Алекситимия любви

      Врач потирает переносицу и опускается за свой стол, прикрывая глаза. Антон всегда был интересным пациентом с необычной историей. Стоило ему появиться в кабинете со своей девушкой, которая то и дело встревала в разговор, не давая бедному парню и слова сказать, мужчина понял, что дело тут не чисто, но в чём именно, до сих пор не разобрался. Психотерапевт погрузился в воспоминания, что-то записывая в своем блокноте. — Добрый день, присаживайтесь… Вы вдвоём решили посетить меня? — врач вскинул брови и закусил губу, ожидая ответа. Он был не особо готов к такому. — Да, мы… мы вдвоём. Это моя девушка, она всё знает, — Антон переминался с ноги на ногу и нервно сжимал футболку. На тот момент парень был достаточно худощав и скован, совсем не похож на себя в настоящем. — А вы? — психотерапевт открыл блокнот, сразу начиная делать заметки. — А он ничего не помнит после аварии. Врачи сказали, что это необратимое последствие. Но он решил, что хочет зачем-то знать всё, что было, хотя я ему и так рассказала, — Кузнецова фыркнула, несмотря на то, что вопрос был адресован не ей, и села на диван, скрещивая руки на груди. По ней сразу было видно, что она не поддержала затею своего парня. — Что ж, хорошо. Давайте знакомиться. Меня зовут Дмитрий Позов, я уже достаточно долго работаю в своей сфере и уверен, что помогу вам разобраться со всем, — врач улыбнулся.       Диалог шёл очень туго. Помимо того, что из Антона было безумно сложно что-то вытянуть, ещё и его девушка вечно вставляла свои пять копеек, прерывая Шастуна на полуслове. Кузнецова не давала ему даже попытаться вспомнить что-то, а как только речь заходила о друге, что был рядом с Антоном в ночь аварии, так и вовсе старалась перевести тему. Дима с удовольствием бы выпроводил эту особу из кабинета, но понимал, что Антон уйдёт за ней, а по парню было видно, как сильно он нуждается в помощи. — Вы говорите, что ничего не чувствуете? Абсолютно ничего? — Дима чуть прищурился. — Ну я… мне сложно, я не понимаю. Оно сидит внутри, и я не могу объяснить, — залепетал Шастун, опуская глаза. — Простите. Я правда не знаю. Хочется кричать, хочется бить стену, я не знаю. Это звучит очень агрессивно. Словно чувствую всё и сразу, но в тоже время абсолютно пусто. Меня даже грустные фильмы не берут, ни в какую. Это я помню. Помню, что меня легко растрогать, но нет. Сейчас совсем ничего. Абсолютно наплевать на всех и на всё.       Позов чуть улыбнулся, когда Антон заговорил. Причем монолог у Шаста вышел достаточно длинным, что радовало. — Он вообще ничего не чувствует. Маму родную не узнает. Доктор, есть какие-нибудь таблетки, которые можно совмещать с антидепрессантами? Ну таблетки, чтобы он чувствовал, и главное, хотел, — вдруг выдала Кузнецова. — Ир, ну зачем ты… — Шастун мгновенно покраснел, прикрывая лицо руками. — Затем, что это тоже врачу надо сказать. Это относится к чувствам, я же права? — Ну в какой-то степени правы, но это не самое важное, если честно. Для начала нужно разобраться с тем, что ваш молодой человек не испытывает или не понимает базовых эмоций. Иначе мне придется выставить диагноз. Алекситимия вполне подходит. Это не особо страшно, другими словами, человек просто не может понять, что именно он чувствует, а из-за этого эмоции постепенно притупляются и снижаются к минимуму, ведь человек их не проявляет и не даёт им волю. Это лечится. Терапией, разумеется. Но пока диагнозы ставить рано, не нужно бояться раньше времени. И ещё. Кто вам выписал антидепрессанты? Они тоже могут влиять на эмоции, — Дима приготовился писать дальше. — Врачи больницы, в которой Антон лежал после аварии. Он не ел, не пил, ничего не хотел. Даже не разговаривал ни с кем, вот они и выписали таблетки. Стало лучше, хотя, это как посмотреть, — Ира цокнула. — Понятно. Антон, вы помните, что чувствовали сразу после