Between the Devil and the Deep Blue Sea

Мне было невероятно трудно проконтролировать выражение моего лица: полагаю, вся степень моего охуения была написана на нём широкими претенциозными мазками начинающего художника. Кажется, даже мой обрисованный помадой рот превратился в полубессмысленное «о». Я хлопала глазами совершенно непрофессионально, потому что держать лицо в любой ситуации — вот, что по-настоящему ценно для девочек из эскорта. Не теряясь, Джаред подошёл еще ближе, обхватывая перила справа и слева от меня, придвигаясь по-максимуму. — Закрой рот, пожалуйста, — весьма тактично сказал он, тут же прихватывая меня за зад обеими руками. Отличный поворот событий! Вторым сигналом о моём профессиональном выгорании стало глубинное возмущение. Какого хера?! В моей голове билась одна-единственная мысль о Тигре и иррациональности происходящего. Наверное, со стороны мы казались поссорившейся парой на полпути к примирению. Его ладони, казалось, жгли меня через тонкую материю платья. — Скажи на милость, Джаред… Какого чёрта тебе понадобилось выписывать меня сюда? — Тебе здесь не нравится? — глухо поинтересовался он куда-то мне в шею. — Я припоминаю, что твоя работа состоит в сопровождении. — А тебе не с кем ходить по этим фрик-шоу? Не верю. — Это твои проблемы. Я же не за твоё доверие плачу, верно? — Верно. Руки убери… — Разве распускание рук не входит в твою должностную инструкцию, куколка? — Я могу и не согласиться. — Я могу и не спрашивать. Карт бланш. Сегодня я — главный. Потому ещё раз прошу тебя, Жаклин: закрой рот и пойдём со мной. Сейчас. Вниз, где толпятся люди, разливают выпивку и показывают картины моего приятеля. Ради этого я, собственно, здесь. Я послушно заткнулась, пытаясь принять ситуацию во всём её великолепии. В тёмном коридоре он через голову стянул с себя толстовку, оставаясь в ослепительно-белой майке на голое тело, повязывая толстовку на бёдра поверх узких джинсов. В своём коктейльном платье я самоощущалась одетой не по случаю дурой. Мне хотелось бы позвать Шеннона. Чтобы мой Тигр каким-то чудом оказался здесь и избавил меня от этого жгучего чувства, разламывающего меня надвое. Когда рядом был Шеннон, я прекрасно понимала, чего я хочу и на что могу рассчитывать. Но Джаред… Я боялась его, и тянулась к нему одновременно. Его подчёркнутая независимость не имела ничего общего с привычной теплотой его старшего брата. Это будоражило, хотя мне частенько казалось, что я уже ничему особенно не удивляюсь. Феромоны? Слишком узкие джинсы? Атмосфера разврата в спёртом воздухе этого каменного мешка? Не знаю, что именно сводило меня с ума, но я медленно и верно трогалась с орбиты. Куда-то вниз, где и не разглядеть ничего. Оказавшись в зале, я снова встретилась взглядом с Терри. На этот раз он разглядел рядом со мной своего дружбана Джей Джея, и его плотоядный взор задержался на мне чуть подольше. Надеясь, что они повиснут в клинче дружеских объятий, я отошла подальше, чтобы посмотреть те самые картины, из-за которых тут весь сыр-бор. Они оказались очень даже неплохими: никаких цветкоподобных вагин и чего-то такого, что у нас принято гордо именовать искусством. Весьма годный космический пейзаж заинтересовал меня настолько, что я даже представила его в своей спальне, прямо над изголовьем кровати. Маленькая белая карточка-ценник повергла меня в благоговейный ужас: марсианское полотно явно должно быть написано кровью автора, чтобы стоить как раритетный автомобиль. Из раздумий меня вывел негромкий вздох где-то над ухом. — Нравится? — поинтересовался Джаред вполне искренне. — Это потрясающе. И потрясающе дорого. — Хочешь? Он больше не трогал меня, просто стоял чуть позади. Но его интонация была настолько вызывающей, что мне хотелось развернуться и залепить ему по физиономии. — Не знаю, — соврала я. — Это слишком даже для меня. — Ты не знаешь своих возможностей, — в голосе позади появилась ирония. — Если хочешь, она твоя. Несколько ошарашенная, я увидела, как он снимает ценник с изящной рамы. Обернувшись, я наблюдала, как он договаривается о продаже, что-то пишет, расплачивается кредиткой. После этого к нему прилепился Терри, а картину сняли и куда-то унесли. Щуплый работник галереи сообщил, что её доставят по