Саша Не знаю.
Ответ меня озадачил, и я поинтересовался: Макс У тебя что-то случилось?Саша Нет.
Начиная закипать от злобы, я с досадой стукнул кровать ногой. А потом, закрыв дом на ключ, решительно направился к нему, ибо не понимал, что происходит. Подойдя к двери его квартиры, я раздраженно забарабанил в нее кулаком, думая подспудно, что он может увидеть меня в глазок и не захотеть открыть. И каково же было мое изумление, когда вместо Саши на пороге появилась стройная белокурая женщина — его мама. Разумеется, я когда-то мельком видел ее, но как зовут — не помнил, да и вообще, лицом к лицу мы столкнулись с ней впервые. Она вежливо вздёрнула брови, а я даже отступил на пару шагов назад от неожиданности. — Эээ… Здравствуйте, извините, а Саша дома? Не успела она ответить, как за ее спиной возник сам предмет разговора, вопрошающий: «Кто это?» — Кажется, к тебе гости, — добродушно сказала его мама, отступая на шаг и открывая сыну обзор на меня. — Чего тебе? — вопрос прозвучал недружелюбно, и прежде чем мама успела отругать его за невежливость, я быстро спросил: — Мы можем пойти прогуляться? Если ты… не очень занят. Он задумался на секунду, взглянув на маму, а та кивнула. — Только не очень долго, а то я буду волноваться. — Хорошо, — буркнул Саша в ответ и, не глядя на меня, напялил кроссовки и вышел за мной на улицу. Некоторое время мы просто молча шли, не раскрывая рта. Мы оба интуитивно направлялись подальше, на окраину города, чтобы никто не услышал наших разговоров. И когда по пути нам вообще перестали встречаться прохожие, я заговорил: — Ну и в чем дело? Он посмотрел на меня, не сбавляя шаг, и ничего не ответил. Я внутренне закипал, но ждал все же, когда он что-нибудь скажет — напрасно. Мы продолжали идти в тишине еще несколько минут, и я снова первый не выдержал. Преградив ему дорогу собой, я схватил Сашу за плечо, останавливая. — Ты скажешь мне, что случилось, или нет? Эту фразу я сказал очень громко, хотя не собирался кричать. — А ты сам не знаешь? — он зло посмотрел на меня в ответ. — Ой, только не веди себя как баба! Толчок под ребра. Очень ощутимый, хотя я по опыту знал, что он может бить куда больнее. — Заткнись. — Да что я сделал? — у меня уже лопалось терпение, и я всерьез опасался, что наш едва начавшийся разговор снова выльется в потасовку. — Вот именно. Что ты сделал? А главное — зачем? Саша сверлил меня взглядом. — Это ты по поводу вечеринки? — неуверенно спросил я. — Да, представь себе, по поводу вечеринки. Какого хрена это было?! Я не удержался от улыбки. Лично мне казалось, что это было очень даже неплохо. — То, что случилось в саду… — начал я, но Сашу, наконец, прорвало. — Ты совсем мозги потерял. Нас мог увидеть кто угодно. Понимаешь? Реально КТО УГОДНО, и даже фиг с ними — с пьяными друзьями, хотя это тоже трындец. Но это могли быть соседи. Что тогда?! Как можно оправдаться, если тебя поймают с поличным? Я эти два дня даже спать не могу — мне все время кошмары снятся… — Знаешь, мне казалось, позавчера ты был не против! — теряя терпение, снова закричал я, наблюдая, как Саша медленно багровеет. — И вообще, ты сам — тоже хорош!!! Что ты сделал после? Что это был за стриптиз? Для кого? Ты мог бы просто не играть в ту дурацкую игру! Зачем ты это сделал? — Не надо сравнивать! Я своим танцем никого не подставлял! Мы орали уже на полную громкость. Хорошо, что к этому времени мы ушли далеко от людей, и все, кто мог нас услышать — это лишь деревья да сумеречное небо. Мы продолжали ругаться, пока не почувствовали, что оба уже хрипим. — Все, хватит… — устало сказал я, потому что у меня реально больше не осталось сил. — Кажется, мы так друг друга и не поймем. — Да, — согласился Саша. — Похоже, не поймем. А потом он за рукав затащил меня под сень деревьев и поцеловал. Согласен, что целоваться тут было куда безопаснее, чем в нашем саду, но определенный риск все же был, и я засмеялся сквозь поцелуй над его нелогичным поведением. Он заткнул меня, прижимаясь губами сильнее, и мне уже стало наплевать на логику. Мы