Рай для ситха, или вселенское зло?

      Светящийся туман струился у ворот храма святых покровителей всепроникающей Силы. Мальчик тихонько отстал от группки других юных воспитанников, идущих петь в Святилище, и, нырнул в особенно густой участок тумана, который сразу замаскировал его сделав невидимым. Туман излучал так много силы, что его аура, становилась неразличимой для наставницы. Он сам не мог объяснить, даже себе, зачем он убегает под прикрытием молочной дымки, наставники независимо от того, что он не делал были всегда благожелательны, что вызывало в нем почему-то непонятное чувство, название которому он не знал, потому что его учили только определениям прекрасного, иного здесь просто не было видно, остальное было скрыто туманом, и о его внешнем виде он не мог судить.       Ему уклончиво отвечали про существование иного, что всё важное находится на виду, а остальное скрыто, чтобы не отвлекать внимание на несущественного, что не могло его удовлетворить, порождая стремление искать ответы. Сбегая мальчик решил определить сам место, где находится то, что для него действительно важно. Ему нравились песнопения в храме, но ежедневное повторение одних и тех же псалмов, о единственном событии, которое ожидают обитатели этого места, ему несколько наскучили, и если быть до конца откровенным, он ожидал чего-то другого, более непредсказуемого, чем открытие престольных врат, с последующим выходом, придерживаясь чёткому плану создателя, закреплённому каменными скрижалями, дополняющими красоту резных стен домов города мудростью творца, в место отведенное для них его всеблагой мудростью.       В глубине туман был настолько густ, что ориентироваться на зрение передвигаясь в нём, было просто невозможно, по-началу ощущение того, что он заблудился вызвало приступ паники, названия этого чувства он тоже не знал, но вскоре органы обоняния и осязания адаптировались, подстроившись под необходимость ориентироваться в влажной белёсой взвеси, пропитанном Силой. Каменные стены огромной пещеры проступили для него, а потом нашлись тайные коридоры и проходы, обследование которых принесло новые открытия, предоставив почву для размышления ростку пытливого ума.       Он бродил в тумане, потому что в нем скрывались ранее невиданные им вещи, иногда это были неотёсанные камни, которые были для него интересней, находящихся в поселении, каждой своей стороной напоминающих, что помещенные сюда люди, трудами рук своих показывают как они придерживаясь плана ожидая исхода. Мальчик уже давно понял, что к иному они не стремятся, а вытесывание скульптур и горельефов из трудно поддающихся обработке камней, помогает занять им своё время, которого у них предостаточно.       Он уже понял, что люди, которые его безмятежно растили, не знают другой жизни, но вот чего он не понимал, почему они желают исхода? Вернее было бы сказать, что они его и не хотят, он не уверен был, что они вообще чего-то хотят, обитатели просто ожидали события, как чего-то неизбежного и делали что положено. Но, вот чего он не мог понять, почему так отличается от них. Именно это отличие толкало его бродить вслепую в тумане. Иногда он сердился на себя, чувствуя, что никогда не сможет достичь их безмятежного совершенства, но потом решил для себя, что оно ему вовсе и не нужно, ему хочется узнавать что-то новое, неизвестно для чего.       По-началу он, распираемый новыми чувствами, пытался рассказать им о своих открытиях, но натыкался на доброжелательные терпеливые улыбки и рекомендации не ходить в места со сниженной видимостью, так как это может быть травмаопасно. Он сам не мог объяснить зачем сбегает тайком, ведь его после десяти лет никто и не держал, возможно просто не хотел слушать предостережения.       Его открытия превратились в его личное достояние, когда-то, когда он впервые сбежал в туман и самостоятельно вернулся, ему очень хотелось рассказать, о скрытой дороге, ведущей вдаль неизвестно куда. Мальчик несколько раз шёл по её шершавой поверхности, пока усталость не одолевала его, а дорога всё не заканчивалась, и голод вынуждал вернуться назад к своему поселению, окружённому рощей пищевых деревьев. Наставники ещё раз нудно объяснили, почему не нужно покидать поселение, да он и сам понял, что еду можно получить только с деревьев окружающих посёлок. Он спрашивал их о дороге и о том куда она ведёт, но получал всегда одинаковый ответ, что этот путь скрыт, мудростью Всеблагих Ситов, а следовательно они должны придерживаться мест, где они явили поселенцам свою мудрость. Этот ответ ничего не объяснял, и ничего не давал мальчику и ему от этого было очень обидно. Он перерос тот возраст, когда от обиды он мог упасть молотя руками и ногами о землю, вымещая злость и бессилие на почву, из которой немедленно высовывались побеги, растений питающихся избытками эмоций, разливающихся вокруг.       