Первый и последний

В сам день рождения погода стояла ветреная, но ясная и не по-осеннему теплая. Закончив семь уроков, мы с Сашей вышли на залитое солнцем школьное крыльцо, с наслаждением вдыхая по-особенному пахнущий воздух. — Ну что, идем ко мне? — обратился я к Саше, который тоже с удовольствием потянулся, разминая затекшие от долгого сидения мышцы. — Ммм, да, только я подумал… Может, мы сначала прогуляемся? Я посмотрел на него непонимающе. У нас и так-то было не слишком много времени вместе, а он еще зачем-то хотел оттянуть… Впрочем, он улыбнулся мне так просяще, что я не нашел в себе никаких сил отказать ему; мы спустились по лестнице и направились в совершенно противоположную от моего дома сторону. — Куда идем? — поинтересовался я вроде как невзначай, но в то же время от души желая, чтобы он понял скрытый смысл вопроса. Я просто хотел домой. И просто хотел прижать его к себе. — Да тут недалеко, — ответил он уклончиво, продолжая шагать вперед, а я по-прежнему не понимал, что же именно он задумал. — Расскажи, что тебе родители подарили? — Телефон новый, — нехотя ответил я, и Саша как обычно втянул меня в беседу, которую я даже не собирался заводить, выясняя во всех подробностях марку, возможности, а также степень привлекательности этого нового гаджета для меня. За разговором я даже не заметил, что мы вышли к нашей городской реке — этот район я знал не так хорошо, поэтому конечная точка нашей прогулки так и оставалась для меня загадкой до самого последнего момента. А точка эта, судя по всему, находилась непосредственно на берегу под большим раскидистым деревом, потому что именно там Саша остановился, скинул с себя портфель и повернулся ко мне. Летом здесь, конечно же, была куча людей — все приходили сюда загорать и купаться, но сейчас — пустота и тишь. Только шум воды и шорох деревьев, вот и все слышимые звуки. Конечно, тут было очень красиво: уже подернутые желтизной деревья, отражающиеся в воде, покатый берег, но… — Чего стоишь? Бросай портфель и залезай! — сказал он мне и, словно подавая пример, ухватился руками за ветки, и подтянувшись, залез наверх. Я продолжил находиться в недоумении, потому что понять, что у этого парня на уме было просто выше моих сил. Впрочем, я снова пошел у него на поводу и, скинув с себя сумку, прикидывал, как мне лучше всего вскарабкаться туда. Осенняя куртка мешала и сковывала движения, впрочем, я все равно достаточно легко подтянулся на руках и забросил себя на соседнюю широкую ветку — она была такая удобная, словно специально придумана для сидения на ней, а судя по потертости и гладкости коры, многие до нас именно так и делали. Я устроился поудобнее, искоса наблюдая, как губы Саши растягивались в довольной улыбке, а лицо от этого словно озарялось каким-то внутренним светом. — Смотри туда, — тихо сказал он мне, указывая рукой куда-то вдаль. Я изо всех сил напряг зрение, но все равно не мог сообразить, что же именно должен был увидеть. — Куда? — не понял я, придвигаясь ближе, стараясь смотреть из той же точки, что и он. — Да вон же, там, на другом берегу. Видишь? Я всмотрелся в соседний берег и сместил взгляд чуть вправо — туда, куда указывал Сашин палец. Там было что-то наподобие заводи, где течение воды было совсем минимально, и вдруг увидел то, на что так старательно пытался обратить мое внимание Саша. — Это что, лебедь? Я сам удивился тому, как взволнованно прозвучал мой вопрос. Это могло показаться глупым, вот только фишка в том, что у нас в городе нет и не было никогда лебедей. Уж не знаю почему, может, им здесь что-то не нравилось, но факт оставался фактом — прожив здесь всю жизнь, я ни разу не видел этих величавых созданий даже близко от нашего городка. А тут, несомненно, была она: красивая белая птица с изящным изгибом шеи тихо рассекала гладь воды на противоположном берегу. — Да, лебедь, — сказал