Одинокие вместе

Джамба пожалел о том, что поделился своими страхами с Пликли, потому что с его стороны это выглядело так, будто плоргонарианец посмеялся над ним. Личность ученого была важна для него; она была единственной вещью, которую никто ни при каких обстоятельствах не мог у него отнять. Осознание этого факта служило ему источником гордости и силы на протяжении всей его жизни, а Пликли отмахнулся от этого так, будто это было сущей мелочью. Джамба был в ярости. После всего, что он сделал! Джамба даже не понимал, почему с таким энтузиазмом вызвался выйти замуж за маленького пришельца. Он все твердил себе, что это был единственный рациональный выход: если бы Пликли улетел, ему пришлось бы нянчиться с Лило в одиночку. Альтернативы, он был уверен, рассматривать не стоило. Джамба был не из тех, кого волнует чужое мнение, но Пликли заставил его задуматься о некоторых вещах, в которых теперь он был уже не так уверен. Гений ходил взад-вперед по коридору некоторое время, пытаясь понять, как правильно задать вопрос маленькой человеческой девочке, рисующей на полу в гостиной. В конце концов, он решил просто спросить прямо. — Маленькая девочка, — начал Джамба, и Лило посмотрела на него. — Из всех самых злых гениев, которых ты когда-либо встречала, насколько злобен Джамба? — Ну, думаю, ты самый злой, — ответила девочка. Услышанное заставило Джамбу гордо выпятить грудь, но затем Лило продолжила. — Но только потому, что я больше не встречала никаких злых гениев. Мне кажется, ты не по-настоящему злой; просто особенный. Как Стич! — ЧТО! Нет, я!.. — возразил Джамба, но был прерван девочкой, протянувшей ему лист бумаги. Это был небрежный рисунок силуэта Джамбы, почти наполовину закрашенный голубым мелком. — Видишь? — Лило указала на него. — Это твой уровень добра. Я бы сделала его выше, но ты все еще смеешься каждый раз, когда кто-то спотыкается… или сгорает заживо, — прокомментировала она. — Это просто смешно! У злого гения нет уровня добра! — Джамба надулся. Пытаясь доказать свою правоту, пришелец направился на кухню прямиком к холодильнику с твердым намерением забрать всю пастрами себе. — О нет, даже не думай! — остановила его Нани, выкладывая продукты из пакетов на стол. — Держись подальше от холодильника; мне это все нужно к ужину! — Но… — возразил Джамба. Девушка одарила его угрожающим взглядом, и обычно этого было достаточно, чтобы ученый сдался. Но в тот день ему нужна была победа. — Я взрослый, сильный и злой. Злу не запретишь воровать еду, — отрезал он, скрестил руки на груди и закрыл глаза, изобразив оскорбленное выражение лица. Неплохо, неплохо. Он еще не потерял хватку. Но затем он осмелился открыть один из своих маленьких глаз, чтобы поглядеть на реакцию, и вся его храбрость тут же улетучилась. Нани смотрела на него таким убийственным взглядом, который был даже ужаснее того факта, что кухонный нож теперь был воткнут в стол; Джамба был уверен — это не просто угроза. В итоге побежденный гений робко вышел из комнаты хотя бы для того, чтобы не потерять какую-нибудь часть тела. Даже он не был настолько безумен. Теперь Джамба был расстроен еще больше. Пелекаи не только не считали его злым, но и банально не уважали его! Он кипел от злости, возвращаясь в свою комнату, когда вдруг услышал, как кто-то копается в его ноутбуке, и, бросив беглый взгляд, увидел 626-го, играющего в какую-то кровавую видеоигру. Джамба восторженно ухмыльнулся. Вот оно! 626-й точно знал, насколько объективно злым он был. Все-таки он был разрушительным шедевром Джамбы. — 626, — произнес ученый, испугав синее создание. Эксперимент поставил игру на паузу и, казалось, заметно успокоился, когда увидел, что с ним говорит Джамба. — Как бы ты описал гениальный ум, который вдохнул в тебя жизнь? — спросил ученый. Стич наклонил голову вбок и лукаво ухмыльнулся. — Dinko te patooba ika fabba toobaga! — ЭЙ! — воскликнул оскорбленный Джамба, его маленькое творение покатывалось со смеху. — Я тебя этому не учил! Ученый уже зарычал, готовясь ему ответить, как вдруг заметил кое-что еще на экране компьютера. — 626 переписал данные компьютера Джамбы, чтобы установить kweesta игру? Джамба раздавит тебя как крошечного жука, ты маленькая пушистая генетическая ошибка! Образец, смеясь, с легкостью уклонялся от попыток Джамбы поймать его, еще и успевая показывать своему создателю язык, но, в конце концов, запрыгнув на потолок, выбежал из комнаты. Джамба остался наедине с беспорядком, который надо было убрать, компьютером, который надо было починить, и его уязвленным эго. Даже 626 больше не уважал его. Раньше эксперимент хотя бы не трогал его личные вещи, но было ясно, что и на это ему тоже теперь было наплевать. В этом доме никто не считал Джамбу злым, и это по-настоящему расстраивало его. Зло было его главным ярлыком большую часть его жизни: этим он гордился в первую очередь. Работа во имя хаоса и разрушений была для Джамбы важнее всего на свете, а сейчас, когда его так нагло лишили титула, он будто полностью забыл, кто он такой. Дни, проведенные