указанному адресу в течение недели. Указанный адрес? Не слишком ли много информации Лекс слил обо мне мистеру Лето? Мне не хотелось встревать в общение модели и фотографа, но поговорить очень хотелось. Слишком резво гарцуя по гладкому полу, я рисковала растянуться на виду у всей честной компании, но не могла отказать себе в удовольствии подойти максимально эффектно. Было бы в руках шампанское — плеснула бы Ричардсону на плешь, забавы ради. Но брать ещё один бокал означало встретиться с забавной Рыжей, а мне этого не хотелось. — Мистер Лето… — нервно начала было я, но он только усмехнулся и поднёс палец к губам, призывая молчать. Одновременно притягивая меня за талию свободной левой рукой. Терри продолжил трепаться, откровенно рассматривая меня практически в упор. В какой-то момент он поднял свой полароид, но Джаред жестом попросил его не снимать. — Не будь говнюком, Джей. Ты и красивая тёлочка — это бальзам на мою душу. — Я ебу все эти твои засветы, Терри. Ты же сдашь меня с потрохами, когда поделишься прекрасным на страницах своего сраного блога, — добродушно отмахнулся тот, явно начиная позировать. — Окей, пару снимков, не больше. Представив, что прямо сейчас он, по старой традиции, покажет на меня пальцем и сделает невразумительное лицо, я рассмеялась неожиданно даже для самой себя. Джаред же продолжал нещадно меня тискать. Как-то так Терри и щёлкнул, ловко поймав выехавшую тут же фотографию. Моё тело непроизвольно среагировало на этот дурацкий, с недавних пор пугающий для меня, звук. Вздрогнув, я поймала на себе внимательный взгляд своего странного и непозволительно щедрого клиента. Ничего не говоря, он провёл ногтем по жилке, проступающей на моей шее, и тут же прижался к ней губами. Если он хотел успокоить меня, получилось херово. Терри клацнул ещё раз, заставляя меня вздрогнуть вторично. На этот раз я ещё и разозлилась — на саму себя и на чудовищную непоследовательность Джареда, который отказался и тут же согласился участвовать в этой импровизированной фотосессии. — Горячая штучка из твоего эшелона, дружочек? — выглянув из-за тушки полароида, Ричардсон ухмылялся весьма недвусмысленно. — Я бы поснимал продолжение вечера. Срань господня, да я и поучаствовать бы не отказался! — Как только я захочу посвятить всех в особенности своей половой ебли, я приглашу вас, Мастер, — так же точно недвусмысленно парировал Джей. — А пока уберите рыла обоих ваших агрегатов с моей территории, окей? Я отвлекала себя тем, что пыталась придумать этому человеку прозвище. Получалось плохо, потому что мне не за что было ухватиться: со всех сторон, какой его не поверни, он был мне неизвестен. Табула раса. Жёсткий молодой мужик с пронзительно-детскими глазами, в которых слишком явно проступало блядство. Весь такой ничейный и всехний одновременно. Свой собственный. Влюбиться в такого — лучше сразу голову себе прострелить, чем замечать, как все существа женского пола в радиусе километра томно вылезают из стрингов, повинуясь желанию нравиться. Ему, Джареду. Наверное, даже кошки сразу же запрыгивают к нему на коленки. От ощущения его пальцев у меня на талии мне было несколько не по себе. Мне хотелось повторять имя Шеннона, как мантру. Но тот, кого я совсем недавно не могла выставить прочь из моей головы, внезапно оставил меня. Тигр, Тигр, Тигр… Чем ты можешь помочь мне теперь? Ты же даже не знаешь номера, чтобы позвонить мне. Терри давно отчалил, но Лето-младший всё не мог угомониться, будто нас снимала скрытая камера, о которой известно только ему. Ни за что не поверю, что ему недостаёт женского внимания. И уж точно, — что дело лично во мне. Моё имя явно не Золушка. Маленькая недоучка из Батон Руж, я чувствовала себя неуютно рядом с чистой энергией по имени Джаред Лето. Что я могу дать ему? Сопровождение? Чёрта с два он нуждается в красивом фоне, не с его самодостаточностью. Беседу? О чём? У него настолько насмешливый взгляд, что все мои попытки обсудить что-то серьёзнее погоды, заранее обречены на провал. Секс? Помилуйте, он может взять то, что захочет — не обязательно за это платить. Эти твёрдые пальцы умеют быть нежными, не вопрос. Но кулак у этого парня явно тяжёлый. Осознание собственного несовершенства убивало меня, хотя и не