Первый и последний

Экзамены сданы. Ощущение невероятной, опьяняющей свободы заполнило меня практически сразу же, после сдачи моего последнего экзамена — биологии. Он для меня был самым сложным, и хотя я вовсе не был уверен, что наберу достаточное количество баллов, все же радость мою сложно было чем-то испортить. Я был словно узник, томившийся в клетке, и обретший, наконец, свободу, в прямом смысле. Больше не будет бесконечной зубрежки, волнений, сомнений… Все, что я мог — я сделал. Осталось только ждать результатов. Саша сдал последний экзамен на пару дней позже меня; в тот день я встретил его из школы, и мы гуляли до поздней ночи. Он был, конечно, гораздо более эмоционально выжат, нежели я. Но оттого он был, может, даже и счастливее. Стоял невероятно жаркий конец июня. В ближайшее время мы уже должны были получить результаты своих первых экзаменов, но пока, эти несколько дней, в которые не нужно было волноваться о том, что ты что-то «не доработал», или что «можно было бы сдать лучше» — наверняка мне это скажут родители — надо было покайфовать. И мы так и делали. Саша, наконец, исполнивший свой священный долг перед родителями, практически без какого-либо одобрения с их стороны пропал со мной на улице. Мы встречались в первой половине дня и шли то на берег реки, то в парк, то просто бежали по трассе — моя страсть к бегу вернулась тут же, как только закончились экзамены. Мне ничего не хотелось. Даже видеться с друзьями. Хотелось только, чтобы испарились эти последние отголоски тревоги, чтобы солнце грело и чтобы Саша был рядом. Больше ничего. Я, конечно, жутко, до одури соскучился по его телу, по его прикосновениям и особенно сильно по тихим, почти музыкальным вздохам, которые срывались с его губ, когда я «играл» на нем. Но даже просто сидеть рядом на лавочке, не касаясь друг друга, когда мимо проходили незнакомые люди… Было здорово. Нам даже не обязательно было разговаривать. Мы могли, наверное, молчать по несколько часов подряд. Но нас это не тяготило — по крайней мере, мне так казалось. Зато возвращаясь темными вечерами домой и пробираясь все в тот же надежный подъезд, (который нас еще пока ни разу не подвел), мы целовались так… Что домой я неизменно уходил со стояком. Впрочем, как и Саша. Когда нам таки удалось выискать день, когда его родителей не было дома, мы чуть с ума не сошли от радости. А потом, несколькими часами позже — от страха, потому что мама его вернулась раньше, чем мы рассчитывали. И мы в буквальном смысле успели одеться за два поворота ключа. К началу июля мы уже знали все полученные за ЕГЭ баллы. Я не сказать, чтобы был недоволен. Конечно, я почти провалил биологию, еле-еле наскребя в ней жалкие шестьдесят баллов, но зато по всем остальным предметам у меня было больше, и шансы поступить на бюджет по-прежнему казались более-менее реальными. Саша же, в свою очередь, проявил себя с самой лучшей стороны. Почти по каждому сданному им предмету у него было в районе девяносто, и хотя он скромничал, говоря, что все это только благодаря репетиторам, в глубине души я знал, что он гордится собой. Да и кто бы не гордился?! По этому поводу мы даже хотели устроить небольшую пьянку (против которой даже родители не стали бы возражать!), но решили, что это нецелесообразно. Через неделю у нас планировался выпускной, и две тусы за такой короткий срок казались нам нелогичными. Подготовка к празднику, кстати, шла полным ходом. Мы были вынуждены теперь приходить в школу на репетиции каждый день, и хотя меня это немного утомляло, я все же думал, что будет неплохо на прощание провести со своими одноклассниками какое-то время. Мы ставили сценку, читали стихи, репетировали танец — словом, все, как обычно. Юля (которая, надо сказать, сдала экзамены не так уж хорошо, но абсолютно из-за этого не парилась), почему-то воспринимала выпускной особенно близко к сердцу, чего я от нее не ожидал. Она так рьяно помогала с организацией, с таким энтузиазмом выдвигала идеи по усовершенствованию праздника, что я мысленно записал ее в школьные активистки, которой она сроду не была. Близнецы во время репетиций в основном хорохорились, поддразнивали Сашиных одноклассниц и срывали нам стройный ход сценария, постоянно забывая слова. Мне казалось, что каждый из них таким образом старался прожить свои последние школьные дни по максимуму. Саша