Май 2019
Пришлось сделать крюк, чтобы не ехать через Сакраменто, но вокруг все равно оставалось подавляюще много цивилизации. Только когда начался лес, Хидан слегка взбодрился. Сердце забилось быстрее, уровень адреналина подскочил, и он почувствовал себя гончей, которую вот-вот спустят с поводка. Какузу не одобрял его радостного волнения по поводу предстоящих операций. Едва Хидан начинал многозначительно ухмыляться и раздувать ноздри, его осаждали. Для этого Какузу не требовались слова. Он слегка кривился, вертикальные складки между бровей прорисовывались резче, будто их обвели углем, − и Хидан чувствовал себя щенком, которого тыкали носом в собственную лужу. − Не люблю, когда мы разделяемся, − ни с того ни с сего объявил Какузу. Хидан бросил на него удивленный взгляд. Это-то что значило? Впрочем, продолжение не заставило себя ждать: − Все время думаю, что ты проебешься и сдохнешь, а я на несколько часов застряну в святом неведении. Впрочем, если перед этим ты выполнишь свою часть миссии, я отправлю твоей семье открытку с соболезнованиями. − Что ж ты за сучара-то, − расстроился Хидан. – Ладно, хуй с тобой. Бог все видит. Лицо Какузу приобрело постное выражение, как и всегда, когда речь заходила о вопросах религии. − Надеюсь. Я буду ждать тебя в Колумбии. На окраине есть круглосуточный дайнер «Виктория». Пробуду там до четырех утра. Если к тому времени ты не вернешься, поеду в аэропорт один. − Заметано. Какузу остановил автомобиль неподалеку от въезда в национальный парк. − Теперь каждый сам за себя, − объявил он, подкатывая рукава так, чтобы татуировки на его предплечьях остались закрытыми. – После моего отъезда выжди полчаса. − Да знаю я! – огрызнулся Хидан, вылезая из салона, забрал свой рюкзак с заднего сидения. – Давай, вали уже. Какузу вдавил педаль газа, и автомобиль рванул вперед. Хидан остался в облаке пыли. На душе скребли кошки: как присунуть в жопу, этот мудила первый, а как попрощаться по-человечески – иди на хуй, я тебя не знаю. Некрасиво как-то. Хидан покачал головой и двинулся сквозь придорожные кусты, выставив перед собой руки для защиты от веток. Забравшись поглубже, он опустился на траву. Во всяком случае, тут его никто не заметит, а значит, не вспомнит, что он болтался у входа в парк с неясными целями. Ожидание с трудом давалось Хидану, поэтому он разглядывал растения и всяких букашек, проверял телефон и представлял, что сейчас делает Какузу. Вот кому досталась самая плевая роль! Спустя двадцать шесть минут изнывания от скуки Хидан натянул шапку до бровей, вернулся на дорогу и побрел к воротам парка, придав себе максимально ленивый и развязный вид. Он производил впечатление студента-травокура, эдакого хиппи, мотающегося по музыкальным фестивалям и кемпингам. Духовное развитие, джемы на барабанах, поездки в Амстердам, все дела. Хидану не хватало только берета растаманских цветов – подсунутая Какузу шапка выглядела чересчур мрачно. Хотя в сумерках от нее определенно будет польза. На входе пришлось оформлять пропуск. Ответственный за это сотрудник подозрительно поглядывал на Хиданов рюкзак и задавал наводящие вопросы: планируете ли вы разжигать костры? Собираетесь ли использовать хворост для растопки? Хидан отчего-то вообразил, будто ему хотят прочесть лекцию по пожарной безопасности, но седоватого мужчину с густыми усами волновало не это. Все, чего он хотел, − впарить разрешения на разведение костров, сбор природных материалов и посещение диких территорий, куда закрыт въезд для транспорта. Хидан попробовал объяснить вредному деду, что он отстал от группы, которая уже приобрела все эти разрешения, но тот не сдавался. Настаивать на вранье стало опасно. Впрочем, Хидан по-прежнему смахивал на долбоеба, похороненного под кучей студенческих займов и экономящего на всем, что нельзя схавать или скурить. − Ла-а-адно, − с неохотой протянул он, выковыривая из кармана рюкзака смятые доллары. – Мне пропуск на один день. Теперь служащий заповедника отказывался верить, будто Хидан уберется так скоро. После десяти минут беседы его еле-еле удалось убедить, что Хидан будет разводить костры только на территории кемпинга (если ему удастся туда заселиться, естественно), и хвороста использует не больше, чем сможет за раз принести в руках. Все это вполне соответствовало политике парка. Наконец Хидану выдали разовый пропуск с патетичной надписью «Америка красива», и он покинул кассу. Оставалось добраться до точки. Проблема заключалась в том, что парк был огромен, а на карте