кровать. Закрыл лицо руками, растёр пальцами виски. Положение казалось до смешного идиотским: нет денег, чтобы заплатить сове! Прямо как двадцать лет назад, когда он вот так же сидел на кровати — молодой, безработный и абсолютно нищий. Сейчас же всё было с точностью наоборот: его изрядно потрепали годы, но он не мог жаловаться на отсутствие денег и какой-никакой работы. Только вот заплатить по-прежнему было нечем. Во-первых, потому что не разменял маггловские деньги на мелкие кнаты, а во-вторых — так глупо утратил доступ к магическим накоплениям. А всё из-за дурацкого ключа, который остался в Хогвартсе и без которого нельзя получить доступ к собственной ячейке!       Подперев руками голову, Северус в задумчивости окинул взглядом комнату. Такая же ободранная и обшарпанная, как двадцать лет назад. Ничего не поменялось.       «Раз размена у совы нет, пусть катится к чертям со своей газетой». Снейп быстро пролистнул в памяти прошлые выпуски «Еженедельного пророка». Ничего важного или такого, что могло бы вселить надежду на светлое будущее, там не писали, поэтому пропустить сегодняшний выпуск не казалось такой уж проблемой. Конечно, он мог бы отправить кому-нибудь, чтобы увеличить оплату — тогда у совы могли бы найтись деньги для размена. Только вот писать было некому.       «Как некому? Я же хотел связаться с этим грёбаным селекционером!»       От этой мысли сердце заколотилось в ушах как бешеное. Снейп поднялся с кровати, схватил со стола рулон пергамента и оторвал от него кусок. Достал чернила и сел набрасывать черновик письма. Перечитал, зачеркнул, скомкал пергамент и швырнул на пол.       «Своей рукой писать нельзя. Могут узнать почерк». Хагрид вряд ли знал его почерк, но рисковать было слишком опасно. Мужчина оторвал от рулона новую полоску и написал строчку печатными буквами. В такой манере письмо выглядело ещё более нелепо. Снейп скомкал и этот кусок и, разводя руками, обратился к сипухе:       — Тогда лети. Сегодня не могу заплатить.       Сова раскрыла клюв и сердито угукнула. В её огромных жёлтых глазах так и читалось: «Я из Лондона такую даль в эту дыру летела! А ты, подонок, не мог парой кнатов запастись?!»       Сипуха схватила клювом газету и демонстративно потопталась на месте, всем своим видом давая Снейпу шанс срочно найти деньги и заплатить. Он приманил чарами кошелёк и протянул сове один пенни.       — Это подойдёт?       Сипуха смерила маггловскую монету презрительным взглядом. Снейп был уверен, что сейчас она вспорхнёт и вылетит в окно, но вдруг птица бросила газету и протянула лапку. Он аккуратно засунул пенни в мешочек. Сипуха тут же расправила крылья и прыгнула на подоконник. Секунда — и на её месте осталась только кучка серого помета.       — Ах ты.! — Северус грязно выругался. — Курица драная!       Он схватил газету и рывком развернул её, чуть не разорвав пополам. Внутри разливалось гневное чувство, что все финансовые манипуляции совершенно не стоили тех новостей, которые издательство Обскурус напечатало на этот раз.       Так и есть. Ни одной достойной новости. Северус не мог толком сказать, что именно хотел бы видеть на первой полосе, но точно не новость о скором выходе закона, расширяющего права домовиков. Автором закона выступала мисс-всезнайка Грейнджер.       «Конечно, других проблем у нас же нет», — Снейп с кислым видом окинул фотографию бывшей ученицы и поспешил убрать её с глаз долой. Девочка сразу напоминала о Поттере. Поттер напоминал о Лили, Лили — о войне, война — о смертях… Кстати о Поттере. Мальчик-Который-Одержал-Победу после войны прекрасно устроился («Кто бы мог подумать!»). Заметка на второй странице пафосно сообщала о его ошеломительных успехах в аврорате. Гарри придумал новую тактику атаки противника с использованием заклятия экспеллиармус и теперь активно внедрял её в арсенал мракоборцев. А между прочим, владением экспеллиармусом юный победитель был обязан не кому-нибудь, а Снейпу!       «Для чего ты читаешь эту газету, если тебя от неё тошнит?» — спросил внутренний голос. Северус яростно отмахнулся от него и бегло просмотрел оставшиеся страницы.       Второго ноября — ровно через полгода после победы над Тёмным Лордом — на Косой аллее планировали открыть памятник жертвам Второй магической войны. В тот же день Селестина Уорлок собиралась дать большой благотворительный концерт в Хогсмиде, в связи с чем там уже начали возводить сцену и зрительские места. Минерва Макгонагалл недавно подписала соглашение с новым директором Дурмстранга о совместной просветительской деятельности против использования тёмной магии.       «Плохая затея», — подумал Снейп, с тоской рассматривая обстановку кабинета за спиной МакГонагалл, — «вы забыли, что запретный плод сладок». В кабинете директора (теперь уже директрисы) была воссоздана практически та же обстановка, как во времена правления Дамблдора. Только хитроумных приборчиков и заковыристых артефактов, так любимых Директором, стало на порядок меньше — МакГонагалл предпочитала практичность, а приборы занимали много места и могли ненароком разбиться.       В газете имелась и другая фотография альма-матер: величественный замок возвышался на фоне покатого склона, по которому в тёплое время года так любили гулять ученики. Взгляд Снейпа зацепился за угол фотографии. Там торчала часть хижины Хагрида и пара тыкв на грядке.       