Какая разница

Нога ушла вниз, колено подломилось, и Ван Ибо взмахнув руками, неуклюже рухнул вбок, погребая под собой Сяо Чжаня. Поднялось серое облако пыли, забивая нос, рот, глаза, и кажется даже уши. Ибо раскашлялся и попытался привстать. Падение было вовсе не таким жёстким, как ожидалось, и вставать тоже не так уж и хотелось. Он чувствовал под собой твёрдые тазовые косточки, и поднимающуюся грудную клетку Сяо Чжаня. Несмотря на неподходящую обстановку его близость волновала. Ван Ибо двинул головой и якобы случайно провёл губами по щеке Чжаня и дальше. Уголок рта под нажимом чуть заметно дрогнул, и Ибо поцеловал его немного крепче, прежде чем отстраниться. — Ты как? — спросил Сяо Чжань невозможно спокойным голосом, будто лежал не на грязном полу в какой-то хибаре, придавленный тяжёлым телом другого парня, а на уютном диванчике. Он протянул руку и отряхнул с волос Ибо пыль трогательным заботливым жестом. У него было такое милое серьёзное выражение, что хотелось навалиться снова, взять его лицо в ладони и целоваться. Долго и основательно, не обходя вниманием ни одну трещинку на губах, и крошечную родинку слева, и пилочку зубов, и шелковистый язык… Однако, невдалеке что-то хрустнуло под кроссовками того парня, сына директора Ци. Ван Ибо опомнился и взял свои порывы под контроль. Надо было закончить осмотр дома и прогуляться снаружи. — Что у нас тут? Сяо Чжань сел, вытащил ногу из пролома в половице и заглянул в дыру. Ван Ибо тоже склонился над отверстием. Это явно был какой-то тайник. Внизу темнела прямоугольная ниша немного шире сломавшейся половицы. Под щепой и остатками треснувшей доски белели керамические осколки каких-то сосудов — маленьких кувшинов, судя по сохранившемуся раструбу горлышка. Рядом теснились свёртки из провощённой ткани. Ибо достал тот, что побольше, Сяо Чжань аккуратно извлёк ещё два. Они принялись осторожно разворачивать находки. У Ибо оказалась папка из бамбуковых дощечек, между которыми находились листки бумаги. А вдруг это всё имеет историческую ценность? Тогда им нельзя так бесцеремонно обращаться с национальным достоянием. В какой-то документалке Ибо видел белоснежные стерильные лаборатории, реставраторов в масках и перчатках, которые, орудуя пинцетами, листают древние манускрипты под ослепительным светом на специальных столах… С другой стороны, учёных здесь нет, и вряд ли они в ближайшее время соберутся проводить тут исследования. А узнать, что за бумаги внутри, очень хотелось. Может там утерянные рукописи, какие-нибудь тайны государства Чжоу. Хотя, нет, это Ибо лишку хватил, вряд ли эти артефакты настолько древние. Государство Чжоу существовало ещё до нашей эры, а им никак не может быть больше двух тысяч лет. Ну, максимум пару сотен. Ван Ибо напряг память. Историю он в школе не очень уважал, но это же общеизвестные факты. Чёрт, ну он же учил эти даты! Не слишком усердно, но учил! Так… Двести лет назад, кажется, правила династия Мин, а нет — Цин! Точно, Цин! Круто, если это окажутся документы той эпохи. Чувствуя себя археологом, Ибо бережно развязал чёрные рассыпающиеся от старости тесёмки и откинул верхнюю бамбуковую пластину. Тонкий прямоугольник из расплющенных волокон бамбука скрывал стопочку белой рисовой бумаги. На первом листе вместо столбиков иероглифов, написанных несовременным почерком, красовался рисунок кролика. Тонкие уверенные штрихи туши создавали ощущение мохнатой шкурки, чуть более широкие — упругой молодой травки, мордочка с живыми выразительными глазками тянулась вверх, к ветке дерева. Подписи не было. Ладно, это лишь первый лист. Может, дальше будут стихи неизвестного поэта, которые станут открытием в мире литературы? Ван Ибо даже представил себе книжку в нарядном подарочном издании, с вот тем кроликом на обложке, а на задней стороне короткий очерк о том, как рукопись была найдена при загадочных обстоятельствах. Он почти ощутил плотные гладкие страницы из мелованной бумаги под пальцами и легкий запах типографской краски. На самом деле в воздухе стоял смешанный с пылью аромат благовоний. Ибо подцепил ногтями за два уголка и осторожно перевернул лист. На следующем был портрет. Молодой человек с красивым спокойным лицом сидел за столом и что-то писал. Художник тщательно прорисовал руку, держащую кисть, и это была идеально правильная манера письма. Линии старинной одежды, окутывающей и скрывающей его фигуру, создавали ауру спокойной силы. В его облике сквозила строгость и сдержанность, и тем неожиданней была игривая деталь — цветок в причёске. Над ухом раздалось сопение. — Что? — Ибо поднял голову и посмотрел на мелкого Ци, выглядывающего из-за плеча. — Ничего! — тот сразу разогнулся и резво отскочил на полметра. — Просто любопытно… Классный рисунок! А чувак прям вылитый вы… ты… Парнишка замолк, не зная, как к нему обращаться, и Ван Ибо со вздохом разрешил: — Можешь говорить «ты». И не прыгай так по полу, ещё проломишь. — Кто похож? — заинтересовался Сяо Чжань. Он пока только изучал ткань свёртков, к содержимому ещё не добрался. Сяо Чжань тоже заглянул через плечо, кинул взгляд на рисунок… И вдруг Ибо почувствовал его напряжение. Оно словно загустило воздух вокруг. — Правда так похож? — легкомысленным тоном спросил Ибо, не понимая, что происходит, и пытаясь разрядить обстановку. — Да, очень, — подтвердил Сяо Чжань неживым голосом и еле слышно медленно выдохнул. Как будто из последних сил старался сохранить невозмутимость. Что-то тут было не то, но Ван Ибо не знал, как его расспросить. — Давай остальные посмотрим! — подтолкнул в спину Сяо Чжань. — Интересно же! Все трое склонились над папкой с рисунками. Ван Ибо переворачивал листки хрупкой старинной бумаги, открывая новые наброски. Там были горные пейзажи, изображения цветов и деревьев. «Дом снаружи» — сказал про один Ци ПейСинь. И вот они увидели ещё один портрет. — Ван Ибо! Снова ты! — воскликнул ПейСинь. — Или твой старший брат. Человек на рисунке действительно выглядел иначе. Черты лица оставались теми же, что и на первом портрете, но теперь это был не юноша, а взрослый мужчина, сильный, уверенный в себе, поживший и переживший многое. И ещё одно отличало его от молодой версии — выражение лица. В отличие от того, невозмутимо-серьёзного и строгого, у этого в уголках глаз таилась мягкость, и губы еле заметно изгибала тёплая улыбка. Ибо подумал, как бы описать его взгляд, а потом понял — он смотрел на художника с любовью. Ван Ибо охватила неловкость, словно он влез в чьё-то личное, немытыми руками потрогал неприкосновенное. Он быстро перелистнул страницу, но та оказалась последней. Под ней на бамбуковой пластине, чем-то процарапанное, темнело корявое изображение двух целующихся человечков. Сяо Чжань молча возвратился к своим свёрткам и принялся их разворачивать. В том, что побольше, лежала какая-то книга. Во втором — маленький расшитый мешочек на завязках, весь потёртый и засаленный как старый кошелёк.