казался и того больше, так как входил в пояс заповедников. Брести по нему можно было сутками. На удачу, Хидан перехватил развеселую шоблу-еблу на открытом джипе, которая вроде бы направлялась в ту же сторону, что и он. Хидан легко втирался в доверие, поэтому вскоре оказался в компании девиц, луковых колец со вкусом бекона и ящика алкогольной шипучки «White Claw». Он и тут скормил историю о том, что отстал от группы. Посетовав на судьбу, девицы высадили Хидана, где он попросил, и укатили, помахав на прощанье. Около двух часов пополудни Хидан начал подниматься на гору. Склон был пологий, тропа – отлично утоптанная, но груз за плечами давал о себе знать. В первое время величественная природа перетягивала внимание, но Хидан сюда не отдыхать приехал. Камни и сосны вскоре ему настоебали. К тому же следовало постоянно сверяться с навигатором. Маршрут выстроил Какузу, ориентируясь на подсказки какого-то аборигена, но Хидана беспокоили неточности. Он был не против импровизации, вот только Какузу вечно не устраивало, как он все обставлял. Самый строгий, мать его, критик. В Вооруженных силах США Хидана так не пиздили и не пилили, как на этой проклятой службе. Пару раз он останавливался попить, слушал птиц и пялился в небо. Пытался разглядеть хоть какие-нибудь признаки, указывавшие, что имение Мэллоуна поблизости, но их удачно скрывал рельеф. Нет, ну каким же везучим (и богатым) ублюдком надо быть, чтобы захватить территорию у всех под носом, отгрохать свой маленький ублюдочный замок и расслабляться в нем бархатными летними вечерами. Хидан прямо видел, какие там интерьеры и по сколько кусков отвалили за диваны, столики, статуэтки и колонны в розовом итальянском мраморе. Охраняли все это добро с помощью квадрокоптеров и камер, установленных через дюйм, но беспокоиться о них не стоило. Во всяком случае, пока. Матушка-природа предлагала отличную маскировку. Через два с половиной часа Хидан добрался до пункта назначения. О нем мог знать только местный, более того, крайне прошаренный местный, который годами бродил по этой земле во всех направлениях, изучал тропы, скалы и камни, знал, где наткнешься на медведя, а где – на белоголового орлана. Точка располагалась на приличной высоте. Покрытый лесом выступ горной породы нависал над ущельем, где и построили резиденцию. Приблизиться к краю оказалось непросто – в любое другое время и при малейшем намеке на непогоду тропа размывалась. Она и сухой могла преподнести сюрприз неподготовленному путнику. Кое-где Хидан приседал и буквально полз на жопе, зарываясь пальцами в грунт. Сьерра, блядь, Невада. И все-таки он дошел. В знак этого Хидан снял рюкзак и глубоко вдохнул. Провел ладонями по натертым лямками плечам. Охуительно. Потом он достал переговорник, сунул наушник в ухо и, включив связь, произнес: − На позиции. Ответа не последовало, но Хидан знал: с Какузу все в порядке, и сообщение он получил. Оставалось дождаться его сигнала, а после – темноты. По сути, львиную долю Хидановой работы составляло злоебучее ожидание во всех допустимых формах. Активные фазы операций занимали считанные секунды, а сидение в засаде ради того самого идеального момента – вечность. Среди снаряги и пакетов с воздухом в девяностолитровом рюкзаке затесалась упаковка сосисок. Хидан старался не думать, как восхитительно было бы их пожарить. Огонь здесь заметят. В худшем случае, придумают, будто воспламенилась сухая хвоя, и направят рейнджеров разобраться. Те, конечно, вряд ли сюда пройдут, но зачем дрочить судьбу? Вяло уплетая холодную сосиску, Хидан прогулялся до дальнего края скалы, чтобы прикинуть, как выбираться отсюда. Идти старой дорогой нельзя, а новая после заката превратится в аттракцион для самоубийц. Но выбора все равно нет. Придется запоминать, как что выглядит, при свете дня. Закончив разглядывать почти отвесный склон, Хидан вернулся к месту стоянки и привалился спиной к наполовину распотрошенному рюкзаку. Денек обещал быть долгим.*** *** ***