же был очень тих. Он без всяких споров и возмущений выполнял то, чего от него ждали, но разговаривал совсем мало, не вступал в словесные перепалки. В актовом зале он обычно садился где-нибудь неподалеку от меня, чтобы периодически обмениваться со мной беглым взглядом, и немного задумчиво смотрел на сцену, изредка хмыкая над какой-нибудь очередной шуткой репетирующих. Моя мама настояла на том, чтобы купить мне костюм, причем магазины, которые она выбрала, находились аж в соседнем городе. Он был побольше, чем наш, а значит, по ее мнению, и выбор там был лучше. Я знал, что некоторые девочки, в попытке стать самыми красивыми, делают подобные вещи, а потому мамина идея почти привела меня в негодование. Но она проявила неожиданную твердость, и едва ли не за уши вытянула меня в эту поездку. Впрочем, хотя я и не хотел этого признавать, мама оказалась права. Прогуляться по достаточно большому торговому центру, где на выбор есть аж несколько магазинов с хорошей мужской одеждой, было и впрямь отличной идеей. Мы перемерили с ней несколько костюмов, остановив свой выбор на однотонном сером, прекрасно подчеркивающим цвет моих глаз — так, по крайней мере, сообщили мне мама и болтливая продавщица. Мне он и вправду шел, хотя мне лично казалось, что пиджак сидит как-то глупо. Я сделал мысленную галочку о том, чтобы снять его и остаться в рубашке при первой же возможности. Кроме того, мы выбрали эффектные и удобные ботинки, которые при моем спортивном стиле одежды вряд ли пригодятся мне больше одного раза в жизни. Но того требовал дресс-код, и я сдался без боя. День выпускного наступил неожиданно, несмотря на всю подготовку и тщательно выверенные планы. Я опять стоял перед зеркалом, вглядываясь в свое отражение и пытаясь осознать одну невероятную истину. С сегодняшнего дня я больше не школьник. С сегодняшнего дня я выпускник, почти студент. Мама подошла ко мне, уже одетая в красивое платье и с уложенными волосами, и попшикала на меня какие-то духи известной марки: это был их подарок на выпускной. Я скривился только для вида; на самом деле, запах мне нравился, как понравилось и то, что мама затем прижала меня к себе и поцеловала, тихонько всхлипнув. — Мам, ну ты чо! — умирая от смущения, возмутился я, пока она вытирала с моей щеки след от помады, ею же самой и оставленный. — Ты у меня такой взрослый… — сдавленным голосом сказала она и, разгладив напоследок несуществующие складки на моем пиджаке, вышла из комнаты. Папа уже ждал нас в машине, и я, решив не тянуть, направился туда же. В актовом зале, где собрались оба выпускающихся класса вперемешку с родителями и друзьями, было очень душно. Распахнутые настежь окна ничуть не создавали ожидаемого сквозняка, и зрители обмахивались, кто чем мог, пытаясь хоть немного остудиться. Девочки, многие из которых сегодня были в длинных пышных платьях, явно страдали больше всех. Тугие корсеты, в которые они себя затянули, совсем не способствовали удобству: такой вывод я сделал, глядя на искаженные недовольной гримасой лица, когда на них никто не смотрел. Впрочем, может, оно того и стоило: выглядели они в большинстве своем и правда очень красиво; их пышные юбки переливались разными цветами, завитые локоны изящно падали на обнаженные плечи… Я внутренне порадовался, что мама заставила меня сегодня выглядеть соответствующе. Если бы я пришел в джинсах, то, наверное, умер бы от стыда и от того, насколько нелепо выгляжу на общем фоне. Когда все были более-менее готовы, ведущая выгнала выпускников в коридор: по сценарию, мы должны были войти в зал под всеобщие аплодисменты, совершить круг почета по залу и занять места на первых рядах. Сашу я пока не видел, поскольку он должен был выходить вместе с 11 А через другие двери. Я начал оглядываться в поисках Юли, которую, собственно, и должен был держать под руку, выходя со всеми торжественной процессией. Учитывая непривычность одежды и причесок, казалось, что я не знаю и половину этих людей, и мне буквально приходилось всматриваться в каждое лицо, чтобы понять, кто передо мной. К счастью, Юля нашла меня сама, подойдя тихонько сзади и тронув за плечо. Я обернулся и просиял улыбкой в ответ на ее широченную ухмылку. Юля сегодня была, как всегда, эффектной. Послав к черту все эти «платья Золушки», она облачилась в однотонное и невероятно облегающее творение каких-то