стояли, прижавшись к широкому стволу сосны, спрятавшись от дороги, и целовались с каким-то новым, незнакомым мне ранее ощущением. Наверное, просто потому, что после ссоры всё казалось в разы острее. Не решившись ни на что большее, чем просто страстные поцелуи, мы, в конце концов, просто направились обратно; на городок к тому времени спустилась настоящая ночь. Мы шли рядом, прижимаясь друг к другу плечами, и вновь почти не разговаривали. Только на этот раз тишина была уютной и успокаивающей. Я знал, что мы помирились, и от этого становилось почти физически тепло. Зайдя по традиции в подъезд, и предусмотрительно выключив свет, мы спрятались под лестницей, чтобы попрощаться. Подъезды в наших домах — место вполне уединенное: на весь этаж — три квартиры, жильцы которых к этому времени наверняка видели десятый сон. Я коснулся Сашиных губ в темноте совсем осторожно — чтобы не слышно было даже легкого чмока, а он затем прижался губами к моему уху и спросил еле слышно: — Я приду к тебе завтра? — Надеюсь, что на весь день. Конечно, ведь это был последний день родительского отсутствия, и хоть я понимал, как неправильно так думать — я все же хотел бы, чтобы они возвратились не так скоро. Учитывая насыщенные событиями дни этой недели, я даже не успел по ним соскучиться. Так что Сашин визит ко мне был особенно значимым. Я знал, что он еще долго потом не повторится. В этот день мы даже не выходили из дома. Просто валялись в кровати, ели вкусняшки и смотрели какой-то забавный фильм — ни за что не вспомню его название, но Сашины комментарии сделали его почти шедевром. А потом — мы просто растворялись друг в друге. Я хотел запомнить зачем-то, как выглядят его растрепанные волосы на моей подушке. Как изящно изгибается рука на одеяле; как сладострастно он комкает в кулак простыню, когда ему особенно хорошо. Хотелось запомнить, как падает из окна свет на его лицо, словно разделяя на две части, светлую и темную, но каждая из которых — прекрасна. А больше всего мне хотелось запомнить, как ощущается в руках его тело: гладкое, гибкое, пылающее жаром в моих объятиях. Я бы очень хотел, чтобы он остался в эту ночь со мной. Но родители ждали его домой, и он, прижавшись ко мне напоследок, ушел, оставляя в моей спальне только свой едва уловимый аромат.***
Когда мои родители вернулись, мы с Сашей снова начали проводить время в его квартире (когда там никого не было), либо на улице (когда кто-то был). Незаметно наступил разморенный жарой август. Я думал, что в такой же блаженной неге пройдет остаток моих летних каникул, как проблема вдруг пришла, откуда не ждали. — Ты поедешь к бабушке, — сообщила мне мама как-то за завтраком, и я чуть не подавился ложкой от неожиданности. — Чего? — Ты меня слышал. И никаких отговорок! Мы с папой выходим из отпуска, а ей должен кто-то помогать. Моя бабуля жила в деревне. Совсем недалеко от города, буквально двадцать минут на машине, но вот если ходить пешком — это уже превращалось в проблему. Мы обычно ездили туда несколько раз в месяц, чтобы помочь с огородом, с посадкой картошки и со сбором урожая. Но никогда еще мама не отправляла меня туда «в ссылку». — За что? — негодовал я искренне. — Что я такого сделал? На секунду мне даже стало страшно, что мама и впрямь знает, что я сделал много такого, чего бы ей и в кошмарном сне не приснилось. Но тут же успокоил себя: если б она знала, она ни за что не была бы так уравновешена. Мама человек эмоциональный и вспыльчивый, так что прознай она хоть о чем-то… Меня бы не к бабушке отправили, а как минимум на принудительное лечение. — Ничего такого ты не сделал, — сказала мама ласково, и я закатил глаза, так как знал: когда она начинает говорить таким тоном, значит, сейчас начнет либо задушевный разговор, либо станет учить жизни. — Просто это твое последнее свободное лето. Бабушка скучает. К тому же, ей и правда нужна помощь, она сама не справляется со всеми делами. А ты там заодно и отдохнешь, и воздухом свежим подышишь. — Да, конечно, у нас же тут воздуха не хватает! И что