Вихо ждал Какузу за зданием администрации, опираясь на старый велосипед с одной передачей. − Добрый день, господин Килиски. – Он произнес слова приветствия с ровной спокойной улыбкой, как бы говорящей, что любой здесь – его друг. − Надеюсь, что добрый, − кивнул Какузу и протянул Вихо пакет. Внутри лежала посылка в классической упаковке Почтовой службы США. Вихо забрал пакет. Он не колебался, но его руки двигались медленно, будто бы нехотя. Вихо был немолодым смотрителем-мивоки. Годы работы на открытом воздухе уподобили его кожу коре дерева: всего раз глянув на его скуластое лицо в острых росчерках морщин, легко было поверить в лесных духов и тому подобные сказки. − Вы должны доставить посылку адресату, − напомнил Какузу. – Имя написано на упаковке. Прочитаете его? Нахмурившись, Вихо выпростал часть посылки и провел пальцем по нужной строчке: − Глен К. Виндерман, так? − Именно. – Поразмыслив, Какузу спросил еще раз: − Вы ведь сможете вручить это ему лично в руки? Вихо удостоил его церемонным кивком. − Как я уже говорил, к резиденции ведет частная дорога, которой не имеют права пользоваться ни муниципальные почтальоны, ни какой-либо другой человек со стороны. Вся почта для обслуги Мэллоуна поступает сюда, на юридический адрес парка, а мы, в свою очередь, доставляем ее непосредственным получателям. Нет никакой проблемы в том, чтобы передать посылку господину Виндерману, если сейчас он на территории дома. – Мужчина посмотрел на Какузу внимательно и долго, показывая, что знает, какую игру тот ведет. – Позволите и мне задать вопрос? Какузу ненавидел вопросы, но выбора не оставалось. − Разумеется. − В посылке что-то, способное убить? Бомба, сибирская язва… Что ж, вопрос резонный. − Нет. Ничего подобного, − ответил Какузу, не покривив душой. − Людские дела меня не волнуют, но природа… − Вихо простер руку, показывая разом на все, что его окружало. – Здесь заповедные места, чистые. Они охраняются государством, но эндемичные виды все равно страдают и понемногу вымирают. Не хочу быть причастным к этому. Не хочу вносить в это свой вклад. Понимаете, господин Килиски? − Не волнуйтесь, вам и не придется. В посылке журналы. Судя по лицу Вихо, он тщетно пытался определить, врет ли Какузу. Неизвестно, что подсказывала ему интуиция. Наверное, что лучше всего следовать за деньгами, куда бы они ни привели. Именно поэтому он закинул пакет с посылкой в корзину своего велосипеда, оседлал его и махнул Какузу рукой. − Удачи, господин Килиски. − И вам. Стоило только Вихо отъехать, Какузу вернулся в арендованную машину. У него было немного времени в запасе: до места, откуда начиналась частная дорога, полтора часа езды, а оттуда до имения Мэллоуна – еще минут сорок. Доисторический шоссейник Вихо на ровной трассе мог разогнаться до 20 километров; автомобиль давал ему сто очков вперед. Для Какузу удобней было не иметь мнения о заказах, но его мозг проводил аналитическую работу в автономном режиме. Нет, вряд ли Вихо интересовала легкая прибыль. Будь так, он бы подыскал более хлебное место. Он помогал в качестве меры противодействия, вместо протеста против правительства, где развелось слишком много мистеров Мэллоунов. Истинные энтузиасты Станислауса ненавидели богатея и оккупанта, отравляющего то, что им дорого. Чего они не брали в расчет, так это того, что после смерти Мэллоуна резиденция не испарится сама собой, а будет перепродана. Следуя велениям навигатора, Какузу заложил гигантский круг. Ему надо было обогнуть большую часть леса и выбраться к одному из дальних кемпингов. Оставленный рядом с ним автомобиль не вызвал бы вопросов в случае наблюдения с воздуха. В конце весны и летом кемпинги бронировали заранее, а гости, прибывшие в последнюю минуту, часто оказывались не при делах – места-то давно расхватали. Какузу намеревался сойти за одного из припозднившихся постояльцев. Примерное место для автомобиля он определил заранее. Припарковавшись, Какузу забрал свой рюкзак со спутниковым чемоданчиком внутри, щелкнул сигнализацией и продолжил путь пешком. Начинался самый трудный этап: идти приходилось не по туристическим тропам, а ровно как говорила карта, сквозь заболоченные участки, кусты и лес на предгорьях, где грунт неровный и каменистый. Существенный минус спутникового чемоданчика заключался в том, что он требовал предельной аккуратности при транспортировке. Настолько тонкая электроника ненавидела болтанку и могла не пережить случайного падения. В любой другой ситуации Какузу не сомневался бы в своих ногах, но чертовы предгорья… Следовало быть осторожным, вот что. Наконец Какузу выбрался на просторную поляну, как бы приподнятую посередине. Деревья удобно закрывали ее со всех сторон. Сигнал ловился вполне прилично, поэтому Какузу решил, что останется здесь. Он выискал что-то вроде пня, уселся на него и раскрыл чемодан. Настало время для магии. Как известно, любой качественный продукт требует времени и средств. Эта операция планировалась несколько месяцев: необходимо было добыть информацию, обзавестись полезными