аварии? — Я… я плохо помню, что там было. Я мельком помню, как открыл глаза в машине и увидел… своего друга, как сказала Ира, но я его не помню, так что к нему тоже ничего не чувствую. Никакой горечи. А потом я помню больницу. И чувства были такие, словно я кого-то или что-то потерял. Очень важное, — голос парня дрогнул. Вспоминать те ощущения не хотелось. — Может, это и есть скорбь по другу, м? Просто вы… из-за травмы вы не можете понять, что это именно она. Вас тяготит это, от этих эмоций никак не избавиться, пока вы не сможете их выразить, а значит они будут отравлять изнутри. — Я не уверен, что смогу. Я не знаю, как вам объяснить. Я словно горюю по воспоминаниям. Возможно, по воспоминаниям с ним. Словно что-то не так. Как будто… он был мне… как брат. То есть ближе, чем друг. Понимаете? И я…       Психотерапевт почти засыпает на рабочем месте, будучи погружённым в свои мысли, но мелодия телефона прерывает голос Антона из воспоминаний и заставляет Диму резко распахнуть глаза, отвечая на звонок. — Да, милая. Что-то случилось? — Дима тут же пытается переварить все слова жены и понять, что от него требуется. — Я помню, милая. Всё куплю. Вылет только через четыре дня. Я каждый год летаю на различные конференции, ещё ничего не забыл. Не волнуйся, родная. Скоро буду дома.       Позов тяжело вздыхает и потягивается, начиная собираться. Антон был последним клиентом на сегодня. Диме хватает тридцати минут, чтобы покинуть кабинет и сесть в свой автомобиль. Пробка, в которую попал Шастун, также приняла к себе и Дмитрия, только вот Антон уже находился в самом начале и через несколько минут спокойно выехал из нее, направляясь домой. Антон устал и хотел скорее взять чипсы, лечь на диван и включить футбол. Но увы — он сможет это сделать лишь в своих мечтах, ведь его ждёт проверка тетрадей, подготовка материала для завтрашних уроков, да и спать тоже хочется. — Хорошо, что через три дня каникулы, — тихо сказал сам себе Антон, открывая дверь квартиры.       Каникулы выпадали на начало ноября, и завершающим их днём являлось десятое число, когда должен был проводиться бал. Шастун не особо хотел тратить последний вечер отдыха на какие-то мероприятия, но присутствие всех учителей было обязательным.       Стоило ему зайти в квартиру, как на нём тут же повисла Ира, целуя в шею и пытаясь заигрывать. — Тош, я через четыре дня улетаю в Питер. К Дарине. У неё конференция, и она просит приехать и поддержать, — вдруг тихо сообщила Ира, прикусывая мочку ушка Антона. — Вернусь числа двенадцатого. — Хорошо. Давай не надо, я уставший. И ты же знаешь, что я не хочу, — Шастун ловко вывернулся из цепких рук девушки и направился на кухню, чтобы поесть и сесть за проверку тетрадей.       Ира лишь закатила глаза и цокнула, уходя в их спальню, где на полу лежал открытый чемодан, в который девушка складывала вещи. Билет уже был куплен, причём давно, просто Кузнецова решила поставить Антона в известность только сейчас. Ирина вернулась к процессу сборов: она закидывала в чемодан красивые платья, топы и короткие юбки, явно не собираясь просто отдохнуть с подругой. В её планах был отдых, развлечения и парни.       Как-то раз Антон ловил её на измене, и тогда она клялась и божилась, что никогда более не посмеет такого совершить. В своё оправдание Ира говорила, что Шаст сам не дает ей нужного, а потом возмущается. После этих слов Антон сильно задумался о происходящем и решил, что девушка права в какой-то степени. Из-за того разговора Шастун стал только сильнее нервничать и переживать по поводу своего организма, и даже немного комплексовать. Несмотря на всю ситуацию, он всё равно не мог ничего изменить, как бы не хотел. Ира его не возбуждала. И никакая другая девушка тоже. После аварии это чувство словно испарилось. Не хотелось никого. И только Арсений недавно смог вызвать что-то внутри. Точнее даже не сам Арсений, а его фотографии.       