Поговорим о любви

Мы не можем быть друг другу чужими — Ты значишь для меня слишком много. Я не позволю этой любви быть напрасной. Не хочу быть одиноким, Или довольствоваться воспоминаниями. Не хочу, чтобы наша любовь была напрасной… Foreigner_Love In Vain

      — И что… вы теперь вместе?       — Нет.       Для Люка это короткое слово прозвучало подобно звуку, с которым хрустальная ваза разбивается о гранитный пол. Нет же, это разбилось его собственное сердце, его надежды и мечты о счастливом воссоединении с любимой. Люку казалось, что он обратился в груду сверкающих осколков, и лежит здесь на виду у всех, жалкий и ничтожный, попираемый всеми. Сара его отвергла, и Люк не мог в том ее винить. В конце концов, прошли годы: десять лет — срок немалый.       А ведь еще несколько минут назад он, окрыленный, поднимался вверх по лестнице, горя желанием увидеть возлюбленную во плоти, услышать свое имя из ее уст и, наконец, объясниться. Да, разговор не обещал быть легким — мужчина морально был готов услышать крики, горькие упреки, возможно, оскорбления в свой адрес. Люк так надеялся на примирение, что был смиренно готов принять любую кару от Сары…       Любую, но только не такую.       Сейчас Люк находился в гордом одиночестве в своей старой комнате. Он лежал на спине поверх старенького покрывала, не потрудившись раздеться, вперив невидящий взгляд в разветвленную сеть трещин на потолке. До его слуха — то ли из коридора, то ли из гостиной, то ли из ванной комнаты — доносились страстные стоны и экстатические вскрики Сары, переживающей яркий оргазм. Весь старый дом был наполнен этими звуками, и это было самое настоящее мучение, пытка, которой, казалось, не будет конца. Грудь Моринга словно пронзали тысячи острых кинжалов, разрывая в кровавые клочья сердце и душу. Боль и ревность сдавливали горло, не давая сделать вдох, в голове тяжело ухало, обрывки мыслей смешивались в вязкую кашу.       И он, черт возьми, заслужил все это! Он ведь думал только о себе, когда бежал из Сентфора, спасая свою никчемную душонку. Убежал и бросил ту, что спасла ему жизнь, едва не лишившись своей. Его храбрая девочка сунулась в самое пекло, чтобы вытащить его. А чем он отплатил за свое спасение? И как теперь винить ее в том, что она предпочла другого ему, предателю? И все это из-за слепого эгоизма…       Что можно сказать в свое оправдание?       Люк сцепил зубы до скрежета. Наверное, только то, что все это время он хранил ей верность, не пуская других девушек в свою жизнь, хотя желающих затащить его в постель было немало. Но только это покажется чудовищно неправдоподобным, особенно если учитывать его внешние данные. Люк Моринг и целибат? К клейму предателя и труса прибавится еще и тавро лжеца.       Тем временем все стихло, и старый дом погрузился в сонное оцепенение. Люку по-прежнему не спалось. Подложив руки под голову и прикрыв усталые, воспаленные глаза, он прокручивал в голове их первый, спустя годы, разговор с Сарой. Вспомнил ее потрясенное лицо, когда он, нарушив уединение девушки, появился на пороге спальни; отметил про себя изменения, произошедшие во внешности возлюбленной. Черты лица и фигура утратили подростковую мягкость, стали чуть резковатыми и более женственными; волосы густым каштановым водопадом струились по плечам. Перед ним стояла зрелая и невероятная красивая женщина. Люк оставил нераспустившийся, тугой бутон розы, чтобы спустя десять лет найти вместо него благоухающий медовым ароматом пышный цветок.       Сколько раз он проговаривал про себя слова, которые скажет Саре при встрече! Сколько раз репетировал свои речи перед зеркалом, тщательно подбирая каждое слово! Однако, когда, наконец, наступил тот самый момент, которого Люк ждал и боялся одновременно, все пошло наперекосяк. Все слова и увещевания наткнулись на глухую стену гнева и неверия, которую возвела вокруг себя Сара в попытках защититься от душевных мук, а он все говорил и говорил… Ее красивое лицо исказила гримаса негодования и потаенной боли, с которой она жила все эти годы, и только когда звонкая пощечина обожгла Люка, он, наконец, понял: это конец. Что такое его жалкие оправдания по сравнению с тем, что пережила Сара?       