Какая разница

От радости А-Нин запрыгал, как игрушка на пружинках. Правда, очень крупная игрушка — он уронил всё, что можно было уронить, в том числе и Сяо Чжаня. Собачий лай слышно было ещё с улицы — детишки учуяли приближение папочки, и Чжань прибавил скорости, он тоже ужасно соскучился. Больше, чем по собакам, он скучал разве что по Ван Ибо. Вей Ин привычно ворчал, что «век бы не видать этих адских тварей», но даже ради него Сяо Чжань не расстался бы со своими любимцами. С тех пор, как две недели назад пришлось поселиться в общежитии шоу, это был первый выходной, что дали участникам. Ненадолго, завтра вечером уже надо будет вернуться. В Школе айдолов жизнь была настолько насыщена событиями и так отличалась от обычной жизни Чжаня, что теперь он с удивлением понимал: за пределами съёмочных павильонов и тренировочных залов всё осталось прежним. Когда он созванивался с ПейСинем, тот неизменно отвечал, что «всё нормально, ничего нового», но в это сложно было поверить. Однако, тот был прав — родная улица была всё такой же. Впрочем, кое-что должно было стать другим. Чжаню было интересно и, что скрывать, немного тревожно, посмотреть, как мальчишки устроились в его квартире. Из-за двери раздавался уже не лай, а нетерпеливый скулёж, и, едва он отпер замок, на лестничную клетку вывалился А-Нин и напрыгнул, забрасывая лапы Чжаню на грудь, с твёрдым намерением облизать его с ног до головы. Отвыкший за время отсутствия от столь бурного проявления собачьей любви, Вей УСянь испуганно заорал: «Лань Чжань, спаси меня!» и моментально нырнул «на глубину». Пока любопытные соседи не начали выглядывать из своих квартир, Сяо Чжань быстренько запихал А-Нина в прихожую, но тут пёс дал себе волю и запрыгал как кузнечик, пока с помощью подоспевшей А-Цин не повалил хозяина сначала на стену, потом на полочку для обуви, а после на пол. Тут уже два языка принялись старательно вылизывать его лицо, уши и шею, а А-Цин даже ухитрилась забраться мокрым носом под футболку и послюнявила ещё и живот. Через несколько минут возни, все трое наконец выдохлись, и сели рядышком на полу в прихожей. И тут Сяо Чжань смущённо обнаружил трёх зрителей — мальчишки с улыбками наблюдали за их встречей. Лань ЦзинъИ посмеивался, скрестив руки на груди. Он был одет в униформу автомастерской — серый комбинезон с логотипами, похоже собирался на работу. — Да, Чжань-гэ, нам они, конечно, радуются, но не настолько, — заявил он. — Это и к лучшему, иначе от твоей квартиры одни щепки остались бы. Давайте пообедаем, а то ещё чуть-чуть, и я опоздаю. Не хочется на штрафы нарываться. Удивительно, но вся компания каким-то образом уместилась в крошечной кухне, где, казалось бы, и одному мало места. Лань СыЧжуя в раскладном инвалидном кресле закатили с самый угол и зажали столиком, рядом пристроился СиньСинь, с другой стороны втиснулся Чжань, а ЦзинъИ умостился в щели между столом и холодильником. В ногах пихались собаки, но это всё было на редкость уютно и весело. Мальчишки подготовились и устроили что-то вроде праздничного обеда. ЦзинъИ похвастался, что испёк кекс: — Божественный вкус! Просто божественный! ПейСинь, закатив глаза, состроил рожицу и проворчал: — Не верь ему на слово, Чжань-гэ. Он просто купил готовую смесь в супермаркете. После той бурды, что они ели у себя в монастыре, ему и лапша-трехминутка — райская пища. — Тогда не смей жрать мой кекс! Положи кусок на место! Я кому сказал! СыЧжуй с мягкой улыбкой, слегка оживлявшей его истончившееся бледное лицо, наблюдал за добродушной перепалкой. Ещё в детстве, живя вдвоём с мамой, Чжань привык, что дома он почти всегда в одиночестве. Его это вполне устраивало. Поступив в универ, он не стал селиться в общагу, как многие его сокурсники. Набрав подработок, он снял себе отдельное жильё, а после нашёл эту квартиру. С тех пор бывали разные времена — иногда, чтобы оплатить аренду, приходилось залезать в долги, но о том, чтобы вернуться к маме или снять квартиру пополам с кем-то, Чжань даже не помышлял. Ему нравилось, что дома его компаньонами были только собаки, только их глаза следили за тем, что он делает: ковыряет ли в носу, чешет ли яйца, в какой позе валяется на диване, и что на нём надето. В Школе айдолов его свободе пришёл конец, спасала лишь мысль, что это временно. Там камеры были повсюду — в тренировочных залах и классах вокала, в коридорах, общей гостиной, в спальнях и гардеробной. Конкурсанты подозревали, что в душевых и туалетах тоже имелись камеры, просто скрытые, и записи с них не шли в эфир. А, помимо этих неодушевлённых наблюдателей, рядом всегда находились и живые — друзья-соперники конкурсанты, толпы разнообразного стаффа, режиссёры с помощниками, операторы, видеотехники, звуковики, осветители… всех не перечислить. Раньше Сяо Чжань не подозревал, что в процессе съёмок телешоу занято