первый раз в моей жизни. Оно отравляло каждое прикосновение, каждый взгляд… Мне казалось, что в этом полутёмном зале все пялятся на нас, оценивая нашу импровизированную пару не в мою пользу. Видимо, его «Ты себя в зеркало видела?» прочно засело у меня в мозгу. Я обижалась на него. На его подчёркнутое равнодушие тогда и на крайне странное поведение теперь. Не могла понять, какого чёрта ему нужно? И боялась. Его самого и того урагана, который он готов впустить в мою жизнь. Боюсь тебя, и даже не собираюсь хорохориться. Могла бы, поставила бы своё женское естество на минимум и убралась бы отсюда куда подальше — плевать на деньги. Не хочется брать баксы из этих точёных рук, слушать этот певучий луизианский выговор, в котором сливаются воедино протяжные крики пеликанов и старинные песни рабов, вкалывающих потом и кровью на хлопковых плантациях. В нём было что-то родное, отчего было невыносимо гадко где-то внутри. Будто он вырос в соседнем дворе и всё-всё обо мне знает. В то время как мне не хотелось показывать кому бы то ни было своё истинное лицо, свои слабости и свою сущность. Девочки-сапёра, вся жизнь которой — сплошное приключение, полёт навстречу смерти, бег с препятствиями в виде совершенно непонятных людей. Интересно, сколько ещё продлится вся эта возня вокруг мазни широко известных в узких кругах художников? Сколько ещё мне торчать здесь, обливаясь потом от касаний, взглядов и кликов? Интересно, если хорошенько прошерстить толпу, можно найти здесь приличного барыгу с белым на кармане? И будет ли Джаред так уж против, если я удалюсь попудрить носик в местной уборной? — Эй… Мне нужно в дамскую комнату, — сказала я, демонстративно касаясь кончика носа пальцами. — Умеешь просить? Отлично. Ценю, — отозвался он, не глядя в мою сторону. В его голосе читалась ироническая усмешка, явно игравшая на его тонких губах прямо сейчас, покуда Джаред точно так же, как и я минуту назад, сканирует толпу. Интересно, а кого высматривает он? Впрочем, плевать. Он обернулся, смерив меня абсолютно ледяным взглядом широко распахнутых голубых глаз. Жестом он попросил меня наклониться поближе, чтобы сказать в самое ухо. Склонившись, я послушно замерла в сантиметре от его смеющихся губ. — Плохая, очень плохая девочка. С очень плохими привычками. В этом стрёмном городе ты рискуешь нарваться на мальчика, который будет намного похуже тебя. И получить по заслугам. — Шлюхи-наркоманки не попадают в рай, Джей Джей, — я ответила таким же вкрадчивым шёпотом, ввернув имечко, которым величает его старший брат и холодея от собственной дерзости. — Уж не на Патрика Бэйтмана ты намекаешь? — Ну… Почти, — ответил он, не меняя ни позы, ни интонации. — Жизнь одна. Глобальных планов на её остаток у меня нет. А слабость к хорошему кокаину — есть. Не знаешь, где можно нарулить прямо здесь и прямо сейчас? — Я поделюсь, — коротко резюмировал он. Ебать-колотить, я ничего не знаю об этом вашем Джареде Лето! Этот борец за мир во всём мире, лакто-ово-вег и благотворитель способен всосать дорожку в публичном месте? Это шутка, страшный сон, дебильный розыгрыш Лекса Лютора, шоу двойников, кошмарное свидание от MTV или ещё что-то, что никак не укладывается в мою привычную систему координат! Удержавшись от того, чтобы уронить челюсть ему на плечо, я благодарно расслабилась в его руках, будто кокаин делал его чуть менее идеальным. Естественно, в уборную нам идти не пришлось: вечеринки неприлично богатых и не менее неприлично знаменитых не обходятся без разного рода неудобных моментов. И комнат — безликих, роскошно оформленных, но совершенно одинаковых внутри. В маленьком столе стандартный набор: упаковка презервативов, пачка сигарет, чистая пепельница, зажигалка, зеркало, россыпь дорогущих конфет из бельгийского шоколадного бутика в центре города. Каждому своё… Закрывая за нами дверь, я не заметила, откуда Джей вынул пакетик с белым. Когда я подошла к столу, он уже аккуратно разравнивал пару дорожек, не глядя в мою сторону и всё ещё улыбаясь чему-то своему. Я села, укладывая локти на стол и роняя на них тяжелеющую от волнения голову. Глядя на его пальцы, мне думалось не о щекотном ощущении от чуть поскрипывающего под пластиком снега, нет. Эти твёрдые пальцы умеют