И тут плотину прорвало. Девушка, не сдерживая эмоций, бросалась обвинениями и упреками, и каждое из них было подобно удару хлыста; а он был готов молча снести все это и вымаливать прощение на коленях. Люк мог бы описать в красках каждую бессонную ночь, проведенную в мыслях о ней, ведь не было ни одного дня, чтобы он не вспоминал свою девочку, не воссоздавал в памяти ее чистый светлый образ: мягкие, белокурые локоны, небесно-голубые глаза, гладкую, без единого изъяна, кожу, сладкие губы, которые он так любил целовать… Лежа без сна, Моринг раз за разом прокручивал в голове воспоминания об их последнем свидании, где он признался Саре в любви и услышал в ответ те же заветные слова…       А теперь все кончено. Сара ушла, все былые надежды рухнули, и как теперь жить дальше, Люк не имел ни малейшего понятия…       …Когда проклятие пало и с Человеком в маске было покончено, Люк, наконец, смог вздохнуть спокойно. Он сбросил с души груз ответственности за грех родителей, и теперь мог жить спокойно, ни от кого не скрываясь. И теперь, наблюдая за тем, как первые лучи солнца робко золотят край горизонта, Люк чувствовал, как в его душе зарождается крохотный росток надежды — надежды на то, что у него еще есть шанс обрести счастье. Уж если Аннет простила Человека в маске, то Сара и подавно сможет. Главное — легонько подтолкнуть ее, всколыхнуть прежние чувства; доказать, что их любовь еще жива — рдеет алым угольком в глубинах души и только и ждет, когда ее вновь раздуют до размера неукротимого пламени… И, кажется, Люк знал, как это провернуть.       Когда страсти улеглись и жизнь вошла в более-менее мирное русло, Моринг, дождавшись, когда Сара на какое-то время останется одна, нанес ей неожиданный визит и вызвал на откровенный разговор.       — В прошлый раз нам так и не удалось нормально поговорить, — начал он проникновенно, глядя в глаза Саре. Та отстраненно молчала, словно не одобряла его попыток наладить контакт. — Я прекрасно понимаю, что разочаровал тебя и бросил в тот момент, когда ты больше всего во мне нуждалась, но…       — Люк, я не хочу снова слушать твои оправдания, — резче, чем ей бы того хотелось, оборвала Сара. — Мне и так все предельно ясно. К тому же, я сейчас с другим, и ворошить прошлое не имею ни малейшего желания.       Люк упрямо качнул головой:       — И все же я настаиваю.       — Настаиваешь? — девушка едва не задохнулась от возмущения. — Ты?! И как у тебя только наглости хватило сказать такое?!       — Один день, Сара, — Моринг был спокоен и невозмутим и, казалось, совершенно не замечал реакцию визави. — Дай мне всего один день, чтобы убедить тебя в том, что все было не напрасно. Если ты действительно любила меня, если твои слова, сказанные перед пожаром, не были пустым звуком, ты дашь мне свое согласие. Все не может закончиться… так.       О`Нил склонила голову набок и посмотрела на Моринга с нескрываемой грустью. Все возмущение куда-то испарилось, оставив по себе легкую тоску.       — Люк, прошу, — умоляюще произнесла Сара, пытаясь урезонить собеседника, — ты требуешь от меня невозможного. Зачем все это?       — Если мне не удастся тебя переубедить, — мягко произнес Люк, — я приму поражение и навсегда исчезну из твоей жизни. Ты ничего не потеряешь, клянусь. Просто дай мне сутки, — он взял ее руки в свои и легонько сжал. — Всего сутки, Сара! Ни секунды больше. Только мы вдвоем.       Моринг терпеливо ожидал ответа, не выпуская ладоней девушки, и пытливо вглядывался в ее лицо, отмечая малейшие изменения. Было видно, что Сара колеблется, но он практически не сомневался в том, что она согласится.       — Хорошо, — наконец, произнесла она, в горделивом жесте вскинув голову. — Я дам тебе то, что ты просишь. Видит Бог, я пожалею об этом, но отказать означало бы соврать.       Люк просиял и, не сдержавшись, поднес руки Сары к губам и быстро поцеловал. Затем, отстранившись, произнес:       — Завтра в полдень я зайду за тобой к дому твоей матери. По возможности оденься тепло и комфортно. Завтра у нас будет весьма насыщенный день, — и, прежде чем потрясенная Сара успела хоть что-то сказать в ответ, ушел.       Люк появился на подъездной дорожке дома миссис О’Нил ровно в полдень. Сара, облаченная в старые, но удобные джинсы и вязаный темно-зеленый джемпер, уже с утра не могла найти себе места и то и дело выглядывала в окно гостиной, снедаемая одновременно тревогой, любопытством и смутным предвкушением чуда, как в Рождественский сочельник. Однако стоило девушке ненадолго оставить свой пост и отправиться на кухню, как она услышала удивленный голос матери:       — К нам кто-то пришел… Это что, Люк Моринг?       