Первый и последний

А еще я решил сделать то, что делают все подростки, когда их родители куда-то уезжают. И это — организовать вписку, разумеется. Позвать всех наших баскетболистов и сделать все, как полагается: с алкоголем, закусками и всякими дурацкими играми, чтобы можно было сделать кучу компрометирующих фото и потом дразнить ими самых главных оторв. Саша помог мне собрать со всех деньги, закупить продукты и даже приготовить салаты в назначенный день Х. Я удивлялся тому, как он умело со всем справляется, а потому не удержался от вопроса. — Откуда ты так хорошо умеешь все это делать? Готовить, накрывать на стол и прочее… Ты что, много вечеринок устраивал в своей жизни? — Ни одной, — рассмеялся Саша. — Но я хорошо ориентируюсь во всем этом, потому что я чуть не с малых лет должен был уметь сам о себе позаботиться. Ты в курсе, что родителей у меня постоянно нет рядом, так что я уже в первом классе умел самостоятельно погреть себе суп, нарезать хлеб и все такое. А потом, когда еще подрос, мама перестала мне готовить — у нее не хватало на это времени, вместо этого она научила меня самому необходимому. И я справлялся сам. Что-то неуловимое мелькнуло в Сашином выражении лица, и хотя он по-прежнему улыбался, мне вдруг стало очень грустно за него. Моя мама до сих пор каждый день не только готовила, но и разогревала мне обед, хотя я уже был здоровенным старшеклассником. Я обогнул стол, подошел к Саше и взял его за подбородок. Он внимательно взглянул на меня, и я, не зная, что можно сказать, просто поцеловал его — долго, мягко… И когда отпустил, то лицо его уже было другим — вновь веселым и игривым. — Только не делай так, когда все остальные придут, — поддразнил меня он, в ответ на что я лишь фыркнул и продолжил раскладывать чипсы по тарелкам. Ближе к вечеру, как и договаривались, заявились все наши ребята. Некоторые в нагрузку захватили с собой еще пива, и я немного забеспокоился о количестве алкоголя — кажется, оно раза в два превышало количество заготовленной еды. Впрочем, переживания мои оказались напрасными, ведь именно в этом, как выяснилось, и была суть. Поскольку все хорошо друг друга знали, всем было друг с другом комфортно, и никто никого не стеснялся — безумие началось буквально через полчаса. Не в плохом смысле — просто от звуков, издаваемых нашей компанией, закладывало уши. Как все-таки хорошо, что я жил именно в частном доме! Соберись мы, к примеру, в Сашиной квартире — соседи уже вызвали бы полицию. А тут мы чувствовали себя совершенно спокойно, и могли орать, сколько хотели. Я напоминал себе, что мне нельзя сильно напиваться, во-первых, как хозяину дома, а во-вторых, как человеку, который мог навлечь на себя кучу неприятностей, будучи под градусом. И в общем-то, я держался молодцом. С приближением ночи дурашливость наша принимала все более интенсивные обороты, и как любая другая вечеринка, эта пришла к тому, к чему все они рано или поздно приходят. К игре в бутылочку. Мы все уселись в круг, мальчик/ девочка, мальчик/ девочка. К счастью, нас было примерно поровну, так что получилось как надо. Я специально сел недалеко от Саши, зная, что в таком случае мы наверняка сможем избежать неловкой ситуации. Сначала мы, как водится, целовались в щечку. Это было очень мило и всем нравилось — особенно девчонкам: они так радостно взвизгивали каждый раз, когда их кто-то чмокал, и наблюдать за ними было крайне забавно. Когда мне выпало поцеловать Юлю, я промахнулся и попал ей куда-то в ухо — она заливисто расхохоталась, а кто-то сделал из этого прекрасный кадр на телефон. После того, как всем слегка надоели поцелуи в щеки, мы перешли на губы. Когда Саша крутанул бутылку, и она безапелляционно показала на меня, я увидел, что уши его мгновенно покраснели. Желая как можно скорее отвлечь всеобщее внимание на себя, я проговорил с бравадой: — Ну, парни же не будут целоваться с парнями, а девушки с девушками? Так не пойдет. Давай, Саш, перекручивай! Все тут же согласно закивали, и Саша, явно испытывая бесконечное облегчение, покрутил снова. Поскольку бутылочка нам попалась какая-то особенно вредная, однополые поцелуи выпадали у нее чаще, чем обычно. И для экономии времени мы просто решили, что в таких ситуациях будем целоваться с тем человеком, который сидит следующим по часовой стрелке. Так игра пошла гораздо быстрее и интереснее. Но и она тоже довольно скоро