Саша и улыбнулся еще шире, видя, что это зрелище все-таки произвело на меня определенное впечатление. — Я заметил его еще пару лет назад. Не знаю, живет он здесь, или может, тут «пролетом», так сказать… Летом, когда народу много — его не видно. Но вот осенью… — Погоди, я думал, что они живут парами? — Ага, — кивнул Саша. — а ты посмотри. И прищурившись, я увидел, что из-за камышовых зарослей выплыла еще одна птица — не менее эффектная и не менее красивая. Она присоединилась к своему напарнику, и они вместе начали кружить на месте, периодически ныряя с головой под воду — очевидно, кормились. — Красивые? — спросил Саша, и его широкая улыбка невольно отобразилась и на моем лице. — Ну… да, пожалуй. Только я не пойму. Зачем ты все-таки меня сюда привел? — Это мой подарок, — просто ответил Саша. — Я решил подарить тебе маленькое впечатление: показать что-то, чего ты еще не видел. Если честно, его ответ шокировал меня, и я даже не знал, как на него отреагировать. Это казалось мне очень… странным. Но почему тогда было так приятно и почему на душе вдруг стало так хорошо? Я так и не нашёл, что ответить, но Саша, свесив обе ноги с одной стороны ветки, продолжил как ни в чем не бывало: — Но, конечно, это не единственное. Вот, держи. Он залез в карман своей куртки, извлекая оттуда что-то очень маленькое, и протянул мне. Я машинально подставил ладонь, и на нее опустился какой-то холодный предмет. Опустив взгляд, я понял, что это всего-навсего брелок, который обычно вешают на портфель. Я ухмыльнулся. Эта вещичка представляла из себя небольшой, идеально круглый и приятный на ощупь мяч. Баскетбольный. Выполненный, кстати, очень качественно — я будто держал мини-копию настоящего в своих пальцах. Для меня было очевидно, что такую штуку невозможно купить в нашем городе, а значит, Саша ее специально заказал для меня. — С Днем Рождения, — сказал он и посмотрел мне в глаза долгим прямым взглядом, который он позволял себе очень редко и в очень определенной обстановке. — Спасибо, — ответил я, с удивлением обнаружив, что внезапно охрип, а еще что руки мои непроизвольно сжали брелок так, словно это был мой главный талисман на счастье. — Ну что, теперь пойдем к тебе? — спросил Саша, прерывая интимный зрительный контакт, и мне потребовалось какое-то время, чтобы прийти в себя. — Да, идем конечно, — ответил я и первым сполз с дерева, чтобы дать ему дорогу. Когда мы направились к дому, то почти не разговаривали — я никак не мог определить, какие чувства испытывал по поводу произошедшего, но одно знал наверняка: я был смущен. И смущение это, очевидно, передалось Саше, потому что он тоже молчал, не решаясь завести «болтовню ниочем». До дома мы добрались довольно скоро — должно быть, шли куда быстрее обычного. Едва переступив порог, я первым делом удостоверился, что родители действительно ушли. Так оно и было: в доме царила звенящая тишина, а в воздухе витали вкусные запахи блюд, приготовленных мамой для моей посиделки. Заглянув в гостиную, я увидел выставленный в центр комнаты стол, на котором стояли тарелки и приборы на три персоны (ха-ха), а также напитки, бокалы и даже парочка больших блюд с салатами. Мама, должно быть, рассчитывала, что мы сядем праздновать сразу, как только придем из школы. Но мне сейчас почему-то совсем не хотелось есть, и я обернулся, чтобы спросить у Саши его мнение. Но мне не пришлось этого делать, потому что по лицу его я прочитал очевидное: еда может и подождать. Откинув с излишним усилием свой рюкзак в сторону, я быстро подошел к Саше и притянул его к себе. Он на секунду замер, снова заглянув мне в глаза, прежде чем накрыть мои губы своими, и я сам себя удивил тем, что издал тихий звук, нечто среднее между стоном и мычанием, на который, мне казалось, даже способен никогда не был. Я прижал его к себе и понял, что теперь мы