Сара тут же забыла обо всем и вернулась в гостиную, вытирая внезапно вспотевшие ладони о джинсы.       — Да, мама, — подтвердила девушка и потянулась к куртке, чувствуя непривычное волнение.       — Твой бывший парень, — полуутвердительно, полувопросительно изрекла миссис О’Нил, выразительно глядя на дочь.       — Он самый, — Сара лихорадочно прикидывала, стоит ли брать шапку и, решив, что обойдется без нее, поспешно двинулась к двери.       — А как же… — донесся ей в спину озадаченный возглас матери, но девушка уже шагнула за порог.       — Пока, мам! — крикнула она напоследок и, чувствуя, как по спине скатывается капля пота, двинулась навстречу Люку. Да уж, немного неловко вышло. Но что тут поделать!       Моринг поджидал ее в конце подъездной дорожки, сжимая в руках корзинку для пикника, и где-то глубоко внутри Сары шевельнулось полузабытое чувство дежавю.       — Здравствуй, — неловко произнесла она.       — Привет, — улыбнулся Люк. От него не укрылся быстрый взгляд Сары, брошенный на корзинку. Если она и догадалась о его намерениях, то виду не подала. Что ж, сегодня ее ждет день сюрпризов, пусть привыкает. — Пойдем? — Моринг протянул девушке руку, и она, колеблясь, приняла ее.       Они неторопливо двинулись в сторону леса, свернули с основной дороги на неширокую тропинку и ступили под сень темных деревьев. Под ногами шелестела опавшая листва и хрустели, ломаясь, тонкие веточки. Пару окутала торжественная тишина первых дней зимы. Дышалось легко и свободно, и Люк чувствовал, как напряжение постепенно покидает Сару, и она начинает наслаждаться совместной прогулкой. Щеки ее чуть порозовели, легкая улыбка коснулась не только губ, но и настороженных глаз.       — Помнишь эту тропинку? — нарушил молчание Люк.       Сара вздрогнула, словно очнувшись, но не ответила, лишь пожала плечами. Тогда он решил подтолкнуть ее к нужным воспоминаниям:       — Здесь произошла наша первая встреча. Золотой мальчик из Чикаго, попавший в местное захолустье волею фанатизма родителей, и незнакомая ему девочка…       — …попавшая в то же захолустье из-за крупных отцовских проблем, — закончила Сара, невесело улыбнувшись. — Да уж, вряд ли мы мечтали провести самые яркие школьные годы в Сентфоре.       — Но встреча с тобой была, пожалуй, самым ярким воспоминанием со дня приезда в Сентфор, — Люк посмотрел на Сару. — Боюсь даже думать о том, что мы могли бы не встретиться, не выйди я на пробежку.       Девушка пожала плечами и спрятала озябшие руки в карманы:       — А что такого? Пересеклись бы в школе, как с Майклом.       При упоминании главного соперника за благосклонность Сары Люк помрачнел:       — Это да, но все было бы совсем не так. Не удалось бы создать должного впечатления.       — Да уж, — О’Нил не сдержалась и коротко рассмеялась, — ты напугал меня до чертиков. Для тебя это была всего лишь пробежка, а я уже навоображала себе невесть чего. И потом, эти твои непонятные намеки… Брр! — Сара и сейчас не сдержала дрожи, передернув плечами. Люк же рассмеялся в ответ:       — Зато ты меня запомнила, не так ли? Загадочный парень в лесу.       — Загадочный дурень в лесу, — поправила его девушка и шутливо толкнула его в бок, не сдержав смеха.       Люк не преминул про себя отметить, что лед между ними начал потихоньку таять. Похоже, он на верном пути.       Спустя несколько минут они вышли на ту самую полянку, где прошло их первое и последнее свидание, и Сара вновь напустила на себя настороженный вид. Моринг же, делая вид, что ничего не замечает и все прекрасно, расстелил на пожухлой траве толстый плед, открыл корзинку и жестом пригласил девушку присоединиться. Окинув скептическим взглядом развернувшуюся перед ней картину, Сара, ощутив легкий прилив смущения, все же аккуратно устроилась напротив Люка, чинно сложив руки на коленях.       — Что будешь? Вино и круассаны? Или горячий кофе с имбирным печеньем? — Люк потянулся к корзинке. — На нашем первом пикнике ты предпочла первый вариант.       Глаза девушки блеснули озорством:       — Пожалуй, в этот раз я сломаю систему и выберу кофе с круассанами.       — Прекрасный выбор, мадмуазель, — отшутился Люк, протягивая напиток Саре. Они отсалютовали друг другу стаканчиками и на некоторое время замолчали, предаваясь воспоминаниям о былом. Это было их место, и Моринг знал, что Сара не сможет не вспомнить то, как легко и непринужденно они беседовали на первом свидании — юноша и девушка, не знающие практически ничего друг о друге, но уже ощущающие родство душ. И как, спустя пару месяцев, признались друг другу в любви.       