* * * *
— Что это за чертовщина? Мы сюда не въедем, — рявкнул Вернон, подъезжая поздно вечером к многоэтажному жилому дому с покрытыми граффити стенами в одном из неблагополучных районов Манчестера. Вся территория просто кричала о небезопасности: на полу лежали разбитые осколки стеклянной пивной бутылки, а от самого большого осколка к входу в дом вел кровавый след. Угловой магазин в конце улицы был заколочен металлическими решетками, а на стене кто-то написал ярко-синими буквами «Юнайтед — ублюдки, небесно-голубые правят Манчестером» высотой в шесть футов. В дверном проеме находилась кучка блевотины, а на противоположной стене было начертано несколько мерзких расовых оскорблений. Завершала всю эту картину огромная куча собачьего дерьма в трех футах от того места, где Вернон припарковал машину. Сузившиеся глаза Вернона осматривали место с крайней неприязнью. — Вы или ваши люди действительно предполагали, что я перевезу сюда свою семью? — Мистер Дурсль, — начала Гестия с вынужденным терпением в голосе. — Орден Феникса платит за вашу защиту. В нашем мире идет война, сэр, и в настоящее время просто нет средств для финансирования более комфортного образа жизни для вашей семьи. — Ложь далась ей легко: Дамблдор в действительности оставил свои хранилища Гринготтса Ордену, чтобы использовать их в войне с Волан-де-Мортом, и это позволило Ордену Феникса чувствовать себя финансово очень комфортно. — Тогда я буду финансировать это сам. Мне точно не нужны подачки от кучки… — Вернон! — вскрикнула Петуния. — Окна машины открыты, а в двадцати футах от нас находится группа людей. Понизь голос! — Без сомнения, они все под наркотиками, поэтому я думаю, что они видят… волшебников каждую ночь, — ответил Вернон, вздрогнув, когда выплюнул слово «волшебник». — Посмотри на них, кучка бездельников. Все в бейсболках и спортивных костюмах. Готов поспорить, что никто из них в жизни не проработал и дня! Да еще и наркоманы! Я не позволю Дадли общаться с такими людьми. Я отправляюсь в гостиницу. — Мистер Дурсль, — повторила Гестия. — Как вам уже сообщили, ваши банковские счета и активы были временно заморожены волшебниками под прикрытием, работающими в вашем маггловском банке, чтобы защитить вас. Мы должны сохранить вашу анонимность. Это означает переезд в большой город с большим населением, с новыми именами, новым транспортом и, по сути, совершенно новой жизнью. Кроме того, это имущество имеет всю защиту, которую мы можем на нее наложить. На вашу квартиру наложены чары, которые позволят войти только вам и тем, кому вы разрешите. Если вы уйдете в другое место, то Пожиратели Смерти могут появиться на вашем пороге в любой момент. Как и ожидалось Петуния Дурсль побледнела, ее губы сжались, Дадли издал скулеж отчаяния, а Вернон зарычал, но его ответ был потерян. С довольной улыбкой Гестия открыла дверь машины и вышла к входу в здание, оставив Вернона доставать весь багаж из багажника. — На каком этаже этой захудалой штуковины нас поселили? — спросил он бесцеремонно. — Кажется, это двенадцатый этаж, мистер Дурсль, — ответила Гестия, ее голос был спокойным, но с озорным блеском в ореховых глазах, которые в бледном свете убывающей луны выглядели почти как кошачьи. — Надеюсь, что лифт здесь в полном порядке. — Вернон хрюкнул, когда его толстая шея вздернулась вверх, и он начал считать двенадцать этажей, его рот беззвучно двигался почти в неверии, а его лицо цвета пурпура приобрело опасный багровый оттенок на щеках, что заставило Гестию ненадолго задуматься о благополучии сердца этого человека.* * * *
Внутри квартира была небольшой, но относительно чистой и удобной, хотя и отчаянно нуждалась в модернизации. В прихожей с потертым ковром и выцветшими обоями стоял легкий запах несвежего табака. В основной спальне стояла двуспальная кровать и платяной шкаф, и было очень мало места для всего остального. На стенах обои были оклеены аляповатыми розовыми розами, а на маленьком коврике у двери чувствовался приторный запах кошек. Комната Дадли была еще меньше; в углу комнаты, выкрашенной в цвета магнолии, стояла маленькая кровать, а ковер был тускло-серого цвета. Под окном стоял простой письменный стол и стул, а завершал обстановку крошечный комод. Гестия улыбнулась, услышав страдальческий