наконец-то говорим с ним на одном языке. Я гораздо лучше изъяснялся прикосновениями, нежели словами. И я пытался сказать ему, что его странный подарок — каким бы маленьким и незначительным он не мог показаться со стороны — очень мне понравился. Губы мои говорили ему, что я, на самом деле, даже тронут. Говорили не напрямую, опять же, а посредством поцелуев: от губ я повел короткую дорожку к подбородку, потом к шее, и наконец сомкнул поцелуй у него на кадыке, отчего он шумно вздохнул — что, обычно, делал при гораздо более откровенных ласках. — Пойдем ко мне в комнату? — на всякий случай уточнил я, но Саша лишь фыркнул, считая этот дурацкий вопрос излишним и даже не снизойдя до ответа. И вот, мы вновь оказались на моей постели, столько месяцев спустя. Это меня невероятно радовало и служило каким-то идиотским дополнительным стимулятором: мне нравилась моя комната и то, что мы сейчас были именно здесь. Я соскучился по нему. По его запаху, прикосновениям, а потому сразу начал расстегивать пуговицы на его рубашке, чтобы как можно скорее добраться до гладкой горячей кожи. Он, видимо, желая помочь, быстро дернул свою молнию на ширинке, и мы избавились от его рубашки и штанов почти одновременно, чтобы потом так же торопливо заняться моим собственным обмундированием. Оставшись обнаженным, я с ноткой раздражения вспомнил о том, что все самое сейчас необходимое у меня было спрятано глубоко в шкафу, и ненадолго отвлекся, чтобы найти и кинуть на кровать то, что нам ой как пригодится. Мне так не хотелось ждать, что я буквально с разбегу завалился на кровать и навис над ним, заглядывая в глаза-омуты и теряясь в них мгновенно. Саша, очевидно, тоже был очень голоден до ласки, поскольку он сразу потянул меня к себе за шею и поцеловал тут же очень пошло, вторгаясь в рот ритмичными движениями, отчего мне казалось, что у меня вот-вот повалит дым из ушей. Его ноги обвили меня, заставляя сразу прижаться к нему всем телом, и мне на секунду показалось, что я в постели не с парнем, а с питоном — он ухитрялся быть везде одновременно, окольцовывая мое тело крепкими (но при этом приятными) путами. Он так вжимался в меня, что мне не хватало даже сил стоять на локтях — я буквально давил на него всем своим весом, и оставалось только гадать, насколько сложно ему дышать. Но ему как будто было не сложно. Он продолжил дразнить меня языком, на этот раз сместив фокус на шею: я чувствовал, как на ней оставались влажные от слюны дорожки, и у меня аж пальцы на ногах поджимались от этого. — Не знал, что ты можешь быть таким пошлым, — сказал я ему негромко и, взглянув в лицо, с восторгом и неверием обнаружил, что Саша покраснел! Не от того, что я делал, а от того, что я сказал! Решив незамедлительно воспользоваться новоприобретенным оружием, я, не колеблясь, продолжил: — Ого, пошлый, и при этом скромный. Это как так? Саша не ответил, но продолжил мучительно багроветь, очевидно, силясь придумать мне какой-то достаточно дерзкий ответ. Вот только когда ты в таком состоянии, да еще и со стояком — вряд ли в голову может прийти что-то достаточно остроумное. Я решил немного сбавить обороты и вернулся к его губам: в качестве отместки он укусил меня, но укус этот был совсем не болезненным, и я рассмеялся, не чувствуя за собой вины. Мои руки гладили его по бокам, периодически смещаясь на бедра, и хотя мне до жути хотелось перейти сразу к делу, я все же решил растянуть удовольствие на подольше. Оторвавшись, наконец, от пухлых губ, я спустился ниже, к его груди. Обычно я не уделял этой зоне особенного внимания, но сегодня, поддавшись, должно быть, некоему вдохновению, оставил поцелуй на затвердевшем соске и внезапно понял, что попал в цель, даже не метясь. Неожиданная эрогенная зона, раньше мной не примеченная, заставила гибкое тело подо мной на секунду изогнуться дугой, и я мог только