извращенцев-дизайнеров. Ткань прилегала к ее телу как вторая кожа, позволяя во всех подробностях рассмотреть буквально каждую ямочку, впадинку или выпуклость. Декольте, как она и любила, было подчеркнуто-глубоким, а вот длинна платья была вполне себе приличной — до колен. Пожалуй, это единственное приличное, что было в Юлином платье, потому что стоило мне скользнуть взглядом чуть ниже ее пояса, я тут же едва ли не во всех подробностях рассмотрел линию ее нижнего белья. Что претерпело кардинальные изменения в ее образе, так это волосы. Обычно буйные и непослушные, сегодня они лежали идеально гладко, только слегка завиваясь на кончиках. Юля красиво распустила их по плечам, и я вдруг на секунду понял, почему она была так невероятно популярна: помимо вызывающей сексуальности, она действительно могла быть красивой, когда хотела. — Не можешь налюбоваться? — подколола меня она, потому что я молча изучал ее вот уже с минуту, не удосужившись сказать ни слова. — Мечтай, — ответил я, тут же пробуждаясь от наваждения и вновь узнавая обычную Юлю. — Кстати, привет. — И тебе, — сказала она дружелюбно, тут же подцепляя меня под локоть, потому что все остальные наши одноклассники уже это сделали, выстроившись парами друг за дружкой.  — Кстати, шикарно сегодня выглядишь. Но между прочим, это должна быть твоя фраза, а не моя. — Эмм… да. Спасибо. В смысле, ты тоже! Ты тоже выглядишь шикарно! — Что с тобой? — рассмеялась Юля, пихнув меня в бок. — Неужели волнуешься? — Еще чего, нет конечно, — ответил я, совсем немного привирая. Я и вправду волновался, хотя сам не понимал отчего. — Да не дрейфь, все будет нормально, — успокоила меня Юля, явно не поверившая моей лжи. — Сейчас быстренько получим аттестаты — и тусить! Как раз в этот момент из зала донеслась громогласная музыка, и мы степенно зашагали внутрь друг за другом, стараясь держаться прямо и выглядеть эффектно. Проходя мимо, я улыбнулся маме с папой, и мы всем классом заняли отведенные для нас передние места с правой стороны зала, в то время как 11 А сейчас делал то же самое, только с левой. На сцену вышли двое выпускников с папками для сценария и начали звонкими голосами читать уже десять раз слышанные мной слова. Вручение аттестатов, к счастью, стояло первым пунктом действа, а потому вскоре после бессмысленных разговоров директор начала вызывать нас к себе по очереди. Саша не был отличником, но его все равно вызвали одним из первых. Когда он взял в руки долгожданную корочку и повернулся лицом к залу для фотографии, я смог, наконец, рассмотреть его как следует. Он стоял всего в нескольких метрах от меня, потому что я сидел в первом ряду и был довольно близко к сцене. И Саша сегодня… впечатлял. Мне на секунду пришло в голову, что ему совсем не обязательно было так старательно учиться и так мечтать поступить в университет. Судя по тому, как он выглядел сейчас, он с легкостью мог бы сделать карьеру в модельном бизнесе и преуспеть так, как многим и не снилось. Он был достаточно высок для этого, у него были тонкие и миловидные черты лица, а за огромные выразительные глаза, которые разговаривали красноречивее слов, многие модели продали бы душу дьяволу. Изящно откинув голову назад, Саша позировал нашему фотографу, держа перед собой аттестат, а я любовался им, не в силах отвести взгляд. Я, конечно, уже видел его в костюмах и знал, что они ему идут. Но сегодня… Он выбрал классический черный вариант, что было немного странно для человека, вообще не любившего темные цвета. Только рубашка светлая, все же остальное — черное, как смоль. Это стройнило его еще сильнее, и он выглядел практически худым, вот только его это ничуть не портило. В отличие от меня, просто аккуратно причесавшего сегодня волосы, и не более того, Саша сам ли, с помощью ли кого-то постороннего, изящно уложил челку назад, на манер того, как любят делать голливудские звезды. И получилось очень похоже. Краем глаза я заметил, как шептались его одноклассницы, восхищенно глядя на него и хихикая в кулачок — они, очевидно, были также впечатлены, как и я. Но самое главное, на что я смотрел, были глаза и губы. Губы… Я целовал их тысячу раз, но мне все равно казалось, что недостаточно хорошо их изучил. Я не мастер сравнений, но мне они напоминали… цветок. Такой же нежный, полураскрывшийся и трепетный. А глаза, в которых я без