вопль Дадли, осматривавшего комнату. При виде кухни тетя Петуния была близка к инсульту. Кухня была относительно чистой, но простой; дешевые пластиковые рабочие поверхности были испачканы и изношены. Шкафы были повешены на стены неровно, а посудомоечная машина отсутствовала. Поверхности выглядели так, будто когда-то были белыми, но теперь напоминали грязно-кремовый цвет от многолетнего использования, также в кухне была установлена рабочая, но устаревшая бытовая техника. Петуния сильно, мелодраматично шмыгнула носом и отвернулась, чтобы не видеть ужасающую катастрофу. Гостиная также была простой — два потертых кресла, один небольшой диван. Все из какого-то потертого материала. На коричневом покрытии лежал изношенный ковер, а стены были оклеены какими-то шоколадно-оранжевыми обоями с вихревыми узорами. Вернон почти ничего не говорил, но Гестии показалось, что она видит, как пульс в его виске пульсирует в неверии, что это его новый дом. — Ладно, не будем мешать вам… обустраиваться, — сказал Дедалус, едва сдерживая ухмылку. Они с Гестией быстро проверили охранные щиты и, удовлетворившись безопасностью территории, пожелали Дурслям спокойной ночи и пообещали вернуться утром с подробностями об их новом транспорте и работе Вернона. И если они отреагируют на это с таким же восторгом, как на эту квартиру, то я стану на шаг ближе к искуплению вины перед Гарри, радостно подумала Гестия. Кроме того, это действительно было очень весело. Когда лифт опустился на первый этаж, Гестию осенила идея, и она быстро наложила чары на шахту лифта, после чего вышла из здания и шагнула в теплую июльскую ночь. Когда они с Дедалусом исчезали с пустынной улицы, она позволила себе рассмеяться и подумала, что этой ночью ей будет очень легко заснуть.* * * *
Первый день Вернона Дурсля на новой работе был, мягко говоря, неудачным. Он уже был в ярости от того, что его «новое транспортное средство» оказалось велосипедом, а следующим неприятным сюрпризом стало то, что он узнал, что работает носильщиком в довольно престижном отеле «Лоури». Ему приходилось носить нелепую и плохо сидящую форму, от которой было ужасно жарко и чесалась спина, и к моменту третьего захода с чемоданами на пятый этаж в то утро он уже порядком выдохся, а его спина покрылась испариной. Он все еще находился возле номера своего последнего клиента, когда услышал, как женщина сказала своему мужу: «Какой отвратительный, потный мужчина. Подай мне полотенце, дорогой, мне нужно вытереть ручки чемодана», а мужчина надменно рассмеялся в ответ. Его рабочий день не улучшился, как и его неделя, да и весь август. Единственное, что было хорошо, это то, что он довольно сильно похудел. Он проводил весь день, а иногда и ночь, в зависимости от смены, таская тяжелый багаж, а когда возвращался домой на велосипеде, ему приходилось подниматься в свою квартиру пешком, так как лифт неизбежно выходил из строя. Он ругался себе под нос, поднимаясь по сотням ступенек, а на вершине лестничной площадки хватался за грудь и яростно пыхтел. Что-то здесь было не так; ведь лифт всегда работал и для Петунии, и даже для Дадли. Чертовы уродцы имеют к этому какое-то отношение, эта женщина Гестия сделала это с одной целью, помяните мое слово, подумал он. Возможно, он был прав.* * * *
Первое сентября для Дадли также не стало поводом для веселья. Никогда не обладавший академическими способностями, он учился в эксклюзивной элитной школе Вонингс на шестом курсе, и теперь, поступив в государственное учебное заведение, имея лишь несколько низких оценок по результатам сдачи экзаменов GCSE и не имея ничего выше D, он был бы не в состоянии закончить последний год обучения. Вместо этого он поступил на курсы автомеханика, к большому огорчению своего отца; ручной труд не был подходящей профессией для его отпрыска. На что Дадли грубо напомнил ему о его нынешней работе, и Вернон в наказание за болтливость вынес портативный телевизор из маленькой спальни Дадли и выбросил его в мусоропровод. Даже Вернон в тот вечер признал, что это был глупый поступок. И вот Дадли, как маленькая рыбка в большом пруду, вошел в двери Манчестерского колледжа в свой первый день. Он уже опоздал на полчаса, совершенно заблудившись на автобусной остановке, и был назван «мягкотелым