КАКАЯ РАЗНИЦА
2 часть
Глава 36
Тихий перебор струн звенел в вечернем воздухе, смешиваясь с тонким ароматом сине-сиреневых цветов, устилавших поляну. Сяо Чжань не был силён ни в ботанике, ни в музыке, но откуда-то знал, что звучит гуцинь, и цветы называются горечавка. Музыка удивительным образом подходила этому месту — лёгкой туманной дымке между стволами бамбука, усыпанной светлым гравием дорожке, одинокой сосне на краю поляны, бледно-синему предвечернему небу, лиловым россыпям цветов. Красивая мелодия была насквозь пронизана грустью. Как одинокая слеза, стекающая по лицу сильного мужчины. Словно гуцинь безнадёжно звал кого-то, кто ушёл слишком далеко, так далеко, что уже не мог услышать. Но он не мог не звать, не мог отпустить, потому что мужчины не сдаются, потому что истинную любовь нельзя разрушить, она вечна, как вселенная. Ветерок шелестел листвой, и хотелось попросить его быть потише, не заглушать этот печальный, рвущий душу зов. Не о нём плакал гуцинь, не его умолял вернуться, но сердце Сяо Чжаня болело от невыразимой тоски. Он сделал несколько осторожных шагов и понял, что гравий не скрипит под ногами, и вообще что-то не так. Чжань опустил глаза и не увидел своего тела — он был бесплотным духом. Сейчас самое время было испугаться, но не получилось. Ноющее сердце толкало его вперёд, на другие чувства не осталось сил. Дом на краю поляны казался гармоничной частью пейзажа. Если бы музыка не тянула, словно тонкая нить, Сяо Чжань остановился бы полюбоваться. Стройные линии балок, ажур затянутых рисовой бумагой окон, тёмный блеск черепичной крыши — всё казалось смутно знакомым. Белые бумажные фонари, висящие ровным рядом под крышей, пока не горели. Они колыхались на ветру, будто кто-то перебирал их невидимыми пальцами в такт мелодии, что доносилась из открытых дверей. Неслышной поступью поднявшись на крыльцо, Сяо Чжань замешкался на пороге. В своём бестелесном состоянии он мог спокойно войти в дом, не опасаясь потревожить хозяев. Однако, вторгаться в чужое личное пространство претило. Он заглянул в комнату. Светлое помещение, разделённое ширмами и прозрачными занавесями, наполнял чуть заметный аромат сандала. Сяо Чжань заметил фигуру в белых одеждах, и ему расхотелось разглядывать интерьер. Взгляд приковали прямые плечи и руки, летающие над гуцинем. Склонённое лицо было не рассмотреть, но Чжань уже знал, кто это. Длинные пальцы скользили по струнам, подцепляли их, прижимали, перебирали. Их движения завораживали как танец Ван Ибо. На какое-то время Сяо Чжань даже музыку перестал слышать, околдованный силой и нежностью этих рук. Плавные жесты крупных кистей погружали в почти гипнотический транс. Наблюдать, как натягивается кожа на костяшках, как проступают синие жилки на тыльной стороне ладони, как поднимаются и опускаются тонкие пястные косточки, словно молоточки в пианино, было неожиданно волнующе. Если бы сейчас у Сяо Чжаня было тело, оно бы уже горело. Но тут Лань Чжань поднял голову, и фривольные мысли отступили. Слишком много муки было в его глазах. Сяо Чжань вспомнил, каким видел его в других снах. Он был серьёзен и сдержан, смотрел то холодно, то возмущённо, то строго. Но взгляд его был живым, острым, говорящим. Сейчас же это был молчаливый непрерывный стон боли. Даже не крик. Наверное, он бы плакал, если бы мог. Но Лань Чжань не умел плакать, звуки гуциня текли как его слёзы. Пальцы последний раз тронули струны, руки на мгновение зависли и бессильно упали на колени. Лань Чжань послушал, как затухают последние ноты, и повернул лицо к дверям. Он глядел ровно на то место, где остановился Сяо Чжань, так и не решившийся переступить порог. Прозрачные как янтарь глаза прожигали дыру в его невидимой груди. Хотелось сбежать, очень уж