I'm trying

«Я вернусь, я еще сюда вернусь, я зайду в ванну, я…» — всякие мысли бешеным вихрем крутились в голове Моны, и она не знала куда от них спрятаться. Может это были галлюцинации, может Мона просто не так поняла слова друга, а может он проиграл в карты и…? Нет, Скарамучча никогда не играет в карты. Значит, все было по-настоящему. Выйдя из злосчастной ванны, она осмотрелась, пытаясь глазами найти Люмин, но в коридоре ее не было. И в гостиной, и в спальне, а значит она на улице. На заднем дворе особенно громко играла музыка, была куча пустых бутылок, пачки чипсов. И спустя несколько секунд в поле зрения все же появились знакомые светлые волосы и заколки в виде лилий, закрепленные на них. — Люмин! — подруга тут же обернулась. Рядом с ней стояли Чайльд, Альбедо и Кэйя. — О, Мона. Будешь? — Альбедо протянул ей пластиковый стаканчик, — Это обычная кола, я просто расхотел пить. Отдышавшись, Мегистус помотала головой. — А ты чего такая мокрая? — Люмин удивленно осмотрела ее, — И где Скар? — Можно мне что-то покрепче колы? — и тут же в стаканчик, протянутый Альбедо, Кэйя подлил виски, — Спасибо. — Мона, ответь, — Люмин положила руку на ее плечо, и она повернулась к подруге лицом, — Во-первых, почему ты вся мокрая, во-вторых, где Скарамучча, в-третьих, почему ты такая красная? От такой череды вопросов Мона еще больше смутилась и почувствовала себя неловко. Вода до сих пор капала с ее волос, а на майке остались огромные пятна. — Я… давай отойдем, поговорим, — на одном дыхании протараторила Мона. — Чайльд, дашь парилочку? — мило спросила Люмин у своего парня, на что тот тяжко вздохнул и вытащил под из кармана. — Что? Так легко согласился? — Кэйя удивленно смотрел на Тарталью, — Теряешь хватку. — Нет, это просто ты еще совсем не прошаренный, — ответил юноша и подмигнул, а затем опомнился, — Эй, а где Скар? — но никто не откликнулся. Девушки отошли ближе к краю участка. Там лежала куча досок и резина, а рядом полусгнившая лавочка. Мона в несколько заходов выпила свой коктейль и смяла стаканчик. Не зная куда его положить, она сунула его в карман. — Что случилось? — Люмин присела на эту самую скамейку и сделала затяг, — Арбузный вкус, кстати. Такой классный. Мона чувствовала, что прямо сейчас разрыдается от паники. — Скар признался мне в любви, — теперь пришла очередь подруги в шоке давится паром, — Я не шучу. — Он? Ахуеть. Я-я… не подумай, но я думала, что у вас… — Да я тоже так думала! — вскинула руками Мегистус и также плюхнулась на лавочку, — Дай. Сколько здесь миллиграммов? — Тридцатка, — Люмин отдала ей под, — Что ты ему ответила? — Я не помню… ничего определенного. Я просто ушла, и не знаю, что сказать ему потом, — пар прошелся по ее горлу, и вдруг захотелось кашлять — Кх-хм, мне так… — Он тебе не нравится? Мона не могла сказать твердое «нет». Просто не получалось, а обманывать не хотелось. Проблема была в том, что она никак не воспринимала Скарамуччу как парня. Только в качестве старшего брата или друга. И когда он сказал то странное «нравишься», все шестеренки в голове Моны вышли из строя. Скарамучча красив, своеобразно добр, мил, когда смущается, но… разве это влюбленность? Мона никогда не думала о поцелуях с ним, а если и думала — сразу становилось стыдно. Ей нравилось обниматься с ним, нравилось лежать вместе под пледом, нравилось пить пиво в подъезде, нравилось сидеть под лестницей, а понравится ли что-то еще? Понравится что-то выходящее за рамки дружеского? Мона просто не могла этого понять. Единственное, что она знала — это Скарамучча сейчас расстроен из-за нее. Она же просто убежала! — Я не знаю, — выдохнув, призналась она. — Так и надо было сказать Скару, а не убегать. — Но это же не «да»! Вдруг он будет чего-то ждать, а я-то даже сама себя не понимаю. Я просто… он очень хороший, он самый хороший, но я не уверена, что это типа чувства. Может мы просто хорошие друзья. — Но это же не «нет»? Представь… — Я не хочу представлять! — Мона чувствовала, как глаза становятся влажными, — Я почти отказала ему, я оставила его там и ему грустно. И я до сих пор не знаю, что ответить, и… и, — всхлип, — Ничего как раньше не будет. Люмин выхватила парилку из чужих рук, положила ее на лавочку, и обняла подругу, забывая о том, что ее одежда тоже станет влажной. — Я читала сегодня твой гороскоп, и там было написано: «Все намного проще, чем кажется». — Сколько раз тебе говорить, что я верю в астрологию, а не в гороскопы на день. — Поверь хотя бы сегодня, — Люмин мягко провела рукой по ее спине, — Обещай поговорить со Скарамуччей и сказать ему правду. Все, как думаешь. Он же, вообще-то, был честен с тобой, — в ответ послышалось хмурое «угу».