остатка растворялся уже столько раз, сегодня казались мне немного грустными. Впрочем, когда он повернулся и взглянул на меня, словно точно знал, где я сижу, и улыбнулся самым уголочком рта, я решил, что мне это лишь показалось. Я, как ученик не самый прилежный, получил свой документ ближе к концу церемонии, но зато был дополнительно вызван на сцену, чтобы получить особую награду «за спортивные заслуги перед школой». Это было приятно, и то, как громко хлопали мне родители из середины зала, заставило меня даже немного покраснеть от удовольствия. После этого начался непосредственно концерт, во время которого мы успели рассказать учителям множество благодарственных стихов, спеть несколько песен про школу, а также поучаствовать в розыгрыше парочки сценок из школьной жизни, заставивших учителей поумиляться и посмеяться. Одним из последних этапов официальной части был танец, а если быть совсем точным — вальс. По плану первую часть мы должны были станцевать с нашими одноклассницами, а на вторую пригласить учителей, чтобы сделать им приятное. Я, разумеется, танцевал с Юлей: она, будучи сегодня на высоченных каблуках, была со мной практически одного роста, и мы бы наверняка неплохо смотрелись со стороны, если б я не был таким отстойным танцором. Но хотя бы то, что я сумел сделать нужные шаги и ни разу не наступить ей на пальцы, я считал настоящей победой. Когда же мы получили сигнал и шагнули в зал, чтобы взять под руки наших учительниц, я сориентировался быстрее всех. Взяв под руку физичку, с которой я не был в особенно трепетных взаимоотношениях, зато которая сидела ближе всех, я тут же медленно закружился с ней в танце, вежливо улыбаясь и удивляясь тому, что получается неплохо: она, очевидно, действительно умела танцевать. Немного отвлекшись, я посмотрел, что делается вокруг: сцену заполнил весь наш преподавательский состав, включая педагогов-мужчин, которых самые смелые девочки пригласили с собой. Те же ребята, кому не хватило учителей, сделали очень милую вещь: позвали на танец своих родителей. Некоторые даже закружились в вальсе прямо в проходе между рядами. И это было так красиво, что неожиданно получилось именно таким, каким задумывалось: очень трогательным моментом. Я кинул взгляд на Сашу, который кружился в неторопливом вальсе с нашей любимой учительницей литературы. Он вел так умело и выглядел в танце так естественно, что я в который раз убедился: у парня куча талантов. Преподавательница же улыбалась такой счастливой улыбкой, что я мог поклясться: даже она была смущена и очарована этим юным купидоном. Стоило официальной части закончится, как я, недолго думая, направился к нему. — Я уже давно должен был спросить, — начал я без предисловий, приближаясь к Саше раньше, чем это успеют сделать его родители или кто-то другой. — Где ты научился так классно танцевать? Саша расцвел улыбкой. — В детстве занимался, — ответил он, решив спокойно отнестись к тому, что я даже не поздоровался. — У нас в доме культуры когда-то была танцевальная студия, много лет назад… Не помнишь? Я покачал головой. — Ну так вот, я туда проходил пару лет, довольно много чему научился. А потом преподаватель уехал. И больше ничего похожего в нашем городе так и не открыли. — Каждый день узнаешь что-то новое! — я выразительно поджал губы, немного удивляясь тому, что не знал этого. — А почему ты раньше мне не рассказывал? — Да ты не спрашивал, — ответил Саша, и как раз в этот момент к нему с поздравлениями подошла мама, и я, быстро поздоровавшись, оставил их, отправившись на поиски своих родителей. Дальше мы долго и нудно фотографировались. Сначала на порогах школы, потом в близлежащем парке, со всеми возможными комбинациями учителей и друзей. С Сашей мы сделали всего одно совместное фото, и то на телефон. Оно получилось не очень удачным: мы оба на нем — с задранными подбородками, в каких-то неестественных напряженных позах, напоминающие охранников в супермаркете. Но оно все равно было для меня невероятной драгоценностью. Следом мы все вместе дружно уселись в автобус, доставивший нас в ресторан, где уже поджидали накрытые столы и неугомонная ведущая с микрофоном: она начала нас развлекать, не успели мы даже войти. Столы снова были расставлены так, что 11 А сидел с одной стороны, 11 Б — с другой, а посередине размещался огромный стол для родителей и