связями, изучить местность, рассчитать сроки, подготовить техническую часть. Выяснить, что имение Мэллоуна охраняется целой стаей израильских военных дронов, оказалось легко, а вот чтобы узнать, что каждую весну те отправляют в специализированную мастерскую для сервисного обслуживания, пришлось изрядно попотеть. К счастью, у Какузу была полезная черта – он коллекционировал людей. Не любил общение, но понимал важность знакомств. Один знакомый – ниточка к нескольким другим, и так далее. По своим каналам Какузу смог наладить контакт с мастерской и убедил ее сотрудников (за более чем щедрую плату) во время следующих сервисных работ добавить ко взводу беспилотников еще один аналогичный. Так как мастерская имела лицензию от компании-производителя дронов в Израиле и заказывала у нее комплектующие, это не составило труда. До поры до времени «лишний» дрон летал вместе с десятками других и незаметно собирал информацию об имении Мэллоуна и его обитателях, а та выгружалась на отдельный сервер. Одним из лучших его свойств была съемка тепловизором в ночном режиме. На основании данных, полученных с ее помощью, получилось составить приблизительную, но довольно точную карту имения и определить, где находится хозяйская спальня. «Подсадной» беспилотник выполнял и другие полезные операции: распознавал лица и перехватывал радиосигнал других дронов. И, наконец, можно было изменить его маршрут, чтобы убедиться, что Вихо передал посылку мистеру Виндерману. Соль заключалась вовсе не в посылке, как могло показаться. Внутри нее действительно находились журналы, которые Виндерман иногда заказывал. Важно было, чтобы в определенный момент он оказался за пределами дома, вдали от своего рабочего места. Мистер Виндерман отвечал за охрану имения, а именно – входил в число тех, кто из специально оборудованного кабинета следил за трансляцией с камер дронов. Необходимо было отвлечь его буквально на несколько минут, чтобы переписать коды для стаи квадрокоптеров. В режиме реального времени Какузу убедился, что Виндерман вышел из дома. Потом запустил вирус-взломщик, и, изменив коды, получил доступ к частотам, на которых дронам поступали команды от пульта управления, а следовательно, ко всей системе. Так Какузу перехватил трансляцию с камер беспилотников. Теперь он мог наблюдать за территорией поместья с любой точки. Вторжение вышло крайне деликатным: дроны записывали и патрулировали, как и раньше, но у их трудов появился новый безмолвный свидетель. Ему даже не надо было оставаться рядом – близость к объекту требовалась только при запуске вируса. Какузу аккуратно закрыл чемоданчик, собрался и пошел обратно той же дорогой, какой прибыл. Он не торопился, но добрался до автомобиля быстрее, чем ожидал. По изученным местам шагалось как-то уверенней. На этом дела Какузу в сраном национальном парке закончились. Он не собирался задерживаться здесь ни на одну лишнюю секунду, поэтому направился к выезду, и уж точно взял бы скорость повыше, если бы не волновался о тряске капризной аппаратуры. Надо было сохранить сигнал неизменным. Какузу порядком устал от жары, ему хотелось перекусить, искупаться и от души покурить. Его мечты могли осуществиться в ближайшем маленьком городке, на въезде в который предусмотрительно построили мотели. При известной доле халатности он бы и вздремнул в одном из них, в узком номерке, пропахшем стиральным порошком, но Какузу не любил расслабляться в неподходящее время. К тому же его беспокоил Хидан. Преданье не ново – тот всегда его беспокоил, но сейчас от него зависело слишком многое, что добавляло миссии абсурдности и делало ее неоправданно опасной. Если бы Какузу мог создавать клонов, он бы скорее доверился им. Они не ошибались бы при чтении карты, не тратили бы времени на болтовню, не думали бы желудком или членом, в конце-то концов. Хиданова автономность всегда вызывала вопросы… Или Какузу попросту не научился ему доверять. Оставив Станислаус позади и отмотав девять дополнительных миль, Какузу включил переговорник, чтобы оборвать поток «сукиных сынов» со всевозможными производными слова «пизда» и бросить: − Готово. Жди указаний.*** *** ***