столько людей. Быть всегда на виду оказалось неожиданно возбуждающе, однако и утомляло чрезвычайно. Чжань ощущал, будто он исполняет роль себя самого — вроде бы он тот же, что и в обычной жизни, но чуточку переигрывает — разговаривает громче, улыбается шире, реагирует сильнее, старается с немного большим энтузиазмом, чем требуется. И всё это с оглядкой — следить за позами, контролировать мимику, чтобы не строить некрасивых гримас (милые рожицы можно), не позволять рукам совершать непроизвольные действия (чесаться, ковыряться где бы то ни было, хрустеть пальцами, что-то хватать, мять, рвать, крутить и так далее). Нехитрые, но такие трудные в исполнении правила им объяснили ещё в первый день в Школе айдолов. У Сяо Чжаня получалось соблюдать их лучше, чем у других, возможно потому, что у него строгий контролёр сидел прямо в голове. Иногда он просто ненавидел Вей УСяня за его постоянные одёргивания, но чаще был ему благодарен, потому что со стороны прекрасно видел все эти признаки волнения и мандража перед камерой у остальных участников шоу, и ему, конечно же, не хотелось бы выглядеть так же. Впрочем, желающих сделать замечания вслух тоже было немало. Чжань удивлялся, как часто люди самоутверждаются за счёт унижения других. И всё это под маркой «дружеской заботы». Как хорошо, что УСянь не позволял ему принимать подобные комментарии близко к сердцу. С уверенностью в себе у Чжаня и так-то было не совсем хорошо. Особенно, когда не было возможности подпитаться любовью Ван Ибо. И излить свою… — Так, ребятушки, с вами хорошо, но мне пора, — Лань ЦзинъИ кое-как вылез из-за стола. — Если все уже наелись, я это забираю. Он указал на последний кусок кекса, оставшийся на тарелке в центре стола, и, пока никто не успел возразить, схватил его и запихал в рот. Божечки, эти дети были такие милые! Да, Чжаню хотелось бы побыть в одиночестве после непрерывного нахождения среди посторонних, но в их компании ему было очень комфортно. — Чжань-гэ, я в ночную смену, диван весь твой. Ну, он вообще-то и так твой, но сегодня особенно, — прокричал ЦзинъИ из прихожей. — До завтра! — До завтра! — откликнулись все. Даже СыЧжуй. Совсем тихо, но Чжаня удивило, насколько умиротворённым и довольным жизнью он выглядит. — Думаю, он принял свою судьбу, — заметил Вей УСянь. — Не смирился, это другое, а нашёл смысл. Жаль, что он узнал это так. Если бы не меч из тёмного железа, ранивший его, возможно, этот мальчик прожил бы долгую, как у всех, жизнь. Нам не дано предугадать. Зато мы знаем, что настоящий Лань СыЧжуй из моего времени действительно жил долго, интересно, и много славных деяний совершил. — Удивительно, как всё вокруг взаимосвязано. Я был в шоке, когда узнал, что продюсер Лю потомок того Лань СыЧжуя. В Китае пять миллиардов человек, а я то и дело встречаю людей, которые если связаны не напрямую, то косвенным образом. — Да, — подхватил УСянь. — Очень подозрительно. Уже когда в его кабинете флейта Лань СиЧэня обнаружилась, я почуял неладное. Но, когда ты увидел портрет ЧжуЧжу, стало ясно, что этот Лю неспроста тебя тогда про детство выспрашивал. — Кстати, манера художника показалась мне знакомой… — Да ладно, ладно! Я ж уже даже не спорю, если я был автором тех рисунков из тайника в Гусу, то и портрет тоже мог написать. Чжань ухмыльнулся, медленно потягивая кофе и наблюдая, как СиньСинь моет посуду после обеда. СыЧжуй по одной подавал ему чашки со стола, а потом принимал чистые и ставил обратно. Собаки валялись под столом — на левом тапке Чжаня покоилась морда А-Нина, на правом устроила свой длинный нос А-Цин. Если бы не тревожные мысли после утреннего разговора с Лю ХайКуанем, на него сейчас снизошло бы полное умиротворение. — Раз он потомок клана Лань, не удивительно, что у него получилось сопротивляться моим талисманам, — продолжал рассуждать Вей Ин. — О, чуть не забыл про талисманы. Сегодня надо выйти и обновить те, что я оставил в округе. И новых добавить не помешает. — Хорошо, — согласился Чжань. — Заодно с собаками погуляем. — Ну нет, — возразил УСянь. — Давай это как-то по отдельности. Я с этими тварями рядом не смогу сосредоточиться. И вообще, хоть заклинание отвода глаз у нас вроде неплохо получается, но лучше талисманами ночью займёмся, без лишних свидетелей. А выгулять и прямо сейчас можно. — Ребята, я пойду собак выведу, — Сяо Чжань поднялся из-за стола и осторожно начал выбираться из кухни. А-Цин и А-Нин тут же завозились, почуяв прогулку. А-Нин ухитрился первым оказаться в прихожей и прискакал обратно с поводками в зубах. Чжаню захотелось плюхнуться на пол и вдоволь потискать любимую мохнатую морду, но, помня про Вей Ина, он сдержался и только почесал собакам загривки, застёгивая ошейники. Он решил пообниматься с детишками немного попозже, когда УСянь снова к ним попривыкнет, или опять уйдёт на глубину.