Мой любимый враг

Я осторожно принимаю сидячее положение в залитой солнцем спальне. Артефакты болезни разбросаны по всей комнате. Полотенца, махровые салфетки, контейнер, чисто вымытый. Верх от пижамы с соннозавром свешивается с крышки корзины для белья. Там же и красный топ. Пейнтбольная одежда лежит на полу кучей и требует сожжения. Держу во рту термометр, чтобы подтвердить то, что уже известно: лихорадка прошла. Теперь на мне голубая майка. Цепляюсь рукой за край матраса, так как моя уязвимость становится все более очевидной. Ощупываю плечо и понимаю: лифчик еще на мне. Благодарю всех возможных богов. Но тем не менее. Йоши Мура видел весь мой остальной торс. Заглядываю в гостиную. Он там, растянулся на диване, одна ступня в носке свешивается с края. Беру свежую одежду и плетусь в ванную. Вот те на! Тушь не смылась под душем, а вместо этого размазалась по лицу и напоминает хеллоуиновскую маску. Волосы у меня тоже не в лучшем состоянии, я скручиваю их в узел. Переодеваюсь, быстро умываю лицо, полощу рот. В любой момент может раздаться стук в дверь. Это ощущение хуже, чем похмелье. Хуже, чем проснуться утром после рождественской вечеринки в офисе, где пели караоке нагишом. Прошлой ночью я слишком много говорила. Он знает, как мне одиноко. Он видел все, что у меня есть. Теперь он знает столько, что сознание превосходства будет валить из него ядовитыми облаками. Надо выставить его из квартиры. Я подхожу к дивану. На нем могут сидеть трое, но Йоши даже вполовину не умещается. Он вздрагивает и приподнимается прежде, чем я успеваю увидеть его спящим. – Думаю, теперь со мной все будет в порядке. Мои журналы сложены в стопки. Туфли на каблуке убраны из-под кофейного столика. Йоши прибрал в квартире. Он лежит рядом с моим стенным шкафом, где хранятся смурфы, выстроенные в четыре-пять рядов. Подсветка включена, и это яркое доказательство моего слабоумия. Йоши встает, и комната уменьшается в размерах. – Спасибо, что пожертвовал ради меня пятничным вечером. Я не стану возражать, если ты захочешь уйти. – Ты уверена? – Он суетливо прислоняет пальцы тыльной стороной к моему лбу, щекам, шее. Я чувствую себя явно лучше, потому что, когда он трогает шею, в ответ на это я хорошо чувствую его кожу. Я складываю на груди руки: – Да. Теперь все будет хорошо. Пожалуйста, иди домой. Он смотрит на меня своими темно-синими глазами, лицо серьезное, но я помню, как оно улыбалось. Сейчас это взгляд врача на пациента. Я больше не сто́ю поцелуя в лифте. Ничто лучше не разрушает химию, чем рвота. – Я могу остаться. Если ты способна перестать дурить. – На его лице – тень сожаления, и я понимаю, чем это вызвано. Неловкость между нами не односторонняя. Я тоже заглянула в потайные уголки его сердца этой бесконечной ночью, которую мы пережили. За неприглядным фасадом обнаружились доброта и терпимость. Человеческая порядочность. Юмор. А эта улыбка… В глубине его глаз таятся искры света, а ресницы, кажется, закрутятся вокруг подушечки моего мизинца. Его скулы поместятся в лодочки моих ладоней. А губы… ну, они подойдут мне в любом месте. – У тебя глаза потемнели от возбуждения, – говорит он, и я ощущаю жар на щеках. – Наверное, тебе лучше, если ты способна так смотреть на меня. – Меня тошнит. – Я произношу это чопорно и, отворачиваясь, слышу его хрипловатый смешок. Он уходит в спальню, и я делаю несколько глотков воздуха. – Ты и правда немного не в себе. – Когда Йоши возвращается, в руках у него пиджак, и я понимаю, что он всю ночь провел в своей пейнтбольной одежде. И от него даже не пахнет. Где справедливость? – Мне нужно… – Я впадаю в отчаяние. Я беру его за локоть, когда он начинает