Between the Devil and the Deep Blue Sea

В доме Шеннона я провела два дня. Как всегда — два дня. Интересно, а могли бы мы вынести друг друга дольше? Как-то я поинтересовалась этим, и он долго смеялся, чтобы потом сказать, что он уже давно не мальчик, чтобы устраивать себе недельные марафоны, хотя и очень хотел бы. При этом его глаза горели, как угли, — и я понимала, что это полуправда как минимум. К чёрту мальчиков, Тигр. У тебя золотая дистанция, когда ты чётко знаешь, чего и как хочешь и вполне адекватно оцениваешь собственные возможности. Твоя взрослость ещё нихера не старость — и в этом весь секрет. Ты ещё дофига всего хочешь и можешь. И позволить себе можешь даже больше, чем тебе кажется. Джаред больше не попадался мне на глаза, но Шеннон словно чувствовал мой интерес к этому вопросу. Из обрывочных фраз я узнала, что его брат давно уже живёт отдельно, хотя и не так далеко отсюда. Но двери этого дома открыты для него в любое время дня и ночи, и он может таскаться сюда, когда ему вздумается. И даже брать мотоцикл брата. Мотоцикл. Лаково-чёрный, с голубыми неоновыми полосками, да. Интересно, догадался ли Тигр о том, что я узнала чокнутого мотоциклиста, едва не вспоровшего ему капот? Думаю, догадался, иначе не было бы на его красивом лице этой загадочной усмешки, когда он рассказывал. За время, проведённое здесь, я даже немного привыкла к такой вот несколько богемной жизни. Меня оставили одну только раз, когда Шеннону понадобилось отлучиться в Лос-Анджелес по каким-то своим делам. Вместо того, чтобы обшаривать его тумбочки или выяснять, что такого хранится в его компе, я отправилась к морю. В самом деле, если у него есть какие-то странности по типу большой любви к зависанию на сайте «сиськастые азиатки.ком», то пусть они останутся при нём. Хотя мне было действительно любопытно… Что-то такое обязательно имеется, я знаю. На солнце тоже пятен навалом. Потому пляж был действительно спасением: песок ослеплял белизной, а имеющееся вокруг ограждение проводило черту неприкосновенности между частной территорией и городом, в котором хватало и ангелов, и уродов. Моё бельё от Agent provocateur не очень-то годилось на роль купальника, но я прекрасно знала, что могу позволить себе купить ещё не один комплект в любом из их шоу-румов. Вода была солёной и достаточно холодной, а солнце — обжигающе горячим. Я не особенно люблю загорать, потому просто наплавалась до изнеможения, чудом вернувшись в дом буквально за четверть часа до появления Шеннона. Он приехал один: Джаред не казал сюда носа с той самой ночи. Но я постоянно чувствовала его незримое присутствие где-то рядом. Как запах одеколона, отчётливо различимый даже под пахнущей маслом и ещё бог знает, чем курткой. Вскользь поинтересовавшись, где пропадает его младший брат, я заметила, как Шенн ухмыляется. — Интересуешься Джаредом? Ты это серьёзно? Я будто услышала уже знакомое: «Ты себя в зеркало видела?» — в качестве продолжения. — Нет, просто заметила, что вы очень близки. Может, потому что почти ровесники. — Не поэтому, — принял мои оправдания Тигр. Но тут же ответил на заданный вопрос. — Он сейчас в монтажной бывает чаще, чем дома. Напряжённо работает над очередным своим видеошедевром. С этого момента и до конца вечера, когда мне предстояло уехать, рядом с нами будто бы сидел кто-то третий. Кто-то, о ком мы оба знали, но о ком предпочитали не говорить. Я могла сколько угодно долго сидеть на коленях своего Тигра, запускать пальцы в его тёмную шевелюру, касаться колючей щеки — меня неотрывно преследовал его хитрый взгляд, в котором сквозило непривычное любопытство. Серьёзно? Иди ты нахер, Шеннон! С чего бы мне серьёзно интересоваться Джаредом, которого я практически не знаю? Я интересуюсь исключительно тобой, притом, прямо сейчас. Знать не знаю ничего ни о каком Джареде, в самом деле! Это имя обдирает мне губы, может, не стоит