Люк взглянул на Сару, и сердце пропустило удар: глаза ее, затуманенные светом воспоминаний, смотрели прямо на него — ласково и тепло, как и прежде.       — Помнишь ли ты?.. — шепнул он.       — Помню, — едва слышно прошептала она, ощущая, как сердце распирает от позабытых доселе эмоций.       Лед дал трещину.       Прикончив остатки трапезы, пара собралась и тем же маршрутом вернулась в город. Предаваясь воспоминаниям, они гуляли по улицам Сентфора, вспоминали прогулки рука в руке, катание на санках и попытку слепить снеговика в две руки.       — А сейчас и не скажешь, что зима вступила в свои права, — произнесла Сара, глядя по сторонам. — Как-то на удивление тепло для этого времени года.       — Может, оттого, что Сентфор наконец избавился от терзающих его теней и теперь может жить спокойно? — предположил Люк.       — Возможно, — кивнула девушка. — Но мне все равно не хватает снега.       Тем временем они подошли к школе. Уроки уже закончились, и на территории было непривычно пусто и тихо. Однако в самом здании кое-где все еще горел свет — наверняка кто-то остался на дополнительные занятия или заседание школьного совета.       — Зайдем? — поинтересовался Люк как бы между прочим, но Сара быстро поняла, что отказ все равно ничего не изменит: школа занимала не последнее место в их общей истории. Столько всего волнующего произошло в этих стенах! Нет, исключить школу из сегодняшнего маршрута было никак нельзя, поэтому Сара кивнула и позволила Люку провести ее внутрь.       После недолгого петляния по школьным коридорам, они, наконец, поднялись на крышу, обдуваемую холодными ветрами. Сара тут же закрыла глаза и раскинула руки, чувствуя себя во власти бодрящих потоков воздуха и воспоминаний о школьной юности. Она почувствовала, как Люк подошел сзади и обнял ее руками за талию. Горячее дыхание Моринга щекотнуло ухо, когда он шепнул:       — Помнишь ли ты, что здесь произошло?       — Первый поцелуй, — таким же дрожащим шепотом ответила девушка, чувствуя, как ее сопротивление и обиды тают от прикосновения рук и бархатного голоса Люка.       — Позволишь? — парень развернул Сару к себе и взял ее лицо в ладони, поглаживая щеки подушечками пальцев.       Дрожащий кивок, полуприкрытые глаза — и Сара ощутила его губы на своих. Поцелуй был легкий, мимолетный, почти целомудренный, но до безумия нежный, словно прикосновение крыльев бабочки. Люк был осторожен, не желая спугнуть хрупкое доверие возлюбленной, хотя ему отчаянно хотелось большего. А ей, в свою очередь, отчаянно хотелось побыть подольше юной школьницей, далекой от мира взрослых проблем — шестнадцатилетней Сарой, по уши влюбленной в симпатичного парня.       Они могли бы стоять так очень долго, пить прерывистое дыхание друг друга, но некстати скрипнувшая на сквозняке дверь разрушила очарование момента, и пара нехотя разомкнула объятия. Сара отчего-то смутилась и отвернулась, заправляя за уши выбившиеся пряди волос, а Люк тихо хмыкнул и откашлялся, дабы слегка сгладить неловкость.       — Что ж, давай спустимся вниз, — предложил он, — я хочу показать тебе еще кое-что.       Возражений не последовало, и пара в неловком молчании спустилась вниз, на первый этаж, и прошла в полутемный спортзал. Их встретила тишина, в которой каждый неосторожный шорох казался оглушительным и множился гулким эхо. Люк провел Сару к середине зала и вытащил что-то из кармана куртки. В сгущающихся зимних сумерках девушке удалось рассмотреть серебристый корпус кассетного плеера и длинные проводки наушников, похожих на двуглавую змею.       — Как ты думаешь, что я предлагаю тебе вспомнить? — спросил Люк, выжидающе глядя на Сару.       О’Нил сглотнула тугой ком в горле и ответила, проведя рукой по волосам:       — Судя по всему, одиннадцатое октября 1986 года. День Колумба.       — Бинго! — Люк негромко рассмеялся. — Для нас этот день стал особенным. Помнишь ли ты?.. — он протянул руку и вставил наушник в ухо Сары, слегка коснувшись при этом ее гладкой щеки, затем проделал то же самое с собой и нажал на «PLAY». Заиграла медленная, романтическая мелодия, и девушка тут же узнала песню, под которую они с Люком танцевали на школьном балу. Конечно, сейчас зал был пуст, музыка лилась не из динамиков, а из наушников, да и платья у нее не было, но чувства, которые переполняли ее в тот далекий день, были те же самые.       — Потанцуешь со мной? — Люк протянул руку, и Сара, не колеблясь, вложила в нее свою. Другая его рука легла ей на талию, и пара, ведомая ритмом, начала покачиваться на волнах танца. В какой-то момент девушка положила голову на плечо Моринга и полной грудью вдохнула его запах, такой родной даже спустя все эти годы — запах леса, цитруса и разгоряченной кожи. Люк тоже наслаждался близостью Сары, касался губами ее волос и прижимал ее к себе все ближе и крепче, словно опасаясь, что она выскользнет из его рук и ускользнет сквозь пальцы, подобно струйке песка. Она была так ему необходима…       Они перестали танцевать и просто стояли в объятиях друг друга. Никто уже не слушал музыку — только биение двух сердец имело значение. Люк запустил руку в копну волос Сары и нежно перебирал мягкие пряди пальцами; она же бездумно водила пальцами по крепкому плечу спутника. В голове было на удивление пусто и легко, полная безмятежность… Но вдруг шальная мысль, больше похожая на глас совести, молнией пронеслась по затуманенному рассудку девушки, напомнив ей о том, другом мужчине, и паника вдруг затопила ее сознание.       Она поспешно высвободилась из объятий Люка и шагнула назад, прижимая руки к груди:       — Это заходит слишком далеко, Люк. Я так не могу.       Люк тут же вскинул руки и сделал шаг вперед:       — Эй, ты же обещала, — мягко и ласково произнес он, словно обращаясь к напуганному ребенку. — Всего сутки, помнишь? Я не причиню тебе вреда и не буду заходить слишком далеко без твоего на то согласия. Мы же просто гуляем. Если ты так боишься остаться со мной наедине, давай зайдем в кафе и перекусим. Идет?       Сара, мысленно окрестив себя дурой, покорно кивнула его доводам и, выдернув наушник, торопливо покинула школу. Стоило ей вдохнуть холодный свежий воздух, как привычное самообладание вновь вернулось к ней, и она даже нашла в себе силы поддерживать с Люком непринужденный разговор о незначительных изменениях в городском пейзаже Сентфора.       Они зашли в кафе, сели за дальний столик в углу и заказали по фирменному гамбургеру — как и когда-то в юности. Вспомнили, смеясь, старого хозяина, который, ворча и ругаясь, лично обслуживал их десять лет назад из-за нехватки персонала… Люк не преминул вспомнить, как сказал ей здесь впервые «Я тебя люблю» под влиянием чувств и момента.       — Хотя, тогда уместней было бы сказать «Я влюблен в тебя по уши, Сара О’Нил», — произнес он. — Любовь — чувство более глубокое, его надо взращивать и подпитывать. А влюбленность — это увлечение до головокружения, когда видишь все только в розовом цвете. Вот в чем разница.       Они посидели еще немного, болтая о всякой всячине, словно добрые друзья, а затем, заплатив по счету, вышли из уютного и освещенного кафе в темный и промозглый зимний вечер. Срывались колкие снежинки, обжигая лицо, и Сара поежилась. На улице заметно похолодало, порывы ветра стали резче, и девушка пожалела, что все-таки не захватила с собой шапку.       Заметив ее состояние, Люк взял Сару за руку и крепко сжал:       — Пойдем. Надо поторопиться, иначе ты превратишься в ледышку.       — Куда?       — В мой старый дом.       Сара и не подумала возражать, только сердце отчего-то заколотилось быстрее, словно в тревожно-сладком ожидании чего-то полузабытого.       Вся дорога заняла, казалось, не больше десяти минут, и вот взгляду девушки вновь предстал потрепанный огненной стихией дом, утративший былой лоск и аристократичность. Они с Люком обошли вокруг бассейна, осушенного и накрытого в это время года. Сара тут же вспомнила их с Люком игры в бассейне и вызванную странным белым порошком эйфорию. Как же ей тогда хотелось сорваться, накричать на него! Как он вообще посмел накачать ее наркотиками! Но она не смогла. Она простила Люка, так как приняла смиренно мысль о том, что он так поступил во благо. Не сказать бы, что она нуждалась в этом допинге, но состояние после того коктейля однозначно улучшилось.       Люк и Сара прошли в дом и поднялись по лестнице на второй этаж — в ту самую спальню. Увидев, что девушка снова начинает нервничать и нервно сжимает кулаки, Моринг поспешил ее успокоить:       — Не переживай, в доме только мы вдвоем. Адель уехала на пару дней в Чикаго, а драконы останутся в игорном доме на всю ночь. Там у них какая-то перетрубация. Ты присаживайся, не стой посреди комнаты.       — Надо же, как все удобно сложилось! — съязвила Сара, скрестив руки на груди. — В ту ночь народу было — не протолкнуться, а сейчас все так удачно разъехались.       Люк усмехнулся:       — Язвишь? Очень даже зря. Нам, скажем так, предстоит весьма серьезный разговор, и лучше бы обойтись без лишних ушей. Да, я попросил Адель уехать. Да, у драконов что-то не ладится с бизнесом, но это уже не мои проблемы. Как бы то ни было, пора, наконец, поговорить по душам и расставить все точки над «i». Я знаю, ты обижена и наверняка не хочешь что-то менять в этом отношении, но нам обоим нужно высказаться. Вскрыть нарыв, как бы невинно он бы ни выглядел на первый взгляд, дабы полностью излечиться.       Сара некоторое время внимательно смотрела на Люка, словно взвешивая все «за» и «против», а затем села рядом с ним на кровать. Похоже, думала она, весь сегодняшний день был именно прелюдией к намечающемуся выяснению отношений. Что ж, она готова.       — Я тебя внимательно слушаю, — заявила девушка, горделиво вскинув голову.       Люк кивнул и начал свою исповедь, каждое слово которой шло от сердца.       — Когда в ту роковую ночь пламя охватило дом, все мои мысли были не о том, как бы избежать смерти, а о тебе. Я думал, что погибну, и хотел еще раз сказать тебе о своих чувствах и услышать напоследок твой нежный голос. Вокруг ревело пламя, а я как сумасшедший цеплялся за телефонную трубку… — глаза Люка заволок туман воспоминаний. — Я уже смирился и готов был умереть, но ты… — он запнулся, не в силах совладать с нахлынувшими эмоциями. — Твой голос… Он вырвал меня из небытия. Ты спасла меня, мой ангел-хранитель, и этот поступок говорил о твоей любви ко мне лучше всяких слов…       — И как ты отплатил мне за это? — горько спросила Сара дрожащим голосом. — Сбежал, поджав хвост. Не мог поступить иначе, да? Люк, мы могли бы справиться с этим вместе! Я прошла через огонь ради тебя; неужели ты думаешь, что я не смогла бы справиться с водой, медными трубами и прочими препонами? — она почти сорвалась на крик; в глазах застыли непролитые слезы обиды и гнева.       Люк, увидев это, взял Сару за руки и, глядя ей в лицо, ласково произнес:       — Ты права, я сбежал. Признаю: это был трусливый и недостойный поступок. Но ведь и ты сбежала, Сара. Ты покинула Сентфор под покровом ночи, бросила мать, которую едва вырвала из рук Человека в Маске; бросила, в конце концов, Дерека, который лишился отца… Неплохо же ты отплатила Никсонам за гостеприимство!       Сара отпрянула, точно Люк отвесил ей звонкую пощечину. Лицо ее вспыхнуло от гнева, праведного возмущения и жгучего стыда от осознания, что он все же прав.       — Да ты… Ты… — она порывалась что-то сказать, но задыхалась об бессильной ярости, хватала воздух ртом, точно рыба, и сжимала руки в кулаки, жаждая пустить их в ход.       Но Люк бесстрастно продолжал:       — Ты можешь возмущаться сколько угодно, но в тот вечер я потерял родителей, Сара. Они жаждали заполучить эту трижды проклятую картину любой ценой, но заплатить за это им пришлось собственными жизнями. Они погибли в пожаре, а я не мог даже поприсутствовать на их похоронах. Как ты думаешь, каково мне было? Или каково было Адель заставить меня уйти, дабы скрыть от проклятия? В кои веки она думала не о себе, и я не мог не подчиниться ее воле.       Сара молчала, переваривая новую для себя информацию, не зная, что можно противопоставить вышесказанному. Она тяжело дышала, точно только что пробежала десятикилометровый марафон, и изо всех сил сдерживала подступающие слезы.       — Так что мы оба хороши, девочка моя, — печально подытожил Люк. — Оба сбежали, оба причинили боль тем, кто нас любил…       — И оба хлебнули сполна, — глухо закончила Сара и заплакала, закрыв лицо руками.       — Ну-ну, девочка моя, не плачь, — Люк прижал ее к себе, успокаивающе поглаживая содрогающиеся от рыданий плечи. Девушка прижалась ближе, подсознательно ища защиты и утешения, ведь даже самым сильным и храбрым нужна опора и поддержка в минуты тоски и отчаяния.       Моринг поцеловал Сару в макушку. Потом, не сдержавшись, еще и еще. Затем, полностью потеряв контроль над своими действиями, обхватил ладонями заплаканное лицо девушки и принялся покрывать его исступленными, горячими поцелуями: лоб, веки, щеки, губы… Влажные, полураскрытые губы, в которые он вторгся с тихим стоном, и Сара не стала ему препятствовать — наоборот, подалась ему навстречу и углубила поцелуй с какой-то лихорадочной решимостью на грани отчаяния. Так, словно он, Люк, был родником в оазисе, а она была страждущей в пустыне.       