гадать, сколько еще сюрпризов преподнесёт мне сегодняшний день. Разумеется, я не удержался от того, чтобы поиграть и с другим соском: на него он отреагировал уже не так бурно, но дышал теперь совсем прерывисто и громко. — А ты, оказывается, еще более чувствительный, чем я думал, — сказал я, глядя на него и продолжая начатую игру, но Саша, похоже, не мог больше этого выносить. Он издал громкий стон, а потом со всей силы схватил меня за плечи и подтянул к себе с остервенением. — Хватит! Его голос — почти не его, и я не мог понять, был ли то приказ, просьба или неподдельная мольба. А затем он посмотрел мне в глаза и, не произнося ни звука, сказал одними губами: «трахни меня…» Из глаз моих на секунду посыпались звезды, но я быстро взял себя в руки, понимая, что мне было просто необходимо исполнить это требование прямо сейчас. Я с космической скоростью проделал все необходимые приготовления. Смазка едва не выпала из моих дрожащих рук, но я все-таки нашел в себе силы и лихорадочно распределил ее по пальцам. Сегодня подготовка была максимально короткая, и, должно быть, максимально болезненная: я слышал, как он шипит от каждого моего движения, но знал, что ему и самому не терпится, а потому он ничего не говорит против. Буквально нескольких скольжений пальцев мне показалось достаточным, и я, не в силах больше ждать, погрузился в него резко и полностью. Услышав громкий стон, я посмотрел ему в лицо: страдальческое выражение превратилось в умиротворенное почти мгновенно, стоило мне только наклониться к нему, прижимаясь и целуя, в то время как я ощущал его руки, блуждающие по моей спине. Я начал двигаться, слыша, что вздохи постепенно сменили тихие стоны, но на этот раз они были явно вызваны другими эмоциями. Я взял его прижатый к животу член и начал поглаживать его, стараясь совпасть по темпу с собственными движениями, хотя и получалось довольно плохо, Саша был явно не в обиде. Я почувствовал, как он все сильнее сжимался, несясь к пропасти на максимальной скорости, и я хотел сделать что-то, чтобы поскорее подтолкнуть его туда. — Мне так нравится быть внутри тебя, — сказал я первое, что пришло в голову, и как я и рассчитывал — это стало последней каплей. Он выгнулся подо мной, и я почувствовал теплую субстанцию на своей ладони, и это подтолкнуло меня к финалу, наступившему буквально несколькими минутами позже. На то, чтобы восстановить дыхание, у нас ушло довольно много времени. Я лежал у него на животе, между разведенных колен, слушая ритм пульса, который, казалось, сейчас бился во всем теле. Саша же откинулся на подушки и лениво водил рукой по моим волосам, играя короткими прядками — мне очень нравился этот бессознательный жест. Спустя несколько часов, предвидя скорое возвращение родителей, мы тщательно прибирались в спальне и пошли наконец к столу — оба изрядно оголодавшие. Ко времени возвращения мамы с папой, мы уже совсем пришли в себя и сидели за чаем с тортом. — Ну как тут ваша посиделка? — вежливо поинтересовалась мама, заглядывая к нам в комнату. — Просто супер! — ответил я искренне, подняв кружку с чаем словно бокал вина для произнесения тоста. — Спасибо, мам, все было очень вкусно! — А где же Юля? — удивилась она, оглядываясь вокруг с таким видом, будто Юля могла залезть под стол или спрятаться за шкафом. — Уже ушла, — соврал я, не моргнув глазом. — Ее парень гулять позвал, — вступил в разговор Саша, и я с удивлением обнаружил, что он сказал это настолько легко и уверенно, что я сам готов был ему поверить. Мне казалось, я не так убедительно звучал еще минуту назад. Зато маме, очевидно, такое объяснение показалось очень правдоподобным. — А-а-а, понимаю. Ну могла бы хоть ради дня рождения друга пропустить один вечер гуляний. Или вы могли бы позвать этого парня сюда. — Мы его не знаем, — ответил я, изображая раздражение. — Да и к тому же, ты