Как в старых романах

Ночь Барбара спала не слишком хорошо и выспалась лишь чудом, за бодрость после утреннего душа она помолилась Барбатосу. Возвращаться домой и ложиться спать хмельная Розария и не собиралась, всю ночь невпопад пела песни вместе с бардом, хрипло смеялась с полуночными пьяницами — вот причина ужасного сна. Кажется, когда она была во хмелю, её мрачная личина временно отступала и давала насладиться свободой Мондштадта: хоть ночью рыцари все ещё патрулировали город, в темницу за нарушение порядка загрузить было сложно. Только если устроить драку или же перебудить своим шумом округу, это могло быть достаточно веским. Когда Барбара проснулась от чуткого, часто нарушаемого криками за окном сна, было рано, под её ясными глазами пролегли едва заметные синяки, но одна из сестер все же это заметила. Девушка лёгкой рукой отмахнулась. И все пошло своим привычным чередом. В режиме дня ничего не менялось, привычно она не видела в церкви Розарию, хоть теперь знала, что та вернулась. Возможно, она спала после вчерашнего веселья, возможно, так и не вернулась и, едва показавшись, снова куда-то исчезла. Это могло быть вполне в стиле женщины. На утренней службе Беннет бросал на неё смущенные взгляды, немного нелепо улыбаясь, но стараясь это скрыть. Казалось, он был один в этот раз, но в этом не было ничего непривычного. Ушёл он быстро, растворился в толпе прежде, чем Барбара вовсе это заметила. Мало ей было сейчас дела до того, как юный искатель приключений смотрел на неё, и мало дела ей было до многого другого. Утром она читала проповедь о том, что вино, хоть и дар щедрого Архонта, злоупотреблять этим даром грешно, но впервые за долгое время думала не столько о самом Барбатосе, сколько о том, что слышала ночью. Несвязная перебранка Кэйи и Розарии не шла у неё из головы и, хоть Барбара не видела всего, она представляла. То, как он держал женщину, наверное, как и саму её тогда, тоже нес на руках или… Скорее, придерживал агрессивную Розарию за талию, чтобы та не упала, и мех его ворота щекотал её лицо, и его голос, несмотря на алкоголь, казался приятным, наверное, у её уха. Барбара не знала, отчего это волновало её настолько. Да, она все ещё чувствовала долг перед мужчиной за то, что он спас её тогда, за тот подарок и за молчание перед сестрой. Она знала, что он молчал, иначе бы наверняка волнение Джинн за неё достигло предела. Наверное, вокруг Барбары всегда было бы несколько рыцарей, что стерегли бы её от подобных опасностей. Она все ещё не нашла ничего, что могла бы отдать взамен. Барбара обещала любую помощь Кэйе, стоит только прийти ему в церковь, но его она видела в этих стенах не чаще, чем любого другого горожанина, даже тот мужчина из Фатуи, имя которого Барбара как-то хотела узнать, бывал здесь намного чаще. И какую помощь она могла бы предложить ему? Он спас ей жизнь, но все, что могла сделать девушка — исцелить его раны и поднять настроение песней. На её выступлениях Кэйа почти никогда не бывал, кроме тех случаев, когда он молчаливо охранял звездочку от фанатов. Возможно, музыку он вовсе не любил? Она могла бы в это поверить, но едва ли решилась бы спросить. После того, как повседневные дела в церкви закончились, торговые ряды Мондштадта встретили Барбару: торговцы, выкрикивая, рекламировали свой товар, кто-то из покупателей пытался торговаться, рыцари следили за порядком. Все было как обычно. Она ведь не только за продуктами пришла, о которых её просили сестры, но и о чем-то ещё, но ничего из того, что было на прилавках едва ли цепляло взгляд Барбары. Даже если то, что говорили о торговых рядах в Ли Юэ, было правда, то, возможно, даже там, среди продавцов шикарных нефритов и кор ляписов, среди ювелирных лавок и обилия товара она едва ли нашла бы такой подарок, который мог был бы достаточным. Сложно не только найти подарок тому, о ком ты едва ли знаешь, но и выбрать что-то, что могло бы быть достаточно ценным, чтобы отдать долг, в котором она чувствовала себя перед Кэйей. Не было достаточной цены, что можно было бы отдать за спасенную жизнь, и не было долга важнее этого. Барбара не знала, смогла бы она искупить хотя бы часть его, даже отдав жизнь ради мужчины, и