Бездействие порядком запарило Хидана. Он успел покемарить, привалившись боком к рюкзаку, но старался держать нос по ветру. Из-за этого полноценного отдыха не получилось: любой непонятный звук заставлял его открывать глаза и проверять обстановку. Вокруг не было никого и ничего примечательного. Шум производили в основном птицы и растительность. Например, у сосны сама собой отвалилась ветка, и не сказать, что сухая. Охуитительный мир живой природы. Солнце медленно двигалось по небосводу. Когда оно полностью скрылось за горами, утопив долину в прозрачных, как дым, сумерках, Хидан начал потихоньку раскладываться. Среди деревьев темнело быстрее, чем на открытых участках; он располагал лишь несколькими минутами на подготовку до того, как все погрузится во мрак. Хидан максимально аккуратно достал футляр от виолончели, открыл. Его внутренняя организация полностью противоречила внешнему виду, как в случае с тортом, декорированным под кусок бекона или губку для мытья посуды. Этот футляр никогда не предназначался для перевозки музыкальных инструментов. Сверху пламенел логотип со скорпионом. Компания «Красный песок» была хорошо известна на Ближнем Востоке как производитель и поставщик оружия. Ее собственные разработки отличались дьявольской изобретательностью. Если бы продукцию «Красного песка» рекламировали по телевидению, словно конфеты или корм для собак, ролики бы запускали в прайм-тайм с внушающими доверие фразами вроде «Вы будете приятно удивлены». Хидан, к примеру, был. Ему ужасно нравился футляр, изготовленный «Красным песком» по индивидуальному заказу, а от начинки – ручного противотанкового гранатомета и снарядов к нему – он вообще балдел. Первым делом Хидан установил на ствол оптический прицел. В учебке наставляли, мол, будьте осторожны с оптикой, она бликует на солнце, выдадите себя на раз-два, но сейчас и прицелы делали более продвинутые, и солнце давно скрылось. Занятый этими мыслями, Хидан прикрутил гранату к трубе с реактивным двигателем, загрузил ее в рпг, после чего послюнявил палец и поднял его, испытанным дедовским методом определяя, как дела с ветром. Тот совсем стих. Весьма удачно: не требовались поправки при стрельбе. Тут Хидану вспомнилась всратая видеоигра про воюющих червяков, в которую он часами рубился в детстве. Его любимым оружием была базука – с тех пор, как он просек, что во время прицеливания надо учитывать направление и скорость ветра, ему не было равных в разъебывании противников. Жизнь отличалась от червячных разборок несколькими неприятными пунктами: здесь оружие производило шум, вонь, копоть, имело вес и нихуевую отдачу. Хидан закинул рпг на плечо. В прицел он мог видеть, как в угловую комнату на втором этаже особняка – его главный ориентир, − кто-то заглянул, чтобы зашторить окна. Команды не поступало, так что это скорее всего была прислуга. Какузу ведь следил за передвижениями внутри дома, так? Хидана пронзило внезапное и острое беспокойство, что он остался один, без координации, и не справится, хотя дело само шло к развязке. У Хидана отличное расположение и высота, расстояние до цели вполне приемлемое, осечки быть не должно. Но если Какузу пропадет из эфира… Если Какузу пропадет… − Цель на месте, − ожило переговорное устройство. В нем выставили минимальную громкость, отчего голос Какузу звучал почти интимно, и его рокочущие интонации вибрировали в глубине уха. По шее поползли непрошенные мурашки. – Бери на час. Глаз Хидана чуть сузился, определяя положение темного силуэта за шторой. Что ж. Будет две попытки, но первая – основная. Лучше все сделать чисто с первого раза. Он задержал дыхание и выстрелил. Под ухом будто что-то лопнуло, сопротивляющийся воздух запел по-птичьему, в нос ударили пороховые газы – и с новым протяженным грохотом место угловой комнаты − хозяйской спальни − поглотила вспышка. Едва ли она выдерживала сравнение с сочными голливудскими взрывами – почти сразу все заволокло грязно-черным дымом. Хидан быстро перезарядился и пальнул снова, игнорируя звуковые искажения после первого выстрела. Если Какузу и говорил ему что-то, он не мог это разобрать, не прямо сейчас. Находись цель за пределами заповедника, вторым снарядом заложили бы объемно-детонирующий. Он накрывал большую площадь облаком взрывающегося газа. Никто в доме не уцелел бы. Однако от этого плана пришлось отказаться − природа, мать ее. Так что технологи Службы доставки подсуетились, перетерли с коллегами из «Красного песка» и… Ну. Теперь Хидан лицезрел в прицел то, что на армейском сленге называлось FUBAR – «Раздолбано до неузнаваемости». Его это вполне устраивало. − Порядок? – спросил он хрипло. − Браво Зулу, − ответил Какузу, по странному стечению обстоятельств тоже припомнив армейские сокращения. Они располагали выделенным каналом связи с прекрасной защитой, и никто не заставлял их использовать шифры, но