Счастливая жизнь

Ох уж этот несколько грубый, потрясающе красивый молодой человек, который однажды вечером вошел в его кабинет! Ганнибал не часто записывал пациентов на свои «особые» сеансы. Он тщательно отбирал их среди множества заявок, которые ему присылали на сайте. Он отсеивал тех, кто искал проституток, а также тех, кто был садистом и неуравновешенным. Ганнибал задумчиво склонил голову набок. Он нашел кого-то, кто мог бы сделать намного больше в своей жизни, если бы ему действительно была предоставлена возможность стать счастливым. Забота, любовь, радость - все это можно познать, и Ганнибал знал, что, научив некоторых людей этому, он откроет им глаза на разнообразие возможностей в мире. Когда умный, талантливый профайлер ФБР Уилл Грэм подал заявку, он отправил ее в папку с отказом. И если бы не телефонный звонок Аланы несколько часов спустя, Уилл Грэм никогда бы не переступил порог его дома. Но он все таки пришел, ужасно одетый, но все равно великолепный, с самыми интригующими голубыми глазами и темными кудрями, которые делали его немного похожим на заблудшего щенка. Если бы Ганнибал обладал такой внешностью, он легко мог бы привлекать, по меньшей мере, в четыре раза больше клиентов. Еще одна причина, помимо всей его ренессансной красоты, заключалась в том, что Уилл Грэм был груб и прямолинеен. Раз или два он обозвал его мошенником и несколько раз усомнился в его физической привлекательности (Ганнибал прекрасно осознавал, что мало кто может сравниться с тем, кого молодой невоспитанный человек видит каждое утро в зеркале, но все равно говорить такие вещи кому-то в лицо было невежливо). Он ел неопрятно, словно голодная собака, и продолжал настаивать, что они будут спать вместе, как будто Ганнибал был какой-то дорогой куртизанкой. Но главным образом, он был одиноким человеком, испытывающим постоянную боль. Уилл не мог хорошо отдохнуть, потому что работа вызывала у него кошмары, а когда он просыпался, дар эмпатии изматывал его. Он, как потерянный ребенок, просто жаждал внимания и заботы, некой путеводной звезды, которая бы вела его через мучительные лабиринты разума. Все очень просто. Но ведь была же эта рыбалка, под серым небом, на холодном ветру. Уильям расслабился. Там он был словно дома, в безопасности, под контролем и в стабильном состоянии. Он мог сосредоточиться на собственных чувствах и мыслях вместо того, чтобы слушать привычный грохот того, что проецировали окружающие. Он был милым, довольно вежливым, и даже заботливым. На долю секунды Ганнибал представил себя на обычном свидании с любимым человеком. Раньше он не задумывался об этом, потому что ему всегда приходилось заботиться о Мише после смерти их родителей, а теперь появилась Эбигейл, которую он лечил во время ее долгого пребывания в больнице после нападения и, в конце концов, удочерил. Он был уже не молод, чтобы выстраивать серьезные межличностные отношения, но Эбигейл пошла навстречу первой. И все же на мгновение Уилл заставил его усомниться в этом. Интересно, существует ли, бумеранг судьбы, когда жизнь переворачивает все с ног на голову, сделав тебя жертвой собственной игры? Он вспомнил, что Уилл был его пациентом. Очевидно, между ними ничего не могло произойти. Это означало бы злоупотребление его влияния, как психотерапевта, на Уилла. Потом на горизонте появилась Молли. Уилл казался таким счастливым, когда говорил о ней по телефону, таким готовым снова оказаться на коне и полюбить эту женщину до чертиков. Ганнибал был искренне рад, что его пациент нашел свой путь. Это была хорошо проделанная работа. После этого он приготовил Эбигейл ужин, они вместе поели, помог сделать домашнее задание. Перед сном он уложил ее в постель и поцеловал на ночь, затем вернулся в свою комнату, переоделся в пижаму и скользнул под одеяло. После чего Ганнибал сделал то, что обычно делал, когда он ощущал досаду: закрыл лицо ладонями и сосредоточился на дыхании. Вдох и выдох, вдох и выдох. Может быть это займет несколько часов. Но все равно пройдет. Уилл ушел, а Ганнибалу нужно заботиться об Эбигейл. Но Уилл вернулся. Убитый горем, но все еще живой, все еще готовый познать мир, он, к счастью, не скрылся в своей скорлупе. Он был несколько зациклен на своем психотерапевте, что было нормально сразу после прекращения