зря переживаешь. Она ушла совсем недавно. Так что считай, что свой дружеский долг она исполнила: отсидела праздник практически до самого конца. Мама засмеялась и потрепала меня по волосам. — Ладно, мальчики, не буду вам мешать. Сидите спокойно, отдыхайте, мы будем в соседней комнате. Если что надо будет — зовите. Когда Саша соберется домой, я обязательно выйду попрощаться! И она, ласково кивнув, скрылась за дверями, направляясь в их с папой спальню. Мы с Сашей переглянулись, и я не удержался от комментария: — Ты прямо король импровизации. — Ну а то! — ухмыльнулся он, отправляя в рот еще одну ложку тортика. Перед тем как уйти, мы с Сашей еще разок зашли ко мне в комнату. Мне было до жути страшно, но я все равно рискнул на несколько мгновений припасть к его губам, и он прижался ко мне на секунду сильно-сильно, а потом отступил. Смотрел из-под ресниц и молчал, словно ждал чего-то. Я не знал вот только — чего. — Пойдем, я тебя провожу, — сказал я неохотно. Мне совсем не хотелось его отпускать, ведь день, казалось, промчался как мгновение. Саша кивнул и сделал пару шагов по направлению к двери, но прежде чем он успел открыть ее и направиться в коридор, я перехватил его сзади за талию и очень коротко, но очень страстно поцеловал в шею. Я буквально видел, как кожа его тут же покрылась мурашками, но зато на лице мгновенно расцвела улыбка, и я сам непроизвольно улыбнулся. Мама, как и обещала, вышла проводить Сашу, и когда он уже развернулся, чтобы уйти, я увидел, что он незаметно подмигнул мне — так заговорщически-хитро, что у меня даже не сразу нашлась ответная реакция, как он уже исчез за дверями. *** Октябрь принес с собой проливные дожди, холодный ветер, а самое неприятное — еще больше домашних заданий, чем обычно. Я никогда особенно не заморачивался с уроками, но сейчас, под всем этим давлением даже я сломался и старался выполнять то, что от нас требовали, по мере своих возможностей. Особенно сознательные одноклассники уже вовсю обсуждали экзамены, но нам с Юлей пока удавалось избегать этой неприятной темы. Мы старались сосредоточиться на чем-то более приятном, в частности — на тренировках по баскетболу, которые, к счастью, были регулярны и очень насыщены. Дважды в неделю мы бегали по залу с мячом до потери пульса, и потом, обливаясь потом, брели в раздевалки, а затем и домой, обсуждая стратегии игры и одноклассников. Время летело, и я неожиданно обнаружил, что уже — ноябрь, подкравшийся незаметно, словно кошка в темноте. С Сашей мы виделись каждый день, и в то же время можно сказать, что не виделись. Мы разговаривали на каждой перемене, вместе — чаще, конечно, втроем — шли после уроков домой, но вот дальше вынуждены были расходиться в разные стороны. Саша почти ежедневно бывал у репетиторов — его родители очень серьезно относились к экзаменам, а потому наняли сыну учителей буквально по каждому предмету, которые он планировал сдавать. Я же в свою очередь вечера проводил за тренировками или уроками и все равно не успевал делать даже половину того, что нужно. Как-то раз я был на очередной тренировке. Должно быть, дело было уже в конце ноября, на земле лежал снег, и погода стояла холоднющая: в нашем зале, даже с учетом бесконечной беготни, было прохладно. Впрочем, баскетболистам, избегавшимся в очередной раз до изнеможения, было уже все равно. Тренер, выжав из нас последние соки, наконец отпустил всех по домам, и мы поплелись к раздевалкам, имея на уме не самые добрые мысли относительно нашего учителя. Юли сегодня почему-то на тренировке не было (должно быть, приболела, обычно она занятия не прогуливала), а потому мне было скучно и настроение было совсем ни к черту. Каково же было мое изумление, когда, переодевшись и выйдя из раздевалки, я наткнулся на Сашу, широко улыбающегося мне во все тридцать два и явно очень довольного собой. — Ты что