От исступленных ласк и жадных поцелуев голова у обоих пошла кругом. Страсть крепчала, пламя в крови пылало все сильнее, лишая остатков контроля. Но Люк все же нашел в себе силы оторваться от губ Сары, распухших от его поцелуев, и прошептать:       — Ты уверена, что хочешь этого? Еще не поздно остановиться…       Затуманенные глаза девушки вспыхнули лихорадочным огнем, когда она, потянувшись к Люку всем естеством, вновь запечатала его рот поцелуем; а когда, задыхаясь, отстранилась, хрипло шепнула:       — Хочу… Хочу чувствовать тебя внутри… Иди ко мне, пожалуйста…       И он не заставил себя долго ждать. Куда-то делась ставшая вдруг ненужной одежда, и два обнаженных тела сплелись на кровати — кожа к коже, сердце к сердцу, душа к душе. Как долго они оба ждали этого! И как долго не могли поверить, что когда-то это вновь станет возможным. Сара гладила его поджарое, точно у гончей, тело, отмечая про себя, что он сложен так же идеально, как древнегреческий бог.       — Ты прекрасен, — шепнула девушка, когда он навис над ней, опираясь на руки.       — Ты тоже, моя любимая девочка…       Толчок — и дыхание перехватывает, острое удовольствие пронзает соединенные в единое целое тела. Люк старался быть осторожным, но желание накрыло его горячей волной с головой, и он задвигался быстрее, неумолимо приближая кульминационный момент. И, с именем Сары на губах, он отдал ей всего себя без остатка, упав без сил в ее объятия…       Люк лежал на спине, а голова девушки уютно покоилась на его плече. Сара водила пальцем по его груди, очерчивая на влажной от пота коже причудливые узоры. Оба молчали, наслаждаясь красотой и безмятежностью момента.       Первым нарушить тишину решился Моринг.       — А помнишь тот самый день, когда мы… Уверен, что помнишь, ведь я был у тебя первым. Ты доверилась мне без остатка, и для меня это был ценнейший подарок.       Сара приподнялась на локте и запечатлела на губах Люка крепкий поцелуй.       — Слушай, у меня есть вопрос. Понимаю, что он не ко времени, но все-таки меня уже давно разбирает любопытство, — произнесла девушка, бросая лукавый взгляд из-под ресниц, а затем спохватилась: — Конечно, ты можешь не отвечать, но… Ты спал с Кэнди?       Люк немного помолчал, вглядываясь в темноту, а затем ответил:       — Для Кэнди наши отношения всегда значили больше, чем для меня. Да, мы переспали. Для нас обоих это был первый раз. Скорее, эксперимент — так, любопытства ради, не по любви. Было неловко и как-то быстро… Я бы назвал это совокуплением — да, некрасивое слово, но с технической точки зрения вполне подходящее. Но Кэнди, похоже, так не считала и, в конце концов, я решил порвать с ней, дабы она зазря не тешила себя ложными надеждами. Не самый благородный мой поступок, но у этих отношений не было будущего. Мы были слишком разными… И я ее не любил. Но ты… — он ловким движением сменил положение и вновь оказался сверху, глядя на Сару затуманенными от страсти глазами. — Ты была и навсегда останешься единственным человеком на всем белом свете, которого я люблю так сильно, что порой даже больно. Моя сладкая девочка… Храбрая, чистая и невероятно прекрасная… Боже, как я тебя хочу!       — Так чего же ты ждешь?— игриво промурлыкала Сара, подаваясь навстречу.       — Не хочу торопиться! — ответил он, склоняясь над ее грудью. — Я ждал тебя целых десять лет, и теперь буду наслаждаться каждой секундой…       И они снова занимались любовью, медленно, упоительно, доводя друг друга до исступления. Он преклонялся перед ее женским началом, вновь и вновь терзая ее пальцами и языком, доводя Сару до вершин оргазма раз за разом. Ее бессвязные крики звучали в его ушах лучшей музыкой на свете.       — Скажи, что хочешь меня! — прохрипел он, поднимая голову.       — Хочу, — раздался ответный стон.       Он приподнялся выше, запустил пальцы в волосы Сары и принялся нежно покусывать ее губы, и без того истерзанные, ловя каждый глухой стон, затем вновь опустился между ног.       — Скажи, что любишь меня!       — Люблю… Люблю! Всегда любила!.. — эхом отозвалась Сара, комкая влажные от пота простыни, извиваясь змеей в экстазе и рвано дыша. — Пожалуйста… Умоляю… Люк!..       