наскучила, и, поскольку алкоголь в крови поднялся еще на несколько градусов, мы решили перейти на совсем «горяченькое» — на французские поцелуи. Эта идея будоражила мое воображение, и в то же время — пугала. Я не был уверен, что хочу целоваться с кем попало, да еще и на глазах Саши. И я уж тем более не хотел видеть, как целуется он. И не зря. Когда очередь дошла до него, и ему выпала для поцелуя новенькая в нашей банде девочка-брюнетка, я почувствовал, что начинаю злиться. Когда же они, явно смущаясь, при этом все равно пытаясь изобразить решительность, прильнули друг к другу, я едва сдержал порыв тут же вмешаться и разнять их. Наблюдать за тем, как его губы танцуют в совершенно (по моему мнению) отвратительном танго с какой-то незнакомкой, оказалось удовольствием ниже среднего. Когда они завершили поцелуй с характерным звуком под одобрительные возгласы всех прочих участников, я готов был взять эту бутылку и швырнуть ее в окно. Ярость, подогретая алкоголем, никак не хотела униматься, а потому спустя несколько минут, воспользовавшись особенно шумным моментом, я оставил компанию развлекаться, сам тихонько выскользнув на кухню. Буквально через мгновение там же материализовался Саша, тоже явно поддатый, но с немым вопросом в обеспокоенном взгляде. Я не особо раздумывал, прежде чем сильно схватить его за запястье и вытащить на улицу: он был так удивлен, что даже не сопротивлялся, а пошел за мной беспрекословно. Обогнув дом, светившийся изнутри огнями окон и гудевший, как улей, я потащил его за собой в наш засаженный яблонями сад, в самый отдаленный его участок, ближе к забору, туда, где царила глухая темнота. — Ты чего? — неуверенно начал Саша, но я лишь дернул его руку сильнее, увлекая за собой. Когда мы оба оказались достаточно далеко от света и шума вечеринки, я постарался рассмотреть его лицо. Почти ничего не было видно, но готов поспорить — он пребывал в состоянии шока. Через секунду плечи его были со всей силы вжаты в забор моими руками, а мое бедро скользнуло между его ног — так, что теперь я крепко прижимался к его паху. — Это ТЫ чего, — сказал я, и сам удивился тому, с какой угрозой прозвучали мои слова. — Признавайся: тебе понравилось с ней целоваться? — Что? Да это же была просто игра… Он не успел договорить, потому что я изначально не собирался его слушать. Мне срочно требовалось поставить на нем печать принадлежности, пусть и невидимую. — Мой, — проговорил я еле слышно между поцелуями, которые теперь настойчиво терзали его приоткрытые от удивления губы. Не знаю, почему это сорвалось с языка — голова моя в тот момент почти ничего не соображала. Впрочем, я не уверен даже, что Саша меня расслышал. Хотя через мгновение я почувствовал, как губы его растягивает довольная ухмылка, и это только сильнее меня подстегнуло. Проникнув языком к нему в рот, я словно заново его изучал, проходясь то по нижней губе, то по зубам, по каждому изгибу внутри. Я будто хотел уничтожить каждое прикосновение того женского рта, и восстановить идиллию, скрывавшуюся за Сашиными пухлыми губами. Поддавшись неожиданному порыву, я подхватил его под бедра, по-прежнему прижимая к забору, но при этом заставляя оседлать меня — так, чтобы я мог чувствовать его целиком, как можно ближе. Он оказался совсем не таким тяжелым, как я думал: Саша был явно гораздо стройнее и легче меня. Его руки обвились вокруг моих плеч, его ноги — вокруг моей талии, и я понимал, что еще немного, и я растеряю последние крупицы своего благоразумия и трахну его прямо здесь. А потому, мысленно придя к некоему компромиссу, я опустил его обратно на землю, тут же при этом занявшись его ширинкой. — С ума сошел, — сказал Саша прерывающимся голосом, но по тону я понял, что сопротивляться он не будет. И он не сопротивлялся. Только до боли сжимал мне плечи, пока мой язык скользил по его шее вверх-вниз, а мои руки в это время совершали те же движения ниже пояса. Много времени, как водится, не понадобилось, и уже через пять минут он стоял, опираясь на забор, запрокинув голову, и пытаясь восстановить дыхание. Оставив напоследок влажный поцелуй на его нижней губе, я сказал: — Нужно вернуться поскорее, а то кто-нибудь заметит наше отсутствие. Ты тоже возвращайся, только выжди несколько минут. С этими словами я направился в дом жутко довольный собой. Наше отсутствие, похоже, и в самом деле не заметили, потому что все