это за отдых такой — целый день на огороде торчать? — Никто не просит целый день, — нахмурилась мама, удивляясь моей несговорчивости. — Поработаешь пару часов — и иди гуляй на все четыре стороны. — Куда идти-то? Все мои друзья остаются здесь, ты мне что, прикажешь по сорок километров каждый день пешком наматывать? — Ну не знаю, — пожала плечами мама, — возьми кого-нибудь из них с собой. Я так удивился этой фразе, что следующий возмущенный возглас буквально застрял у меня в горле. А вечером того же дня мы уже обсуждали эту идею с Сашей. — Разве это не круто звучит? — воодушевленно спрашивал я его. — Ну… Не знаю, — Саша задумался. — Разве это так здорово — быть под постоянным наблюдением? Здесь мы предоставлены сами себе, а там… — Нет, ты просто не знаешь мою бабушку, — рассмеялся я. — Она настоящий божий одуванчик. Единственное, что будет ее заботить — это чтобы мы ели вовремя, желательно три раза в день, на остальное ей плевать. — Ты уверен, что ее больше ничего не будет смущать? — Саша выразительно изогнул бровь, и я почувствовал, как что-то заныло под ребрами. — Придурок. Я имею ввиду, что мы сможем сколько угодно торчать на улице, шатаясь хоть по пол ночи… Ей будет все равно. Мы сможем ходить в лес, купаться в речке и… — У нас будет отдельная комната? Я улыбнулся. — Да, будет отдельная комната. Не втроем же мы будем спать! — Очень на это надеюсь. Улыбка Саши, когда он говорил эти слова, была такая озорная, что я про себя удивился тому, насколько, оказывается, правдива фраза «в тихом омуте черти водятся». Нам оставалось только уговорить Сашиных родителей, и к этому вопросу мы подошли со всей ответственностью, даже разработали мини-план. Саша в один из вечеров пожаловался на то, что ему наскучило безвылазно сидеть в городе, на следующий — на то, что ему хочется сменить обстановку, а на третий — я пришел к ним в гости на чай, сообщив, что моя бабуля пригласила нас к себе. Мама Саши — женщина умная, а потому весь гениальный план раскусила сразу. Она расхохоталась — и мы тоже расплылись в идиотских улыбках. — Если тебе так хотелось в деревню — мог бы сказать напрямую, — все еще посмеиваясь, сказала она сыну с укором. — Так ты не против? — Саша не мог поверить своим ушам, а его глаза так и засияли от счастья. — Не против. Волнуюсь только, чтобы ты никого там не стеснил. — Не переживайте, — вмешался я, — бабушка живет одна, с нами ей будет веселей. К тому же, за проживание у нее придется платить своим трудом — работать на огороде! — Ах, так вот в чем ее коммерческая выгода! — ухмыльнулась она, впрочем, очень добродушно. Я видел, что она согласна, и в груди моей разлилось самое настоящее ликование. Через пару дней мой папа отвез нас к бабуленьке. С собой мы взяли по совсем небольшой сумке с самым необходимым — в конце концов, если что-то срочно потребуется, всегда можно будет доехать до города на том же автобусе. Нас приветствовал уютный зеленый дом, родной и любимый мной с самого детства, связанный с самыми лучшими воспоминаниями. Бабушка, как я и предполагал, встречала нас объятиями, плюшками и пирожками — наверное, целый день пекла, готовилась. Саша ей понравился с первого взгляда, это я мог с уверенностью сказать. Она обняла его прямо как меня, и с первых минут стала называть «внучек» — мне это даже странным показалось, но я вовсе не ревновал. Угощая нас чаем, она без умолку болтала и засыпала Сашу бесконечными вопросами: кто его родители? как он учится? чем увлекается? Саша, удивленный и польщенный таким искренним вниманием, отвечал ей с улыбкой, отчего на щеках у него появлялись ямочки — я, блин, знать не знал, что это такое, пока не рассмотрел их на его лице. А еще неожиданно я понял, что для описания Саши подошло бы одно слово, которое я совсем не любил, особенно в отношении парней, но уж слишком оно оказалось точным. Милый. Он был милым. Показав все свои «владения», бабушка проводила нас в комнату, где нам предстояло провести ближайшие недели. На самом деле, это была не комната, а терраса, довольно просторная