от одной мысли ей становилось страшно, тот холод снова проходил через все тело, сковывал и опустошал. Она не решилась бы на это, представляя, то, что произойдёт позже: мрачных сестер, оплакивающих её у гроба, безутешных фанатов, жизнь которых лишится её песен и радости, сестру… На улице было тепло, но все в теле девушки похолодело. Умирать ей было страшно, а, после того, как она почти ощутила холодные руки смерти на своём горле, страшно было вдвойне. И отчего-то не боль сестер её пугала, и не боль родной сестры, хоть от этого и болело в груди. Барбара думала о том, как как на церемонии погребения Кэйа все так же, как обычно, будет спокоен, но, возможно, спокойнее, чем раньше, не будет общаться со всеми и уже наедине с собой позволит сорваться, и крупные соленые капли побегут по его левой щеке. Она точно не хотела умирать. * Через витражные стекла светило солнце, и свет был всех цветов радуги, яркий, приятный, жизнеутверждающий. Барбара танцевала с тряпкой в руках, и это был случай, когда её гидро глаз бога очень помогал в уборке. Она пела, танцуя и вспоминая движения для будущего выступления, уже пора было начинать готовиться по полной, и ей казалось, что на улице её голос вторили птицы. Глупости, конечно, они не услышали бы тихий голос девушки, но это точно было бы очень мило. Ей нравилась эта часть работы, и потом, она выпорхнула на улицу, вдыхая тёплый запах, влажный от неё самой. Небо было высоким, до вечерней службы было невероятно далеко, Барбатос возносил руки к небесам, даря благословение людям Мондштадта. Когда почётный рыцарь отдыхала и нежилась на солнце в руках каменного архонта, Барбаре хотелось выбежать и её осадить, спустив на землю, но сестры обычно останавливали. Она не могла себе позволить такое богохульство, как и не мог его позволить себе никто иной. Ей и сейчас казалось, что на каменной статуе кто-то сидит, но со своего угла она видела лишь спину своего милостивого Господа и толпу людей, что проводила время на площади. — Сестра Барбара! — раздался крик откуда-то снизу, а потом она увидела, как ей машет Беннет. — Как чувствуешь себя? — спросила она вместо приветствия, совсем забыв о приличии, потому что парень уже был готов полезть к ней напрямик. Барбара быстро миновала ступеньки, чтобы оказаться рядом. К счастью, он не успел себе навредить. — В полном порядке, — гордо ответил Беннет, — на мне быстро всё заживает, да ты ещё очень помогла, спасибо тебе, и я предложил Рейзору пойти снова на охоту, но он оставил меня дома, — он неловко поковырял носком обуви. — И ты решил просто погулять? Да хранит тебя Барбатос, — Барбара мягко улыбнулась, кивая. — Ну, знаешь, я хотел позвать с собой кого-то, одному совсем скучно гулять, — Барбара слышала в голосе Беннета застенчивость, непривычную для него, но ей было одновременно легко и сложно понять его. С чего бы ему так смущаться? — Так что ты ждёшь Фишль или кого-то ещё из гильдии? — Я, тут такая ситуация, короче… Ты хочешь пойти со мной ненадолго? Беннет выглядел более смущенным, чем обычно, и хотела бы Барбара знать, почему. Вопрос о друзьях из гильдии искателей приключений был лишним? Или что-то ещё она сказала не то? — До вечерней службы ещё много времени, так что давай погуляем немного, хорошо, — Барбара лучезарно улыбнулась и, кажется, ответная улыбка Беннета была ярче, чем солнце. — Ты прости меня, если что сказала не так. На самом деле, ещё когда парень так улыбнулся, ей не было нужно ответа, что все хорошо и дело не в её вопросе, она точно не была вариантом, к кому прийти в крайнем случае. Поэтому Барбара и не думала о чем-то ещё, когда они пошли к реке и её гладь так приятно переливалась от солнца, розовые лучи заката окрашивали воду, а рыбы слегка поблескивали чешуей на небольшой глубине. Ноги Барбары едва касались воды, недостаточно, чтобы намокнуть, но этого почти хватало, чтобы задевать волнуюсь гладь носком ботиночка, когда она болтала ногами. Беннет стоял по колено в воде, ловя рыбу голыми руками, и рассказывал очередную историю. Девушке было интересно, как он вообще умудрялся говорить о том, как попал в неприятности и чуть не пал жертвой дикого кабана, так весело и позитивно, будто это