обуваться в прихожей. – Да-да, я ухожу. Не нужно выставлять меня за дверь. Увидимся на работе, Лана. – Он встряхивает баночку с таблетками и передает ее мне. – Возвращайся в постель. Прими еще две в следующий раз, когда проснешься. – Он медлит, на лице написано нежелание уходить. – Ты уверена, что все будет хорошо? – Снова трогает мой лоб, проверяет температуру, хотя она, разумеется, не могла измениться за прошедшие тридцать секунд. – Не смей дразнить меня этим в понедельник. Слово «понедельник» продолжает дребезжать между нами, и он убирает руку. Думаю, это наше новое кодовое слово. – Я притворюсь, что ничего не было, если ты этого хочешь, – сухо отвечает он, и я чувствую, как внутри все сжимается. В последний раз похожий разговор между нами происходил из-за поцелуя. Он сдержал свое обещание. Взгляд у него такой, что, наверное, краска может облезть со стены у меня за спиной. – Знание состава твоей рвоты даст мне преимущество. Какая чушь, Лана! Но вот дверь за ним с грохотом захлопывается, и в квартире наступает тишина, мне хочется набраться храбрости, позвонить и вернуть его. Чтобы сказать спасибо, извиниться, потому что, да, он, как всегда, прав. Я веду себя совершенно по-дурацки. Чтобы избежать мыслей об этом, я заваливаюсь спать. Когда я снова открываю глаза, то вижу новую перспективу. Сейчас субботний вечер, и вечернее солнце окрашивает стену у изножья моей кровати в медово-персиковый цвет мерцающей свечи. В цвет его кожи. Моя спальня освещается силой моего прозрения. Я смотрю в потолок и сознаю ошеломительную правду о самой себе. Я не испытываю ненависти к Йоши Муре.(Неожиданно, да? А ведь мы ещё не на половине сюжета) Сегодня понедельник белой рубашки, шесть тридцать утра. Меня так прополоскало, что можно позвонить и сказаться больной, к тому же Лилит все равно не будет на месте, но мне нужно увидеть Йоши. Не сомневайтесь, я подвергла микроскопическому анализу каждый момент его присутствия в моей квартире и понимаю необходимость извиниться за то, что выставила его вот так. Он был ко мне добр и вел себя уважительно. Мы балансировали на грани дружбы, а я разрушила все своим острым языком. Вспоминая, как подслушивала разговор Йоши с Алексом, я ощущаю тошнотворное чувство вины. Это не было предназначено для моих ушей. Как достойно отблагодарить коллегу, который помогал мне опорожнять желудок? Старые бабушкины книги с руководствами по этикету тут не помогут. Открытка с благодарностью или небольшой тортик к такому случаю не подходят. Я смотрю на себя в зеркало в ванной. Фестиваль рвоты, на котором я отрывалась все выходные, вытравил краску с моего лица. Глаза припухли и покраснели. Губы бледные и шелушатся. Вид такой, будто меня держали заложницей в шахте. Кухня сверкает, как новая булавка. Йоши рассортировал мою почту и сложил аккуратной стопкой на полке. Я вскрываю ногтем верхний конверт, а другой рукой одновременно макаю в чашку пакетик с травяным чаем. Внутри составленная в дружеском тоне записка с сообщением, что плата за квартиру увеличивается. Я прищуриваюсь, глядя на новые цифры ежемесячного взноса, и от моего вздоха, вероятно, задрожали смурфы на полках. Отчаянное заявление о намерении покинуть издательство теперь выглядит гораздо более пугающим. Смогу ли я когда-нибудь отважиться на собеседование в другой компании, где придется объяснять, чем я хороша и почему именно меня должны взять на работу? Пытаюсь собрать воедино все те вещи, которые делаю хорошо, но вспоминается только подкалывание Йоши. Я инфантильна и непрофессиональна. Я тяжело опускаюсь на стул и пытаюсь прожевать закинутую в рот горсть сухих хлопьев из коробки. Потом