и очень светлая. Зимой здесь было холодно, зато летом — настоящий рай. Тут было много места и воздуха, стояли полки с книгами и… одна большая кровать. — Ничего, что спать вам придется на одной кровати? — обеспокоенно поинтересовалась бабуля, обращаясь, разумеется, в большей степени к Саше. — У нас просто больше не на чем… — Не переживайте, все хорошо, нам будет удобно! — ответил он. Я, стараясь сдержать собственную улыбку, хмуро глянул на Сашу: ну хоть бы он не светился так сильно, когда говорил это! Впрочем, бабушка явно решила, что радость Саши — это отражение его бесконечной доброты и широкой души, а потому просто потрепала за щеку и сказала с умилением: — Какой же ты славный, внучек. Я так рада, что у Максимки появился такой хороший друг. И она оставила нас разбирать вещи, а я на секунду почувствовал укол совести. Все-таки с нашей стороны это был обман… А я терпеть не мог обманывать родных мне людей. Но я решил побыстрее отогнать от себя грустные мысли. Окно нашей (ведь временно она была именно нашей) террасы выходило во двор. А значит, когда бабуля была в доме, никто не мог нас увидеть. Поэтому я подошел к двери и с удовольствием обнаружил, что крючок, закрывающий комнату изнутри, все еще остался жив со времен моего детства, и обеспечивает определенную безопасность. Если даже бабуля толкнется в дверь — у нас будет время на то, чтобы быстренько привести себя в порядок. Медленно опустив успокаивающий нервы крючок на петлю, я повернулся к Саше. Он сидел на кровати и смотрел на меня — разумеется, ему и в голову не пришло начать разбирать вещи. Зачем спешить? — Ну, и как тебе кровать? — спросил я, приближаясь к нему и глядя в глаза, в которых опять заплясали хитрые огоньки. — Не знаю, надо бы проверить… — ответил он, так правдоподобно изображая задумчивость, что я готов был расхохотаться. Но вместо этого я подошел к нему вплотную и, слегка толкнув в грудь, оказался лежащим сверху, вытягиваясь на нем во весь рост. Соприкоснулся с ним кончиком носа и шепнул в полуоткрытые губы: — Мы будем очень тщательно проверять. *** На следующий день бабуля подняла нас стуком в дверь довольно рано — нужно было многое успеть сделать до полуденного зноя. Поэтому мы, с трудом продрав глаза после полу-бессонной ночи, отправились умываться и завтракать. У бабушки, разумеется, уже был накрыт стол с кучей вкусностей, и я подумал, что за время пребывания у нее в гостях, мы наверняка поправимся килограмм на десять. Но устоять, глядя на все лакомства, что она перед нами выставила, было просто невозможно. И мы принялись налегать на угощения, пока бабуля с умилением наблюдала за нами со стороны. — Вы какие-то не выспавшиеся, — между делом пожурила она нас ласково. Саша, в этот момент едва поднесший ложку ко рту, тут же ее опустил. Я сразу ответил: — Это потому, что мы первый раз спали на новом месте. Непривычно. Всегда сложно заснуть на новой кровати. — Понимаю, — закивала бабушка. — Ну как, вам хоть было удобно? Вы друг другу не мешали? Я мысленно вернулся к воспоминаниям о прошлой ночи. На самом деле, кровать оказалась идеальной: хоть и не новая, она совсем не скрипела (чего мы боялись больше всего), при этом была мягкой и просторной, и когда я вчера вжимал Сашу в мягкий матрац, мы оба чувствовали себя более, чем комфортно. — Да, спасибо большое! Все замечательно! — сказал Саша, искоса глянув на меня и улыбнувшись самым уголочком рта. — Я так рада! — просияла бабушка. А затем очень внимательно посмотрела на Саню, будто что-то разглядела на его лице. — Знаешь, внучек, — задумчиво протянула она, — ты такой хорошенький… Даже красивше Максимки! — ЭЙ! — возмутился я, но тут же расхохотался на пару с ними. — Ты вообще-то моя бабушка, ты не должна такое говорить! — Но это правда, — сказала эта бесхитростная женщина, — посмотри только, какое миловидное лицо! И глаза голубые красивые — прямо как у меня в молодости. Мы снова рассмеялись, а я внутренне молился только чтобы не покраснеть. — А девушка у тебя есть? — спросила бабуля, и я понял, что