учителей. Мои мама с папой оба решили прийти на банкет, а вот Сашины ушли сразу же после церемонии вручения аттестатов, давая сыну полную свободу действий. Я не знал пока, хорошо ли то, что мои родители сегодня будут весь вечер за мной наблюдать. Но я точно знал, что это никак не остановит меня от выпивки и предполагаемого веселья. Поначалу всё шло довольно скучно, потому что выглядело слишком наивно и как-то по-детски. Такое чувство, что нам проводили детсадовский утренник, а не выпускной для одиннадцатиклассников. Впрочем, когда спустя пару часов от нас отстали и дали возможность есть, петь и танцевать так, как мы хотим — ситуация явно улучшилась. Юля уже утянула на танцпол половину наших одноклассников, а я, чтобы избежать этой участи, отправился на второй этаж зала, где прятались почти все нелюбители слишком активного времяпровождения. Кроме того, у нас был разработан особый секретный план, и необходимо было обговорить последние детали его исполнения. Все прошло идеально, потому что уже через полчаса Сережа материализовался среди нас и, хитро подмигивая, продемонстрировал свою добычу: пару бутылок виски. Мы скидывались на них двумя классами давным-давно, и самое сложное сейчас было не спалить это добро родителям. Ребята по очереди, как бы невзначай спускались вниз, брали себе по стаканчику колы, в которую потом, поднявшись, добавлялось немного «веселья». Главный секрет был в том, чтобы не делать это всей толпой и не быть слишком очевидными. Я контролировал этот процесс, и пока, кажется, ни один из родителей или учителей не заметил ничего подозрительного, разве что выпускники явно стали как-то раскованнее и веселее. Когда наверх со своим стаканом поднялся Саша, я не сдержал радостной улыбки. — Уже натанцевался? — подколол я его, потому что он и вправду, насколько я видел, почти не выходил из центра зала. — Отстань, — отмахнулся Саша, протягивая мне стакан. — Лучше налей. — Чего тебе налить? Твой стакан и так почти полный. Актер из меня фиговый, но, видимо, в этот раз мне удалось изобразить непонимание достаточно хорошо: кажется, Саша на целых десять секунд поверил в то, что я говорил серьезно. — Шутишь, значит? Развлекаешься? Он уже улыбался, но его недоумение, появившееся на лице несколько секунд назад, явно развеселило близнецов, и они ржали как кони. Я ухмыльнулся, доливая Саше стакан до краев, при этом внимательно глянув вниз. Нет, все было в порядке. Учителя и родители увлеченно танцевали, даже не глядя на то, что мы там делаем в потемках второго этажа. — Так, я не поняла! Юля появилась внезапно, и даже несмотря на громкую музыку, мы все дружно обернулись на ее голос. — Вы чего здесь отсиживаетесь? А ну марш танцевать! — Мы, вообще-то, тут делом заняты, — сказал я укоризненно, взглядом показывая на припрятанные сейчас под скатертью бутылки. — А ты орешь и палишь нас. — Ой, я тоже хочу, — спохватилась она, протягивая свой почти пустой бокал. Стоило мне плеснуть ей щедрую порцию, как она подхватила меня под руку и потащила за собой. — Эй, нет! — сопротивлялся я, хотя уже оказался на лестнице. — Не хочу! Я ненавижу танцы. — Да перестань, — отмахнулась Юля, а Саша, идущий следом за нами, только посмеивался. — Там Миша с Сережей без меня не справятся, — продолжал упираться я. — Я бы скорей переживала, чтобы они не выпили все в одно лицо, — выкатила глаза Юля, и в этот момент мы как раз оказались посередине зала. Делать было нечего, и я, смирившись с неизбежностью, нехотя начал притопывать в такт музыке, в то время как Юля крутилась вокруг меня, словно возле шеста. Я слишком хорошо знал ее, чтобы понять, что в этом не было ни грамма интимности, однако некоторые учителя все же кинули на нас парочку озадаченных взглядов. Мои родители, наоборот, одобрительно покивали, и мне внезапно стало от этого грустно. Совершенно неуместное, а главное, неясно откуда взявшееся чувство. Впрочем, когда включили романтично-медленную песню Эда Ширана, Юля почему-то позвала танцевать не меня, а Сашу; ну а я, чтобы не стоять без дела, пригласил одну из наших молоденьких учительниц, чему она несказанно обрадовалась. Вскоре наступил настоящий вечер, и веселье, кажется, достигло апогея. Не выдерживая шума, я вышел на улицу, чтобы немного подышать свежим воздухом и охладиться. К моей радости, я увидел там Сашу, болтавшего о чем-то с группой