Кузнецова сильно злилась поначалу, а потом просто свыклась. Она не оставляла попытки, но уже мягче реагировала на отказы. Такие отношения тяготили их обоих, тянули вниз. Только Ира всё равно не хотела расставаться, держалась за Антона всегда крепко. Её спасал только Питер и подруга, к которой она так рьяно сейчас собиралась. Дарина Шеминова была психологом, с которым Ира познакомилась в интернете под постом в Инстаграмме ещё лет восемь назад. Девушки заобщались, и постепенно всё переросло в крепкую дружбу, несмотря на расстояние.       Дни до перелета пролетели почти незаметно. Вскоре Кузнецова оказалась в Санкт-Петербурге и наконец-то выдохнула, смотря на небо. Оно тут было другим. Не давило, как в Москве, не напоминало о плохом. Ира прикрыла глаза, погружаясь в ощущения, и чуть улыбнулась. Из этого расслабленного состояния её вырвал гудок автомобиля. Девушка распахнула глаза и радостно усмехнулась, замечая остановившуюся рядом машину, из которой вышла Дарина. Кузнецова кинулась к подруге, крепко обнимая её. — Как же я соскучилась. Нам надо поговорить, — тихим и дрожащим голосом произнесла Ира. — Знаю, милая. Сейчас уберём твой чемодан и поедем. Будем разговаривать, — они вместе уложили багаж Кузнецовой в машину, после чего сели на передние сидения. — Ну что ж… сразу скажу, мне нужно мнение и поддержка подруги, а не консультация психолога, — грустно рассмеялась Кузнецова. — Хотя хрен его знает. Может быть, и то, и другое. — Я постараюсь помочь, — Дарина стала выезжать с территории аэропорта. — Но говорить то, что ты хочешь услышать, я не стану. — Он ходил к психотерапевту. Я знаю это. Но мне об этом не сообщил. И я слышала, как он… он был в душе один. Делал себе приятно. А ко мне всё так же не прикасается, — на одном дыхании произнесла Ира. — Боже, милая. Дай ему вздохнуть. Он с тобой, как ты и хотела. Начинает постепенно возбуждаться. Может, скоро и пригласит тебя в постель, — Шеминова слабо улыбнулась. Ей никогда не нравилась вся ситуация с Ирой и Антоном, но переубеждать Кузнецову было бесполезно. — И прекращай следить за каждым его шагом. Ты и так, кажется, всё-таки смогла его «перевоспитать». — Нет, я… он не пригласит меня никуда. Ни в какую, блять, постель. Я брала его телефон той ночью. И в нём были фотографии обнаженного парня. Понимаешь? Парня. К тому же школьника. Его ученика, — зло рыкнула Ира. — Этого мелкого засранца. Он был у нас дома, я ему вежливо улыбалась, а оказывается он малолетний пидор. — Ира, хватит так выражаться, прошу тебя, — Дарина чуть сжала руль, вместе с этим поджимая губы. — Чего ты ждала, скажи мне? Когда всё это делала. С самого начала я говорила тебе, что ничем хорошим это не закончится. Но ты не слушала. А теперь удивляешься. — У нас всё было хорошо, пока не появился этот Арсений, — Кузнецова цокнула, потирая переносицу. — Скажи, как сделать так, чтобы Антон о нём не думал? Это сейчас очень некстати. — Я психолог, а не маг и гадалка. Ты не можешь стереть его из головы Антона, — Дарина сказала это и только потом поняла, как всё прозвучало. Она взглянула на Кузнецову и закатила глаза. — С Женей всё было по-другому. Просто повезло. Даже не думай о подобном. — Я и не думала. Меня просто бесит, что нам вечно всё портят. Тогда Женя, теперь Арсений. Мне так хочется, чтобы он… — Ира! — Дарина знала, что Кузнецова иногда перегибает палку, — думай, о чём говоришь, прошу тебя. Женя был хорошим парнем. Прекрати, умоляю тебя. Не надо желать смерти подростку. Этот твой Арсений или как его там, не виноват в том, что Антон… что он… — Что он «кто»? Договаривай, раз начала, — Ира сглотнула и опустила глаза. — Не важно, кто он. Просто не желай никому смерти, прошу тебя. Давай заедем в кафе? — Шеминова свернула в другую сторону и включила музыку, желая разбавить обстановку.