Хагрид. Северус в жизни не мог себе представить, что однажды увидит в образе лесничего свет в конце тоннеля. Отложив газету, он нашёл чистый пергамент и сел сочинять для Хагрида письмо. План по вызволению из плена вещей, а главное — ключа от банковской ячейки, всё ещё казался верхом безумства, однако Снейп так устал от своего заточения в Коукворте, что мысль о возможности оказаться на территории школы хотя бы на минуточку опьяняла его.       Спустя сорок минут и семь скомканных черновиков письмо от имени магоучёного Боба Брауна было готово.       «Здравствуйте, мистер Хагрид!       Вас беспокоит Боб Браун. Мы с вами познакомились на Косой аллее, и вы обещали мне рассказать подробнее о вашем опыте разведения соплохвостов. У меня освободится график в конце этого месяца, поэтому буду рад встретиться с вами и ознакомиться с результатами ваших трудов. Напишите, пожалуйста, возможно ли организовать такую встречу и если да, то в какое время.       С уважением,       Б. Браун».       Снейп перечитал окончательный вариант письма и аккуратно переписал его на чистый кусок пергамента крупными круглыми буквами, максимально далёкими от того мелкого, дёрганного, угловатого почерка, каким он писал обычно. Оставалось дождаться следующей совы и отправить письмо адресату. В отличие от маггловской почты совиная почта была настоящим кладом для тех, кто желал сохранить анонимность. На волшебных письмах не указывали адрес отправки (если только речь не шла об официальных документах), поэтому можно было совершенно не беспокоиться, что Хагрид, МакГонагалл или любой другой читатель узнают, что загадочный Боб Браун проживает в том же доме, где и почивший с миром подземельный герой-подонок.       Спрятав письмо в ящик до прилёта другой совы, Северус откинулся на спинку стула и поглядел на часы. Семь вечера. Ложиться спать в такую рань не хотелось. Северус спустился в кабинет и достал из шкафа бутыль с недоделанной контрсывороткой правды. Зелье получилось полной противоположностью кристально прозрачному веритасеруму: мутное, густое, тёмно-фиолетового цвета. Его следовало доработать совсем чуть-чуть — убрать побочный эффект в виде временного помутнения в глазах. Однако в целом контрсыворотка была готова, и Снейпу оставалось лишь проверить её в действии. Поскольку для проверки нужен был и сам веритасерум, Северус поставил бутыль на место и стал искать ингредиенты для нового зелья.       Сыворотка правды требовала не меньше времени и затрат, чем опытный образец, но его рецепт был хотя бы известен и отточен до автоматизма. Однако, когда Северус закрепил котёл над горелкой и налил в него воды, готовить веритасерум резко расхотелось. Слабость, которая вроде бы отступила, пока Снейп писал письмо, накатила с новой силой. Волшебнику даже пришлось лечь на диван, иначе он рисковал свалиться на пол вместе с настойкой семян мимбулуса, разлить который было непозволительной роскошью.       За почти полгода после укуса Снейп так и не смог понять, как именно развивалась его болезнь. Неприятные симптомы то напоминали о себе лёгким жжением в шрамах и покалыванием в мышцах, то проходили полностью на несколько недель, так что мужчина начинал верить, будто наконец-то излечился. А иногда они обрушивались в самый неожиданный момент с такой силой, что Северус целый день не мог встать и страшно мучился от болей, впадал в бред и ожидал кончину.       На этот раз «змеиная болезнь» решила не тревожить его слишком долго. Когда часть сил вернулась, Снейп, передвигаясь максимально осторожно и придерживаясь за всё, что попадалось под руку, смог доковылять до кухни. Еда хорошо помогала справляться со слабостью. Снейп кое-как сварил макароны, вывалил их на тарелку и съел пустыми — без масла, без соуса. Из-за приступов ему уже доводилось проводить ночь голодным, поэтому в приоритете было как можно скорее набить желудок.       В такие моменты Северус часто задумывался о том, что станет делать, если однажды болезнь всё же возьмёт вверх и прикуёт его к постели. Мучительная смерть в кровати от обезвоживания ему не грозила — у него теперь был сын, который обязательно поднимет тревогу, когда не дозвонится до волшебника. Только вот у Сайрусов вряд ли окажется желание долго ухаживать за немощным инвалидом. Впрочем, Снейп и сам не решился бы просить у них помощи. Хотя Джеймс, наверное, вызвался бы ему помогать и без просьб — во всяком случае первые пару-тройку дней. Мальчишка питал к нему странную смесь привязанности и уважения, хотя Снейп вроде не давал ему повода развить к себе такие чувства. А вот Скарлетт…       «Ей любовник нужен, а не калека вроде тебя. Странно только, почему она до сих пор от меня не свалила. Она же умная, совсем не дура. И на извращенку не похожа. Неужели не видит, что я за человек?»       «Ты ей нравишься. Очень. Это всё, что я знаю».       «Ну и дура».       Северус поднялся в спальню и, не раздеваясь, лёг в кровать. Едва голова коснулась подушки, как его снова накрыло волной болезненной беспомощности. Невозможность подняться ещё раз, чтобы сходить в ванную умыться, начинала всерьёз пугать, и Снейп в сотый раз пообещал себе обратиться завтра в Святого Мунго. Если, конечно, утром не станет лучше.