просто анекдот. Барбаре было немного волнительно от этого, Беннет веселился. — Ты бы больше берег себя, — сказала Барбара позже. Почти стемнело, и они уже должны были возвращаться, так что Барбара доедала жареную на костре, что развел Беннет, рыбку и говорили о чем только угодно. — Я стараюсь в меру своего везения, — в голосе парня иногда была слышна эта грустная нотка, когда речь заходила о его неудачах, но нужно было быть внимательным, чтобы это заметить. — Спасибо, что позвал с собой, было приятно, — Барбара встала и отряхнулась, и, пока она поправляла одежду, чуть пыльную от сидения на земле, она поймала его взгляд на себе, полный светлой нежности. Беннет вёл её до самой церкви, хотя она и сопротивлялась, что может дойти сама. Вечер уже был глубокий, торговцы расходились по домам, все закрывалось. Небо потихоньку серело, в свете фонарей фонтан блестел брызгами. За столиком у 'Хорошего охотника' сидел Кэйа, доедал свой скромный ужин, кажется, иногда перебрасываясь парой слов с Сарой. Та была вроде и не против, как и Барбара, когда мужчина окликнул их: — Привет, — Беннет, вряд ли заметив Кэйю, чуть не подпрыгнул на месте, а Барбара, что следила за ним краем глаза, только улыбнулась, встретившись взглядом. — Рад видеть, Беннет, — парень, коротко кивнул в ответ, — сестра Барбара, я как раз думал о том, как у тебя дела, меня уже успела озадачить сестра Виктория, она ждала тебя на вечернюю службу, и, если бы до заката ты так и не вернулась, пришлось бы отправить кого-то на поиски. — Добрый вечер, сэр Кэйа, — Барбара бегала взглядом по мужчине, по прилавку «Хорошего охотника», бросала взгляды на Беннета, который виновато потупил взгляд, и она была готова здесь и сейчас сорваться в слезы только от того, что она опоздала на вечерний молебен и сестры не нашли лучшего варианта, чем обратиться именно к Кэйе. В Ордо Фавониус хватало рыцарей, но выбрали именно того человека, находиться с которым было и радостно, и тревожно. — Простите, — выдохнула она, пытаясь успокоить свою тревогу, — что доставила Вам проблемы. — И меня простите, — парень стоял потупив взгляд, виновато, словно нашкодивший и пойманный «по горячим следам» щенок. — Это из-за меня случилось, я немного отвлек Барбару, мы просто ходили ловить рыбу. — Вы двое только что сделали хорошее дело, — Кэйа отнес тарелку с едой к стойке, и подошел к двоим, — вы избавили меня от той работы, которой мне совсем не хотелось заниматься, уж поверьте. Барбара, давай я просто отведу тебя в церковь и все будет решено настолько просто? Конечно, Барбара согласилась, и она шла чуть позади Кэйи, и Беннет почему-то шел вместе с ними, просто за компанию. Вот в этот момент девушке было почему-то спокойно: она не особо участвовала в диалоге, Беннет обсуждал недавние события с рыцарем, рассказывал, как на него напали похитители сокровищ, и он едва отбился, Кэйа спрашивал о том, пошли ли парню на пользу уроки фехтования, и ей было совсем неудобно встревать. Она просто шла, думая о том, каким удивительным образом Кэйе удавалось найти общий язык практически с каждым, и как легко ему выходило общаться, и как комфортно было ей рядом с ним, и именно это почему-то заставляло ее немного переживать. Вечер наконец спустился чернотой, и они втроем стояли у порога церкви. Здесь и правда было красиво, особенно, когда под окнами не собирались пьяные барды, не было лишнего шума, и только тихо стрекотали сверчки. Но взгляд сестры Виктории, стоящей на пороге, сложив руки на груди, пугал, немного, но все же, Барбара переживала и без него. В этот спокойный вечер только Барбара была настолько неспокойна, кажется — Простите, сестра Виктория, — начала оправдываться она, и плечи чуть дрожали от волнения, — я опозорила лицо монашества, пропустив вечерний молебен из-за глупых прогулок, я совсем забыла о времени, я не должна была, — слова с ее губ летели быстро, настолько, что девушка даже не успевала до конца их обдумать, и Беннет кивал. — Я отвлек сестру Барбару, простите меня, пожалуйста, — Беннет сложил ладони на груди, как если бы молился, — если это то, что может простить Господь наш Барбатос, могу я пойти, пожалуйста? Меня тоже ждут дома. — Конечно, иди, я