***
Мона мысленно проматерилась, когда вошла в комнату. Первым, что она увидела, был срач на кровати из косметики, одежды, которую она передумала надевать, и забытой тетради по математике. Сегодня и у Скара, и у нее был кто-то дома, из-за этого они просто попрощались на лестничной площадке. Поэтому день был избран для дневного сна, а уроки… уроки она сделает как-нибудь потом. Отодвинув все лишние вещи в угол кровати, Мона наконец легла. Она не успела переодеться, желание полежать было гораздо сильнее всего остального. Хотелось заплакать. Навязчивая мысль: «я ничего не хочу», — крутилась в ее голове со вчерашнего вечера, и Мона действительно ничего не хотела. Не хотела спать, поэтому держала глаза открытыми и смотрела в потолок. Не хотела делать домашку, поэтому сумка с учебниками была отброшена в сторону. Не хотела никого видеть и слышать, поэтому телефон был на беззвучном. Прошло пару дней с начала второй четверти, а Мона уже не вывозит, хотя должна была вернуться с каникул отдохнувшей. Не было никакого отдыха, было лишь самокопание. Нужно решить проблемы с математикой, а лучше всего найти репетитора, чтобы не выглядеть совсем тупой на уроках. Главное — не забыть. Почему с ней происходит такое в начале четверти? Почему она такая слабая и ленивая? Апатия, внезапно нахлынувшая на нее в последние несколько дней, не давала точных ответов, поэтому приходилось лишь утирать слезы, которые все-таки выступили на ее глазах. Мона не знала, почему плачет, просто как-то, просто… так. Может быть в ее перепадах настроения виноват ПМС, но с ней такое бывает редко. И сейчас к тому же долбанные месячные задерживаются. — Мона! — внезапный крик матери испугал ее и заставил чересчур громко всхлипнуть, — Тебя к телефону! — она даже не услышала, как звонит их домашний. За секунду девушка подскочила, поправила юбку и схватила консилер. Нужно быстро хоть как-то замазать ее красный нос… мама не должна увидеть, что она плакала. Растушевав пятно пальцем на ходу, Мона пулей вылетела из комнаты, надеясь, что ее лицо не сильно опухшее. — Да? — взяла трубку она, попытавшись спрятать лицо в волосах. — Почему ты не отвечаешь с мобилы? — Скар… — услышав знакомое имя, мама ничего не сказала и просто ушла, — Я спала, — достойная отмазка. — Ладно. Давай погуляем сегодня вечером? — Мона вопросительно изогнула бровь и напряглась. — А почему ты просто не написал, вместо звонка? — они всегда все обсуждали по смс, а не вот так. — Я хотел услышать ответ прямо сейчас. На секунду она задумалась, ведь самое последнее, что ей бы хотелось сделать — это погулять. Ее ждут уроки, ей нужно поговорить с матерью по поводу репетитора, ей нужно… —…я, без шуток, соскучился, — после этих слов у нее невольно подогнулись пальцы ног. — Во сколько? — В семь, ненадолго. — Хорошо, давай, — если ненадолго, то она успеет сделать уроки. — Давай. Назад в комнату Мона вернулась с перекошенной улыбкой и странной грустью. Сев на кровать, она еще больше поняла, насколько сильно сейчас бы захотела оказаться в объятиях Скарамуччи без всяких продолжений — просто прижаться к нему со всей силы и молчать. Все-таки Скар не входил в категорию «всех людей, которых она не хотела видеть». Не говорить, не целоваться, ведь от одной секунды их поцелуев у Скара вставал. Ладно, может она чуть разогналась — у него был стояк точно не от секунды. Но Мона чувствовала себя некомфортно, точнее неправильно. Ей безумно льстило, что она возбуждает парня, она! Мона такая взрослая, но когда во время этого она непроизвольно двигала бедрами и заставляла Скара вздыхать сквозь зубы — вспоминался один неприятный момент. Что же делают после прелюдии? То, к чему Мона готова еще не была. Мысль о том, что Скарамучча может ждет продолжения, и со стояком ему сидеть не очень удобно, вынуждала ее паниковать. Ведь Мона заставляет его ждать и причиняет дискомфорт! Во всяком случае… так казалось со стороны, а спросить прямо: «Ты хочешь меня трахнуть? Надеюсь нет. Мне просто страшно», — было бы некрасиво. Нехорошо, наверное, так играться с чужим возбуждением. Опять появилось слишком много вопросов и мыслей, которые нельзя озвучивать. А Скар и Мона, если что, полюбили друг друга за честность.***
В осенней куртке было холодно, поэтому Скарамучча надел еще самую теплую свою толстовку. Выглядел, конечно, он как чмошник, но его это не волновало. А нацепив на себя капюшон, из чмошника он превращался в торчка. Несмотря на то что сейчас всего семь вечера, уже темнело. Скар любил гулять в такое время, но если он еще хоть минуту просидит на лавке, не двигаясь, то умрет от холода. В который раз Мона заставляет его ждать.кому: Мона