***

— Ска-а-ар! — он слышал, как его зовут, но не обращал внимания и не отзывался, — Скар, ну хоть что-то скажи! — Пошел нахуй, — все-таки что-то Скарамучча сказал, правда шепотом и Тарталья этого, к сожалению, не услышал. Вода со слабым напором все еще лилась из душа, но не такая холодная. Либо Скар просто привык и не мерз. Он ко многому привыкал, чаще всего к плохому. Еще через пять минут бутылка опустеет, но ему ни капельки не становится легче. Грустно, тошно, бессмысленно — три слова могли достаточно точно обозначить состояние Скара. Картинка перед глазами плыла: белая плитка сливалась с такой же белой раковиной, а дверь с вешалкой для полотенец. Все абсолютно одинаковое. На секунду юноша подумал, что ему уже хватит пить и утром будет плохо, но эта мысль пропала так же быстро, как и появилась. Мона просто убежала. Это было хуже, чем ответ «нет» или «фу». Хуже, чем «фу, нет». Осознание произошедшего било ниже пояса. Никаких плюсов, кроме мимолетного облегчения, которое уже исчерпало себя. Но Мона сказала, что между ними ничего не изменится. Стоит ли ей верить? Боже, Скар настолько жалок, что перестал отличать лживую вежливость от правды. А его подруга была чертовски вежливой и тактичной в плане общения. Значит, все закончилось раньше его отъезда. Смешно. Тарталья иногда дает плохие советы. — Вот ты где! — Чайльд распахнул дверь и, увидев друга, скривился, — Видок у тебя так себе. — Пошел нахуй, — повторил Скар громче и сам себе усмехнулся. Смешно. — Нет, чел, — он прошел вглубь ванны и наконец выключил воду, льющуюся в кабинке, — Жесть холодная. Теперь понятно почему Мона вся промокла. Почему здесь сидишь? — Я не буду с тобой говорить, — по-детски сказал Скар и допил недетский напиток, — Все плохо. — Да я вижу, что плохо. Подъем, — Тарталья протянул ему руку. Но Скарамучча даже не посмотрел на протянутую ему помощь. Он не хотел вставать, не хотел идти, не хотел ничего делать. А зачем, если теперь все бессмысленно? Зачем, если ему не для кого стараться? — Отвали, — и грозно поднял бутылку, — Я разобью ее об твою голову. Чайльд совсем не испугался. Он присел на корточки, но не зашел в кабинку — не хотел мочиться. — Обязательно. Почему такой помятый? — Я признался Моне. Чайльд удивленно поднял брови и непонимающе посмотрел на друга. Так сразу? Так просто? Он не стал спрашивать об ответе Моны, потому что если бы все было хорошо… — Она… — неопределенно начал Тарталья, не зная как лучше выразиться. — Просто ушла, — снова истерический смешок, — Ушла, ничего не сказав. — Э-э, совсем молча? — Она сказала, что не знает что в такие моменты говорить. В моменты, блять, когда отшивает парней. — Поговоришь с ней, когда отрезвеешь. Вставай, — Чайльд поднялся и опять протянул другу руку, — Вставай, блять, алло! — Не буду я с ней разговаривать, — он все же с трудом поднялся, — Никогда. — Да-да-да, пойдем, ты сейчас ляжешь спать, а утром со всем этим разберешься. — Не хочу, — промямлил Скар и потер глаза, — Вообще, отстань от меня. Коленки стали предательски подгибаться, а тело потяжелело раз в сто. Он устал, чертовски устал, и… — Пойдем, — …чуть не упал, если бы Тарталья не подхватил его. Скарамучча шел непонятно куда, а затем свалился на чужой диван в одной из комнат. Одежда по-прежнему была влажная. Оставалось надеяться, что Альбедо не сильно обидится на мокрый диван.