тут делаешь? — воскликнул я, не скрывая своего удивления, но при этом не сдержавшись и от радостной улыбки. — Пришел посмотреть на наших бравых баскетболистов, — усмехнулся он. — В таком случае, ты опоздал. Тренировка только что закончилась. — Какая жалость, — Саша приподнял брови домиком, в то время как губы его подрагивали от сдерживаемой хитрой ухмылки. — Нет, серьезно. — ответил я негромко, подходя чуть ближе — остальные баскетболисты, не обращая на нас никакого внимания и громогласно беседуя, направлялись к выходу. — Ты почему здесь? Я думал, ты как обычно на дополнительных занятиях. — Учительница отменила сегодня. Вот я и решил воспользоваться случаем и навестить тебя. Эм… вас. — Если ты про Юлю, то ее сегодня нет, — сообщил я, но у меня уже закралось смутное подозрение о том, что Саша и так был в курсе. — Ну и хорошо, — он с украдкой смотрел мне в лицо, словно нашкодивший ребенок, неуверенный, будут его ругать или нет. Последние баскетболисты — одноклассницы Саши — ушли, помахав нам на прощание, и в голове моей мгновенно сформировался план, который я был намерен сразу и воплотить. — Идем, — сказал я, кивнув головой по направлению вниз по лестнице. — Куда? — невинно поинтересовался Саша, но все равно сразу пошел следом за мной. Я ничего не ответил и просто зашагал вперед, зная, что он последовал за мной; и вот через минуту мы уже стояли перед дверью мужского туалета, куда я, в общем-то, так стремился. Едва войдя внутрь, я захлопнул дверь, и радость, которая охватила меня при неожиданном сюрпризе, организованным Сашей, выплеснулась наружу. Я прижался к нему губами, прекрасно осознавая, где мы и что делаем, но все равно не в силах противиться этому искушению. К тому же, если бы я даже нарочно постарался выбрать максимально безопасный момент для подобного действия — вряд ли бы смог выбрать что-то лучше: сейчас в школе — ни души, не считая ворчливой технички, моющей полы где-то на верхнем этаже. Здесь, судя по еще не подсохшему полу, она уже побывала, так что вероятность, что она зайдет сюда снова — примерно один процент из ста. Да я и при большем количестве процентов рискнул бы: я, казалось, не целовал эти мягкие губы целую вечность. Я прижал Сашу лопатками к стенке, а его пальцы запутались в моих волосах. — Ты все специально подстроил, — обвинил я его шутливо, а он рассмеялся, даже не размыкая поцелуй. Я обнял его за талию, привлекая еще ближе к себе, но спохватившись, все-таки решил затащить его в кабинку — конечно, нас это не сильно спасет, если что, но по крайней мере никто не застукает нас целующимися. В кабинке я тут же забрался руками ему под рубашку — кожа Саши была прохладная, в отличие от моей, разгоряченной после тренировки. Его же руки почти сразу потянулись к моим джинсам. — Нет, нет, нельзя, — прошептал я ему, не прерывая при этом коротких поцелуев, которыми покрывал его губы и подбородок. — Почему? — он пытливо всмотрелся мне в лицо этими своими невинными глазами, от чего у меня аж колени подкосились. — Потому что мы, блин, в долбаном школьном туалете! — ответил я, на секунду задавшись вопросом, а происходило ли здесь хоть когда-нибудь что-то подобное. — И что? — спросил Саша все тем же невинно-недоумевающим тоном, пока его пальцы ловко расправлялись с моей молнией, и я не успел больше ничего добавить, потому что следом его ладонь сомкнулась на моем члене. Я схватил его за плечи, но на дальнейшее сопротивление сил не осталось — он словно нажал кнопку «выключить» в одном месте, и «включить» — в другом. Мягкие тонкие пальцы, которые мне так нравились, сейчас плавно скользили по мне, действуя так нежно и осторожно, что хотелось заскулить, и я снова прижался к его губам, потому что поцелуи возбуждали меня как ничто другое. Он постепенно ускорился, сбивая мне дыхание еще сильнее, и вдруг сделал такое, чего я от него