Враг из прошлого

      Всё чёрно-белое и странное. Хижина Тайн слишком тихая, а скрипа качель не слышно вовсе. Всё словно мёртвое. Или это он оглох: не ясно. Здесь всякое может быть.       Диппер смотрит на ладони себя маленького и отмечает, что они нормального человеческого оттенка, показывающие, что он чужой этому миру.        Он оглядывается, хочет увидеть сестру в серости этого мира. Мэйбл не берут в такие сны, но он каждый раз по привычке ищет её.       И резко слышится хохот. Безумный и пугающе громкий в этой тишине.       Хоть Диппер и неоднократно бывал в подобных кошмарах, каждый раз всё равно пугается, когда мальчишка в белой майке касается чужой спины. — Давай поиграем, Сосна! — кричит в одно ухо Билл: такой же цветной как Пайнс.       Дипперу внутренне семнадцать, но он до сих пор шарахается от милого на вид черноволосого мальчишки, вызывая неприятно громкий смех. Пайнс всё так же панически боится тринадцатилетнего Сайфера, хоть и давит в себе страх. Этот ужас скорее чистый рефлекс даже при том, что Диппер за несколько лет научился частично контролировать своё поведение в кошмарах. Уже не кричит, не бьётся беспокойной птицей в чужих руках и лишь бесполезно отталкивает руки Билла, сжавшиеся железной хваткой. — Что тебе нужно от меня?       Вопрос глупый, а Сайфер и не отвечает на него никогда.       Словно по щелчку происходящее меняется, но Диппер не замечает несоответствия совершенно.       Он всё так же держится за Билла, надеясь, что тому хотя бы больно.       Отбиваться?.. Вырвись и задуши его раз, и в другой сон он появится полностью целым и невредимым. Разве что тебе в отместку сломает не одну руку, а две.       Он словно король этого сумасшедшего тихого мира, ждущего, чтобы напугать тебя оглушающим криком в ухо.       Билл улыбается, почти любовно держит чужой глаз насильно открытым и ласково наклоняет банку с газировкой.       На лицо выливается химозно-персиковая Питт-кола, и Диппер захлебывается воздухом вперемешку с жидкостью, давится и не может выбраться. Глаз жжёт неимоверно, и он, дернувшись, выбивается из рук Билла и шипит. Пока Пайнс пытается вытереть лицо о футболку, Сайфер ржёт и, сделав пару мелких глотков из банки, выливает остатки себе на глаза.       Чужое влажное лицо с покрасневшими белками и невероятным удовольствием в выражении на нём, и Диппер не замечает, как произносит громкое "Сумасшедший". — И что в этом такого? — спрашивает Билл в ответ и искренне наслаждается новыми ощущениями. — Это так остро, что кажется, будто ногтем по хрусталику проводят, да, Сосна? — интересуется он, а Диппер даже не хочет знать, откуда такие сравнения.       Всего секунда, и Пайнс уже один. Во снах никогда не замечаешь этих странных изменений в обстановке.       Теперь ему двенадцать, он идёт по лесу Гравити Фолз тем злополучным летом и думает о приближающемся дне Рождения, о том, какой торт им сделают на тринадцатилетие, и ещё о других наивных вещах. И его не волнуют ни серые странные статичные деревья, ни отсутствие звуков.       Поглощённый приятными размышлениями и улыбающийся он незаметно для себя выходит к речке. И останавливает взгляд на ней. Долго не может понять, почему его так интересует обычная вода в чёрно-белом мире, но после как-то испуганно осознает: в лесу деревья стоят нарисованной картинкой и не двигаются, а река по-настоящему течёт. Только без звука, намного медленнее и... Что за?..       Диппер подходит ближе и нагибается. Чувствует чуждый этому месту тяжёлый железистый запах и не понимает.       Это кровь?..       Ужас бьёт по вискам, и мальчик тут же пятится назад, а после чувствует внимательный взгляд на своей спине.       Ему страшно оборачиваться, но смотреть на реку ещё невыносимее. Одно движение, и он застывает в шоке.       На деревьях есть глаза. Они все смотрят только на Диппера и чего-то от него ждут, а он вскрикивает в ужасе и тут же закрывает рот ладонью, потому что кажется, будто тишина сможет его защитить.       Пайнс следит за пугающими зрачками и неосознанно отходит вновь к реке. И только когда он наступает в тёплую, густую жидкость, с его губ срывается настоящий испуганный крик.       Диппер просыпается с быстро бьющимся сердцем и в который раз ненавидит свои кошмары.       Он давно убедился, что сны — это царство вовсе не Морфея, а Билла Сайфера, и он там, несомненно, правитель.       Пайнс не может выкинуть из головы свои ощущения даже при том, что в них ничего такого страшного-то и нет. Просто деревья и просто речка в приёбнутом мире Билла.       Он вспоминает ещё миллион таких же кошмаров, и его окутывает липкая паника, заставляющая пятиться к стене. Диппер морщится, быстро моргает, но глаз не закрывает от испуга. Прижимает колени к себе и накрывается с головой простынёй, включив первое попавшееся видео на телефоне, хоть это и не помогает.       То оторванные сердца животных, то раны у него самого: кровоточащие и пачкающие одежду.       Сам Билл в кошмарах не самый неприятный гость. Гораздо страшнее его царство: безмолвно-тихое и с оглушающе орущими головами и скрипучими дверьми.       Когда Сайфер впервые ему приснился, он разбил большой стеклянный шар, в котором было что-то сильно похожее на космос, стал смеяться и ходить по осколкам босиком, раздирая себе ноги. И звал с собой Диппера, но тот от панического страха смог лишь головой покачать в знак отказа. Билл тогда посмеялся и сказал: — Это немного щекотно, — давил он пяткой в острое стекло. — Тебе не нравится? Все здесь так развлекаются благодаря мне. — Кто все? — еле произнёс Диппер. — Ты увидишь. Они злятся, что ты не хочешь с их королём.       В ту ночь Диппер чувствовал, как около него в полной замкнутой темноте переставляет длинные острые ноги огромный паук.       В следующую он бродил по коридорам с высокими серыми потолками и кривыми стенами, которые постоянно искажались и пугали проскальзывающими тенями.       Раны во снах кровоточат и пачкают одежду, и чувствуешь их ярко, как настоящие. И пощечины Билла при сопротивлении болезненные, горят на лице и заставляют хвататься за них.       И Диппер перестал сопротивляться.       Потому что это страшный мир, откуда бесполезно бежать и куда вернёшься вновь в любую другую ночь.

