Какая разница

— Ассистент Мэй, угол наклона измени, видишь же: тень от носа образуется! — скомандовал фотограф. Паренёк, в скрюченной позе застывший у ног Ван Ибо, принялся шевелить серебристым светооражающим экраном. Было уже три часа ночи, наверняка, он устал не меньше, чем сам Ибо. Но ему по крайней мере не надо было работать лицом, и он мог позволить себе страдальческое выражение. В этом образе фотограф хотел, чтобы «в глазах было обещание». И как это изобразить? Что и кому Ибо тут должен обещать? Под веками пекло от яркого света. Глаза вообще хотелось закрыть. Пока стилистка поправляла на нём одежду, Ибо так и сделал. Он ощущал, как женщина одёргивает на нём куртку, раскладывает красиво складки на рукавах, разглаживает штанины. Она отошла, заглянула в камеру, вернулась с двусторонним скотчем, чтобы зафиксировать горловину свитшота. Вот это Ван Ибо не любил, потом было ужасно неприятно отдирать клейкую дрянь от кожи, но приходилось терпеть. — ЧжоСюань дай попить, — Ибо протянул руку в сторону, и в ней через пару секунд образовалась бутылка с трубочкой. Он глотал минералку без газа, а стилистка влажной салфеткой вытирала какие-то только ей видимые пятнышки на обуви. Тем временем в музыкальной подборке Сюэ ЧжиЦяня сменил Эрик Чоу. Песня была другая, но Ибо сразу вспомнил «Как твои дела?» — Что там с прослушиванием на «Школу айдолов»? Закончили? — Да. Уже второй тур прошёл — видео снять. Но тут уже помощников не приглашают, в первом девяносто процентов претендентов отбраковали, оставшихся команда шоу сама отсмотрит. Ван Ибо пожалел, что не запомнил и не записал номер того певца. Сейчас смог бы как-нибудь узнать, попал он во второй тур, или нет. А то и видео его заполучить. Всё же было интересно взглянуть на этого человека. Придётся ждать, когда отборы закончатся. — Ибо, приготовься! — позвал фотограф. — Голову чуть наклони вперёд. Нет, так слишком сильно. Вот так, да, да, отлично. Взгляд на моё правое плечо… Продолжая думать о песне, Ибо включился в работу. Он завидовал Эрику Чоу — ему не надо искать подходящую для альбома песню — взял и сам сочинил. У Ибо что-то неясное, неоформленное крутилось в голове, но записать это в виде слов и нот он не мог. Только старался сосредоточиться, как мелодия распадалась на невразумительные кусочки, от текста оставались разрозненные не привязанные к музыке фразы. Сплошное огорчение. — Так, замечательно! Зафиксируй лицо! Закончили в пятом часу. Ван Ибо мельком пролистал кадры, чтобы понять как получилось. Фотограф и стилистка в два голоса уверяли, что он был невероятно сексуален и прекрасен, как никогда, и что журналу придётся печатать дополнительный тираж, потому что первый раскупят в считанные часы после выхода. Фотографии, и правда, вроде бы вышли неплохие, оставалось надеяться, что из сотен снимков выберут самые красивые, а не самые концептуальные, как это часто бывает. Когда, наконец, Ван Ибо уселся в машину было уже почти семь. Город просыпался, начинал новый день, а Ибо только собирался лечь спать. У него всё ещё продолжалось «вчера». Белый резкий свет фонарей блек на фоне серого предрассветного неба. На этот раз Ибо ехал отдельно от команды, не в общем микроавтобусе, а в комфортном Haval, и в его распоряжении было всё просторное заднее сиденье. Сначала он собирался улечься и вдремнуть в дороге, но полежав несколько минут, понял, что никак. За окном проплывали тускло горящие вывески, возле станций метро и автобусных остановок уже было оживлённо. В объезд утренних заторов, водитель свернул в старый район с узкими улицами. Движение здесь было не таким плотным, как на центральных магистралях, но скорость всё равно пришлось сбросить почти до пешеходной. Ибо с интересом глазел через стекло на простых горожан. Как для них жизнь айдола была чем-то далёким и незнакомым, так и их обычная жизнь казалась Ибо удивительной и странной. Он пришёл в шоубизнес ещё совсем ребёнком и даже не успел пожить нормальной с точки зрения обывателя жизнью. Фактически, среди его знакомых не было никого, кто мог бы рассказать ему, каково это — вставать каждое утро и спешить на работу в офис или на фабрику, или в школу, в больницу, в магазин… Наверное, только Сяо Чжань. Ибо зажмурился, прогоняя из головы мысли о нём. А когда открыл глаза, оказалось, что смотрит прямо на Сяо Чжаня. Тот зевнул, и потёр лицо рукой, взлохмачивая и без того не слишком аккуратно лежащие волосы. В другой руке он сжимал сразу два поводка. Не отдавая себе отчёта, Ибо приник к дверце, вжался лицом в стекло. Автомобиль притормозил перед перекрёстком, и их взгляды встретились. Взгляд Сяо Чжаня безразлично