быть нежными, не вопрос. А если собрать их в кулак… Мне казалось, что с этого момента я уже могу его просчитать. Сейчас, вот уже почти сейчас он откинется на спинку стула, запрокидывая голову, зажимая переносицу пальцами. Моя внутренняя страсть к марафетчикам захлёстывала меня прямо сейчас, отвлекая даже от самого стимулятора, щедро рассыпанного прямо у меня под носом. — Если тебе нужно особое приглашение, то считай, что я его дал, — сдержанно сказал Джаред. Его лицо скрылось от меня за рассыпавшимися, чуть выгоревшими на солнце волосами. Мой ход — и плевать, если через мгновение он не впишется в мою теорию о его реакциях. Жгуче-холодный буравчик взвился, пробирая, кажется, до самого мозга. Счёт на минуты, после которых будет примерно четверть часа клинического счастья. Джаред — на полпути к старту, напряжённо сопит напротив. Чувствую, что плыву — успеваю удивиться, теряя остатки плохого настроения. Обида тает, равно как и острое, горькое ощущение внутри носоглотки. Скажи мне, какая у тебя дурь — и я скажу, кто ты. Парень, дурь у тебя — что надо. — Сказка, да? — удовлетворённо поинтересовался Джаред, чуть более расслабленный, чем минутой до. — Гаити. Я всё понимаю, мне не нужно объяснять. Только послы доброй воли вроде Анджелины ездят в страны третьего мира без фиги в кармане. Остальные тянутся туда за экзотикой. Шеннон тоже был на Гаити. Наверняка пялил местных красоток, покуда брат занимался своими делами. Шеннон. Тигр. От мыслей о нём даже стимульнутое нутро заныло, словно простреленное. — Шеннон знает? — зачем-то спросила я, озвучивая вопрос, не дававший мне покоя с момента нашей сегодняшней встречи. Джаред смахнул зеркало обратно в стол и посмотрел на меня в упор: сейчас, в расфокусе крупных зрачков, его взгляд не выражал ничего, но мне хотелось лизнуть его колючую щёку — так он был прекрасен. Сука… Всегда, когда дело касается белого, я теряю чувство опасности. Но даже сейчас моё внутреннее чутьё уверенно пробивалось через замысловатую мелодию кайфа. Я не обижаюсь на тебя, Джаред. Я тебя боюсь. И у меня по-прежнему нет для тебя достойного имени. — О том, с кем я здесь? — уточнил он, хотя прекрасно понял суть вопроса. Облизнув верхнюю губу, Лето натянул одну из самых лучистых своих улыбок. — Знает. Иногда он слишком дохера обо мне знает. Эти знания умножают его печаль на двести. Интересно, о чём он? О том, что повёл себя как мудак, сняв ту же женщину, что и его старший брат? Или просто философская пятиминутка перед очередным тридцатисекундным полётом на грёбаный Марс? Белый и без того выкручивает громкость и яркость мира на максимум. Иногда это приятно, но чаще ещё сильнее бьёт по нервам. Сегодня меня нервировало абсолютно всё, начиная с собеседника и места, заканчивая алкогольным эффектом пролонгированного кайфа. — Ты мудак, Джаред. Красивый злоебучий мудак. Не знаю, какого меня угораздило оказаться здесь, но я буду последней сукой, если не скажу тебе того, что о тебе думаю. А кокс сказочный… — Я мудак. И ты будешь последней сукой, да. Потому что это даже не половина того, что ты там себе обо мне напридумывала. — Делать мне больше нечего, — фыркнула я. Он усмехнулся. — Я дам тебе пару шансов узнать меня получше. Из чистого человеколюбия. Как истинный филантроп. — Полегче, не то я подумаю, что кокаин делает тебя богом. Он положил руки на стол, и я тут же предпочла убраться подальше, скрещивая свои на груди. — Иногда делает. Когда нужно продержаться подольше. Понимаешь, о чём я? И я понимаю, хотя никогда так не пробовала. Метод европейских писателей, романтизирующих это зелье почти так же, как я сама. Представить труда не составило, и я окончательно потерялась, даже не заметив, что закусила губу. И только насмешливый взгляд Джареда, который я ощущала буквально кожей лица, привёл меня в чувство хотя бы немножко. — Зачем ты меня сюда притащил? — ответила я вопросом на вопрос. Раз включил филантропа, пусть получит женской логики. Дерзость распирала меня, хотя инстинкт самосохранения вопил, как обезумевшая сирена. — В этой когорте интеллектуалов-извращенцев ты и в одиночестве смотрелся бы как алмаз! — Люблю окружать себя красивыми женщинами. — Почему я? Есть же Эмма или как там её? — Действительно, как там