общения, поскольку Ганнибал олицетворял для него стабильность. Достаточно было просто мягко игнорировать его, по крайней мере, так думал Ганнибал. Вернувшись домой, он подумал о возможности хотя бы задать Уиллу направление. Но это было лишь для его собственной пользы и, возможно, вредно для его пациента, поэтому Ганнибал решил подождать еще немного. Вдох, выдох. Поскольку состояние Уилла было достаточно стабильное, Ганнибал использовал на нем свой менее этичный инструмент - наркотические вещества. Их он использовал вместе с внушениями и приятными переживаниями, чтобы извлечь детские страхи и давно забытые травмы из психики своих пациентов. Далее после этого было два последних сеанса, один для изучения результатов этого процесса, а другой, который проходил ровно через год после этого, чтобы проверить состояние пациента. Обычно во время сеанса Ганнибал оставался в кресле или сидел у ног возле кровати, давал пациенту тщательно рассчитанное количество специфических лекарств и уговаривал его почувствовать себя лучше. Он не должен был сидеть рядом с Уиллом на кровати, и он знал это. Он не должен был прикасаться к нему, и он знал это. Он услышал голос Уилла, который уговаривал поцеловать его, и почувствовал, как по спине пробежал холодок. Уилл Грэм говорил о любви, и Ганнибал был настолько глуп, что прислушался к его словам, поддался их призыву. На мгновение он позволил себе забыть, что Уилл его пациент. Позволил себе поверить, что Уилл действительно любил его. Он презирал себя за это. Хуже того, он чуть не поцеловал Уилла. Ганнибал наклонился, положив руку ему на грудь, чувствуя, как быстро бьется сердце. Он почти поцеловал Уилла. Потом он поцеловал ему ладонь, пытаясь передать свои истинные чувства, пытаясь полностью избавиться от них этим жестом, и ненавидя себя все это время. Ганнибал был психотерапевтом, чтобы помогать людям, а не использовать их в своих интересах. Это он виноват, что Уилл поцеловал его тогда. Его вина в том, что его будут хватать и бросать на кровать, целовать так, будто завтра не наступит. И его вина, что это было так хорошо. Он попытался возобновить их терапию. Вернуть себе контроль над ситуацией. Помочь понять Уиллу, что не все хотят его оттолкнуть. Ганнибал решил, что ничего страшного не случится, если он сохранит привязанность Уилла в своей памяти. Если бы он использовал ситуацию в своих интересах вместо того, чтобы позволить ей ускользнуть. Сыграть роль любимого человека, как Ганнибал сделал во время их первой встречи. Дать Уиллу ощущение близости. - Чего ты хочешь? Это Уилл, Уилл, который был важен, но не он, никогда не он сам. Его пациенты были похожи на маленькую Мишу, поэтому ему нужно быть сильным, чтобы они выросли счастливыми. Грудь Уилла была такой мягкой, он сделал все возможное, чтобы коснуться его именно так, как этого хотел Уилл. Ганнибал позволил себе вспомнить это чувство. Потом Уилл, сорвав с глаз повязку, говорил глупости о любви к нему, неосознанно разбивая ему сердце. По крайней мере, на самом деле Ганнибал не испортил терапию, и Уилл был сильнее, чем казался. Он устал, и, может быть, именно поэтому не предвидел, что это произойдет, и не успел предотвратить. У него не было оправданий после, когда он по глупости ответил на поцелуй. За то, что он хотел ответить. За то, что он обнял Уилла. Он сумел сгладить ситуацию, и возобновить их сеанс, несмотря на потрясение, которое почувствовал в тот момент. Но все, что он делал потом, казалось ему неправильным. Привычка - вот что его спасло. Но Уилл продолжал звать его. Иногда такое случалось, хотя пациенты обычно вместо этого лепетали имена своих близких, но Уилл был так настойчив, что Ганнибал чувствовал, как его собственный разум трещит во время сеанса. В тот момент он презирал свою работу психотерапевта. Это было нарушение личной этики. Снисходительно отнестись к своим неподобающим чувствам к человеку, который находится под его опекой. И, что хуже всего... что он чувствовал, как уколы горькой радости пронзают сердце каждый раз, когда его имя слетало с губ Уилла. Очевидно, молодой человек был зависим от стабильности и комфорта, которые Ганнибал предлагал ему. В конце концов, они подружились, но Ганнибал все еще был почти на десять лет старше Уилла и явно не был тем, кого тот