упоминать его так уж часто? — Не хочу домой, — откровенно призналась я. — Оставайся, — не задумываясь, предложил Тигр. — Заездишь меня до смерти, ты же этого хочешь, да? — Иногда мне кажется, — начала я, запуская пальцы под его белую футболку. — Что ты сам этого хочешь… — О, если я буду планировать собственную смерть, я выберу именно этот способ, детка. Но мне пока рановато, всего-то чуть за сорок, — он накрыл мои пальцы своими. Это прикосновение было горячим даже через слой трикотажа. Мне хотелось оставить след своей помады на этой идеальной белизне, но я удержалась. Что там, я была готова растечься у него под ногами маленькой радужной лужицей, пахнущей синтетической клубникой, как какой-нибудь гель-лубрикант. Оставь меня здесь ещё ненадолго, Шенн. Я не знаю, что будет завтра. Не хочу знать. Будь моим Тигром ещё час, а лучше день… — Не хочу домой, — упрямо повторила я, глядя ему в глаза. — Ты как праздник, всегда слишком быстро заканчиваешься. Тигр пытался быть серьёзным, хотя его губы кривила усмешка. — И на что это мы намекаем, Жаклин? Прекрасно зная, что я не имею в виду его пододеяльные способности, он продолжал водить меня вокруг запретной теперь темы: уехать домой с мыслями о его большом и толстом мне тем более не улыбалось. И мне пришлось кусать губы, чтобы отвлечься. Не влюбляйся, идиотка. Не влюбляйся в него! Ты уже сейчас капризничаешь, будто вы вместе! Свободной рукой вывернув запястье Шеннона, я сверилась с его часами. Десять вечера. Если повезёт, буду дома через пару часов. Приму ксанакс, разотрусь ароматным маслом… Пока мой мозг судорожно пытался свыкнуться с мыслью о том, что придётся уехать, левая ладонь продолжала своё путешествие по гладкой коже Тигра, будто живя отдельной жизнью. — Тебе нравится здесь, в моей холостяцкой берлоге? — Холостяцкий замок, нечего тут прибедняться. — Это не ответ. — Ответ очевиден, Шеннон. Да, мне нравится быть здесь, с тобой. — Почему? Короткий вопрос, всего лишь требование поласкать его слух парочкой откровений. Слушаю и повинуюсь, Тигр. Ты заслуживаешь намного большего. — Моя жизнь — реальная жизнь — не так весела, как ты думаешь. Когда я дома, я чувствую себя шлюхой куда больше, чем когда ты сверху. И мне нужно принять что-то, чтобы отвлечься от этих дурацких мыслей. — Тебе же нравится… — Быть твоей шлюхой? — быстро уточнила я, покуда он не углубился в исследование моего морального облика. — Вполне. Я люблю хороший секс с красивыми мужчинами. С красивыми щедрыми мужчинами хороший секс — это волшебство в чистом виде. Лучше только колумбийский кокаин. И то — спорно. Я отсчитывала секунды до того момента, как Шеннон передумает отпускать меня. Быть может, это отсрочка на несколько часов. А может — ещё на пару заветных дней моего полосатого рейса. Расчёт оказался верным: он коротким движением уложил меня к себе на грудь. Я почти что мстительно впечатала красные губы в белый трикотаж, нагретый теплом его тела. — Лекс говорил мне, что ты — сокровище. Знаешь, о чём я всегда думал? — Трахалась ли я с мистером Лютором? С этим лысым Сфинксом себе на уме? — задрав голову, чтобы разглядеть выражение его глаз, я только прижалась теснее. О да, я прекрасно знала, что он хочет услышать. — Бинго, детка. Ну, так как? — Сам догадаешься? Сильные ладони подхватывают меня под ягодицы, заставляя шорты врезаться в самые чувствительные места. Губы Шеннона сминают мои, сбивая дыхание. Его щёки колючие, как наждак, и от этого ощущения только острее… Лекс Лютор — мудак, каких ещё поискать. Его папа — владелец транснациональной корпорации, злой гений и бог знает, кто ещё. Говоря о нём, Лекс становится беззащитным, словно младенец. И злобным, словно горгулья. В остальное время он вполне удобоварим, если не нарываться на его перчёные шуточки. В нашем сомнительном бизнесе у него не то чтобы много любимиц. Бля, даже не знаю, можно ли назвать его