Хидана повеселила скупая похвала. Мигом нахлынули воспоминания о старых добрых деньках… По правде сказать, доброго в них было мало, но Хидан все равно испытывал ностальгию. Трудные времена всегда вспоминались как-то душевней, с неумолимой болезненной сладостью. Тем не менее, пора было убираться, пока над парком не закружили вертолеты полиции и центральных телеканалов. Хидан быстро собрался: снял и спрятал переговорное устройство, убрал рпг в футляр, а футляр − в рюкзак, закинул тот на спину и приблизился к обрыву, который изучал при свете дня. Внизу, метрах в десяти, проходила обводная тропа для спуска, но туда еще надо было как-то попасть. Пересказывая детали операции, Какузу не моргнув глазом заявил, что на этом месте Хидан достанет из своего безразмерного рюкзака ледорубы и с их помощью слезет прямо по горе, как ебаная Лара Крофт. Разумеется, без страховочной веревки. В темноте, ага. Голос Какузу был таким скучным и обыденным, что Хидан понял: он до смерти надоел напарнику, и тот решил его прикончить. Но сам-то Хидан не торопился в могилу, поэтому заорал: − Ты рехнулся?! Предлагаешь мне сползти вниз по горе, вооружившись ледорубами? И ты представляешь, какой вес я на себе попру? Рпг − это шесть с половиной кило, плюс футляр явно не из пыльцы фей. Прибавим мой собственный вес, который придется удерживать на этих вот самых руках. На секундочку, без страховки. А теперь повторяю вопрос: ты рехнулся, старик?.. Тем временем его мозг судорожно пытался переварить информацию и как-то с ней примириться. Допустим, не так все и плохо. До первых признаков усталости Хидан без проблем отжимался раз пятьдесят. А на базе был мини-скалодром, но он всегда его недолюбливал. − Зато в гору ты понесешь дополнительные девять килограммов, а обратно пойдешь налегке, − возразил Какузу, оттянув угол губ в некоем подобии ухмылки. Хидан знал, что сдастся. Он уже сдавался, секунда за секундой. − Будешь мне должен. Много! Двадцать процентов сверху. И… Раз такое дело, придется поработать ротиком. – Мерзко усмехнувшись, Хидан пару раз толкнулся языком во внутреннюю поверхность щеки. Какузу пронаблюдал за ним из-под полуприкрытых век. − Пососешь, если останутся силы. Вот как у него это получалось, а? Вглядываясь во мрак снизу, Хидан вспомнил тот разговор и беззвучно усмехнулся. − Ага, пососу, − произнес он одними губами. – Охуенно пососу… в аду. Но время было не резиновое, и он приступил к спуску, утешая себя тем, что в случае проеба все равно не улетит далеко… Десять метров – это примерно три этажа. Люди выживают после падений с такой высоты, но получают травмы, которые гнусны сами по себе, но гнуснее то, что они привлекают внимание. В задачи Хидана входило быть как можно менее заметным, то есть разбрызгивать повсюду кровь и демонстрировать выломанное под прямым углом колено ему явно не следовало. Если абстрагироваться от ситуации, идея опасного спуска в абсолютно не подходящем для этого месте выглядела охуенно умной. Специалисты по баллистике застрянут в болоте говна, определяя по формальным признакам, откуда прилетели снаряды, и получая в ответ вполне однозначную информацию: это невозможно, туда не забраться. А если в конец ошизеешь и заберешься, уходить придется тем же путем, где, применив невероятную сноровку и координацию действий, тебя скрутят легавые. Никто ведь не будет нанимать для убийства политика конченого тупицу, готового, когда дело сделано, сигануть с обрыва?.. То-то и оно. Хидан вообще-то был нихуя не альпинист. Ни в одном глазу. Но в Службе доставки любили делать невозможное возможным, поэтому организовали ему инструктаж на тему геологии Сьерра-Невады, осыпных склонов и того, как правильно держать ледоруб. Подавляющее большинство информации отзеркалилось от Хиданова мозга, как это обычно бывало, когда он сталкивался со скучной обязаловкой, но что-то, наверное, в нем все-таки застряло. Хидан медленно продвигался вниз, стараясь не отвлекаться на какофонию на заднем плане. Кто-то орал, лаяли собаки, шелестели моторы, далеко за лесом выли сирены… Все это его не касалось. Его дело – нащупывать под ногами хотя бы минимальные выступы, переносить вес тела, вбивать ледоруб в породу, хвататься. В каком-то смысле, ему удалось поймать дзен – наадреналиненный дзен с липким потом и мантрой «Блядь, блядь, блядь» на языке. Его любимый вариант. Если верить внутренним часам, спуск прямо-таки неприлично затянулся, но Хидан знал: в моменты наивысшего напряжения время имело свойство растекаться. Добравшись