Какая разница

Умозрительно ПейСинь знал, что Китай — большое государство. Но одно дело учить географию в школе, и другое — долго-долго смотреть, как сменяются за окном автобуса пейзажи, и понимать, что не проехал даже одной провинции, а сколько их в целой стране, мама родная! Они провели в путешествии всё утро, весь день и весь вечер, но пересекли лишь малую часть Китая. Эти открытия впечатляли ПейСиня, а вот СыЧжуй воспринимал всё гораздо спокойнее. Может, он не учил географию, или успел поездить по Китаю, и для него огромные просторы не стали новостью. А может быть, он сам был гораздо более уравновешенным, чем ПейСинь. В СыЧжуе сочеталось всё, чего не хватало ему самому — рассудительность, хладнокровие и способность не терять голову, молчаливость и внимательность, честность и мужество признавать свои ошибки. А ещё много таких умений, которые делали СыЧжуя не обычным парнем, а настоящим фантастическим персонажем из новеллы. В кино герои вытворяли вещи покруче, но это же были спецэффекты, а СыЧжуй реально зажёг огонёк на ладони, видел в темноте, был неимоверно сильным, мог бежать без устали и накладывать заклинания. «Молчание» и «отвод глаз» ПейСинь испытал на себе и знал, что это не какая-нибудь там актёрская игра. И в то же время, СыЧжуй был хорошеньким как девочка. И у него были самые красивые в мире волосы. И когда ПейСинь смотрел на него, сердце начинало биться быстрее. И хотелось держать его за руку не потому, что ПейСинь боялся, что тот ускользнёт, растает в воздухе, окажется волшебным видением, а потому, что если не это, то… ПейСинь и сам не мог понять, что с ним творится рядом с СыЧжуем. Это было так волнующе, пугающе, но неимоверно приятно. Автобус притормозил на обочине, дверь с шипением подалась наружу. — Спасибо, дядюшка! — вежливо поклонился СыЧжуй водителю, прежде чем выйти. ПейСинь повторил за ним, и выскочил следом. Автобус скрылся за изгибом дороги, а они остались стоять на пустой трассе. Местность была горная, сразу за неглубоким кюветом начинался подъём, далеко вверху можно было разглядеть тёмные зубчатые силуэты. Луна висела в небе как вселенский фонарь с маломощной лампочкой. Хотелось зажечь ещё несколько, чтобы видимость стала получше. А пока приходилось надеяться на то, что СыЧжуй знал, куда идти. И он, похоже, знал — удобнее перехватил руку ПейСиня и бодро пошагал вперёд. Сначала минуты две по обочине, потом сошёл на тропу, уводящую в сторону от шоссе. Под деревьями сразу стало намного темнее, почти как прошлой ночью в лесу, но тут ПейСинь хоть что-то различал перед собой. Да и СыЧжуй то и дело предупреждал: «Осторожнее, под ногами корни», «Пригнись, ветка» или тянул за руку, заставляя огибать препятствия. Если бы не небольшое напряжение в ногах, ПейСинь даже не понял бы, что они идут в гору. Чуть-чуть вверх, чуть-чуть вниз — тропа петляла и сворачивала, иногда выбегала на открытые участки склона, и после лесной темноты ПейСиню казалось, что луна прибавила в яркости, потом они снова углублялись под кроны деревьев, и глаза на пару минут слепли. — Повезло, что листья уже почти облетели, — заметил СыЧжуй. — Не заслоняют свет. — Ну конечно не заслоняют! Ах, чтоб тебя! — ругнулся ПейСинь, который как раз зацепился ногой за петлю корня и чуть не ткнулся носом в землю. СыЧжуй удержал его от падения и помог выпрямиться. — Ты просто не ходил здесь летом, — ответил он, и в голосе слышалась улыбка. — Летом ещё жара и москиты. — А нам далеко? — спросил ПейСинь. Вообще-то, он не особенно хотел знать, потому что предполагал, что ответ ему не понравится. — По этой тропе ещё километра два, а потом вверх. — А сейчас мы вниз что ли идём? — хмыкнул ПейСинь. — Ну… нет, но потом совсем-совсем вверх, — загадочно пояснил СыЧжуй. — Ты сам увидишь. От нехорошего предчувствия ПейСиня даже слегка затошнило. Или это было от голода? Вот об этом точно лучше было не думать. Вскоре они вынырнули из зарослей на открытое плато с чернеющими кое-где пятнами кустарника. А над всем довлела исполинская каменная стена, словно древний покорёженный небоскрёб, возвышавшаяся над маленькой долиной. — Нам туда, — показал СыЧжуй. И ПейСинь не сразу понял, что тот имеет в виду вершину. — Мамочки, сколько же здесь? — он поражённо задрал голову. — Высоты? — уточнил СыЧжуй спокойно. — Не знаю. Один брат говорил, что протяжённость тропы от нижнего плато до верхнего примерно десять километров. — Там есть тропа? — удивился