переживать надо было не за себя, а за Сашу — его щеки тут же залил яркий румянец. — Нет, — ответил он кротко, а я сердито посмотрел на бабушку, мол, нельзя такие бестактные вопросы задавать! Саша тем временем продолжил: — У меня просто нет на это времени. Я много учусь, хожу к репетиторам… — Понимаю, сейчас школьная программа очень тяжелая! — с готовностью согласилась бабушка. — Ну ничего, тебе легко будет найти невесту! — А мне сложно, значит, будет? — снова возмутился я. — И чего ты не спрашиваешь, есть ли у меня девушка? — Я и так знаю, что нет, — махнула рукой бабуленька. — Ты только и знаешь, что в свой футбол или баскетбол гонять. Стараясь не смотреть друг на друга, мы с Сашей поскорее закончили завтрак и отправились на огородные работы. Участок у бабуленьки был довольно большой, но основную часть территории занимала посаженная картошка, так что особого ухода за грядками не требовалось: их было немного. Зато нужно было накормить кур, живущих возле дома в сарае, собрать яйца, которые они снесли за ночь. Также нужно было натаскать из колодца воды, чтобы она постояла на солнышке и согрелась — это необходимо было для полива. В четыре руки мы управились довольно быстро, и бабушка искренне удивилась, когда мы вернулись домой даже почти не устав. — Ну ничего себе скорость! — восхитилась она. — У меня на все эти дела обычно по полдня уходило! — Вот видишь, как хорошо, что мы здесь, — сказал я, подходя и обнимая ее. — Теперь ты можешь отдыхать! Но она, конечно, была слишком большим энерджайзером, чтобы сидеть сложа руки. Бабушка, освободившись от забот на огороде, вместо этого увлеклась кулинарией. Увлеклась до такой степени, что каждый прием пищи становился для нас настоящим праздником, и хоть блюда были не супер замысловатые, но всегда — невероятно вкусные. После такой еды и пальчики оближешь, и тарелки, и ложки. После проделанной работы с утра, мы были предоставлены сами себе почти до самого вечера. С наступлением сумерек, когда солнце переставало печь — можно было начинать поливать, а также снова кормить кур. Иногда нужно было еще что-то полоть или окучивать — от раза к разу наши дела немного менялись, но суть оставалась примерно одинаковой. Я привык к огороду с детства, а вот для Саши это был абсолютно новый опыт, так что кое-чему мне приходилось его учить. Но он так быстро втянулся, что уже на третий день его нельзя было отличить от деревенского жителя: он тягал лейки и держал мотыгу с таким профессионализмом, будто всю жизнь только этим и занимался. Я, глядя на него, чувствовал какую-то непонятную гордость, которую сам себе не вполне мог объяснить. А все свободное от огорода время мы развлекались, наслаждаясь деревенской жизнью как могли. Я совершенно этого не ожидал, но почему-то вовсе не скучал по нашей шумной компании, оставленной в городе. Гонять футбольный мяч (предусмотрительно захваченный мной из дома) на импровизированном поле мы могли и вдвоем, а для общения мне хватало одного этого человека, который, мне казалось, знал больше, чем все мои друзья вместе взятые. Иногда мы ходили для бабули за продуктами в соседнюю деревню, и всю дорогу проводили за разговорами — и как нам только не наскучивало? Я был рад тому, что и сам мог рассказать Саше что-то интересное, пока мы были в пути: про природу и животных, которые обитали в окрестностях, про рыбалку, на которой он никогда не бывал, про походы, в которые он ни разу не ходил… Поняв, что для него многое окажется здесь в новинку, я решил показать ему деревенскую жизнь во всей красе. Все ж таки город (пусть и небольшой) очень отличается по своему укладу от деревни. Так, в одну из ночей мы решили сделать вылазку в поле. Бабушке, чтобы она не волновалась, конечно же, ничего не сказали. Но сама идея выйти куда-то среди ночи будоражила воображение, и мы решились. Одевшись потеплее, чтобы не замерзнуть, мы тихонько вышли за ворота и закрыли их снаружи на ключ. Взявшись за руки — в темноте нас все равно никто не мог увидеть — мы направились к полю, которое заприметили по