***

      Арсений судорожно вздыхает, осматривая себя в зеркале. На нём свободные брюки из кожзама, свитер и кроссовки — всё черного цвета. Парень надевает любимую цепь и браслет, чтобы закончить образ. Каникулы пролетели незаметно. Попов усердно решал задания из ЕГЭ, смотрел видео по темам и думал о том, как будет выглядеть на балу. Арсений знал, что все учителя обязаны присутствовать, а потому красиво нарядился. Как бы парень ни пытался — выкинуть Антона Андреевича из головы не получалось. — Арсений, ты готов? Твои друзья ждут, — зайдя в комнату, произнесла мама. — Да, мам. Уже иду, — Попов слабо улыбнулся и, схватив телефон, направился на выход из дома.       В прихожей он надел куртку и в последний раз взглянул в зеркало, после чего выбежал на улицу, где его ждали Серёжа и Ульяна. Все втроём они сели в такси и направились в школу. Арсений очень нервничал, потому что не знал, что ему ждать от одноклассников и других учащихся. Вдруг кто-то решит испортить праздник, напомнив о фотографиях? Этого Попов точно не хотел.       Уля и Серёжа приехали ещё утром, чтобы весь день провести с другом, а под вечер поехать на бал, но Арс собирался дольше всех, потому они ушли ждать его на свежий воздух. Попов радовался за друзей и надеялся, что у него тоже когда-нибудь появятся нормальные отношения, в которых любовь будет взаимной. А пока приходилось довольствоваться тем, что есть. Арсений очень соскучился и хотел поговорить с Антоном Андреевичем под предлогом ЕГЭ, чтобы просто услышать голос преподавателя. — Учителя разойдутся по кабинетам где-то через час. А мы достанем алкоголь, и будет весело, — усмехнулся Серёжа. — Ого, а зачем они тогда вообще приходят все? — Арсений непонимающе вскинул брови. Он думал, что присутствие учителей нужно для полного контроля. — Для виду. Чтобы родители не беспокоились. Просто через час бал будет, якобы, закончен. Останутся только десятые и одиннадцатые классы. Нам доверяют и разрешают немного выпить, — Матвиенко пожал плечами. — Просто будь готов пить. Ну, если хочешь, конечно. — Не особо. Но за компанию один бокал, думаю, выпью, — Арсений вздохнул, отворачиваясь к окну.       Совсем скоро они приехали к школе и вышли из автомобиля. Даже с улицы было слышно громкую музыку. Ульяна держала Серёжу за руку и поправляла складки платья, а Арсений надеялся, что его сердце не разорвётся прямо сейчас. Друзья прошли внутрь и направились в спортивный зал, который украсили под тематику бала. Там уже было огромное количество людей. Попов стал выискивать Антона Андреевича среди всех, но к своему огромному сожалению, даже с третьей попытки Арс не увидел преподавателя. — Да не переживай ты, приедет ещё. Может, в пробке стоит, — чуть улыбнулась Ульяна, замечая, что делает Арсений. — Да, наверное, ты права, — Арс слабо улыбнулся и направился к пустым стульям, что стояли по периметру зала.       Попов спокойно сел на один из них и обвел взглядом уже всё помещение, оценивая декорации. Хотя вряд ли так можно называть вырезанные из оранжевой бумаги осенние листья. Арс понимал, что ждать от бала нечего. В его прошлой школе ребята улетали на каникулы в Париж, а тут приходится сидеть в старом спортзале и слушать однотипную музыку с зацензуренными матами. Через десять минут появился Павел Алексеевич и объявил о начале бала, начиная вести мероприятие.       «Мда, даже нормального ведущего нет» — пронеслось в голове Арсения.       Время тянулось невыносимо долго. Попов развлекал себя тем, что снимал танцующих Ульяну и Серёжу, но вскоре надоело и это. Арсений поднялся со стула и направился к столам, где была еда. Он осмотрел предложенные блюда и взял кусок какой-то пиццы. На удивление, многие учителя уже постепенно начинали расходиться. Попов даже обрадовался, что вскоре всё станет немного веселее, но счастье длилось недолго. Арс вздрогнул, ощутив, как ему на плечо закинули руку. — Ну приветик, Сеня, — усмехнулся Миша, чуть сжимая плечо Попова. — Как твои дела? Много хуёв уже отсосал? — А что, тебе хочется, чтобы я твоим занялся? — рыкнул Арсений, скидывая руку одноклассника с себя. — Чего тебе надо? Отвали и занимайся своими делами. — Какие мы грозные, просто очаровательно, — засмеялся Миша. Он осторожно поправил челку Арсения, и Попов заметил кастет на руке парня. — Знаешь, что это такое? — с хитрой ухмылкой спросил Миша, увидев, куда смотрит Арс. Он наклонился к уху Попова и прошептал: — Это то, чем я разобью тебе твоё пидорское ебало, когда все учителя уйдут.       Арсений хотел было отойти от Миши, но тот ловко схватил его за талию со спины, прижимая к себе и посмеиваясь. Попов нервно сглотнул, чуть сжимая кулаки. — Ну куда ты убегаешь? Я ведь пока ничего не сделал. — Пусти меня, блять. Не смей меня трогать. Я тебя засужу, если сделаешь больно, мразь. Разбитый нос тебе простили, но это с рук не сойдёт, — фыркнул Арсений, стараясь выпутаться из захвата. Голос предательски дрожал, поэтому слова Попова звучали скорее просьбой с предупреждением, нежели угрозой.       Миша легко схватил Арсения за шею, утаскивая за собой в коридор. Там одноклассник грубо толкнул Попова на пол и наступил ногой на живот, осматривая его и ухмыляясь. Арсений ударился головой о бетонный пол и руками закрыл лицо, чтобы по нему не попало. После нескольких ударов ногами Попов почувствовал, как Миша взял его за волосы и приподнял. — Руки убери, блять, — рыкнул Миша.       Арсений мысленно досчитал до трёх, а потом резко ударил парня по лицу кулаком. Одноклассник повалился назад, хватаясь за челюсть и недовольно мыча от боли. — Вот ты сволочь, — Миша поднялся на ноги, как и Попов. Они оба были готовы дальше драться, но никто не нападал первым. — Страшно? Ну давай, чего ты? Бей. — Грёбаный провокатор. Думаешь, мне делать больше нечего? — Арсений фыркнул. — Ты просто драться не умеешь, вот и всё. — А я и не скрываю, что не умею. Меня воспитали так, что я проблемы решаю словами, а не силой, как придурки вроде тебя. — Пытаешься меня задеть? Очень мило, — Миша шагнул к нему, но не ударил, а просто схватил за обе руки, больно сжимая запястья. — Тебе ещё шесть месяцев учиться с нашим классом. Со мной и моими друзьями. Если ты думаешь, что все просто забудут, что ты пидор, то ты ошибаешься. Мечтаешь прыгнуть на член к Антону Андреевичу, даже глупо звучит. Ты ему нахуй не сдался. А вот по кругу тебя пустить затея неплохая, голубок. — Так хочешь меня трахнуть? — Арсений зло усмехнулся. — Идиот, блять, — брезгливо рыкнул Михаил, тут же отпуская руки Арсения и отталкивая его. — Ходи, оглядывайся, уёбок.       