находил очень привлекательным. Но иногда случалось, что пациенты сосредотачивались именно на человеке, который совсем недавно подарил им любовь, поэтому Ганнибал отметал эту мысль. В тот вечер он приготовил несколько блюд из каджунской кухни, позволив себе представить, что Уилл когда-нибудь попробует их. Безобидный сон наяву. Когда он закончил готовить блюда, и начал накрывать на стол для себя, Миши и Эбигейл к ужину, он внезапно осознал то, что отрицал все это время. Уилл сильно сопереживал тем, с кем общался. Его зацикленность на Ганнибале вовсе не была естественной, она была спровоцирована. Собственные чувства Ганнибала проявились в терапии Уилла. Хотелось все испортить и воспользоваться возможностью. Ганнибал решил сесть на кухонный пол и закрыть лицо руками. Он не должен был этого делать, потому что Эбигейл и Миша были достаточно голодны, а это значит, они могут прийти и застать его за этим занятием. После инцидента на благотворительном ужине ему пришлось рассказать им о своей ошибке. В конце концов, он и так причинил достаточно вреда молодому человеку, и Уиллу не нужно было стыдиться за это. Разумеется, было решено немедленно прекратить лечение Уилла. Ганнибал настоял на том, чтобы сделать это с глазу на глаз, но Миша посоветовала не делать этого. Она позвонила Алане, чтобы сообщить ей об этой неудаче, надеясь, что она будет заботиться о молодом человеке, пока его неуместная эмпатия любви не исчезнет. Она объясняла достаточно тактично, чтобы не опозорить Уилла. Ганнибал закрыл свою «специальную» практику. Сопутствующий ущерб был слишком большим. Он притворился, что все в порядке, и продолжал работать, как обычно. Несколько месяцев спустя младшая сестра подловила его на кухне, когда он нарезал пепперони. - Я сегодня говорила с Аланой, - сообщила она. - О многом, конечно, но что меня заинтересовало, так это тот Грэм, на котором ты все еще зациклен. Ганнибал не хотел говорить о нем. Он разрезал помидор пополам. - Я занят, Миша. - Ты даже не рассматривал возможность того, что он действительно мог влюбился в тебя? Миша была очень умна, но не всегда. - Конечно, нет, - ответил он. - Я был его психотерапевтом. Он и должен был смотреть на меня снизу вверх. Я прокололся. - Ну, Ал, кажется, так не думает, - ответила его сестра. - Она убедила меня пригласить его на наш следующий ужин. И тебе лучше поговорить с ним. Ганнибал задумался. Перспектива снова увидеть Уилла была неразумной, но очень привлекательной. - Он не придет. Он не любит такого рода светские мероприятия. - Ты не был его психотерапевтом уже несколько месяцев. Алана говорит, что он порядочный парень, и тот факт, что он перестал нас беспокоить и не воткнул тебе нож в ногу, заставляет меня смириться с тем, что ты приблизишься к нему менее чем на десять метров. Кроме того, я знаю, что ты плачешь или что ты там делаешь, когда закрываешь ладонями лицо. И мне это не нравится. - Я не плачу, - сказал Ганнибал, решив, что лучше бы он использовал другой, менее очевидный механизм преодоления эмоционального напряжения. *** Об это он думал прямо сейчас. Раковина была чистой, рабочая поверхность стола была тоже чистой, а готовить что-нибудь еще было бы чистым безумием, учитывая количество еды, которое было в холодильнике. Не закрывай лицо руками. Вдох. Выдох. Не закрывай лицо руками. Ганнибал хорошо владел собой. Он работал над этим с детства, потому что не мог позволить Мише увидеть, как он разваливается на части, в то время как ей больше не на кого было положиться. Но она выросла, и притворяться, что он просто мгновенно засыпает, когда закрывает лицо ладонями, больше не получалось. Ганнибал должен был придумать что-то менее очевидное. Он вздохнул, попытался успокоиться, лицо его застыло, словно каменная маска. По очевидным причинам он заставил себя перестать моргать, не прятать лицо, вдыхать, выдыхать, снова и снова. Ганнибал едва держался, потому что он еле стоял на ногах. Он не мог плакать. Ему нельзя было плакать. Он должен снова стать сильным. Просто иногда это было немного тяжело. Он так сильно сжимал край стола, что костяшки пальцев на руке побелели. Затем он почувствовал касание чьей-то руки на своей, и на долю секунды, ужасную долю секунды, ему показалось, что это рука Миши. Но на него смотрели голубые глаза.