за созданием опасных экспериментов в уединенной лаборатории, казались ему теперь такими далекими, и даже несмотря на то, что он уже привык к жизни на Земле, Джамба никогда не переставал скучать по ним. Но, в отличии от большинства своих творений, у него не было кнопки сброса, которая могла бы вернуть все к тому, что было раньше, до того, как Джамба осознал, что внутри него есть еще кое-что, то, чего он не хотел признавать. Это сбивало с толку, раздражало и, хуже всего, пугало. Если Джамба Джукиба не был злым, то кем он был? Квелтикванец направился в свою лабораторию, не удосужившись убраться в комнате. Он знал, что Пликли будет невероятно зол на него, но ему было уже все равно. Когда Джамба был не в состоянии мыслить ясно, он всегда уходил с головой в работу. Цифры не понимали чувств и эмоций; они были точными, бездушными и неизменными. С цифрами было просто. На своем корабле Джамба лениво просматривал свои незавершенные замыслы в поисках чего-то, что могло бы занять его мозг на несколько дней. Среди множества незначительных идей для формул и улучшений небольших приборов лежала папка, подписанная номером 627. Джамба пренебрегал своими биоинженерными исследованиями с самого прибытия на Землю, но все равно время от времени возвращался к ним, а его последний проект был уже в разработке. Это была просто усовершенствованная версия 626: новый образец, исправляющий большинство недостатков, те, что Джамба заметил в своем шедевре, включая молекулярную плотность, из-за которой его последнее творение не могло плавать. По правде говоря, гений даже не планировал активировать новый эксперимент, но ему сейчас очень нужно было что-то, что сохранило бы стены вокруг его разума. Это был его конек как-никак: создавать, улучшать, решать, исправлять, преодолевать. И творить зло, конечно же. Да, этот проект должен помочь; работа над новым образцом всегда поднимала Джамбе настроение. После первого дня он уже чувствовал себя намного лучше, и, хотя ученый все еще думал о своем месте в мире, ему было уже легче делать вид, что все в порядке. Но, даже будучи расстроенным, ученый не мог заставить себя продолжать злиться на Пликли. Джамба все еще был задет комментарием плоргонарианца, но он знал, что у его друга не было никаких плохих намерений. Все же, Пликли был отвратительно невинным. Поэтому когда Пликли захотел пойти на средневековую ярмарку, Джамба подчинился. Когда Пликли сшил костюм для своего друга, Джамба подчинился (к зеленому пришельцу пришла идея сделать его, опираясь на личность по-настоящему крутого землянина, который любил обезглавливать своих жен, так что это облегчило пытку). Когда Пликли потащил его на фестиваль хулы (дважды), Джамба подчинился. Когда Пликли попросил удобрение для своего сада, Джамба потратил время на то, чтобы сделать для него лучшую смесь; а когда Пликли лишился своего гигантского ананаса, Джамба заботливо укутал его в одеяло и повел домой. Джамба попытался создать Пликли лучшее защитное снаряжение для поимки 613-го (Горлана), чтобы тот не пострадал, и безумно волновался, когда плоргонарианец на какое-то время перестал отвечать (к счастью, этого никто не заметил, а Джамба даже назвал его таким же умным, как и он сам, что было, наверное, самой трогательной вещью, которую он когда-либо говорил кому-нибудь). Ученый не мог отказаться от всех этих мелочей. Когда дело доходило до Пликли, сразу все его инстинкты защищать, казалось, срабатывали одновременно. Джамба правда старался позволить злу полностью охватить его. Но было так трудно игнорировать ту боль в груди за новых людей вокруг него. Гений даже не осмелился разрешить Лило активировать 509-го, зная при этом, как весело было б, если бы ботанический хаос пустил свои корни через весь остров. Маленькая девочка все равно в итоге активировала его, но это было вне контроля Джамбы. А все потому, что он слишком сильно волновался, что Лило или кто-нибудь еще из его оханы может пострадать от его творения. Часть Джамбы искренне ненавидела того, кем он стал. Именно поэтому 627 стал для него отдушиной. Настоящий монстр, сильный и беспощадный, созданный для того, чтобы быть еще более разрушительным, чем прошлый эксперимент. Дабы предотвратить его «перевоспитание», Джамба даже отключил самые сложные механизмы ИИ, что при обычных обстоятельствах в проекте стало бы шагом назад. Но на этот раз гений лишь хотел убедиться, что образец навсегда останется таким же злым, как и в день создания, потому что в глубине души он желал, чтобы так же произошло и с ним. На протяжении нескольких недель Джамба в одиночестве работал в своей лаборатории, совершенствуя проект каждый раз, как у него появлялось свободное время. Сосредоточив все свое разочарование на работе, он с легкостью мог держать себя перед другими так, будто все было просто замечательно. Но тем не менее где-то в глубинах его сознания постоянно звучал какой-то голос, которому, казалось, никогда нельзя было угодить, и который с каждым днем становился все громче и настойчивее: «Кто же Джамба теперь?»