скользнул по лицу Ибо, потом вернулся. Он секунду смотрел прямо в глаза, чуть наклонил голову в одну сторону, в другую, словно демонстрируя себя Ибо, потом расчесал пятернёй чёлку. И Ибо с разочарованием догадался, что Чжань видит не его, а лишь своё отражение в зеркальной тонировке. И вдруг большие глаза прищурились, Чжань подался вперёд, будто в попытке разглядеть что-то за стеклом в глубине салона. Его рука дёрнулась, точно он хотел дотянуться, дотронуться, но так и повисла в воздухе на середине жеста. Собаки тащили его вперёд, а он не трогался с места, не разрывая «зрительный контакт». Какой же он был красивый, даже вот в таком виде — едва отошедший ото сна, одетый в мятую куртку и совсем не причёсанный. И как же Ибо успел по нему соскучиться! Они провели вместе очень мало времени, однако, если верить ощущениям, знали друг друга всегда. Ибо головой понимал, что это, по всей вероятности, действие талисмана, но сердце так сильно билось, словно стремилось вырваться из груди и остаться с Чжанем. Ибо, кажется, не решался ни моргать, ни дышать, ни шевелиться. Только его голова поворачивалась по мере того, как автомобиль всё больше удалялся от той точки, где всё ещё стоял сонный парень со взъерошенными волосами. Машина свернула, и Сяо Чжань пропал из вида. Промелькнула витрина круглосуточного магазинчика, возле которого Ибо когда-то по ночам парковал свой байк. Почему он не велел водителю затормозить? Почему не вылез, не поговорил, просто проехал мимо? Ибо включил стеклоподъёмник, впуская в салон шум улицы, и закрыл лицо руками. «Я бегу просто ради бега Потому что ветер бьёт в грудь Потому что ноги отталкивают землю Потому что солнце и звёзды летят над головой Я бегу, бегу, бегу» Это прозвучало так явственно, что Ван Ибо резко выпрямился и обернулся на колонки. Но из них еле слышно доносился какой-то попсовый инструментал. А для него одного продолжала играть другая музыка. Не зная, как ещё запомнить, закрепить в памяти, Ибо спешно вытащил из кармана телефон, включил диктофон и замычал мотив. Но кроме мелодии в голове крутились и слова и, прокашлявшись, он наполовину пропел, наполовину проговорил: — Я всегда любил бежать Я бегу за мечтами Я бегу от проблем Я бегу просто ради бега Потому что ветер бьёт в грудь Потому что ноги отталкивают землю Потому что солнце и звёзды летят над головой… Водитель оглянулся, и Ибо помахал, мол, не обращайте внимания. С ним ещё никогда не случалось подобного. Внутри было так много всего, столько чувств смешались и перепутались. И грусть от неожиданной встречи, и боль от того, что упустил возможность, и любовь, которую не убивало ничто — ни знание об обмане, ни расстояние, ни время, и, одновременно с этим, термоядерной реакцией бурлил адреналин творчества. Ибо сосредоточился и пропел второй куплет: — Я бегу, бегу, бегу Кто-то бежит навстречу Говорим друг другу «привет» И через минуту Я не помню лица Потому что ветер бьёт в грудь Потому что ноги отталкивают землю Потому что солнце и звёзды летят над головой… В словах куплета он пока не был уверен, но припев уже вырисовывался вполне ясно. Ибо «слышал» его в аранжировке, с бэк-вокалом, даже представлял, какая хореография нужна. Он ещё раз исполнил припев, уже громче, вытягивая голосом мелодию, и прослушал запись. Да, это то, что он хотел. Не хватало третьего куплета. Он должен поставить смысловой акцент всей песни, чтобы слушатель не просто подёргался под музыку, а хотя бы ненадолго задумался. Ибо знал, о чём он поёт, но, вероятно, для каждого это будет о своём: — Я бегу, бегу, бегу На обочине остаются вещи, события, чьи-то жизни Кажется, я пробежал Мимо чего-то важного Потому что ветер бьёт в грудь Потому что ноги отталкивают землю Потому что солнце и звёзды летят над головой… Ибо вроде бы закончил, но чувство незавершенности не давало успокоиться. — Приехали, — сказал водитель, когда они остановились в подземном паркинге, и вышел, чтобы открыть для Ибо дверь и достать из багажника сумку. Он проводил Ибо до лифта, прикрывая большим зонтом от выскочивших из-за автомобилей фанаток с камерами, но в квартиру подниматься не стал. — Поговорю с охраной, — водитель кивнул в сторону девиц. — Сообщу, что они опять пропустили посторонних. — Да, — машинально ответил Ван Ибо, его мысли были сейчас далеко. — До свидания. Двери лифта закрылись, и он снова достал телефон, глядя на смену цифр на табло.  — Я бегу, бегу, бегу И не могу остановиться Что осталось позади? Буду ли я сожалеть? Но нельзя повернуть назад Потому что ветер бьёт в грудь Потому что ноги отталкивают землю Потому что солнце и звёзды летят над головой Я бегу, бегу, бегу…