ни на кого из вас не злюсь, только переживаю. Не делай так больше, Барбара, — строго сказала женщина. Стоило прозвучать ответу, как Беннет быстро попрощался со всеми, пообещав при следующей возможности увидеться с Барбарой, и удалился. — Я встретил их, когда они уже вернулись в Мондштадт, убедился, что сестра Барбара в порядке и, вот, как видите, сопроводил, так что я тоже пойду, — женщина было уже кивнула, но Кэйа, едва договорив, наклонился снова к уху Барбары, — если хочешь, мы можем встретиться чуть позже. — Я не буду против, — ответила Барбара одними губами, слегка сбитая с толку касанием его губ уха и запахом чужих волос, но ее ответа, кажется, хватило: мужчина кивнул и удалился. * Его подаренная роза еще была в ее молитвеннике, она постепенно засыхала, становилась все более хрупкой, но все более вечной в глазах Барбары. Она провела пальцем по лепестку и он чуть хрустнул от давления. Ей точно стоило быть осторожнее. Полевые цветы, подаренные Беннетом, почти увяли, но выбрасывать их было все равно жаль, так что она надеялась смотреть на них хотя бы пока красота последнего цветка совсем не угаснет. Наверное, мало какая монахиня, будучи такой молодой, получала столько цветов от разных мужчин, и от этого Барбаре было как-то стыдно, но одновременно… Ей было весело с Беннетом так же, как было весело с подругами, с Ноэлль, с которой они раньше, когда времени хватало у обеих, ходили на охоту, гуляли, просто валяли дурака и смеялись со всяких глупостей. Ей было невыносимо неловко с Кэйей настолько, насколько же ей и было хорошо, комфортно и понятно рядом с ним. Барбара уже была готова ко сну и поправляла уютную пижаму, когда выглянула в окно. Ей хотелось сгореть от стыда из-за того, как ветер развевал длинную прядь, как в свете луны блестело золото, и как, наконец, увидев в окне Барбару, он махал ей рукой, кивал, говорил что-то, пытаясь что-то донести. Даже когда девушка распахнула окно и высунулась, Кэйа не стал кричать ей, возможно, надеясь, что она как-то умудрится считать все по губам, но у девушки это вовсе не выходило. Правда, его движения рук, показывающего на землю, хватило, чтобы понять, что он хочет, чтобы она спустилась. Движения Барбары, которая сама не знала, как приняла условия этого странного диалога, тоже говорили достаточно много: она скрестила руки на груди, а после указала на то, что уже успела переодеться. А вот то, что Кэйа ответил ей жестами и губами, она не поняла, точнее, поняла лишь то, что он все же настаивал. чтобы она спустилась. Для того, чтобы девушка переоделась, не нужно было много времени, оно нужно было лишь для того, чтобы разбежаться и, выпрыгнув в открытое окно, раскрыть планер. Барбара буквально летела в протянутые руки Кэйи и, когда она почти коснулась земли ногами, он подхватил ее. — Я ведь обещал, что чуть позже встретимся? Закончил с парой дел по поводу утреннего патруля, и, как только, то сразу пришел к тебе, — Барбара думала, что у нее подкосятся ноги и она упадет прямо здесь и сейчас просто от того, как эта ситуация выглядит: она сбегает на ночь из монастыря, чтобы встретиться с Кэйей и поговорить, и он держит ее за руку, пока она на секунду забыла, как стоять. — Я просто ждала, что это будет завтра, как думала, позже — это уже завтра в моем понимании, в это время люди спят обычно, — она говорила тихо, и почему-то ей самой это казалось дико забавным, настолько, что она сама старалась не смеяться тихо в кулак. Они стояли на площади и, казалось, что скоро здесь начнут собираться полуночники, людей почти не было, но вчерашнее напоминало о том, что пьяниц соберется много, как вчера, и завтра их будет так же много. — Тогда, выходит, этот вечер будет немного особенным, если ты позволишь мне украсть тебя? — И, святые Архонты, Барбара не могла ему отказать. Не тогда, когда Кэйа так красиво улыбался, хитро и очаровательно, словно демон-искуситель. Не тогда, когда она сама только что выпрыгнула в окно навстречу ему. — Конечно, идём, — у Барбары замирало дыхание, и они действительно покинули площадь. Кэйа вёл её по улицам города, которые она плохо знала, по небольшим узким даже для одного переулкам, помогал забраться на крыши, пока