до тропы, он спрятал ледорубы, глотнул воды, перевел дух и с несвойственной для себя педантичностью проверил, не выбились ли волосы из-под шапки. Нет, полный порядок. Затем он устремился вперед по обводной тропе, как ни в чем не бывало. Сильная спешка бросалась бы в глаза, поэтому Хидан выбрал темп «турист-укурок перепуган шумом». У подножия горы он наткнулся на чертову кучу машин, съехавшихся со всех окрестных кемпингов. Вокруг них бродили люди, нервно переговариваясь между собой. Разумеется, не обошлось без рейнджеров. Полицейские прибывали, как пластиковый мусор в прилив. Кто-то уже начал допрашивать очевидцев, но никто ничего толком не видел и не понимал. Хидан вклинился в эту разноперую толпу. От каждого второго тут несло костром и жареным мясом, и не надо было волноваться, что от одежды тянет порохом. − Еба-а… А что происходит-то? – пристал Хидан к группке людей. Ему принялись сбивчиво объяснять про взрывы. Кто-то выдвинул теорию о подземном хранилище нефти. Другой заявил, будто слышал чей-то рассказ о крутецкой вилле на территории Станислауса, и если это не вранье – эпицентр хуйни наверняка там. Рядом возник усталый офицер, повторяя в мегафон: те, кто вспомнит что-нибудь полезное, могут позвонить по специальным номерам… Хидан покивал, как делали все вокруг. Глубокомысленно выдохнул: «Бля, мутное что-то происходит…». Потом заприметил немолодую пару, которая собралась уезжать, и прибился к ней. Как выяснилось, его без проблем могли подкинуть прямиком до Колумбии. У выезда из парка образовалась пробка: обеспокоенные своей безопасностью туристы ломанулись по домам. Охрана высматривала одиноких и подозрительных, чтобы проверить их документы и внести их в список для полиции. Хидан в компании случайных попутчиков за пятьдесят смахивал на нерадивого сына, выбравшегося с предками на природу, поэтому никого не насторожил. Хах. На случай проверки у него имелись поддельные документы, но он был счастлив не светить ими лишний раз. По пути до города Хидан от скуки наплел о несуществующем деде, ветеране Вьетнама, где ему и повредило голову. После, на гражданке, он якобы любил выскочить из дома поутру и шмальнуть в небо, заставляя подорваться всех окрестных собак. Свой рассказ он закончил печальным признанием о заработанном к семи годам ПТСР. − Мне нужно было убраться оттуда, понимаете? – Хидан драматично заламывал пальцы на заднем сидении, все сильнее проникаясь собственной ложью. – Я боюсь громких звуков до усрачки. Весь дергаюсь от них, не могу расслабиться… Нет, вы слышали, как хуйнуло? Теперь неделю спать не буду. Эх, деда… Попутчики заверяли, что все слышали, и успокаивали его по мере сил, предлагая печенье и флягу с остатками виски. Хидан накатил и закусил. С работой на сегодня было покончено, осталось свалить подальше и встретиться с Какузу, а все это он в состоянии провернуть и бухим. Ладно, ладно, чуть-чуть разогретым. Его высадили в двух кварталах от «Виктории» не из великой предусмотрительности, а потому, что Хидан напутал и обсчитался на один поворот. В итоге ему пришлось тащиться по темноте, умирая желания отлить. Под конец так приперло, что Хидан на полном серьезе думал поссать на клумбу, но в его рюкзаке до сих пор трясся футляр с рпг. Арест за мочеиспускание в неположенном месте в его случае имел бы крайне трагические последствия. С Какузу, например, сталось бы подослать к нему в тюрьму своего человека с заточкой. Безопасность организации превыше всего. Тот, кого он подозревал во всех смертных грехах, восседал посреди мертвенно-пустого дайнера, цедя кофе. Хидан опустил рюкзак на пол, кое-как подавив желание швырнуть его со всей дури, и уставился на Какузу в упор: − Почему это ты катался туда-сюда на тачке, как король, а мне пришлось добираться автостопом?! Меня могли убить и изнасиловать! Какузу отставил чашку в сторону. − Не пори чушь. Ты сам способен убить и изнасиловать кого угодно, причем в любой последовательности. − Высокого же ты обо мне мнения! – взвизгнул Хидан, и его несчастный мочевой пузырь откликнулся на это болезненным спазмом. – Я щас. Не вздумай уезжать без меня! – На всякий случай воскликнул он, испугавшись, что после такого воссоединения Какузу может его и послать. Вернувшись из уборной, он обнаружил, что Какузу сделал заказ за него. Недовольная официантка возрастом от восемнадцати до сорока – угадать было действительно сложно – принесла еще одну чашку и плеснула туда кофе из фильтра, уронив пару капель на скатерть. Кофе оказался в точности