трогательное отношение к девочкам моего сорта этим слишком затасканным словом! Всяко, это не имеет никакого отношения к любви. В самом деле, у нас там не невольничий рынок, чтобы пробовать живой товар всякий раз, когда появляется кто-то новенький. Но к некоторым Лютор питал слабость, определённо. И это не его вина — скорее, его беда, поскольку его угораздило родиться мужчиной и ввязаться в жестокие игры на изнанке Города Ангелов. И он не сутенёр и не сводник, нет. Он локальный бог в своей карманной вселенной удовольствий. Хозяин коллекции, лучшие экземпляры в которую отбирал сам. Поговаривали, что его фавориткой достаточно долго была Лана, но лично я этого времени не застала. При мне эта парочка всегда разговаривала сквозь зубы: притом, Лана, которая числилась в свите молодого-перспективного сенатора Кента, явно стремилась вернуть былое расположение Лекса. Но увы… Ко всем его прекрасным и не очень качествам, он был ещё и злопамятен. Кажется, Зои сказала мне, что между ними затяжная ебля в формате служебного романа и один самовольный аборт. Но я что-то плохо себе представляю мистера Лютора в роли заботливого папочки. Равно как и гордячку Лану — с засраным подгузником в руках. Потому если это и было, то они всё сделали правильно. О нём всякое говорили, говорят и говорить будут, но насиловать ему никого не приходится. Когда включается его харизма, лысый череп отходит на второй план. Он охуительно прекрасен, когда курит, втягивая дым так глубоко, что становится щекотно даже смотрящему. Он может разрулить любую проблему в три слова или пару звонков, перед его языком пасует даже мифический ПМС. Он знает всё и не говорит ничего, а если и говорит, то загадками. Наверное, через полгода после моего стремительного старта, Лекс стал мне другом. Ещё через полгода — одним из моих любовников. Это получилось как-то само собой, как и любой дружеский секс, больше похожий на утренний фитнес. Я звала его Сфинксом, он меня — Конфеткой. Всё как всегда: у меня — прайд из диковинных животных, у него — бонбоньерка, наполненная сладкими девочками. Только он один знал мой реальный адрес и мог завалиться ко мне после долгого трипа по злачным заведениям, рассчитывая на тёплый приём, кофе с молоком и утренний минет в качестве бонуса. Иногда, когда мне хотелось просто чувствовать рядом кого-то, я звонила ему — и он приезжал, оставался, обнимал за шею, засыпая рядом без всякого. В такие моменты он казался мне почти братом, и трахаться с ним было чистым кощунством, но мы делали это снова и снова. В порядке простого возвращения к жизни. Бесплатно. Без сладких пилюль типа ксанакса и прозака. По-человечески. Иногда он лажался, и всё заканчивалось, не успев начаться: тогда в ход шли пальцы. Его тонкие пальцы пианиста, которыми он мог вынуть душу не только из безучастного колченогого рояля… Лекс — перфекционист, так уж он воспитан. Всегда работает на результат. Спала ли я со Сфинксом? Да, мать вашу. И практически никогда не жалею об этом. Шеннон Лето вряд ли был идиотом, чтобы верить в мою невинность. Но его персональный кайф был в извлечении из меня всех этих потных откровений — пословно. Потому он облизнулся, прежде чем скомандовать: «Скажи это вслух». Интересно, он предполагал, что я могу и соврать — просто ради прикола? Думаю, нет. — Да, — коротко полоснув его по нерву, я отвернулась, прекрасно понимая, что для продолжения нашей возни этого явно недостаточно. Тигр взял меня за подбородок, оставляя мой зад в покое, к моему огромному разочарованию. Проведя большим пальцем по моим губам, он смазал остатки помады, наверняка превращая меня в подобие клоуна. — Эй… Не обламывай меня, а? Его всегда заводят подобные разговоры, поэтому я послушно выдыхаю ему в плечо полную формулу. — Я поимела его пару раз, что с того? — Он был хорош? — Сфинкс? — бессмысленно уточнила я. — Не лучше тебя, милый. Что, будешь