южным мальчиком из Нэнси» каким-то мерзким подростком, который шел за ним от автобуса, стреляя в него пропитанными слюной шариками бумаги из пластиковой трубочки Biro на протяжении всего пути пешком. Он также выдержал лекцию очень разочарованного директора колледжа, который прочел Дадли наставление о важности соблюдения времени, прежде чем его провели на факультет механики. Учитель факультета, мистер Тунниклифф, сразу же вызвал у него неприятные чувства. Он посмотрел на Дадли поверх слегка заляпанных маслом очков, с волосами, которые слиплись от автомобильной смазки, и усмехнулся. — Как хорошо, что вы присоединились к нам, мистер Эванс, — произнес он, используя фальшивую фамилию Дурслей, и выразительно посмотрел на часы, в то время как остальной класс рассмеялся. — Полагаю, пунктуальность не важна для людей с частным образованием, привыкших покупать себе выход из неприятностей. Если вы опоздаете еще раз, то рискуете быть выгнанными из моего класса. Занимайте свое место и доставайте тетрадь. Затем он вернулся к сложному объяснению двигателя внутреннего сгорания, которое прошло мимо головы Дадли. К своему ужасу, он обнаружил, что его глаза слезятся; последний раз он плакал два года назад, когда Гарри спас его от тех дементоров. Гарри. Дадли с некоторым стыдом отметил про себя, что Гарри ни разу не приходил ему в голову с тех пор, как его семья переехала в эту квартиру. Они распрощались вполне мирно, но Дадли знал, что они никогда полностью не помирятся. Он просто надеялся, что где бы Гарри ни был и что бы он ни делал, он был счастлив и, что еще важнее, в безопасности. По мере того как проходили недели, Дадли не становилось легче. К своему огромному разочарованию и смущению он обнаружил, что сильно провалил курс; предмет автомеханики не интересовал его и казался бессмысленным. Ему очень хотелось вернуться в Вонингс вместе со своим другом Пирсом; конечно, он там также терпел поразительные неудачи на экзаменах, но это было не так важно, когда с ним были его друзья. Здесь он был изгоем, уродом. Он сидел один в классе. Он сидел один за обедом. Он сидел один в автобусе по дороге домой, избегая насмешек и издевательств со стороны одноклассников. По вечерам он сидел в неудобном кресле в уродливой грязной гостиной своей дрянной квартиры и смотрел телевизор, а потом забирался в свою убогую кровать в своей убогой комнате, чтобы поспать, а утром весь этот жалкий цикл повторялся. Он был совершенно и абсолютно несчастен. Дадли просто хотел домой.* * * *
Петуния Дурсль едва не упала в обморок, впервые взглянув на кухню дома, где ей предстояло прожить бог знает сколько времени, и почувствовала, как ее желудок сжался от отвращения, когда она осмотрела открывшуюся перед ней картину. Несмотря на то, что семья приехала в квартиру только далеко за полночь, как только Гестия и Дедалус ушли, она стала рыться в заляпанных кофе шкафах, пока не нашла пару резиновых перчаток, тряпку и бутылку отбеливателя. Она безрезультатно драила кухню, пока ее руки не заболели от усталости. Но это ничего не изменило. Пятна словно заколдовали… Нет, такие мысли не помогут, сердито упрекнула она себя. В течение нескольких недель Петуния покупала самые сильные чистящие средства, но пятна так и не исчезли. Ее костлявые руки были сухими и потрескавшимися от оттирания квартиры сверху донизу, и, хотя теперь она имела приятный лимонный аромат, пятна не исчезали. У нее болела спина, когда она таскала белье в прачечную в полумиле от их квартиры. Она скучала по своему идеально аккуратному саду, наполненному сладковатым запахом летних роз, гиацинтов и лаванды, а также по овощным грядкам. Она отчаялась, увидев в своем воображении сад в его нынешнем состоянии — заросший сорняками, пересохший и коричневеющий от недостатка полива. Окончательно отказавшись от своей миссии по очистке пятен, Петуния решила попытаться выбраться из своей чудовищной квартиры как можно дальше. Однако прекрасная осенняя прогулка в соседнем парке в конце октября была внезапно испорчена, когда пролетавшая мимо стая птиц решила, почти в унисон, испражниться на нее, к большому удовольствию маленького ребенка и ее матери, которые кормили уток неподалеку. Униженная и вся в птичьем помете, Петуния практически пробежала милю до квартиры, взлетев по многочисленным лестницам (лифт на этот раз был действительно сломан) и вошла в свою мрачную ванную. Раздевшись и включив душ, она простояла под жалкой струйкой теплой воды сорок минут, тихо плача.* * * *