еще глубже погружаюсь в уныние и сомнения в собственных силах. Захожу в Интернет и начинаю просматривать угнетающе пустой сайт по поиску работы. Испытываю облегчение, когда звонит мобильник и на экране отображается номер Джейка. Странно. Может, у него лопнула шина: – Алло? – Привет. Как ты себя чувствуешь? – Тон у него теплый. – Жива. Еле-еле. – Я несколько раз звонил тебе в пятницу вечером, но все время натыкался на Йоши. Ну и мудак! – Он помогал мне. – Слышу натянутость в собственном голосе и понимаю, что начинаю принимать защитную позу, аж волоски на теле встают дыбом. Что за черт! Когда меня рвало, он был рядом. Посреди ночи вызвал своего брата. Вымыл посуду. И я почти уверена, следил за мной, пока я спала. – О прости, я думал, мы его ненавидим. Ты придешь сегодня на работу? – Да, приду. – Я внизу, возле подъезда… хм… могу тебя подвезти. – Правда? Разве у тебя сегодня не первый день свободы? – Ну да. Но мне написали рекомендательное письмо для меня, и мне нужно его забрать. Так что подвезти тебя – не проблема. – Я буду внизу через пять минут. – Проверяю, застегнута ли молния на моем сером платье. Накрашенные губы на таком помятом лице – это будет выглядеть глупо. – Привет! – окликает меня Джейк, как только я выхожу из лифта. В руках у него пучок белых ромашек. Мои эмоции балансируют на канате между удовольствием и смущением. Кажется, он пружинит на канате рядом со мной. Надо быть слепой, чтобы не заметить, как на его лице на долю секунды возникло выражение удрученного изумления. Какой бы потной и неуклюжей я ни казалась в пятницу, все равно выглядела лучше, чем сейчас. Джейк смаргивает эту неподконтрольную разуму реакцию и протягивает мне цветы: – Не лучше ли тебе остаться дома? – Я выгляжу хуже, чем чувствую себя. Может, мне… – Я делаю жест рукой в сторону лифта и снова смотрю на него. На нем футболка с концерта «Måneskin», высоко на голове – солнцезащитные очки в некрасивой белой оправе. Мы стоим и неловко глядим друг на друга. – Ты можешь поставить их на свой рабочий стол в кабинете. – Ладно, я так и сделаю. Это не кажется мне хорошей идеей, но я вся в смятении. Если понесу цветы наверх, то придется звать с собой Джейка. Мы выходим на улицу, и я впервые за несколько дней делаю глоток свежего воздуха. Надо как-то выпутываться. Он сегодня что-то задумчив. Я прикрываю глаза от солнца. Может, мне тоже принять задумчивый вид? Может, в магазине напротив продаются оливковые ветви? – Мне нужно кое-что купить. Я сейчас вернусь. Расплачиваясь за благодарственный подарок для Йоши и бант на липучке по жутко завышенной цене, я вижу прислонившегося к машине Джейка. Засовываю подарок в сумку и торопливо перебегаю улицу в обратном направлении. Мой спутник открывает дверцу своего внедорожника и помогает мне забраться внутрь. Я слежу, как он огибает капот. В повседневной одежде он выглядит моложе. Стройнее. Бледнее. Пока он пристегивается ремнем и заводит машину, я соображаю, что так и не поблагодарила его по-настоящему за красные розы. Я девушка с дурными манерами. – Мне понравились розы. – Я смотрю на маленький букетик у себя на коленях. – Ромашки? – Он встраивается в поток. – Да, это ромашки. Хороший выбор для того, кто выздоравливает после эпически-рвотных выходных. Лучше бы я не говорила таких грубостей, но он смеется: – Значит, Йоши Мура. Какая у него роль? – Дьявол послал на землю своего единственного сына. – Странно, я чувствую стыд. – Он все время говорил таким покровительственным тоном, как старший брат. – Джейк прощупывает почву, и мне это ясно. Я не подаю виду. – Правда? – О да. Но не волнуйся. Я скажу ему, что намерения у меня самые достойные. – Он