таким, как Хидан представлял: жидкими безвкусными помоями. Он собирался отпустить комментарий по этому поводу, но жрачку пока не подали. С нелестными откровениями надо было дотянуть хотя бы до горячих закусок, чтобы их не сдобрили плевком от повара или чем-то более отвратительным. Наконец Хидану принесли уродливый чизбургер и запеченную картошку с сыром, по поверхности которой были разбросаны одинокие кусочки карамелизированного бекона. − Спасиб, − буркнул Хидан, поджав губы. – Я столько пахал, чтобы получить это? – Он кивнул в сторону картошки. – Ты, должно быть, прав. Бога нет. Нихуя нет, кроме пиздопротивной несправедливости. – С этими словами он приступил к еде. Голод сделал его непривередливым; Хидан так торопился, заталкивая бургер в рот, что почти не разобрал вкуса. Какузу, казалось, поглотил его маленький спектакль. Он не отрывал взгляд ни на секунду, пока чертов бургер не исчез, но никто бы не сказал доподлинно, испытывал ли он от увиденного омерзение или какое-то извращенное удовольствие. Когда Хидан принялся облизывать пальцы, чтобы снять с них немного жира, Какузу запустил в него салфеткой. − Используй это, пока меня не стошнило. − Стошнило, м? Как интересно… − промурлыкал Хидан, но салфетку взял. После дня вынужденной голодовки бургер, приземлившийся на дно его желудка, произвел эффект подводной мины. Кофе только усугубил ситуацию, и Хидан обхватил себя руками, надеясь унять боль. Заметив, как он ссутулился на потертом диване, Какузу полез в свой шмот и долго рылся, пока не отыскал блистер мятных «Ренни». Хидан не видел, чтобы сам он когда-нибудь их принимал – внутри этого мужика стоял титановый бак с кислотой, не иначе, − то есть, таблетки он таскал специально для Хидана. Чтобы его гастрит, внезапный, как порванный гондон, не пустил планы по говну. Хидан постарался принять благодарный вид, но вышло неубедительно. Странно, он ведь правда был благодарен. Наверное, его оскорбляла бездушная предусмотрительность Какузу, которая определяла практически все его действия. Не получалось даже допустить мысли: «О, Какузу так мил», − ведь он не был милым. Расчетливым – да, рациональным – конечно, но нихуя, ни капельки не милым. Впрочем, из каких бы соображений Какузу ни таскал с собой «Ренни», таблетка подействовала, и Хидану больше не казалось, что его проткнули толстенным остро наточенным штырем. − Ты готов? – осведомился Какузу. Хидан кивнул. Они расплатились, после чего покинули дайнер и снова погрузились в автомобиль. В мисочке со счетом оставили две пластинки жевательной резинки. Хидан загробастал обе и теперь методично разгрызал их, высохшие до состояния камня. Кто-нибудь другой выплюнул бы это говно, не добившись результата, но Хидан видел в нем потенциал. − Спуск с ледорубами меня не прикончил, а собственное тело однажды непременно это устроит, − поделился он сквозь твердый угловатый ком во рту, а потом накрыл ладонью место, где недавно болело, обеспокоенный, что неприятные ощущения вернутся. Так иногда бывало. Какузу покосился на него, будто одолжение сделал. − Учитывая то, как ты с ним обходишься, это будет справедливо. − А как я с ним обхожусь? Ты про жвачку, про еблю или про что? Я, к твоему сведению, пью витамины… Когда они вывернули на дорогу, смартфон Какузу пропиликал уведомление. − Это Директор. Деньги перевели на оффшорные счета. Хидан выдул из жвачки настолько крупный пузырь, насколько позволяло ее состояние. Тот немедленно лопнул, облепив рот белыми ошметками. − Славно. − Что теперь? Купишь билеты на Ибицу? По правде, Хидан планировал вернуться в свою квартирку, где из-за разъездов бывал не чаще раза в месяц, поваляться в ванной и продрыхнуть пару дней. У него имелось все необходимое для культурного отдыха: ямайский ром и картонное меню из ближайшего китайского ресторана. Курочка по-сычуаньски там была заебок. Вопреки представлениям Какузу, Хидан не таскал к себе ни девок, ни… Да никого он к себе не таскал. С такой работой это до пизды небезопасно. Лишь раз у него гостила сестра. Хидан думал показать ей Большое Яблоко, но Фейт постоянно названивала домой по видеосвязи, чтобы убедиться, все ли ее многочисленные пиздюки на месте или кого-то из них раскатало трактором. − Не. Я тут прикинул… Ты старый и дряхлый, тебе наверняка понадобится помощь… Останусь пока с тобой, − закончил Хидан, сдобрив сказанное широченной улыбкой. В конце концов, по правилам обе руки водителя должны оставаться на руле. Какузу любит правила и не врежет ему прямо сейчас.