***

      Руки Билла в крови. Стены "дома" тоже.       Сайферу скучно: он оглядывает разделанное по частям тело и думает, кому бы его скормить.       За искаженными стенами мир: максимально весёлый и классный, но ему туда нельзя, мешает странный барьер из светящихся символов. Этот мир против него, поэтому он развлекается здесь.       То он в шатре телепатии, то в Калифорнии. Везде всё заканчивается чужой смертью, потому что Биллу в глупом мире скучно. А ещё ему тяжело в реальности, и он мстит тем, кто её такой делает.       Он ломает кости Гидеону, бьёт его безжалостно, наступает на живот и пяткой старается отдавить ему что-нибудь из жизненно важных органов. В жизни на удары братцу запрет. И его нарушение карается вдвое больше самой травмы.       Бада он избивает до полусмерти. Никаких изощрений для него: только рукопашный бой, пока сам не устанет. Здесь к лежачим относятся так же как и в реальности: таких бить проще. И, к сожалению, только во снах Билл имеет право на "дать сдачи".       Он мстит за неуспевающие зажить синяки, хрупкие кости и организм, привыкший к переломам и травмам.       Он ненавидит день, когда его взяли в эту грёбанную семью.       И убивает Глифулов особенно яростно.       До тех пор, пока не вспоминает, что это всё глупо и бесполезно.       Да его даже не пускают за пределы этого дома, заставляя "веселиться" здесь. Когда за порогом гигантский паук с тощими лапами, бегающие отрубленные руки и глаза с огромными зрачками на любой поверхности.       Билл стряхивает капли крови с отвращением и ударяет рукоятью ножа по голове Гидеона, не слыша даже отзвука. Всё тут немое, кроме своих мыслей.       Скучно.       Это совершенно бесполезный мир, где самое ужасное в том, что всё ненастоящее.