тяжело и неуютно было под этим больным взглядом. И тут бескровные губы Лань Чжаня разомкнулись и неслышно произнесли два слова. Имя? — Вей Ин, — голос прошелестел как жёсткая шёлковая тафта и набрал ломкую силу: — Вей Ин, где ты? Вернись! Сяо Чжань почувствовал, как дёрнуло и запекло в груди. И вдруг раздался крик Вей УСяня: «Лань Чжань! Лань Чжань! Лань Чжань! Лань Чжань!!!» — Лань Чжань! — пробормотал Сяо Чжань и открыл глаза. И сразу зажмурился. Досчитал про себя до пяти, снова открыл. Ничего не изменилось. Он всё ещё видел над собой лицо Лань Чжаня и на заднем плане потолочные балки из тёмного дерева и свисающие с них серые лохмы. Сяо Чжань несколько раз моргнул, и в голове немного прояснилось. Над ним склонился не Лань Чжань, а Ван Ибо. Правда, и этот факт воспринимался всё ещё слегка фантастическим, но тем не менее более реальным, чем парень из сна. Лицо у Ван Ибо было обеспокоенное, растерянное и немного злое. — Ты очнулся? — спросил он и потрогал кончиком языка трещинку на нижней губе. И Сяо Чжань ослепительным озарением вспомнил, чем они занимались прежде, чем он оказался в своём сне. Машинально облизал губы, и тут же поймал взгляд Ван Ибо, устремлённый на его рот. «Поцелуй меня!» — мысленно попросил Сяо Чжань. «Ты такой легкомысленный! — отозвался Вей УСянь. — Ничего другого в голову не пришло? Например, подумать, где это мы оказались, и…» Он продолжал что-то бухтеть, но уже мимо отключившегося сознания Сяо Чжаня. Потому что Ибо услышал безмолвную просьбу, а, может, ему самому этого хотелось. В эту гипотезу верилось с трудом, но всё же именно Ван Ибо первый наклонился, придвинулся ближе и приник к губам Сяо Чжаня. Поцелуй был более резкий, дерзкий, чем помнилось, более собственнический. И целовался он чуточку неумело, напором компенсируя неопытность. Его хотелось приласкать, немного успокоить, Сяо Чжань уже собирался поднять руку, чтобы положить ладонь на затылок Ибо, и понял, что не может этого сделать… «А я о чём толкую?! — затараторил УСянь. — Говорю тебе: тут что-то не то! Оглядись хотя бы! За спиной враги могут находиться, а ты и не заметишь, пока не получишь по темечку. Кстати, тебе это место ничего не напоминает? Потому что мне оно кажется знакомым…» Но Сяо Чжаня занимал другой вопрос — что с руками? Он подёргался — оказалось, что они зафиксированы за спиной. — Мы связаны, — сказал Ван Ибо, тяжело выдыхая после поцелуя, и подался вперёд с явным намерением продолжить. — Свя… что?! — ошеломлённо захлопал глазами Сяо Чжань. — Подожди… Он отстранился и принялся озираться, насколько мог из своего неудобного положения. Единственным более-менее чистым местом в комнате была циновка, на которой они с Ван Ибо лежали со связанными руками и ногами. Всё остальное пребывало в полном запустении. Все поверхности как мохнатый ковёр покрывал толстый слой пыли, с потолка свисали длинные серые клочья непонятно чего. Сяо Чжань предполагал, что это паутина, но никогда не видел, чтобы её было так много. Угадывалось, что стены некогда были окрашены белой краской, вдоль них калечными скелетами темнели останки изящных полок. Света, чтобы разобрать детали, было мало. Он с трудом проникал внутрь сквозь верхние части окон и дверей, где резьба меньше забилась грязью. Ожидалось, что тут будет пахнуть затхлостью и прелью покинутого жилища, но, как ни странно, Сяо Чжань ощущал еле заметный аромат какого-то благовония. «Сандал!» — воскликнул Вей УСянь. И тут взгляд Сяо Чжаня упал на чудом устоявшую ширму. И он вспомнил, где её видел. Деревянную раму покорёжило, в прошлом туго натянутый белоснежный шёлк оплыл, побурел, пошёл пятнами, вверху расползся и свисал рыхлыми лоскутами. Но узор из плывущих облаков всё ещё различался. «Мы в Гусу» — заключил Вей УСянь.