бросает на меня взгляд и криво усмехается, а во мне эхом отзывается растущее чувство глубокого разочарования. Искра желания флиртовать гаснет в груди. Неужели я для Йоши как младшая сестричка? Уже не в первый раз парень говорит мне такое. Застарелый стыд возникает вновь. Он поцеловал меня в лифте, и это противоречит братско-сестринской теории. Но повторить этого не пытался, так что, может, она и верна. Вспоминаю, как сказала ему, что целоваться в лифте было здорово, и морщусь. – Он не сказал о твоем звонке. Спасибо, что ты справлялся обо мне. – Я и не думал, что он передаст тебе мои сообщения. Но это не важно. Я хочу сходить с тобой куда-нибудь еще раз. На этот раз поужинать. Тебя явно нужно хорошенько подкормить. Нельзя не оценить его упорство, учитывая странность моего поведения и сегодняшний внешний вид. Пусть меня обворожил Йоши, но это еще не означает, что надо отказываться. Смотрю на Джейка. Если бы я бросила в огонь разорванный листок с написанным на нем желанием, Мэри Поппинс доставила бы именно такого парня. – Поужинать – это иногда бывает неплохо. Он паркуется в зоне, где можно оставлять машину только на двадцать минут, я записываю его посетителем. Когда двери лифта открываются , я запоздало соображаю, что Джейк проводил меня до десятого этажа. – Спасибо. Он выходит вместе со мной и заставляет остановиться. – Не напрягайся сегодня. Джейк поправляет воротник моего пальто, задевая костяшками пальцев шею. Я упорно противлюсь искушению взглянуть налево. Йоши может сидеть на своем месте и наблюдать за этой сценой, а может, он еще не пришел. Напряжение, вызываемое неизвестностью, мучительно. – Ужин? Как насчет того, чтобы перекусить вместе сегодня вечером? Не повредит? – Конечно, – соглашаюсь я, только бы он ушел. Он немного манерным жестом отдает мне ромашки, я выдавливаю из себя улыбку. Медленно, как на шарнирах, разворачиваюсь. Раньше этот момент стал бы настоящим триумфом. Я грезила им наяву. Но когда я вижу Йоши, который сидит за своим столом и резко стучит по столу стопкой бумаг, подравнивая края, мне хочется отмотать время назад. Мы играем в новую игру. Правила мне пока неизвестны, но я уже знаю, что совершила неверный первый ход. Кладу ромашки на край своего стола и снимаю с плеч пальто. – Привет, дружище, – говорит Джейк Йоши, который развалился в кресле. Поза властного босса, она у него отработана превосходно. – Ты здесь больше не работаешь. – Йоши далек от того, чтобы проявлять любезность. – Я подвез Лану и подумал, что стоит зайти и поинтересоваться, не в обиде ли ты на меня. – Что ты имеешь в виду? – Взгляд Йоши режет словно бритва. – Ну, я знаю, ты покровительствуешь над Ланой. Но я ведь ничем тебя не задел, верно? Я барахтаюсь, как рыба на песке, под их коллективным взглядом. – Ну да, конечно. Чтобы бросать вызов человеку габаритов Йоши, надо обладать немалым запасом смелости, и у Джейка он, очевидно, имеется. Потому что он не отступается: – То есть у тебя явно были какие-то проблемы. В пятницу ты разговаривал по телефону, как настоящий мудила. – Она заблевала себе весь топ. У меня хватало проблем и без того, чтобы быть ее секретарем. – Ты говорил типа как старший брат. Нам нужно это обсудить. – Потише! – шиплю я, так как дверь в кабинет Лео открыта. – Ну что ж, нет парней, достойных моей сестренки. – Голос Йоши напитан сарказмом, но я все равно падаю духом. Ужаснейшее утро! – И ты прав. Я здесь больше не работаю, а потому могу свободно встречаться с Ланой, если захочу. – он смотрит мимо меня на мой стол и приподнимает брови. – Ну-ну. Ты сам знаешь. Романтику никто не отменял. Йоши сердито сводит брови и закусывает ноготь