Он задавал вопросы о том почему же другие дети в поселении не такие как он, ему ответили что их вырастили для того чтобы ему не было одиноко, и были товарищи по играм. Да конечно они ходили в школу, играли в игры настольные и спортивные, но всё что выходило за рамки предписаний вызывало их остановку и неизбежное: "Мудростью Всеблагих ситов...". Однажды он даже попробовал подраться с одним из сверстников, они оказались вдвое сильнее, и неожиданно быстрыми, и вся драка свелась к обездвиживанию его, с целью, чтобы он себе не навредил. Всю жизнь он повёл с ними, но все равно не находил счастья в том, чтобы после обтёсывания камней для горельефов и статуй, сидеть в позе лотос, чтобы прочувствовать всю мудрость Всеблагих.       Он пробовал вырезать что-то иное отличное от рекомендованных мотивов, он сам бы не смог бы объяснить откуда он брал эти сюжеты, ему этому не учили, вероятно они приходили ему во снах. Огни над головой, иные дома, летающие существа отличные от людей. Откуда к нему приходило это знание? Наставники порекомендовали ему скрыть свои творения в тумане, а то что должно Всеблагие явят в своё время.       Возможно дойдя по скрытой туманом дороге до конца он мог бы найти ответы на свои вопросы. Он помнил, что по мере удаления от поселения становилось холоднее, и причиной его прошлого возвращения, на первом месте стоял больше холод, чем голод, и в этот раз он решил подготовиться, взяв покрывало со своей кровати, потому что иной одежды кроме лёгких туник, которые сами ткали и шили, у них не было. Из прутиков он тайком сплёл корзинку, умело перебирая пальцами и изобретательно меняя конструкцию, чтобы удобнее было нести на большое расстояние захваченные с собой плоды.       Когда его приготовления были закончены, он спрятал свои припасы в разросшихся кустарниках на окраине, решив напоследок подключить свой голос к вечернему песнопению, ведь петь ему даже пожалуй и нравилось, когда было настроение. Пение воодушевляло, и когда почувствовав на сокрытой туманом дороге усталость, мальчик принялся напевать, сначала тихонько, а потом почувствовав прилив сил и воодушевление идти дальше, громче.       Иногда он останавливался, чтобы подкрепиться, когда похолодало, одеяло, которое он захватил с собой, помогло хранить тепло на ходу, но когда он решил поспать, сырость и холодные камни практически не дали сомкнуть глаз.       Следующий отрезок пути он шёл практически без сил тихо и жалостно напевая себе под нос, стараясь не терять боковой поребрик, чтобы не сбиться, ему уже довелось наткнуться на развилку, на которой одна часть дороги имела хорошее и ровное полотно, а ответвляющаяся приобретала потресканный и выщербленный рельеф. Мальчик решил пока придерживаться той части, которая не потеряла целостности.       Он плелся, продолжая идти дальше, потому что возвращаться, уже казалось было так же безнадежно, как и идти вперёд. Иногда не выдержав, он на несколько часов проваливаясь в сон. Мальчик уже не понимал спит или идёт, механически переставляя ноги, мыча про себя самый бравурный гимн, на ударных фразах прибавляя "у-у" или "па-па", заменяя отсутствующие духовые, или ударные инструменты, не замечая, как туман начал редеть и проступать какие-то очертания. И, на очередном "па-па" врезался во что-то тёплое и мягкое, чего не должно было быть на пустынной дороге. Вздрогнув от неожиданности, он поднял голову, перед ним стоял невиданный ранее человек.       Туман потерял плотность, мешающую разглядеть предметы вблизи, он врезался в живот человека, волосы которого горели огнём лампад что горели в храме. Незнакомец останавливая его, положил ему руки на плечи, и участливо спросил:       – Ты, потерялся малыш?       – Малыш? – удивлённо переспросил он, слыша такое обращение в первый раз.       – Ах, да ты у нас большой оказывается.       Лицо, этого небывалого незнакомца осветила такая улыбка, каких он не видел не у одного жителя поселения. Незнакомец так же удивлённо и восторженно разглядывал его и из его уст ни разу не было слышно про Всеблагих Ситов и Блаженство ожидающих исхода. Привыкнув в последнее время к дежурным отговоркам наставникам, он не знал, что на это ответить.       – Не маленький, мне двенадцать, – наконец нашёлся он.       – Откуда же ты пришёл?       – По дороге шёл, – и задумавшись сверяясь с внутренним ощущением времени добавил. – Пятьдесят шесть часов.       – У тебя что часы есть? А вроде не видно.       – Нет, я и так чувствую, как любой.       – О, а я не чувствую, приходится сверяться с часами или положением звёзд.       – Да, а что такое часы и звёзды? – поразил своим вопросом мальчик.       – Ох, ты наверное совсем устал идти больше двух суток. Меня зовут Армитаж. Поехали со мной, я тебя покормлю, и ты отдохнёшь.       – Поехали? – опять не понял мальчик.       – Здесь в паре шагов стоит мой лендспидер.       Мальчик кивнул в знак согласия, так и не понимая, что там стоит, но перспектива нормального отдыха и еды перевесили. Он решил, что по пути разберётся во всём.