своих одноклассников. Стоило ему увидеть меня, как он тут же отошел от них и приблизился ко мне, подходя чуть ближе, чем следовало, что явно свидетельствовало об определенном градусе алкоголя в его крови. — Как ты? Такой странный вопрос и в тоже время какой-то трогательный. — Хорошо. А ты? — Замечательно. Он улыбнулся, и я вновь увидел эти очаровательные ямочки на его щеках. — Тебе весело? — поинтересовался Саша, чуть понижая голос, хотя щебечущие в сторонке одноклассники и так вряд ли нас услышали бы. Я пожал плечами. В принципе, все не так уж плохо, ничего необычного или неожиданного. — Хочешь уйти? — внезапно для самого себя спросил я Сашу и увидел, как его глаза округляются. — Да кто же нас отпустит? — А кто не отпустит? — возразил я, попутно набираясь смелости. — Я просто предупрежу маму с папой, чтобы нас не искали. Так что? Хочешь уйти? — Хочу, — сказал он, и от его низкого тембра и приглушенного голоса сердце мое припустило галопом. Я коротко кивнул и пошел обратно в зал. Родители, конечно, очень удивились тому, что я собрался срулить с выпускного до его официального окончания. Впрочем, сильно и не протестовали: на их столе было достаточно вина и вкусной еды, чтобы привести обоих в блаженно-разморенное состояние. Они порывались уйти со мной, но я попросил их продолжить гулять, потому что видел: им и вправду весело. Не так уж часто в их жизни происходят подобные праздники, так что пусть себе развлекаются! Я на прощание махнул им телефоном, показывая, что буду на связи на экстренный случай, и ушел из громыхающего музыкой и залитого светодиодами зала без дальнейшего промедления. Саша так и стоял на улице, ожидая меня, но стоило мне выйти, он тотчас приблизился, и мы зашагали по пустой дороге в направлении нашего городка: кафе, где мы праздновали, находилось на самой окраине чуть за границей города. Едва мы оказались на дороге в полнейшей темноте и тишине, я не задумываясь сделал то, о чем мечтал весь выпускной: притянул к себе Сашу и нежно, с несвойственной мне деликатностью, коснулся его губ. Саша притянул меня к себе за шею, целуя настойчивей, и я собрал волю в кулак, чтобы остановить его: — Подожди немного. Он послушно отстранился, и мы, не говоря больше ни слова, зашагали по темной дороге, сплетя пальцы, и едва добравшись до первого дома с четко обозначенным адресом — тут же вызывали такси. Дальнейшее я помню во всех подробностях, ибо каждая деталь намертво отпечаталась в моей памяти. У меня дома мы оказываемся буквально спустя десять минут. Где-то на обрывках сознания плещется мысль о родителях и об их возможном возвращении, но я не могу уделить ей достаточно времени, потому что я всецело поглощен созерцанием Саши в моих объятьях. Хлопнув дверью в мою комнату и оказавшись на кровати, мы отчаянно целуемся — так, словно тысячу лет этого не делали, хотя по ощущениям так и было. Я сижу на Сашиных бедрах, пока он раскинулся на одеяле, наблюдая за мной снизу своими внимательными большими глазами. Он потрясающе красив. В этом костюме, с этой прической, чуть подпорченной моими прикосновениями, с опухшими от поцелуев губами… Я не позволяю ему подняться, начиная медленно расстегивать белоснежную новую рубашку — пуговицы тугие, а пальцы у меня совсем не такие ловкие как у него. Но попытку помочь я тут же пресекаю, откидывая его ладонь и предостерегающе глядя на него. Я не хочу спешить с этим, хочу прочувствовать каждую секунду, рассмотреть каждый постепенно обнажающийся участок кожи. Это как открывать очень красиво запакованный подарок: развернуть его ничуть не менее захватывающе, чем узнать, что же внутри. Он понимает меня и лежит, не сопротивляясь до тех пор, пока я не расправляюсь со всеми пуговицами и не касаюсь его живота рукой. Он негромко выдыхает, прикрывает глаза и говорит еле слышно: «Макс…». Сам не ожидая от себя такой реакции, я вдруг чувствую, как адреналин бросается мне в кровь, как спазм возбуждения скручивает низ живота, и все мое спокойствие и хладнокровие смывает в минуту. Я подхватываю его за талию, чтобы иметь возможность мгновенно избавиться от рубашки и почти единым движением заодно и от брюк. Как сам я скидываю с себя детали костюма я даже не понимаю, а в следующее мгновение чувствую только, как сильно он прижимается ко мне спиной. Я ощущаю его каждой частичкой тела: бедрами, пахом, грудью, губами. Мне