Арсений сглотнул и отряхнул свою одежду, после чего побежал наверх по лестнице. Хотелось скрыться от музыки и людей. Он мог бы уехать домой, но это будет невежливо по отношению к друзьям. Попов поднялся и тяжело вздохнул, решая зайти в туалет, чтобы умыться. Он направился к нужной двери, как заметил открытый кабинет русского языка. Из него шёл свет, и доносились какие-то звуки. Арсений замер на месте, судорожно поправляя волосы и одежду, чтобы выглядеть хорошо. Он был уверен, что Антон Андреевич в кабинете. Попов быстрым шагом дошёл до двери и остановился в проёме. Сердце пропустило удар, когда Арсений увидел преподавателя.       Он так соскучился, твою мать.       Попов внимательно осматривал мужчину, который даже не замечал ученика. Арс видел, что преподаватель смотрит какой-то фильм по компьютеру и пьёт уже третье по счёту пиво. Также Попов успел оценить одежду преподавателя, потому что в голову пробралась мысль о том, что Арсению безумно хочется надеть на себя эту тёплую кофту в виде рубашки, которая сейчас была на Антоне поверх черной футболки. — Антон Андреевич… — Арс осторожно обратил на себя внимание. — Что? О, новенький, — Антон вздрогнул от неожиданности, а потом облегчённо выдохнул, когда понял, что это всего лишь Арсений. — Ты чего тут? Там же сейчас самое веселье начинается. — Мне невесело бухать, — фыркнул Попов и неловко пожал плечами. — Можно к вам? — Ну разве я могу прогнать одинокого и грустного ученика? — рассмеялся преподаватель. — Можно, садись. Что случилось? — Да ничего такого. Просто вновь доёбываются, — Арсений тяжело вздохнул и поставил стул рядом с Антоном Андреевичем, садясь поудобнее. — Да ладно тебе. Забей на них и всё. Если хочешь, то так уж и быть, можешь прибегать, мне жаловаться, я всех их наругаю, — Антон засмеялся и потрепал Арсения по волосам. — Фильм про войну какой-то. Меня Паша заставил посмотреть, чтобы я вам потом про это рассказал на литературе. Как будто вы сами всё не знаете. — Да уж. Но думаю, повторять тоже хорошо, — Арсений потянулся к бутылке пива, которую держал преподаватель, чтобы взять её и отпить немного, но Антон Андреевич тут же отвёл руку. — Э, куда лапки тянем? Нет уж, — Антон Андреевич усмехнулся. — Тебе же невесело бухать, — он закинул руку на плечо Арса, вскидывая брови и чуть улыбаясь. — С ними невесело, а с вами очень даже, — Арсений непроизвольно взглянул на губы преподавателя и рвано вздохнул. — Не смотри на меня так, словно хочешь поцеловать. — Хочу, — тут же выпалил Арсений, но, осознав, что только что ляпнул, сразу же покрылся сильным румянцем, однако взгляд не отвел. — То есть… я… — Новенький, завязывай с этим, м? — Антон Андреевич облизнул губы и тяжело вздохнул, смотря на Арсения. Он видел, каким взглядом смотрит на него ученик, как краснеет при каждом слове и улыбке, как тает от прикосновений. И это подкупало. Ну разве можно отказать таким влюблённым глазам? Антон подумал несколько секунд и осторожно коснулся губами лба Арсения, прикрывая глаза. — Температуру проверяю. А то ты бледный, — тихо рассмеялся Шастун.       