её… Я газет о себе не читаю, времени на это нет совершенно. — Мир спасаешь? — Типа того. Снимаю клип. Сейчас вот отправлю тебя домой и вернусь в монтажную. — Отлично. Давай, я отлистаю тебе обратно кило баксов, потраченное на это не очень приятное свидание. Это будет честно. — Не выйдет. Даже если снимешь со счёта в Bank of America все свои деньги до последнего цента, — его голос звучал совершенно спокойно, в то время как мой выдавал явный потенциал подступающей истерики. — Это ещё почему? — Потому. Ты в моём распоряжении на восемь тысяч семьсот шестьдесят часов. Знаешь, сколько это в килобаксах? Даже с учётом того, что треть от этой суммы уже осела у тебя на счету… Так или иначе, я всё равно поимею тебя. В финансовом смысле. Калькуляция была простой, но я считала не деньги. Я судорожно прикидывала в уме время. — Джаред, я тебя ненавижу… Мне хотелось заплакать. Или перестать быть. Вообще. Но взбодрённые белым синапсы продолжали радостно мигать, делая мои глаза сухими и даже слишком блестящими. — Это год. Скажи спасибо Лексу, он пристроил тебя в надёжные руки, даже не спросив, не закончишь ли ты под мостом. Вчера он фактически стал работорговцем… Имя Лекса упало мимо, словно тощая монетка в первой копилке моего детства. Наверное, я сама была похожа на кошку с бантом из тонкостенной керамики — такая же симпатичная и пустая внутри. С лёгким звоном бьющегося о стенки металла. — … но я не изверг. Я прекрасно понимаю, что ты — живой человек. Потому можешь уделять мне времени ровно столько, сколько захочешь. Как ты сказала? Ты можешь отказаться от продолжения. Просто помни о таймере: он в моей руке. — Я отдам тебе деньги, Джаред. — Я не возьму. Меня прёт вседозволенность, адреналин и всякие опасные вещи. Денег у меня полно. Честно, мне было интересно, на какой сумме закончится добропорядочность Лекса. Он крепко держался, но всё имеет свою цену, даже Лекс Лютор, наш последний бессребреник. Поэтому, даже если ты соберёшь всю сумму, я не возьму, Жаклин. Даже не думай. — Ты притащил меня сюда, чтобы сказать. — Бинго! Угостить тебя кокаином, заценить Терри и сказать, да. Сказать, что в ближайшие херову тучу часов ты не будешь веселить промышленников и отсасывать брокерам. Я купил твоё время и позволил тебе распоряжаться им так, как тебе вздумается. Такое вот я злоебучее, как ты верно подметила, чудовище. — И когда… — он даже не пытался дотронуться до меня. Может, видя мою реакцию на его приближение, может, просто не хотел этого делать. Но вопрос угадал безошибочно. — В любой момент, конечно же. Моё внутренне благородство не позволит помешать тебе работать. Ой, прости, — возвращать мне долг, — рассмеявшись, он потянулся, выпрямляя спину и сверкая тёмными кружками сосков, выглядывающих из-за белого трикотажа майки. — На самом деле, я дам тебе знать. — Можно вопрос? — не в состоянии принять новую информацию, я попыталась расслабиться, в очередной раз доводя всё до абсурда. — Конечно, крошка. — Как вы провели это по бумагам? — С сегодняшнего дня ты преподаёшь мне французский, — задумчиво ответствовал улыбчивый Джаред Лето на чистейшем языке любви. — С высокой оплатой и охуенной неустойкой, которая даже Бритни Спирс не снилась. — Любой юрист… — начала было я, но он только покачал головой. — У богатых — свои причуды. В любом суде в этой истории всплывёт слово «проституция». Тебе не понравится, я гарантирую это. К тому же, все бумаги готовили мои собственные юристы. Почти все — выпускники Гарварда. Мои аргументы кончились, и пока что не знала, хорошо это или плохо. Джаред встал и прошёлся по комнате, вновь остановившись у меня за спиной. — Хочешь совет? — прошептал он, касаясь моего уха то дыханием, то губами. — Валяй, — согласилась я, чувствуя, что плыву уже второй раз. Всё же, кокаин, алкоголь и тестостероновый монстр с тыла — не самая безопасная смесь. — Просто расслабься. Получение удовольствия я организую, по мере своих скромных возможностей. Что ж. Это был один из самых очевидных и годных советов в моей жизни. Вчерашние извинения Лекса уже не казались мне странными. А Черноголовый Урод и вовсе превратился в безвредного призрака из полустёртого сна. Из моего солёного сна, в котором рядом мой Тигр и всё ещё можно исправить.