Алекситимия любви

      Арсений нежно проводит руками по волосам преподавателя и целует Антона Андреевича, прижимаясь ближе. Шастун тихо смеётся в поцелуй, продолжая диалог и отвечая губам Попова своими одновременно. С больницы прошло уже больше недели, и ссора, да и сомнения позабылись, ведь, поговорив, пара пришла к решению раз и навсегда забыть о своих прошлых парнях, чтобы не заставлять друг друга нервничать и попусту переживать. Для обоих такие условия являлись тяжкими, но и Антон, и Арсений понимали, что так будет лучше. Со временем исчезнет чувство вины, пропадут из мыслей чужие имена.       С родителями Попов относительно помирился, хоть и с трудом — пришлось принять некоторые их условия. Во-первых, отец Арсения поговорил с Антоном Андреевичем наедине, желая прояснить все моменты. Арс разузнал у преподавателя, что папа ясно дал понять: если их отношения будут сказываться на отметках и посещении в школу, то Попов-старший быстро их оборвёт. Мужчина расспрашивал и об искренности чувств, потому что информация о Жене сильно подорвала доверие родителей к преподавателю. Самым страшным для Антона оказался вопрос о близости. Шаст судорожно говорил про то, что у них ничего и никогда не было, но по взгляду отца Арсения было понятно, что мужчина едва ли ему верит. Да и фраза «не дай Бог, ты мне его чем-нибудь заразишь», брошенная в конце, давала понять многое.       Во-вторых, родители строго запретили снимать часы даже рядом с Антоном Андреевичем. Они хотели быть уверены, что с сыном всё в полном порядке. Дома Арсению каждый раз было неловко, когда он сообщал матери или отцу по смс, что пульс пропадёт на некоторое время. Родители явно неглупые и понимают, что Попов не мыться ходит в середине дня. Теперь приходилось постоянно отчитываться за повышение пульса в обычной жизни, а он немного подскакивал даже от поцелуев. — Сейчас напишут, Арс… — усмехнулся Антон, легонько прикусывая парня за нижнюю губу. Шаст не так давно думал о том, что ему очень нравятся губы Арсения. Они мягкие, нежные, желанные. Они уже родные. — Мне потом опять оправдываться. — Скорее бы восемнадцать. Мы обязательно переспим. Это будет мой подарок на день рождения, — горячо прошептал Арсений и тут же поставил щелбан преподавателю, услышав, как тот вновь смеётся. — Я серьёзно. Хочу такой подарок. — С того момента, как Попов стал морально подготавливаться к первому разу, юноша частенько погружался в мечты, где Антон Андреевич лишает его девственности именно на день рождения. По планам они находились в квартире преподавателя, всё происходило красиво и под музыку. Идеализированно. Арсений понимал, что вряд ли всё пройдет гладко и замечательно, потому что хороший первый раз (без смущения, неловких моментов и боли) — это редкость, особенно если речь идёт об анальном сексе. — Арс, успокойся. У тебя спермотоксикоз? Сходи и подрочи, — фыркнул Антон. — К тому же подарок я уже заказал. — Какой? — Арсений слез с Антона и вытянулся на кровати, несколько раз прохрустев шеей. — Секрет. Я не скажу. — Фу какой. Кстати, мы завтра с Серёжей в кино идём, мне нужны деньги, — карманные деньги Попову так и не вернули, а на карте у него ничего тогда не осталось, так что Антон всё это время давал деньги на «хотелки» парня. — Арс, ты меня разоришь, — Антон с улыбкой дотянулся до телефона и перевёл Попову три тысячи. — Хватит на погулять? — Да, спасибо, — Арс взял Антона за руку и вздохнул. — Когда карманные вернут, то помогу тебе с кредитом. — Да ну, брось. Я сам справлюсь, — Шаст поморщился. Ему не нравилось принимать помощь от Арсения, ведь Антон был значительно старше, и это он должен финансово радовать Попова. — Твои родители и так оплачивали перевоз… неважно. Ты понял.       