***

Мона проснулась, лежа на скамейке в беседке рядом с Кэйей, Дилюком, Люмин и Тартальей. Она не знала сколько время, а телефон был в сумке в доме. Но, судя по небу, сейчас было шесть-семь утра — рано. Она поднялась, поправила задравшуюся майку, посмотрела на стол с раскиданными картами уно, бутылками и пачками сигарет. Нужно обязательно помочь Альбедо прибраться, но перед этим нужно попить… срочно попить. В доме было еще тише, чем на улице, и, кажется, Мона проснулась самая первая. С одной стороны это не так плохо, но с другой стороны — она не знала чем заняться. Как только Мона нашла свой телефон, она поняла что не ошиблась: «7:20» — показывали часы. Затем, съев жевательную резинку, она решила посмотреть, кто где спит и спит ли вообще. Само собой Мона в первую очередь искала одного человека, а уточнять какого именно ей не хотелось. И так понятно. Дверь с противным скрипом открылась, и девушка заглянула внутрь. На диване, раскинув руки в стороны, спал тот, кого Мегистус и искала. «Такой хороший, когда спит и не орет», — подумала она, и сердце неприятно сжалось. Такой хороший, когда его брови не нахмурены. Такой хороший, когда… всегда. Было больно вспоминать события вчерашнего дня. Мона знала и понимала, что Скар скорее всего на нее злится. И будет ли он продолжать общаться после этого? Симпатия или не-симпатия, но если он захочет избавиться от этих чувств? Он оборвет все контакты, и Мона ничего с этим поделать не сможет. Страшно. Поэтому нужно поговорить с ним на трезвую голову. А если он не захочет? За последние пару часов появилось слишком много доставучих «если». Внезапно Скарамучча потянулся и перевернулся на другой бок, от чего Мона, испугавшись, пискнула и закрыла дверь. Они поговорят, да, когда Скар проснется. Или же когда Мона разберется, что чувствует к нему? В конце концов девушка решила пойти на кухню и поискать что-то поесть. Холодильник был пустой… неудивительно. Рядом лежали пару пачек доширака и недоеденная пачка сухариков. Она поставила чайник и уселась на низкий стульчик, стоящий рядом с окном. — О, ты проснулась, — Альбедо, зевая, шагнул на кухню, — Утро. — Утро. С днем рождения еще раз. — Спасибо, — он улыбнулся, — Тебе поломать дошик? — О, нет, не надо, — спустя пару минут чайник начал громко свистеть. Есть, конечно, особо не хотелось, но Мона знала, что если она не поест, то потом будет только хуже. И все же, на протяжении нескольких часов она не могла избавиться от мыслей о нем.

***

— Чайльд, если мы попадем в аварию только потому что у тебя плохое настроение… — грозно начала Люмин, закрывая за собой дверь машины. Она с Моной сидела на заднем сиденье. — Я просто немножко устал. И ехать здесь, к слову, недалеко, — чуть обиженно ответил водитель и тихо включил музыку, — Но ты милая, когда злишься, — он посмотрел в зеркало заднего вида на свою девушку, от чего та вмиг смутилась. Скарамучча чувствовал, что прямо сейчас уснет. Ему не особо-то было важно разобьются они или нет, просто хотелось закрыть глаза и… — Скар, ты какой-то бледный, — внезапно сказала Люмин, — Ты вообще ел сегодня? — Дома поем, — он вообще завтракать не особо любил, тошнило. — Кстати, а пустят ли тебя домой? — спросил Тарталья, заводя машину. — Мать на работе должна быть, у нее смена два через два, — Скар тоже мимоходом глянул в зеркало заднего вида. Мона молчала, не вмешивалась в диалог. Она просто смотрела в окно, нервно сжимая край майки. Ах да, Скарамучча должен был «утром со всем этим разобраться», а, во-первых, поговорить с подругой. Но точно не сейчас, не в присутствии кого-то еще. Интересно, что думает об этом Мона? Вдруг она прямо сейчас решает, как получше сказать Скару, что им надо перестать общаться. Или она уже все решила? Если Мона все решила, то Скарамучча ничего не изменит, остается только ждать… нет. Скар пообещал себе, что не будет больше ждать чуда. Однако когда они приехали к дому Чайльда, вышли из машины, он понял, что очень сильно накосячил, признавшись вчера пьяным. — Вы тогда отсюда пойдете? — спросила Люмин. — Да. Пока, — Скар помахал друзьям, — Мона, идем. Мегистус тоже попрощалась со всеми, обнялась и последовала за Скарамуччей. Юноша пошарил по карманам в поиске сигарет и зажигалки. И когда нашел, зажег одну. Уже было одиннадцать часов утра, хотя в такое время в воскресенье Скарамучча еще спит. Скорее всего когда придет домой, то сразу ляжет. — Ты… будешь? — предложил он Моне, протянув пачку, но та отказалась, — Мона, я… — Нет, можно я скажу? — она остановилась посреди дороги и заставила друга сделать тоже самое, — Мне жаль, что я вчера ушла и все такое… Прости. — Не извиняйся, — Скар пытался всем своим видом показать, что он спокоен и не переживает. Но если бы он правда был спокоен, то сейчас бы не курил. — Хочу и извиняюсь. Я не хотела сказать, что ты мне совсем не нравишься, ну, короче, — юноша вопросительно изогнул бровь, — Я просто вчера растерялась, я-я привыкла считать тебя другом и просто запуталась, возможно… Она внезапно запнулась и покраснела. — И не опрадывайся, — Скарамучча по-дружески хлопнул ее по плечу, а Мона слегка вздрогнула, — Хватит нести чушь про чувства и путаницу. Разберешься — поговорим. Не понимаешь, что с тобой — для меня это отказ. — Я просто не хотела, чтобы ты расстраивался, — Мона отвернулась и посмотрела куда-то в сторону. Но Скар взял ее за подбородок и повернул к себе лицом. — Ты плохо меня знаешь, если думаешь, что я расстроился бы из-за такого, — наоборот: Мона знает его слишком хорошо.