они наконец не достигли стены крепости, охраняющей покой Мондштадта. Стоять здесь, на этом старом камне, на огромной высоте, было… Барбара не знала, как это описать, но её дрожащие колени делали это за неё. Она не заметила, когда поймала своей рукой руку Кэйи и поняла это, когда он уже сжал её, жестом говоря, что все хорошо. Когда он отпустил руку и прыгнул, раскрыв планер, Барбара с опаской последовала за ним, снова оказавшись поймана в воздухе руками мужчины. Барбара была благодарна: ноги дрожали. Здесь она никогда не бывала ночью, и разница между рекой днем и ночью была невероятна: в ласковой глади отражалась луна, яркие звезды плавали в воде, трепеща от движения рыб. Воздух ночной был холоднее, чем привычно, но он был слегка влажный, свежий и приятный. Ей страшно было и слово сказать: когда они шли по Мондштадту окольными путями, скрываясь от людей, она понимала, что нужно молчать, а сейчас Барбара была скована страхом. Понять она не могла, было ли это из-за того, что ей пришлось спускаться на планере с такой высоты, или же из-за того, что она оказалась далеко от дома ночью, но дыхание девушка не могла успокоить. — Здесь очень красиво, я думаю. А ещё, тут довольно редко бывают люди, — тем не менее, Кэйа приглушил голос, и в тихом плеске воды, в стрекоте сверчков, он звучал приятно и таинственно. — Но внимание все равно лучше не привлекать, — Барбара кивнула в ответ. — Да, здесь очень красиво, — ей хотелось сказать многое, хотелось спросить про то, что было у него вчера с Розарией, хотелось спросить, почему мужчина позвал её гулять поздней ночью, хотелось сказать зачем-то о том, что сохранила розу в молитвеннике. Но почему-то ничего этого Барбара не нашлась сказать. — Я иногда прихожу сюда, чтобы собрать немного трав, но, кажется, сейчас собирать особо нечего, — вздохнула она. — А я бываю тут, когда просто хочу побыть один и что-то обдумать, здесь все же не сложно найти уединенный уголок, — пауза повисла лишь ненадолго, чтобы дать ветру подуть, прохладно и неласково дернуть Барбару за собранные впопыхах хвостики, и растрепать Кэйю. Та прядь его волос, что обычно спускалась на грудь, ветром была откинута назад и теперь развевалась по ветру вместе с воротником. — Иногда я вижу, кстати, как ты собираешь тут цветы… — Простите, я не знала, что могу Вам помешать в этот момент, я постараюсь быть внимательнее, — конечно, Барбара знала, что такое вежливость и насколько неприлично перебивать. Но вина, что её захлестнула, была сильнее норм приличия. — Ничего, это даже помогает мне, — небо ещё не серело, но за стенами начинало становиться шумнее. Правда, Барбара думала, что это все ещё те же полуночники, что веселятся в пучине выпивки. Она никогда не понимала, для чего люди пьют. Жизнь ведь хороша и светла, в ней всегда есть надежда и без иллюзии, что даёт алкоголь. — Это отвлекает меня… От разных мыслей, — продолжил Кэйа. Возвращаться им было сложнее, чем казалось: взобраться по стене Кэйа бы смог, но Барбара, кажется, не смогла бы, как и он не мог бы подняться с грузом в виде девушки. Они, стараясь остаться незамеченными, словно воры, пробрались через вход, и снова отправились окольными путями к церкви. Хмельной бард, сидя под статуей Барбатоса уже не пел свои песни, только сжимал лиру и мычал что-то под нос, сонно перебранивались вусмерть пьяные мужчины, но церковь ещё спала, к счастью. — Мы ещё увидимся, — мягко сказал Кэйа, почти одними губами, и после помог Барбаре залезть на стену, чтобы та добралась до своего распахнутого окна. — До встречи, сэр Кэйа, — ответила Барбара, наконец залезая в окно и маша рукой. То, что он ей ответил, она не могла никак разобрать, и вскоре мужчина ушёл, так и оставшись незамеченным людьми вокруг. Спать девушке уже не было смысла, она привыкла вставать с рассветом, и на востоке уже розовел солнечный диск. Мондштадт оживал: люди выходили из домов, спеша по делам, медленно открывались лавки торговцев. Под окнами церкви нервно пытаясь закрыть шею развевающимся плащом шла в штаб Ордо Фавониус Джинн. Непривычно было Барбаре видеть сестру в взволнованной, но, зевая, девушка списала это все на недосып или туман в своей голове после бессонной ночи.