продолжали увлеченно играть в бутылочку, вновь изменив правила: теперь ребята играли на желания. Чувствуя, что это добром не кончится, я отшутился и сел на диван — наблюдать за развлечением со стороны. Саша вскоре вернулся, и хотя румянец еще не совсем сошел с его щек, он выглядел почти как обычно. Ну а остальное можно было списать на алкоголь. Коротко взглянув на меня, отсиживающегося в сторонке, он без всяких раздумий вернулся в круг. Я нахмурился: зачем он это сделал? Хотя наши расторможенные и не закомплексованные друзья поменяли правила, но большинство желаний все же были интимного характера: поцеловать самого красивого человека в комнате; поцеловать кого-то, кто тебе нравится; изобразить позу 69 в одежде… Фантазия пьяных подростков просто безгранична. И, разумеется, каждое выполненное задание сопровождалось визгами, шутками и сальными комментариями. Когда пришла очередь Юли, она лихо крутанула бутылку, которая в итоге показала на Сашу. Теперь она должна была выбрать ему задание, и я уж было понадеялся, что для своего друга она выберет что-нибудь легкое, но… — Я хочу, чтоб ты станцевал нам приватный танец! — завопила она, и все встретили эту просьбу громогласным хохотом и одобрительным улюлюканием. Я инстинктивно сжал кулаки, а Саша начал слабо отпираться: — Нет, Юль, давай что-нибудь другое! Я не умею, да и не хочу танцевать. — Нет, правила есть правила! — самодовольно заявила Юля, которая под алкоголем стала чуть косоглазой. — Лучше исполняй поскорее, пока тебе штрафное задание не прилетело! Ребята захлопали, а один из близнецов (кажется, Сережа) мгновенно нашел подходящую музыку на телефоне: ритмичную, но при этом тягучую, прямо самую что ни на есть «стриптизную». Саша, как ни странно, даже не смотрел на меня, потому что иначе я бы одним взглядом сказал ему, что по этому поводу думаю. Но мне оставалось только наблюдать исподлобья за тем, как он выходит в середину круга. В первые мгновения в центре внимания он словно был напуганным, но неожиданно так резко переключился, что девчонки тут же дико завопили, а я, кажется, даже не сдержал удивленный «ах». Он словно за секунду вошел в образ, как профессиональный актер, и кокетливо прикусив губу, сделал волну телом — так умело и красиво, что я не сомневался: он где-то этому специально учился. Дальше, прислушиваясь к музыке и расплываясь в хитрой улыбке, он пошел по кругу, от одного нашего друга к другому, словно демонстрируя себя во всей красе. Вернувшись в центр, он в танце игриво приподнимал и опускал свою футболку — каждое действие, естественно, сопровождалось восторженными возгласами — а ближе к концу песни он медленно и эротично снял ее вовсе. Я надеюсь, никто в это время не смотрел на меня, сидящего на диване в тени, потому что наверняка то, как я пожирал Сашу глазами, стало бы слишком очевидным. Я следил за каждым его движением, за каждым мускулом, умело двигающимся в такт музыке. Я понятия не имел, откуда он научился так классно танцевать — но его талант, разумеется, имел для меня наименьшее значение в тот момент. Я видел, как он бросает на зрителей томные взгляды через плечо, видел, как оголяется его спина со всеми выступающими позвонками, которые я знал наизусть, как его красивые руки скользят по бедрам в истоме танца… У меня даже не осталось сил на злость. Я был слишком впечатлен, слишком шокирован. И тем более странным казалось мне испытывать все эти бурные эмоции в комнате, полной людей. Когда танец закончился под всеобщие громогласные аплодисменты, я взял диванную подушку и прикрыл себе бедра — на всякий случай. Раскланявшись, и натянув обратно свою футболку, Саша обратился ко всем: — Ребят, мне пора домой, я обещал родителям вернуться. На ночевку остаться не могу, но уверен, вы тут классно потусуетесь. Я пошел, до встречи! Девочки тут же кинулись обнимать его на прощание, парни пожали ему руку, и Саша, улыбнувшись всем, направился к дверям. Я, очень удивленный, отбросил подушку и, наплевав на осторожность, побежал следом. Он уже почти ушел, когда я нагнал его на крыльце. — Эй, а со мной ты попрощаться не забыл? — Да, конечно. Прощаюсь, — ответил Саша почему-то не глядя на меня. — Но мне надо торопиться. Сейчас двенадцать, а я обещал в это время уже быть дома. Пока! И он, ничего больше не добавив, направился прочь, оставив меня в легком замешательстве и совсем нешуточном возбуждении.