ПейСинь. — Это же отвесная стена! — Конечно есть! Мы много чего умеем, но летать ещё не научились, — с улыбочкой заметил СыЧжуй. Это сейчас был сарказм, да? Ох, похоже, сказывалось дурное влияние ПейСиня. Может быть днём гора не выглядела настолько неприступной, но в ночи чёрная громада производила гнетущее впечатление. Не верилось, что в человеческих силах взобраться на неё. Когда подошли к самому подножью стены, уже хотелось бежать отсюда подальше. Казалось, каменная глыба накренилась и нависает над крохотной букашкой, которой ощущал себя ПейСинь. Только рука СыЧжуя, крепко сжимавшая его ладонь, придавала сил. Тот пробирался между валунами, преграждающими путь, вполне уверенно, невольно вселяя немного уверенности и в ПейСиня. В какой-то момент, бросив взгляд в сторону, парень обнаружил, что они не просто лезут по камням, а поднялись уже довольно высоко над равниной. — А другой дороги нет? — поинтересовался ПейСинь, опираясь о скалу, чтобы отдышаться. — Полегче? — Есть, — кивнул СыЧжуй. — Но она длиннее. Вон там, — он махнул рукой. — Там широкая тропа, по ней водят паломников и поклажу на осликах возят. Но по этой быстрее, и, если грузы небольшие, то все братья поднимаются здесь. — На осликах… — мечтательно протянул ПейСинь, думая о своих бедных натруженных ногах. — У нас сейчас нет ослика, — напомнил СыЧжуй. — Но позже я тебя покатаю, если захочешь. А ПейСинь подумал, что ему нравится слово «позже» в этом предложении — не расплывчатое «когда-нибудь», не абстрактное «может быть». Значит, СыЧжуй уверен, что у них будет это «позже». Даже колени стали болеть немного меньше. Потихоньку становилось светлее. Небо бледнело, выцветало, луна ушла куда-то из поля зрения. Хотя тропу уже можно было хорошо разглядеть, легче идти не стало. Теперь ПейСинь мог видеть, насколько узок уступ, по которому они поднимаются. Вниз он старался не смотреть вообще, хватало и открывавшейся панорамы, чтобы представить, как высоко они уже забрались. От всего этого ужас вздыбливал волоски на руках, и холодный пот струйкой стекал по позвоночнику. Немного отвлечься помог перекус. СыЧжуй сделал знак остановиться, запустил руки в какую-то неприметную нишу и извлёк оттуда бутылку воды и свёрток с лепёшками. На вид и на вкус они походили на подошвы армейских ботинок, но после дня голодовки ПейСинь был готов сожрать всё, что угодно. Вскоре от еды даже крошек не осталось. Воду парни забрали с собой и пошагали дальше. Иногда под ногами оказывались грубые ступени, только затрудняющие подъём — они были разной высоты и ширины, и шагалось по ним непросто. Временами лестница уводила вглубь скалы и, сделав пару крутых витков внутри каменной кишки, снова выталкивала наружу. На некоторых особенно опасных отрезках пути на скале вдоль дорожки тянулся трос, закреплённый стальными скобами. ПейСиню хотелось держаться за него обеими руками, вжимаясь в камень всем телом, но он не мог заставить себя отпустить ладонь СыЧжуя. Преодолев на дрожащих ногах очередной такой отрезок, ПейСинь осел на крошечной площадке, успокаивая дыхание. Он зажмурился, не в силах смотреть вниз и не желая показывать слёзы. Ему было ужасно страшно, и он не знал, сумеет ли заставить себя идти дальше. — Ты очень смелый, — вдруг услышал он голос СыЧжуя. — До пятнадцати лет я поднимался и спускался только по пологой тропе. А когда брат Цзе первый раз повёл меня по этой, моей храбрости хватило на полчаса, а потом брат завязал мне глаза и чуть ли не на руках стащил вниз. Наверняка он обманывал, но от его утешения ПейСиню и, правда, стало легче. Он не прекратил бояться, но уже допустил мысль, что сможет дойти до верха. Он перестал сдерживаться и всхлипнул. От слезы, покатившейся по щеке, обветренную кожу запекло. И в этот момент ПейСинь ощутил тёплое прикосновение. Чуть царапая жёсткими подушечками, пальцы СыЧжуя вытерли его скулу, немного задержались и съехали к подбородку. ПейСинь медленно поднял ресницы. Чёрные глаза СыЧжуя смотрели прямо на него, внимательно, заботливо и… было в них ещё что-то такое, от чего кровь прилила к щёкам, и в пересохшем рту пересохло ещё больше. Словно на одной волне с ним, СыЧжуй облизал сухие губы. От лёгкого влажного блеска его рот стал похож на розовые лепестки. Или это у ПейСиня помутилось в мозгах. «Потом скажу, что от страха сам не ведал, что творил, — подумал ПейСинь. — Он ведь не спихнёт меня со скалы?» И, потянувшись вперёд, поцеловал СыЧжуя прямо в губы.