никак не ожидал. Резко прервав поцелуй, он сбросил с себя мои руки, лежавшие на его плечах, и одним движением резко развернул меня к себе спиной. Я охнул от неожиданности, но не успел возмутиться, как вновь почувствовал одну его руку внизу. Другой же он перехватил меня поперек груди и прижал к себе — сильно и крепко — я иногда даже забывал, что он так умеет. И после его движения стали более резкими, отрывистыми, и я изо всех сил сдерживал стоны, норовящие вырваться из горла. Его ладонь еще несколько раз проехались по моей до предела возбужденной плоти, и я больше не мог сдерживаться и, подавшись бедрами вперед, сорвался в пропасть, в то время как Саша продолжил свои ритмичные движения. Спустя несколько мгновений он почти как фокусник выхватил неизвестно откуда кусок туалетной бумаги и каким-то совершенно волшебным образом не дал испачкаться — ни мне, ни себе. Я, немного ошарашенный всем произошедшим, громко выдохнул, откидывая голову назад, ему на плечо, а Саша, не убирая рук, легонько поцеловал меня за ухом. Почти в это же мгновение я услышал шаги в коридоре и грохот ведра — видимо, уборщица все же спустилась мыть полы на нижний этаж. Расслабленной неги в теле как не бывало, я весь напрягся, прислушиваясь к звукам, раздающимся за дверью. Кажется, она не собиралась пока заходить сюда, но я все равно понимал, что надо поскорее выбираться — по крайней мере, из одной кабинки. Я мягко высвободился из Сашиных объятий и первым направился прочь из туалета, оставив его там, зная, что он сам догонит меня чуть позже. И действительно, когда я вышел из уборной (до чертиков напугав несчастную техничку) и поднялся наверх, Саша присоединился ко мне буквально через несколько минут. Мы быстро оделись и вышли из школы, старательно не глядя друг на друга. Какое-то время мы молча шли, каждый думая о своем. Наконец я взглянул на Сашу и усмехнулся. — Это было довольно опасно. — Ну да… — согласился он, тоже усмехаясь, но как-то слегка напряженно. — Честно говоря, я думал, что ничего подобного не случится, в школе-то в такое время ни души. — Так и знал, что ты это спланировал. Я посмотрел на него строго, но Саша в ответ лишь подмигнул, подтверждая тем самым мою догадку. — Ну ладно, — сказал я в конце концов, не в силах больше загоняться по этому поводу. — Все же нормально, да? Просто не будем больше делать ничего такого… — В школе. — Хорошее уточнение, — ухмыльнулся я, но в глубине души подумал, что это было охренеть как здорово. Опасно, но здорово. Я решил проводить Сашу до дома, прекрасно понимая, что вернусь потом поздно и мне едва ли хватит времени на домашнее задание. Но я мысленно махнул на это рукой еще тогда, когда увидел Сашу. Уроки могут разок подождать. Пользуясь темнотой, поздним временем суток и сумраком в подъезде, мы снова спрятались с ним под лестницей, чтобы на прощание коснуться друг друга губами. Но едва поцеловав его, я почувствовал, что у меня нет сил оторваться, и вместо легкого чмока поцеловал его сильнее, обвив руками за талию и притягивая к себе, желая почувствовать его близость даже сквозь толстую куртку. — Мы совсем с катушек слетели, да? — прошептал Саша, прикасаясь во тьме кончиком носа к моей щеке. Этот вопрос прозвучал как-то слишком… интимно. И хотя я был полностью согласен с этим утверждением — мы и правда съехали с катушек, напрашиваясь на неприятности одну за другой — я не мог сказать ему об этом. Как не мог сказать и о том, что у меня просто не хватало сил вести себя разумно. И что самое, наверное, страшное… Мне не хотелось вести себя разумно. Саша напоследок легонько прикоснулся к моей нижней губе и разомкнул объятия, чтобы уйти наконец в свою квартиру. Мы тихо сказали друг другу «пока», и я побрел домой, размышляя о том, что порой даже когда тебе очень хорошо, тебе при этом все равно… плохо. Я не знал, как это объяснить.