большого пальца. – Убирайся, пока я тебя отсюда не вышвырнул. Джейк целует меня в щеку, и я почти уверена: он сыграл на публику. Это был милый жест в его роли. – Я позвоню тебе сегодня попозже насчет ужина, Лана. А с тобой нам, вероятно, придется еще поговорить, Йоши. – Пока, приятель, – произносит Йоши фальшиво-дружелюбным тоном. Мы оба смотрим, как Джейк заходит в лифт. Лео ревет как бык в своем кабинете, и только тут я замечаю красную розу на своей клавиатуре. – Ох! Я полная и совершенная идиотка. – Она была здесь, когда я пришел. Я провела с Йоши в одной комнате не менее тысячи часов и могу точно сказать: в его голосе звучит кристально чистая ложь. Роза прекрасна в своем бархатисто-красном совершенстве. В сравнении с ней ромашки выглядят как пучок сорняков, выдранных из канавы. – Они были от тебя? Почему ты не сказал? Снова раздается рев Лео, более раздраженный.(ну точно Львом стал) Йоши продолжает игнорировать его и пронзает меня взглядом: – Лучше бы с тобой остался Джейк. Не я. – Он… Мы просто… Это… Я не знаю. Он милый. – Замешательство олимпийского уровня. – Да-да. Милый. Необходимейшее качество в мужчине. – В самую точку. Ты был мил со мной в выходные. Ты был мил, когда послал мне розы. Но теперь снова превращаешься в полного недоумка. – Последние слова я прошипела, как гусыня. – Доктор Йоши, – встревает Леонард из дверного проема, – зайдите в мой кабинет, если вы готовы уделить мне минуточку внимания. А вы, мисс Лана, следите за языком. – Он досадливо фыркает. – Простите, босс. Я сейчас, – произносит Йоши сквозь сжатые зубы. Мы оба разгорячились, еще пара секунд – и мы кинемся душить друг друга. Он пролетает мимо моего стола и сметает с него розу. – Да что с тобой! – Я хватаю цветок, и шип царапает мне ладонь. – Я послал тебе эти дурацкие розы, потому что ты выглядела сильно расстроенной после нашей ссоры. Вот почему я не делаю для людей приятные вещи. – Ау! – Я смотрю на свою ладонь. На ней формируется жгучая красная линия. Пытаюсь остановить кровь. – Ты поцарапал меня! – Я ловлю его за манжету и смертельной хваткой сжимаю запястье. – Спасибо вам, сиделка Йоши, вы были необыкновенно добры. И спасибо вашему прекрасному брату-доктору. Джош что-то вспоминает: – Из-за тебя мне теперь придется идти на его свадьбу. А ведь я почти отделался от этого. Это твоя вина. – Моя вина? – Если бы ты не заболела, я бы не встретился с Алексом. – Это какая-то бессмыслица. Я не просила тебя звать его. Йоши изучает кровавую полоску, которую я оставила на его манжете, с выражением крайнего и полнейшего отвращения. Он вкладывает в мою ладонь бумажную салфетку. – Просто восхитительно, – говорит он, бросая сломанную розу в мусорную корзину. – Продезинфицируй рану. – он исчезает в кабинете мистера Леонарда. Я открываю папку с входящими письмами и вижу, что наши собеседования назначены на следующий четверг. Живот слегка вспучивается. Вспоминаю о квартплате. Смотрю на пустующий стол напротив. Потом я поднимаю коврик для мыши, где спрятала маленькую карточку от флориста, приложенную к букету роз. Я украдкой поглядывала на нее на прошлой неделе, когда Йоши не видел. Сейчас смотрю на нее и удивляюсь: как можно было подумать, что розы прислал Джейк? Это же почерк Йоши, но тогда я не обратила внимания на наклон и скученность букв. Ты всегда прекрасна. На столе лежит одинокий красный лепесток, я надавливаю на него подушечкой большого пальца, поднимаю и выдыхаю аромат, уголком глаза видя ромашки. Ладонь зудит и щиплет. Йоши абсолютно прав. Я поранилась из-за собственной неловкости. Сижу и вдыхаю запах роз и клубники, пока не прихожу в себя - теперь точно не расплачусь.