И он не заставил себя долго ждать, и два крика, раздавшихся в унисон, поглотила ночная тьма.       И так продолжалось до самого утра. Они изучали друг друга заново, открывая для себя что-то новое, сливались воедино; и всякий раз, взлетая до небес, сгорали, подобно птице феникс, падая на землю ослепительными искрами…       Когда Люк, обессиленный, уснул, Сара осторожно выбралась из постели и, завернувшись в простынь, встала у окна, встречая приближающийся рассвет. На ее лицо легла печать тяжелой задумчивости, словно что-то неподъемное легло на ее смятенную душу. Девушка нервно сплетала и расплетала пальцы, потирала ладони, пытаясь успокоиться. Затем какая-то мысль осветила ее чело, и Сара кинулась к письменному столу, взяла клочок бумаги, ручку, и начала что-то быстро строчить. Вдруг остановилась, выпрямилась, и ее лицо искривила гримаса отвращения. О’Нил решительно хватила листок со стола, смяла его в руке и выбросила прочь. Лоб прорезала тонкая морщинка, губы сурово поджались. Сара еще раз взглянула на мирно спящего Люка, и черты ее лица немного смягчились. И лишь прямая осанка указывала на то, что решение все же принято. Так, успокоившись, девушка скользнула обратно в постель и, свернувшись клубочком рядом с Морингом, тут же уснула.       Когда Сара открыла глаза, Люк уже не спал и ждал ее пробуждения. До полудня остались считанные минуты, и сердце девушки гулко забилось о ребра. Их сутки почти окончены, и он наверняка ждет от нее вердикта. Перед Сарой стоял нелегкий моральный выбор: на одной чаше весов лежало ее будущее с Люком, на другой — жизнь с другим избранником. Этим утром она сделала свой выбор, и теперь была как никогда готова сообщить свое решение.       Они сели друг напротив друга и Сара, собравшись с духом, начала:       — Знаешь, Люк, мы уже не дети. За эти десять лет мы построили каждый свою жизнь, и если бы не то приглашение на похороны миссис Хилл, вряд ли бы мы все появились в Сентфоре. Мы жили бы прежними жизнями, работали, проводили время с друзьями, отдыхали… А теперь все перевернулось с ног на голову. Не буду лукавить: пока ты спал, мне хотелось написать письмо и сбежать, чтобы вновь не стоять перед тяжелым моральным выбором. Но мне уже не шестнадцать лет, и я теперь точно знаю, чего хочу и как правильно поступить. Я люблю тебя, Люк, и всегда буду любить. Ты был моей первой настоящей идеальной любовью, и ты в очередной раз доказал мне, что все это было не зря. Это были настоящие чувства, но мы выросли из них, изменились. Для той Сары О’Нил ты был идеальным вариантом — настоящее чудо во плоти, нежный и заботливый мальчик, который готов был сдувать с меня пылинки. Но для меня нынешней этого мало. Я повзрослела, и теперь у меня несколько иная система ценностей. Вчерашний день был прекрасен, а ночь — изумительно страстной, и я бесконечно благодарна тебе за это чудо, — Сара не смогла сдержать слез при этих словах, и две влажные дорожки заблестели на щеках, — но за все это время нами не было сказано ни единого слова о том, что с нами будет дальше. А на воспоминаниях будущего не построить. Прости, Люк, но я выбираю другого, и буду строить свое будущее вместе с ним. Прошу, отпусти меня!.. Не мучай ни меня, ни себя. Пожалуйста…       Люк сгорбился и, казалось, постарел на десяток лет. Он понимал, что решение далось Саре нелегко — ее слезы были прямым тому доказательством — и принял его. Разбитое склеить не удалось, как бы он ни пытался. Но она все же любила его, хоть и пыталась отчаянно вырвать это чувство, пустившее корни в самые глубины сердца, зная, что рана будет кровоточить очень долго… Она знала, потому что пережила это десять лет назад.       Моринг не произнес ни слова, лишь потянулся к Саре и нежно поцеловал ее в лоб, задержав губы на влажной коже чуть дольше, чем было нужно. О’Нил не видела его лица, но поняла, что он тоже плачет, ощутив, как две горячие капли упали на щеки, смешиваясь с ее собственными слезами. Боль терзала их души, но девушка верила, что только так они смогут начать жизнь с чистого листа… Очистятся болью, как застаревший нарыв.       Этим же вечером Люк Моринг покинул Сентфор навсегда. Он не был уверен в том, что сможет когда-нибудь выбросить из головы и сердца образ Сары О’Нил, зато был уверен в других двух вещах: в том, что он оставляет ее в надежных руках, и в том, что судьба вновь когда-нибудь сведет их вместе. И — кто знает? — может, подарит ему еще один шанс на счастье.