сносит крышу от его потрясающего запаха, от нежных пальцев, которыми он поглаживает мои руки, обхватившие его; я несколько раз глубоко и сильно впиваюсь ему в шею сзади, прежде чем надавить на плечи, заставляя прогнуться. Он становится на локти и выгибается в талии. У меня никогда ничего не было с девушками, поэтому я понятия не имею, как там и что, но… Что-то мне подсказывает, что так изгибаться умеет далеко не каждая. Я провожу ладонью по его позвоночнику до самого копчика, а потом, схватив его за бедра, резко толкаюсь внутрь. Он издает долгий протяжный стон. Я нависаю над ним, покрывая поцелуями спину и плечи, и постепенно чувствую, что он расслабляется подо мной. Я на пробу двигаюсь вперед и, не получив в ответ сопротивления ни физического, ни словесного, решаю продолжить. Он такой… горячий. Такой податливый. Нежный. И в то же время такой развратный: я вижу, как его пухлые губы приоткрываются, сквозь них вырываются совершенно неприличные, почти порнографические стоны, и это заставляет меня сбиваться, двигаться быстрее и жестче. Я перехватываю его за плечи и резко тяну на себя, поднимая. Мне снова хочется ощущать его всем телом, пусть даже двигаться станет не так удобно. Он льнет ко мне и, закинув руки назад, сам прижимает меня ладонями ближе к себе. Одновременно с этим выгибает шею и тянется за поцелуем. Я припадаю к нему губами, а мои руки спускаются на его член, который от возбуждения едва не прижат к животу. Мы сплетаемся языками в каком-то совершенно безумном танце, и от нахлынувших эмоций и слишком глубокого дыхания у меня начинает кружиться голова и звенеть в ушах. Я разрываю поцелуй и перемещаюсь ему на шею: кожа там такая тонкая и чувствительная, пылающая жаром… Саша, чтобы дать мне больше пространства, отклоняет голову в другую сторону, и я оставляю на открывшемся участке тягучие поцелуи, совсем легонько при этом прихватывая кожу зубами. Постепенно ритм моих движений срывается на бешеный, потому что контролировать желание, как ураган охватывающее меня, я больше не хочу и не могу. Сжав его изо всех сил, я приближаюсь к его уху и, закрыв глаза, почти не понимая, что делаю, шепчу: — Я люблю тебя. Люблю. Так сильно. Сами эти слова, а также удивленный вздох, услышанный мной следом, заставляют меня сорваться в мощнейший оргазм. Я продолжаю двигаться, а заодно скользить по его члену рукой почти инстинктивно, как вскоре чувствую Сашину дрожь по телу и следом — теплую вязкость в своей ладони. Сделав еще несколько медленных длинных движений, я буквально падаю на него, и мы вместе валимся на кровать, совершенно обессиленные. Нам потребовалось немало времени на то, чтобы привести дыхание в порядок. Саша молчал. Только крепко сжимал мою ладонь в своей. Прежде, чем я придумал, что можно было бы сейчас сказать, я услышал, как к нашему дому подъезжает машина и понял: это родители вернулись. К сожалению, чуть раньше, чем я рассчитывал. Мы подскочили, лихорадочно пытаясь найти в потемках непривычные на ощупь пиджаки и брюки, а мой мозг внезапно сосредоточился на самых важных деталях: успеть правильно застегнуться; успеть заправить кровать; придумать объяснение нашего здесь присутствия. От адреналина и шока мы и впрямь справились со всеми задачами в мгновение ока: не прошло и минуты, как я уже стоял, полностью одетый, и приоткрывал окно, пока Саша торопливо расправлял одеяло, придавая ему нетронутый вид. Еще бы нашим лицам придать такой же вид, но это уже гораздо сложнее. К счастью, мама с папой громогласно о чем-то беседовали в коридоре и смеялись, разуваясь при этом достаточно неторопливо, давая нам тем самым возможность хотя бы чуть-чуть прийти в себя. Прежде чем выйти им навстречу, я тихонько шепнул Саше: — Стой за мной и ничего не говори. Мы сразу уйдем, они ничего и понять не успеют. Саша кивнул, и мы вышли из комнаты, сознательно посильнее хлопнув дверью, дабы привлечь чужое внимание. У меня было ощущение, что мы выходим на битву… или на плаху. То, как округлились глаза родителей, когда они увидели нас, заставило мое сердце провалиться в пятки, и я почти не чувствовал своего тела, когда говорил притворно-бодрым голосом: — Оо, мам, пап, а вы уже вернулись? — Что вы тут делаете? — спросила мама, и несмотря на достаточное количество выпитого за сегодня, лицо ее будто сразу протрезвело, а брови строго взлетели