Какая разница

День только начал клониться к вечеру, на улице было ещё не очень людно. Сперва Сяо Чжань спустился к магазинчику на углу и купил бутылочку холодного чая и пачку собачьих вкусняшек. Ему всегда нравилось гулять с собаками. Даже когда сильно уставал и поздно возвращался с работы, это не казалось ему утомительной обязанностью. Китайцы — нация, которая не умеет и не любит гулять просто так, ходить ради ходьбы. Им обязательно нужна цель — ресторан, магазин, спа-салон, а если не практическая, то хотя бы культурно-развлекательная — посетить достопримечательности, концерт, кино, сделать фоточку для соцсетей на смотровой площадке, хоть что-то. А Чжань предпочитал неторопливо бродить куда глаза глядят, и собаки давали ему такую возможность. С ними он уже не был бездельником, шатающимся по улице неизвестно зачем — у него имелось вполне законное обоснование — целых два! А-Цин и А-Нин трусили вперёд по своему маршруту, а Сяо Чжань тащился за ними, глазея по сторонам и время от времени кивая знакомым. Некоторые останавливали его и просили разрешения сделать селфи с соседом, засветившимся на TV. Это было смущающе и забавно. И приятно — все желали ему удачи. Смотреть было особо не на что, за две недели в округе ничего не изменилось. Но, в отличие от него, Вей УСянь подмечал детали, которые он не различил даже если бы его ткнули носом. На старом полинявшем граффити к горизонтальной черте последнего иероглифа пытались пририсовать какой-то знак, но будто бы трясущейся рукой. Вышло смазанно, и линия оборвалась. УСянь предположил, что некто хотел изобразить следящий талисман, но защитная магия от его собственных талисманов не позволила это сделать. — А вдруг где-то в другом месте нарисовали? От мысли, что кто-то чужой и враждебный может ощущать все его перемещения, или подгадывать час, когда никого, кроме ЧжуЧжу не будет дома, чтобы явиться к нему для каких-то недобрых дел, становилось жутковато. — Исключено, — уверенно отозвался Вей Ин. — Я бы знал. И не переживай о мальчиках, их цель это я. — И тут мы возвращаемся к вопросу: «они» — это кто? И зачем ты им нужен? — Мне бы тоже хотелось знать… Каким-то образом Лю и его людям стало известно, что моя душа оказалась в этом мире. Предполагаю, я после возрождения кому-то разболтал. Или что-то где-то записал, и эти записи сохранились. Я уже рассказывал тебе, что был очень сильным заклинателем. То, что умел я, никто не мог повторить. …Ну, мои дурные деяния, наверное, никто и не хотел бы повторять, но моими умениями, думаю, хотели бы овладеть многие. Чжань, действительно, слышал от УСяня про его «дурные» дела, однако поверить, что весёлый, дурашливый, забавный, непосредственный Вей Ин мог сделать что-то плохое, не получалось. Кому-то нахамить, устроить каверзу, подшутить… — Когда у меня не осталось золотого ядра, и я уже не мог управлять своей магической энергией, мне пришлось изобретать, как делать это по-другому. Ведь сама энергия не исчезла, разве я мог игнорировать её? Талисманы, печати, амулеты — я освоил это почти в совершенстве. Не улыбайся, я не хвастаюсь сейчас. Ты видел действие только самых простых, а, вообще, это страшная сила. Но не она заставила людей бояться меня. — Тёмная энергия? — догадался Чжань. — Да. Вей УСянь надолго замолчал. А-Нин остановился обнюхать столб напротив парикмахерской. Из старого похрюкивающего динамика, обмотанного пожелтевшим скотчем, разносились по улице мотивы кантопопа двадцатилетней давности. Парикмахерша тетя Ли, вышедшая покурить на пороге, покачивалась в такт мелодии. Она имела привычку испытывать на себе все новые средства и каждый раз, как Сяо Чжань её встречал, выглядела по-иному. Волосы становились всё короче, и в этот вечер их длина уже приближалась к критической, а цвет красного дерева отблёскивал огненным заревом на закатном солнце. Тетя Ли окинула оценивающим взглядом стильную стрижку, которую Сяо Чжаню сделали на телешоу, и одобрительно кивнула. — Здравствуй, ЧжаньЧжань. Ты и раньше ко мне раз в полгода наведывался, а теперь уж точно больше ходить не будешь, — она улыбнулась и затушила сигарету о подошву своего резинового тапочка. — Айдолы должны в солидных местах стричься. И не спорь! Тетя Ли засмеялась и взмахом руки остановила его возражения. — Я убивал людей, — так внезапно подал голос Вей УСянь, что Чжань едва не вздрогнул. — Очень, очень много. Одних сам, других не своими руками, но их смерти тоже на мне. — Ох, тетя, мне до айдола как до луны пешком, — машинально откликнулся Чжань. — Но спасибо, что верите в меня! И скорее пошагал дальше, сейчас ему было не до болтовни с добродушной парикмахершей, когда УСянь заговорил про такое. «Удачи!» — донеслось ему вслед. — Мёртвых на земле в миллион раз больше, чем живых. Их энергия рядом, бери и