К Рождеству вся семья была подавлена и расстроена; их некогда гордый облик был разрушен. Хотя Орден оплачивал аренду и счета за квартиру, скудная зарплата Вернона в качестве носильщика не приносила большого располагаемого дохода. Дадли сдерживал рыдания в рождественское утро, когда увидел под маленькой пластмассовой плохо украшенной елкой всего четыре небольших подарка, которые были грубо завернуты. Петуния была занята на кухне приготовлением рождественского ужина, когда услышала стук в окно. Находясь на высоте двенадцати этажей, она совершенно не была к этому готова и тут же уронила кастрюлю с замороженным горошком, который только что поставила вариться, разбросав его по полу кухни. Подойдя к окну, она открыла его и выругалась, когда влетела сова с рождественской открыткой в клюве. Она взяла конверт у совы, не глядя на нее, а та развернулась и стремительно вылетела обратно в окно, задержавшись лишь для того, чтобы сделать на рабочей поверхности Петунии то, что пару месяцев назад сделала с ней стая голубей. — Вернон! — позвала она, крича в гостиную. — Иди сюда! Эти ребята прислали нам одну из своих сов! — Она слышала, как Вернон громко ругался и ворчал, вставая с кресла. Пять месяцев физической работы очень улучшили его тело, и он сбросил довольно много килограммов, но к сожалению, его характер не улучшился вместе с физическими изменениями. Его лицо показалось из-за двери кухни, красное и уродливое, с дергающимся правым глазом. — Что теперь нужно этим мерзким уродам? — рявкнул он на жену. Петуния открыла конверт, запечатанный сургучной печатью, и слегка дрожащими пальцами достала маггловскую рождественскую открытку. На ней был изображен снеговик, танцующий с маленькими мальчиком и девочкой, а сверху красными блестками было написано «Счастливого волшебного Рождества!» Вернон стиснул зубы и сузил глаза. Петуния открыла открытку и удивленно вскрикнула, когда несколько фотографий упали на пол. Она наклонилась, чтобы поднять их, и в это время в кухню вошел Дадли, и все члены семьи в замешательстве уставились на них. На одной был изображен красивый и явно дорогой дом, на другой — новенький BMW, который Вернон втайне предпочел бы сексу с женой, и другие фотографии, начиная от внешнего вида частной школы и заканчивая огромным, идеально ухоженным садом. Они все выглядели так, словно получили чары Confundus, и одновременно прочли написанное на открытке. «Счастливого Рождества семье Дурслей! Мы надеемся, что вам понравились фотографии, которые мы прислали вместе с этой открыткой. Один магглорожденный член Ордена помнит шоу «В яблочко» и хочет, чтобы вы знали, что это было что-то вроде «давайте посмотрим, что вы могли бы выиграть». Видите ли, все это должно было быть вашим. Дом, машина, идиллический, роскошный образ жизни. Потом, конечно, мы поняли, как вы обращались с Гарри Поттером последние шестнадцать лет. Поэтому мы все переделали, чтобы дать вам то, что вы действительно заслуживаете. Неужели так много надо было сделать, чтобы приютить маленького осиротевшего мальчика? Проявить к нему доброту, сострадание? Пренебрежение — это форма жестокого обращения с детьми. Не благодаря вам Гарри Поттер вырос, понимая, что такое любовь, доброта и преданность. А мы в свою очередь яростно преданы ему. Вы подарили этому мальчику десять лет невыносимых страданий и много несчастных лет с тех пор. Шестнадцать лет жестокого обращения. А вам досталось только пять месяцев. Вы заплатите за каждую жестокую вещь, которую вы когда-либо делали с этим мальчиком. И это только начало. Желаем вам радостных вестей по случаю праздника, Орден Феникса.» Петуния закрыла глаза и прислонилась к покрытой совиным пометом поверхности для опоры, в то время как Вернон сжимал открытку в кулаке, а Дадли просто тупо стоял на месте, слегка приоткрыв рот. Петуния думала, что как только Гарри закончит делать то, чем он занят, этот кошмар закончится, и они смогут вернуться домой к своей прежней жизни. Оказалось, что она очень, очень ошибалась. Все только начиналось.