дороге в соседнюю деревню. Оно было огромным и немного пугающим в это время суток, но любопытство и адреналин подстегивали нас и гнали вперед. На поле в августе начали косить пшеницу, и огромные рулоны соломы уже лежали там и тут, возвышаясь над нами как огромные каменные глыбы. Один из них оказался в удобном устойчивом положении, и мы, недолго думая, забрались на него. Пока лезли, мы, конечно, исцарапали себе все руки, но зато когда оказались наверху и улеглись поудобнее — поняли, что оно того стоило. Звездное августовское небо, раскинувшееся над нами, было словно из фантастического фильма. Ясное, черное, а на фоне — яркие лампочки звезд и луна, отбрасывающая дорожку не хуже солнца. Небо такое бесконечное, что казалось — можно упасть в него, если не ухватиться за что-нибудь покрепче. Мы молчали довольно долго, просто наслаждаясь невероятным видом, открывшимся нам. Очевидно, что приехать в деревню стоило хотя бы ради этого мгновения. Чтобы лежать вот так — голова к голове — любоваться на бесконечность и просто молчать. Саша взял меня за руку и легонько переплел наши пальцы. Я не возражал, продолжая лежать лицом к небу и размеренно дышать: ночной воздух был особенно хорош на вкус, кажется сколько ни дыши — не надышишься. — Скажи, у тебя когда-нибудь была девушка? Сашин вопрос заставил меня резко повернуть голову и уставиться на него в недоумении. Как-то так случилось, что мы избегали подобных разговоров и вопросов друг другу. Впрочем, сейчас мы были довольно… близки, и я не стал увиливать от ответа. — Была парочка. Но мы встречались совсем недолго. — Ты с ними спал? Этот вопрос тоже застал меня врасплох. Мне почему-то хотелось соврать ему, наверное, чтобы произвести впечатление… Но я тут же передумал. — Нет. Краем глаза я увидел, что он улыбнулся, услышав это. — У меня тоже ничего не было с девушками. Ну, кроме поцелуев. Да в общем-то, у меня и девушки не было, если подумать. Я уж было решил, что ей станет Юля… Но слава богу, этого не произошло! Мы оба рассмеялись. Мне даже странно, насколько комфортным оказалось говорить с ним на эту щепетильную тему. Спрашивать друг друга о том, не было ли у нас чего-то с парнями — попросту глупо. Мы и так знали ответ. — Значит, я был первым? — Саша повернулся ко мне лицом, которое теперь можно было рассмотреть во всех подробностях в серебристом лунном свете. Он улыбался так искренне. Потому что точно знал, что я скажу. — Это было очень больно? — вместо ответа спросил я его в свою очередь. Я ни разу так и не рискнул задать этот вопрос до сих пор. — Да, — ответил Саша просто. Но прежде, чем волна ненависти к себе успела накрыть меня, он добавил: — Но настолько же, насколько плохо было в первый раз — настолько сейчас все прекрасно. Даже лучше. В тысячу раз лучше. Я не мог бы сказать, как сильно я ему благодарен за эти слова, даже если бы захотел. Поэтому я просто потянулся к нему и обнял, уткнувшись носом в светлые волосы и вдыхая родной запах. Откровенный разговор нес меня на своих волнах, и я, не сдержавшись, спросил то, о чем давно хотел узнать: — Скажи, почему ты тогда все-таки пустил меня к себе домой? Когда я вернулся из летнего лагеря? — Ты не особенно спрашивал у меня разрешения прийти, — усмехнулся Саша, но я был серьёзен. — Это не ответ. Если бы ты действительно не хотел меня видеть, то выгнал бы за дверь, едва я вошел. Но ты не выгнал — ты пустил меня в квартиру и ждал, когда я что-нибудь тебе скажу. — Так и не дождался. — Но все же ты меня не выгнал. Саша молчал несколько секунд, а затем… — Я хотел тебя. Доволен? Ты это жаждал услышать? — он поднял на меня глаза, в которых смешались раздражение и усмешка. Я почувствовал, как заныло где-то под ребрами, и не особо сдерживал улыбку, когда ответил: — Ага. А потом добавил, наклоняясь для поцелуя: — И еще. Раз я не сказал этого тогда, то скажу хотя бы сейчас. Извини. И он понял, о чем я, без всяких дополнительных пояснений, просто потянулся ко мне и ответил на поцелуй, подтверждая то, о чем я и так знал: он давно меня простил.