Через два дня после выписки Антон узнал о том, что его машина находится в очень плохом состоянии и принял решение взять новую в кредит, а ту продать за сколько возможно. Покупатель нашёлся довольно быстро, поэтому через несколько дней Шаст уже сел за руль нового автомобиля. Антон был рад, что к произошедшему полиция отнеслась понимающе, ведь никому, кроме себя (и то неумышленно), Шаст вреда не нанёс. — И что? Я тебе со своих помогу. Ты же меня сейчас тянешь на себе, деньги даёшь, — Арсений чуть нахмурился. — Это моя обязанность, — Шастун пожал плечами. — Ты мелкий, ну и… я в наших отношениях, наверное, должен финансовой стабильностью. В силу возраста, да и… позиций, вероятно. — Фу, как гетеронормативно, — рассмеялся Попов. — Во-первых, не надо делать из меня девушку, которую ты должен обеспечить. Я понимаю, что ноги этой мысли растут, видимо, от Кузнецовой, но всё же. И то, что я буду принимать, не значит, что у меня член отвалится. Во-вторых, у меня будут деньги, и я помогу. Не надо отнекиваться из-за стереотипов. — Ну я не об этом, Арс, — Антон облизнул губы и вздохнул, смотря на Арсения. — Ладно, хорошо, может и об этом, но не так грубо, как это произнёс ты. Сложно перестроить голову и мысли, но я же стараюсь. — Я понимаю, — Попов приподнялся и поцеловал Антона, чуть улыбаясь. — Я ещё кое-что хотел попросить. — Я внимательно слушаю, — улыбнулся мужчина и прижал ученика к себе, думая о том, что готов сделать всё, лишь бы Арсений был счастлив. — У меня по истории двойка, препод не даёт переписать работу. Он спрашивал у меня, почему я не подготовился, ну и я сказал, что были личные причины. Скажи ему, что это ты меня после уроков оставил тогда надолго и попроси, чтобы он дал шанс переписать, — Арсений невинно улыбнулся и хлопнул ресницами. — Арс, ну ты офигел? — Шастун звонко рассмеялся. — Дурак, блин. Ладно, я поговорю. Если что, с Пашей договоримся, — Антон потрепал Попова по волосам. — Принеси вафли, давай посмотрим что-нибудь. — Спасибо, — Арсений поцеловал Антона и быстро поднялся с кровати, тут же пошатываясь. Попов гулко сглотнул, пытаясь успокоить пульс, который неожиданно подскочил. После переливания крови начались проблемы, Арсений старался их игнорировать, но выходило не всегда. — Антон, я…       Лишь успел произнести Попов перед тем, как свалиться на пол без сознания. Антон мгновенно подбежал к Арсению, потому что напрягся ещё на моменте, когда парень позвал его. Шаст уложил ученика на кровать и осторожно похлопал тыльной стороной ладони по лицу Арсения. Антон начинал постепенно привыкать к тому, что Арс часто падает, зависает, трясётся и краснеет. Поначалу это пугало, но после тех приступов, которые прекращались лишь лекарством, Шаст уже относительно спокойно воспринимал это, если так вообще можно сказать про обморок у любимого человека. Антон следил за дыханием и пульсом Арсения, чтобы контролировать обморочное состояние. От этого его отвлёк только звонок. Шаст тяжело вздохнул, понимая, кто хочет с ним поговорить — отец Арсения. — Слушаю, — спокойно произнёс преподаватель, принимая входящий вызов. — Что случилось? Где Арсений? — грубо спросил Попов старший. — У него обморок. Снова, — Антон тяжело вздохнул. — Сейчас придёт в себя и вам перезвонит. — Ясно, — через несколько секунд молчания донеслось из телефона. Шастун понял, что отец Арса пытался придумать, в чём сейчас обвинить Антона, но не смог. — Звонить не нужно, просто напиши мне потом, что с ним всё хорошо, ладно? — Да, конечно.       Антон дождался, пока мужчина сбросит звонок, и вернулся к Арсению, который уже приходил в себя. Попов открыл глаза и испуганно посмотрел на преподавателя, тут же прижимаясь к нему. Шаст нежно гладил парня по спине и шёпотом успокаивал. Антон не знал, что именно в такие моменты чувствует Арсений, но судя по всему, ничего хорошего, раз у Попова такая реакция. Единственное, в чём Шастун был уверен на сотню процентов, так это в том, что если бы было возможно, то он с удовольствием бы забрал все невзгоды Арсения на себя, лишь бы парень вёл спокойную и счастливую жизнь, как большинство молодых людей.       Антон так хотел, чтобы Попов был здоров. Так сильно этого хотел.

