***
И я сдержал слово. Во всяком случае, до конца мая мы и правда даже не поговорили ни разу. Понятия не имею, что думал Саша — может, тоже дал себе такой зарок — но он сам ни разу ко мне не подошел, ни разу не написал и не позвонил. В школе, словно по молчаливому согласию, мы не находились в одном помещении дольше минуты. Если один замечал другого, мы просто уходили из этого места как можно скорее — будь то столовая, или коридор, или какой-нибудь кабинет. Я допускал, что Саша ненавидит меня, и в общем-то, мог его понять. Я, пожалуй, и сам себя немного ненавидел за собственную глупость. И продолжал упорно говорить себе, что этого больше никогда не повторится. Я снова начал тусить с близнецами, ходить с ними везде и всюду, и они даже простили мне мое временное отдаление, так что все складывалось хорошо. Единственной проблемой, как и ожидалось, стала Юля. Она напрочь не понимала, что случилось, и почему ее друзья так резко прекратили общаться. — Мы поссорились, — просто сказал я ей, когда она пристала с вопросами как-то особенно сильно. — Но из-за чего? Я не понимаю, вы вроде стали такими бро. Саша тоже ничего мне не говорит, — Юля показно надула губы и посмотрела на меня просительным взглядом. — Потому что это не твоего ума дело, — ответил я грубо, надеясь, что это ее утихомирит. — Я думала, мы друзья, — пробубнила она и в самом деле обиженно, но уже не так настойчиво, как раньше. — Ну и что. Тебе все равно не понять. Просто мы больше не хотим разговаривать, вот и все. Довольна? Надеюсь для твоего же блага, что ты больше не будешь меня доставать. И Юля правда больше не доставала, впрочем, я заметил, что последние школьные дни она почти все время проводила с Сашей — должно быть, он был с ней вежливее, чем я, и снабдил ее хоть какой-то историей, чтобы она успокоилась. Мысли о том, что он рассказал правду у меня даже не закрадывалось — я просто знал, что он этого не сделал бы. Стоя на линейке в честь последнего звонка, я видел на другой стороне площадки Сашины светлые волосы, и наши взгляды даже на миг пересеклись где-то посередине… Но я тут же посмотрел в сторону, потому что даже на таком расстоянии смотреть ему в глаза было невыносимо. А в июне я уехал в спортивный лагерь. Моя мама как-то исхитрилась достать мне бесплатную путевку в Артек — очень престижный лагерь в Крыму. Я ждал этой поездки с большим нетерпением, потому что это был мой первый визит туда и первое знакомство с удивительным Черным морем. Кроме всех прелестей отдыха на юге, нам еще обещали отличную и насыщенную спортивную программу, так что вернуться оттуда я должен был не только отдохнувшим и загоревшим, но еще и подтянутым. И с отличной физической подготовкой! Лагерь мне понравился с первых мгновений. Там было много веселых ребят моего возраста: все ржали, все друг друга подкалывали и как будто знали друг друга вечность. А море — это отдельный этап познания. Я хоть и не был склонен философствовать, но это бескрайняя синь точно открыла какую-то дверцу в моем сердце, о которой я раньше даже не подозревал. И окунуться в море впервые — было сродни прозрению. Иногда я нарушал правила, и прямо ночью, когда все спали, выбегал из корпуса, чтобы искупаться под луной в одиночестве. Конечно, днем, когда вокруг тебя друзья и девчонки в купальниках, плескаться в воде очень весело. Но поплавать в море одному, без шума и суеты — удовольствие совсем другого формата. И ради него я был даже готов пойти на риск: разумеется, если бы меня поймали, за такое грубое нарушение лагерных правил меня тут же отправили бы домой. Но все каким-то чудесным образом обошлось. Мне нравились и тренировки по нескольку часов в день, и соревнования, проводимые между отрядами. Нравились вечерние посиделки у костра и немногочисленные дискотеки, которые устраивались прямо на улице под звездами. Нравилось петь песни под гитару, собирать ракушки на пляже, загорать. Я с удовольствием знакомился и проводил время с новыми друзьями из самых разных городов России. Я даже встретил девочку, которая мне понравилась. Ее звали Маша, и она была невероятно хорошенькой: каштановые волосы, водопадом струящиеся до талии, зеленые глаза и очаровательные веснушки на носу. Маша больше всего на свете любила плавание, а потому фигурка у нее была точеная, красивая, а кожа — бархатная, бронзовая от загара. Можно было, пожалуй, сказать, что мы с ней встречались: станцевав несколько медляков на дискотеке, мы потом просто бродили по усыпанной огнями фонарей территории, держась за руки и болтая о какой-то ерунде. А еще — много целовались на песчаном пляже прямо перед нашим жилым корпусом. Губы Маши пахли морем. Она была само очарование. И не вызывала во мне абсолютно никакого трепета. Я знал, что отхватил одну из самых красивых девочек во всем лагере: некоторые мне неприкрыто завидовали! Наверное, это так сильно подстегивало мое самолюбие, что я даже не отдавал себе отчета, что воспринимаю ее, как трофей — пока не поцеловал. Это было странно и даже, пожалуй, неправильно, но когда я касался ее губ, мое сердце не бежало галопом, дыхание не сбивалось, пульс не зашкаливал. Это было, конечно, приятно, но я ожидал другого. Поэтому, попробовав поцеловать Машу на следующий день, а затем еще через день, я все ждал, когда же наконец появятся ТЕ САМЫЕ чувства. Но они так и не пришли. Когда наступила последняя ночь перед отъездом домой, Маша сидела у меня на коленях и тихонько хлюпала носом. Я, конечно, аккуратно вытирал слезинки с ее щек, успокаивая и говоря, что все будет хорошо и клятвенно заверяя, что буду ей писать. Но на самом деле, совсем не ощущал боли от расставания с ней. Я даже не представлял, что было бы, живи она со мной в одном городе; но к счастью, наши дома разделяли тысячи километров, которые для семнадцатилетних подростков были непреодолимой преградой. Я ехал домой, наблюдая через окна поезда за быстро сменяющимся ландшафтом, и думал. Много думал. Целый месяц меня не было дома, и я жутко соскучился по маме с папой — раньше я еще никогда не покидал дом так надолго. И радости моей не было предела, когда я снова оказался у своего родного порога, окруженного привычными, не южными, но такими родными деревьями. И когда обнял маму, которая по случаю приезда единственного сына, конечно же, решила всплакнуть. Но больше всего. Черт, как долго мне приходилось примиряться с этой мыслью. Весь этот месяц, проведенный в отличном месте и с отличными людьми… Весь месяц, который, пожалуй, можно было бы назвать одним из самых насыщенных и веселых в моей жизни… Больше всего я скучал по Саше. Даже не просто скучал. Я тосковал. Все время мне думалось — каково бы это было, окажись он здесь, со мной? Если бы мы вместе купались в этом теплом море? Если бы вместе сидели у костра? Если бы вместе дурачились, играли, тренировались, знакомились с новыми людьми? Я постоянно носил его в своей голове. Кажется, после насыщенного лагерного дня я после отбоя должен был падать на кровать замертво… Но стоило мне только закрыть глаза, как перед ними, будто кадр из фильма, всплывало его лицо. Его улыбка и мягкие, как у девочек, губы. Если я сильнее зажмуривался, пытаясь прогнать образ — все становилось только хуже: перед глазами возникала его спина, его руки с музыкальными пальцами, его шея… Спустя какое-то время я перестал сопротивляться мыслям и поменял тактику на полностью противоположную. Перед сном я наоборот стал вспоминать все мельчайшие детали, связанные с ним, и это дарило мне покой и убаюкивало не хуже, чем мирно шумящее под окном море. Да. Я ужасно скучал. Я не знал наверняка, скучал ли он тоже, но твердо решил, что не успокоюсь, пока не выясню это. На следующий же день после моего возвращения, я решительно взял телефон, открыл приложение «в контакте» и, собрав всю смелость, которая только была во мне, написал Саше сообщение. Макс Я вернулся. Не знаю, почему я думал, что он был в курсе моего месячного отсутствия. У меня было подозрение, что кто-нибудь ему об этом рассказал. А даже если и не рассказали — что ж, мое сообщение было более чем понятным. Саша был онлайн, а потому прочитал написанное практически сразу. С гулко бьющимся сердцем я ждал, что он ответит, но — молчание. Я выждал пять минут. Десять. Пятнадцать. По-прежнему ничего. Но я не был готов так просто сдаться. Макс Ты дома? Я даже сам удивился собственной наглости. И единственный ответ, который я ожидал получить — это набор матерных слов. Но через несколько минут…Саша Да.
Он больше ничего не написал. Ничего не спросил. Не послал меня куда подальше. Не выразил ни удивления, ни злобы. Просто сказал — да. И сердце мое сжалось до боли. Долго раздумывать было не о чем. Оставив короткое сообщение родителям — чтоб не волновались — я направился туда, где был Саша. Туда, где он меня ждал.