У Арсения, кажется, чуть было не случился сердечный приступ. Попова кинуло сначала в жар, а потом в холод. Всё его тело покрылось мурашками, и парень вздрогнул, сглатывая и поднимая взгляд на преподавателя. — Я… мне вообще часто надо температуру проверять. Холодно уже становится, а у меня иммунитет плохой, могу и заболеть, никто не заметит, — горячим шёпотом выдохнул Арсений. — Вот как? Ну хорошо, будешь приходить ко мне иногда, а я проверять температуру, — преподаватель подмигнул и убрал руку от Попова, вновь переключая всё своё внимание на фильм.       Арсений молча сидел рядом и чувствовал, как сильно горят щеки. Он не понимал, что вообще сейчас произошло — почему у преподавателя такое хорошее настроение? Но ответ пришёл сам собой. — Слушай, не хочешь ко мне поехать в приставку поиграть? А то я заебался вечно с компьютером сражаться, это неинтересно. Моя свалила в Питер, хоть выдохнуть могу, — легко произнёс преподаватель. — К вам? Да, хочу. Прям сейчас? — Арсений хлопнул ресницами. — Да, новенький, прям сейчас. Закажем еды и будем всю ночь играть, поехали, — Антон выключил компьютер и поднялся из-за стола, собирая свои вещи. — Да, хорошо. Я только Серёже и Ульяне напишу, что уеду, а то они обидятся, — Попов достал телефон, набирая сообщение.       Друзей он предупредил, а также сказал, что если что, то он, якобы, ночевал у Серёжи для своих родителей. Следом он отправил сообщение отцу, как раз говоря о том, что поедет к Матвиенко — играть в приставку. — Ну давай скорее, — ровно с этими словами преподавателя Арсений уже поднялся со стула и собрался идти, но Антон Андреевич вдруг подхватил его и закинул на плечо, вынося из кабинета и закрывая дверь. — Эй! Пустите меня! — звонко рассмеялся Арсений, цепляясь за спину Шастуна. Висеть вниз головой было не особо приятно, но Попова это сейчас мало волновало. — Не дрыгайся, а то улетишь вниз башкой. Держись крепче, — Антон донес Арсения так до лестницы, а потом поставил на ноги, поправляя ему свитер. — Ну всё, теперь бежим, чтобы никто не заметил.       Арс предположил, что это сейчас была шутка, но в следующую же секунду преподаватель бегом стал спускаться по лестнице, спрыгивая с последних трех ступенек и выбегая из школы. Арсению ничего не оставалось, кроме как побежать за ним, хоть было и нельзя из-за сердца.       «От одного раза ничего не будет», — мысленно успокоил себя Попов.       Они добежали до машины Антона и остановились, чтобы отдышаться. Оба парня смеялись, придерживаясь за автомобиль. — Давай, прыгай внутрь, — Антон, чуть успокоившись, открыл дверь Арсению, и когда ученик сел внутрь, то обошёл машину и тоже залез в неё.       Антон спокойно завёл автомобиль, а Попов уже без разрешения полез включать музыку, чтобы прокатиться ночью по Москве с кайфом. Шастун был не против, он открыл окна, и машина тронулась, начиная движение. — Хочешь поедем с ветерком? — Хочу. А что это значит? — Арсений чуть улыбнулся. — Ты на всё соглашаешься, а потом уточняешь? Это значит вот что, новенький, — Антон стал стремительно ускоряться, заставив Арсения вцепиться в кресло. — Антон Андреевич, стойте, пожалуйста, нет! — смеялся парень, но на самом деле было безумно страшно. — Ладно, всё, не ори, — Шастун улыбнулся, убавляя скорость. — Не бойся, Арс. Не разобьёмся. Больше я такого не допущу.       Последние слова Антон сказал очень тихо, почти беззвучно. Он сказал их самому себе.