вверх. — Мы заглянули, чтобы в туалет зайти. Как раз мимо проходили. Но мы уже опять уходим. И с этими словами я, подавая пример Саше, начал надевать ботинки. Папу, кажется, этот ответ вполне убедил, а вот мама все еще смотрела на нас подозрительно. — А где остальные ребята, с которыми вы ушли? Мы никого не видели, пока ехали к дому. — Они ждут нас в парке, — ничуть не смутившись, соврал я, хотя сердце мое испуганно забарабанило в груди. — Мы сейчас как раз пойдем их догонять. Пока мама думала над моими словами, мы оба уже успели обуться, и я схватился за дверную ручку. — В общем, мы пошли встречать с одноклассниками рассвет. Традиции, ты ж понимаешь. Ждите утром! И с этими словами я вышел за дверь, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не сорваться на спринт, и едва Саша выдавил из себя негромкое «До свидания!», я хлопнул ею, оставив позади все такие же слегка поддатые и недоуменные лица родителей. Мы с Сашей неторопливо (на всякий случай, чтобы не выглядело подозрительно), направились в сторону парка, но стоило нам отойти достаточно далеко от моего дома — сразу повернули в другую сторону. Идти туда, где мы и впрямь могли встретить своих одноклассников, нам совершенно не хотелось. Да и пережитый стресс, из-за которого у меня до сих пор колотилось сердце, отнюдь не способствовал такому желанию. На душе осталось липкое неприятное чувство от наспех придуманной лжи, но главное, что мы не попались. Мы медленно побрели куда глаза глядят, не говоря друг другу ни слова. Молчаливость Саши, отнюдь не свойственная ему, когда мы бывали наедине, немного пугала. Я не мог не гадать: может, я сделал ему больно? Может, он разозлился из-за того, что нас чуть не засекли родители? А может… это из-за того, что я сказал ему? Есть вероятность, что он вовсе не хотел этого слышать… — Я придумал, куда мы пойдем, — сказал он внезапно, отчего я даже вздрогнул, но все же посмотрел на него. Лицо Саши сейчас было сложно прочитать: оно было спокойным, но он отводил взгляд. — Хорошо, и куда же? — спросил я, но он лишь качнул головой, предлагая мне идти следом. Я довольно скоро понял, куда мы направляемся. И был рад выбору данного места: уж тут нас точно не найдут одноклассники, да и вообще кто бы то ни было в такой час. Мы поднялись на каменный строящийся дом на самой окраине города, когда на улице уже начало светлеть. Лазить по стройкам было практически моим любимым занятием в детстве, и я удивился, узнав, что для Саши это тоже не в новинку. Не особенно боясь испачкать костюмы, мы забрались по каменным ступеням на самый верх и залюбовались расстилающимся под нами прекрасным пейзажем. С одной стороны перед нами простирался лес — красивый и таинственный в предрассветном мареве. С другой стороны, если повернуть голову, мы наблюдали раскинувшийся под нами городок, почти полностью состоявший из одноэтажных домиков, а оттого отлично просматривающийся на несколько километров вперед. Саша слабо улыбнулся. Он подошел ближе к краю и вдохнул полной грудью, прислушиваясь к тишине, окутывающей это место. То ли инстинктивно, чтобы обезопасить его, то ли потому, что мне просто жутко этого хотелось… Я подошел и обнял его сзади, положив подбородок ему на плечо. Он не сопротивлялся и не реагировал. Просто стоял так же спокойно, глядя на все светлеющий горизонт, в ожидании первого яркого солнечного луча, знаменующего рассвет. Мы простояли так молча и почти неподвижно добрых полчаса. Я любовался небом, высматривая рисунки в уже четко видимых облаках. А потом Саша вдруг повернулся, и уставился на меня пронзительным, полным решимости взглядом. — Я тоже люблю тебя. Уже давно. И я хочу, чтоб ты это знал. Счастье затопило меня с головой. Никогда в жизни я не испытывал ничего похожего: словно лавина накрыла меня, не давая сил ни на простой ответ, ни на радостный крик, готовый вырваться из самого сердца. Где-то в глубине души я и так знал то, о чем он сказал мне. Но услышать это… было совсем иначе. И все, на что я был способен в тот момент — только прижаться к нему губами на короткий миг, а затем обнять еще крепче, едва замечая, что долгожданное солнце, наконец, показалось миру. Затем мы обняли друг друга за плечи и вот так постояли еще немного, наблюдая за рассветом и прекрасно понимая, что сегодняшний день мы не забудем никогда. Даже если очень захотим.