пользуйся. Но это тёмная, тяжёлая энергия смерти. Её можно использовать во благо, как лекарь причиняет боль, чтобы вылечить недуг, но, если потеряешь контроль, беды не избежать. Я был глуп и самоуверен, и сейчас глубоко сожалею, однако это не вернёт к жизни тех, в чьей гибели я повинен. Я убивал, потом поднимал мёртвых, подчиняя их своей воле, и заставлял убивать. И убитые вставали в ряды мёртвого войска, делая его всё больше и больше. Пока шла война, тех, кто был со мной на одной стороне, всё устраивало. Хоть они и боялись меня не меньше, чем враги, я помогал им победить. Однако, после победы это изменилось — я стал для них опасен, а моя способность управлять мертвецами стала тем, что они жаждали заполучить. — Кто «они»? — решился на вопрос Чжань. — Главы орденов. Победив совместными усилиями клан Вень, имевший власть над другими кланами, они освободили место на вершине. И теперь каждый метил на это место. Мне их возня была не интересна, я хотел жить мирно, помогать А-Чену восстанавливать Пристань Лотоса, изобретать новые магические техники, охотиться на нечисть, но, увы, меня не оставили в покое. Чжань подумал, что УСянь тут наверняка лукавит — спокойная жизнь не по его деятельной натуре, где-то он и сам нарывался на неприятности. Словно почувствовав его сомнения, Вей Ин подтвердил догадку: — Ладно, ладно, да. Я тоже, как это сейчас говорят, не усидел на попе ровно, не смог терпеть несправедливость, хотя это и не касалось меня напрямую. Не во всём я был прав, но сделанного не воротишь. И это привело меня сюда в конце концов. Они ведь думали, что Стигийская Тигриная печать любого сделает повелителем армии живых мертвецов, и оттого так старались её заполучить. А она лишь инструмент — если не знаешь грамоты, дай тебе кисть из лучшего волоса, но ты не напишешь ни одного иероглифа, лишь испортишь бумагу пятнами. Так и с Тигриной печатью — я создал её, чтобы она помогала контролировать потоки тёмной энергии, направлять их — как кисть впитывает тушь и чертит линии на листе. Я пытался им это донести, но они стали меня бояться и ненавидеть, словно я утаивал печать, чтобы однажды посягнуть на их власть. Даже Цзян Чена настроили против меня… А-Цин и А-Нин неторопливо бежали вперёд, обнюхивая следы и метки других собак, намотали пару кругов по соседним улицам и повели дальше, к району офисных центров и магазинов, а Сяо Чжань послушно тащился за ними, не обращая внимание на окружение, увлечённый историей Вей УСяня. Впервые тот настолько разговорился. Раньше о своей жизни он рассказывал лишь урывками, про разные, чаще забавные, случаи, про друзей или родных, но общего представления о том, как он жил в своём мире, у Чжаня не было. Повествование накладывалось на полустёртые образы из давних детских снов, создавая в его голове причудливую полусказочную, трагическую картину. — …Я больше не имел сил носить в себе вину, и способа искупления тоже не находил. Так что, моя смерть не была волей случая, и не стала казнью, и не явилась поражением в поединке. Я сам принял решение. Вот только я не учёл, какие силы собрала в себе Стигийская Тигриная печать, и что произойдёт с ними, когда исчезнет рука, сжимающая эту «кисть». — Взрыв магии? — вспомнил Чжань прежние слова УСяня. Собаки свернули в узкий проулок между двумя высотными зданиями, и внезапно стало ясно, что уже вечер. После ярких уличных фонарей здесь было почти совсем темно, даже дежурные лампочки над дверями пожарных выходов не рассеивали мрак, а лишь больше его сгущали. — Угу… Мою душу забросило через времена и миры аж сюда. Впрочем, меня не жалко, я заслужил наказание и пострашнее, а вот беднягу Лань СыЧжуя жаль. Хотя, не понимаю, откуда там мог взяться ребёнок, вблизи горы люди не селились, кому охота рядом с могильником жить. Чжань прибавил шаг, чтобы скорее достичь конца проулка и снова оказаться на свету. В тесной щели между высотками ему было не по себе. Казалось, что в чёрных тенях таятся опасности, и вот-вот кто-нибудь выскочит из-за мусорного бака или решётки вентиляционных конструкций. И то, что с ним собаки и чуткий ко всему Вей УСянь, отнюдь не успокаивало. А, может, это было из-за того, что вертелось на языке… Не хотелось об этом спрашивать, но они ещё не обсуждали в подробностях этот вопрос, а он не на шутку волновал Чжаня. Он уже понял, что Вей УСянь обдумал способ возвращения своей души, и знает, как это сделать — через ЧжуЧжу, используя проекцию, как тоннель, соединяющий два мира. Но это звучало просто лишь на словах, в действительности Чжань совершенно не представлял себе процесс, и не очень-то и рвался вникать в подробности. Что его беспокоило, так это судьба мальчика. — Получается, чтобы тебе возродиться там, надо здесь… — это слово даже мысленно было сложно произнести. — Убить Лань СыЧжуя?