***

      Ирина нервно кусает губы, выслушивая врача и перебирая край своей кофты. Её вызвали в клинику, чтобы сообщить о состоянии Евгения, у которого после переливания стали стремительно падать показатели. Кузнецова понимала, что могут быть риски, но не ожидала их так скоро — она надеялась, что эта ситуация забудется, потому что брала ответственность за жизнь и здоровье Жени. — Вы же понимаете, что если мы не найдем другой причины, то дело может грозить судом вам и врачу, который выдал разрешение? — уточнил мужчина, поправив халат и внимательно осмотрев Иру. Они уже, считай, знакомые, так что Кузнецова видит сочувствие в его глазах. Девушка столько времени проводила в этой клинике... каждая уборщица её знает. — Ирина, вы меня слышите? — Д-да, — рвано отвечает Кузнецова и делает судорожный вздох. — Я всё понимаю, правда. Но я же… нельзя это как-то оспорить? Денис, прошу вас. Есть же что-то медицинское по-любому? Мы же взяли кровь, чтобы спасти другого человека. — Я ничего не могу обещать, но поищу, правда. Только в пределах больницы такое лучше не обсуждать, у нас сплетни быстро разносятся, — мужчина слабо улыбнулся. — Я мог бы вам написать, если выясню что-то. — Конечно, да. Спасибо вам огромное. Я дам вам номер, запишете? — Ира поправила прядь волос и чуть улыбнулась, заметив, как расторопно врач достал телефон и приготовился записывать номер девушки. Кузнецова продиктовала цифры, после чего вновь поблагодарила доктора, и они распрощались. Ира видела, что мужчина направился по своим делам озадаченный, но явно счастливый.       Кузнецова ещё несколько минут постояла у палаты Евгения, после чего направилась домой, понимая, что ничего полезного сегодня она не узнает и не придумает, как решить сложившуюся ситуацию. Проходя мимо палаты Миши, Ира остановилась лишь на секунду, думая о недавней переписке с Глебом, бывшим другом Михаила. Кузнецова не знала, в курсе ли таких подробностей Арсений, но переживала, что Попов может воспользоваться ими, если придётся. Ира даже не предполагала, что в начале учебного года Арсений видел их вместе в кабинете, когда они занимались сексом. Да и сам Попов, после всего того, что на него свалилось, явно об этом позабыл, только тревога в сердце Кузнецовой никуда уходить не собиралась.       Возможно, если бы Ира задержалась у палаты Михаила чуть дольше, то она застала бы интересную вещь. Парень лежал на кушетке и смотрел в потолок, естественно, не по своей воле. Миша что-то понимал, что-то слышал, но происходящее сводило с ума, и с каждым днём разум работал всё меньше. Единственное, что парень всегда держал в своей голове — даже через силу и боль — это улыбка Арсения, его небесно-голубые глаза и заливистый смех. Попов был лучиком света в тёмном мире, единственной надеждой, моральной поддержкой. Его образ придавал Михаилу сил, только благодаря отрывкам воспоминаний об Арсении парень ещё держался и заставлял голову работать.       Миша был так рад видеть Арсения, когда тот пришел в больницу. Парень хотел прижаться к нему, обнять крепко-крепко, вдохнуть запах и вечно слушать родной голос. Михаил так сильно его любил, что даже в таком состоянии был готов ломать себя и заставлять мозг концентрироваться, несмотря на то, что это давалось с большим трудом, ведь многие его участки были повреждены и работали очень слабо.       Миша помнил, как Арсений сидел рядом с ним и гладил его по руке, что-то рассказывая об учёбе и новом фильме. Попов старался не плакать тогда, но выходило достаточно хреново: парень то и дело всхлипывал и шмыгал носом. — Миш, я… мне так жаль, правда. Я смотрю на тебя и понимаю, что всё испортил. Просто знай, что ты по-прежнему такой же красивый и милый. С тобой легко и интересно даже сейчас. Просто знай это, — Арсений судорожно выдохнул и облизнул губы, следом кусая их почти до крови. Попов поправил чёлку Михаила, после чего наклонился и оставил легкий поцелуй у кончика его губ, но всё же ближе к щеке. — Я очень надеюсь, что произойдет чудо, и ты поправишься. Я прошу тебя об этом. Обещай мне, что ты придёшь в себя, встанешь на ноги… и напишешь мне сообщение, когда всё будет хорошо. Поклянись мне, — Арсений смотрел в глаза другу несколько секунд и вскоре отвернулся, словно получил ответ. — Я принёс тебе кое-что.       Этим «кое-что» оказалась плюшевая игрушка, которая сейчас лежала на кровати Михаила рядом с его рукой. Парень полюбил её всем сердцем, когда она только промелькнула перед глазами. Подарок Арсения стал для него самым ценным сокровищем. Сейчас, вспоминая Попова, Миша вновь напрягся так, что даже заболела голова, но он очень хотел получить желаемое, а именно коснуться этого подарка, чтобы ощущать его энергию. Михаилу казалось, что он придаёт ему сил. Просто самовнушение делало так много.       И через огромные старания парню всё-таки удалось зацепить мизинцем игрушечного медведя.       Он смог заставить чёртов палец двигаться.