стараться? — Как ты со мной заговорила… — рассмеялся Шеннон, снова завладевая мной, заваливаясь на диван, забрасывая мои ноги едва ли не к себе на плечи. На мгновение его губы прижались к моей левой лодыжке. — Я тебе язык за такое откушу! — Ты собирался отправить меня домой… Передумал? — А ты не хотела уезжать, правда? Найди для меня ещё пару часиков, я с радостью проведу время между твоими коленками… Почему-то мне представилось, что Лекс смотрит на меня. От этой мысли, от поцелуев Шеннона и перспективы снова впустить его в себя прямо сейчас, моё сознание поглотила влажная темнота, разливающаяся где-то внизу. *** Домой я попала глубоко заполночь. Заскочив в круглосуточную бакалею, я принесла с собой бумажный пакет с ароматным хрустящим багетом. Где-то в моём холодильнике оставался изрядный кусок хамона: получится отличный поздний ужин. Может, удастся обойтись без ксанакса, как знать? У порога я едва не споткнулась о небольшую коробку, перевязанную ярко-синей лентой. Зажав багет подмышкой, я подняла её, покрутив в руках. Внутри было что-то лёгкое и одновременно шуршащее, хотя и неживое. Хм, странно. Мне не оставалось ничего, кроме как забрать таинственное подношение. Я привыкла получать подарки, и их достаточно часто приносили именно вот так — полуанонимно (карточки обычно оказывались внутри), укладывая на коврик у моей двери. Помнится, мне всегда хотелось, чтобы кто-нибудь сделал мне подарок для Душечки — маленький пластиковый бокс с орхидеями, среди которых — бриллиантовая цацка. Такой сделал мне Лекс, незадолго до того, как подкатил ко мне яйца. Может статься, сегодня ему приспичило извиниться за то, что едва не случилось со мной на пирсе Санта-Моники? Посмотрим. Подарком оказалась запертая белая шкатулка из непрозрачного, но лёгкого акрила. Впрочем, плоский стальной ключ обнаружился здесь же, в миниатюрном конверте. На его тельце были выгравированы всего две буквы «Б.К.». Это мне, естественно, ни о чём не сказало. Вообще. Вставив ключ в замочную скважину, я повернула его два раза, чувствуя, как срабатывает механизм, и инстинктивно зажмуриваясь, будто навстречу должен вылететь чёрт на пружинке. То, что обнаружилось внутри, меня не обрадовало. Более того, содержимое шкатулки заставило меня забыть о принесённом багете, о запланированной трапезе и даже о спасительном ксанаксе. Весь небольшой бокс был заполнен фотографиями, и эти снимки были мне знакомы. Все они были полароидными, с моим растерянным и подслеповатым от вспышки лицом или маслянисто-синей поверхностью вечернего океана. Часть фоток явно подмокла, потому что изображения исказились, а поверхность покоробилась. Поверх этого глянцевого вороха лежал абсолютно чёрный дилдо. Заметив его, я испытала припадок подзабытого уже ужаса, будто Черноголовый урод передал мне интимный привет. В сущности, так оно и было, потому что последним, что я нашла в этой чёртовой коробке, была прямоугольная картонная карточка с телефонным номером. «Действуй или сдохни», — гласила надпись под стройным рядом цифр. Немного очухавшись, я набрала номер, и, не дожидаясь реакции, выпалила: — Ты, ёбаный ушлёпок! — кажется, я сказала ещё что-то обидное, не выбирая слов, но в ответ слышала только тишину — не было даже дыхания. Бля, да я не удивилась бы, если бы притаившийся на том конце провода чудик вздумал подрочить, покуда я разоряюсь, пытаясь призвать его к порядку! — Не смей меня запугивать, иначе я засуну этот чёртов член прямо в твой зад! Ещё секунда — и понеслась короткая очередь гудков. То ли абонент кончил, то ли закончилось его терпение. А я на полном серьёзе ожидала звонка в дверь, чтобы в маленький прицел глазка увидеть то самое затянутое в чёрную маску без глаз лицо. Где-то я это уже видела. Возможно, у Дэвида Линча, хотя здесь и сейчас я уже ни в чём не уверена. Где этот сраный ксанакс? Пожалуй, сегодня я приму сразу две таблетки…