[не забудь надеть шарф]
Сообщение через секунду было прочитано, но ответа не последовало. Он понадеялся, что его девушка будет умной. Через пару минут Мона все-таки вышла из подъезда. — Ты похож на наркомана, — Скарамучча нахмурился, услышав это вместо приветствия. Он и так знал, что в свете уличных фонарей его синяки под глазами становятся еще ярче. Но, чтобы ему так прямо об этом сказали, не ожидал. — Приятно слышать, — Скарамучча улыбнулся уголком губ и поправил спадающий шарф Моны, — Пойдем? — она согласно угукнула в ответ и кивнула. Они свернули налево, и их дорога стала пролегать через частный сектор. Они не договаривались куда пойдут, и Скар ничего не продумал, поэтому шел куда видел. Но здесь, среди частных домов, особенно тихо, и только далекий стук колес машин разносился где-то позади. — Скарамучча, — юноша не заметил, как взял ее за руку пару метров назад, — Зачем мы пошли гулять, холодно же так. Завтра бы в школе увиделись. — Я не знаю. Захотелось, — все, что он мог сделать — это пожать плечами. — Кажется, ты что-то не договариваешь, — Мона с прищуром посмотрела на парня, заставляя его удивиться. Мона — единственная, кто здесь «что-то не договаривает». Значит, он спросит все прямо сейчас. — Может, присядем? — он взглядом указал на лавочку у закрытого магазина. Даже сейчас Мона выглядела не такой как обычно… — Ты о чем-то хотел поговорить? — она села на скамейку, закинув ногу на ногу. О, да, много о чем хотел Скарамучча поговорить, но самое важное — не сорваться на крик, потому что кричать без причины он любил. — Ты на что-то обижена? Я нихуя не понимаю, что с тобой происходит в последнее время. Она не повернула голову в сторону собеседника, продолжая смотреть куда-то прямо. На ветру хвостики Моны смешно лезли ей в лицо, отчего Скарамучче хотелось самому пригладить ее непослушные волосы, но он не двигался, выжидая ответ. — У меня все хорошо, не выдумывай. — Тогда почему… — У меня все хорошо. — Да ты же пиздишь! — сорвался. — Нет! — Мона сердилась. Скарамучча ненавидел, когда ему лгут, всем уже это давно известно. — Ладно, — возможно будет неправильно так грубо поворачивать Мону к себе лицом, но Скара это никогда на волновало, поэтому он без опасений схватил ее за подбородок, — Скажи мне это, говори. Ходишь как дура с грустным лицом, ничего не делаешь, на звонки не отвечаешь. Скажи, что у тебя все хорошо. Она молча смотрела вниз. Ее губы скривились, а внутренние уголки бровей приподнялись, и Скар понял, что перестарался. — Да, у меня все, — Мона подняла взгляд, — Хорошо! — чужая слеза упала на его руку. Скарамучча в шоке опустил ладонь. Он планировал с ней поговорить, не срываясь на крик, и выяснить, что с ней, а в итоге довел до слез — гений. — Я не хотел, — плохая альтернатива извинениям, — Я все еще нихуя не понимаю что с тобой, почему ты плачешь? Лучше скажи, это из-за меня? — Нет. Я не знаю, — она потерла глаза, — Я не знаю, ничего совсем не знаю. А если не знала Мона, то откуда знать Скарамучче? Пиздец, как же сложно. — Иди сюда, — фу, как же он не любил эти нежности с обнимашками, поцелуи не в счет. Но сейчас раскинул руки, любезно принимая девушку поближе к себе. — Я устала, — всхлип, — Я не хочу учиться, я не хочу думать о школе, я не хочу чтобы ты потом уезжал, а еще… а еще… — Мона уткнулась в чужое плечо. — Лучше помолчи, — Скар предполагал, что они сегодня будут ругаться, но быть подушкой для слез в его планы совсем не входило. Он ненавидел жалких людей, которые не умеют сдерживать эмоции, да и вообще — какого это ныть на публику? Это позор, а позориться неприемлемо. Поэтому по привычке чужой плач у Скарамуччи вызывал отвращение. И неважно, детский он или взрослый — это ужасно. Рука сама легла на голову Моны, приглаживая на ветру ее волосы. Всхлипы больше не нарушали тишину, царившую между ними. Стало спокойнее, пускай Скарамучча все еще тупил. Если Моне достаточно его объятий, то он готов обниматься с ней круглыми сутками. — Можешь отпускать. Домой? — Нет, — Скар не отпускал, — Сиди так, — он был не готов видеть ее заплаканное лицо, — Не думай об уроках, забей. Все будет нормально, я думаю. Если что мы побьем всех учителей и историка тоже. Подумаешь, шпала, блять, — пробурчал он, на что услышал тихий одобрительный смешок. — Я люблю тебя. Рука юноши не перестала поглаживать ее волосы, ветер все еще дул. Далеко-далеко проехала машина без глушителя, раздражая своим ревом, но громче всего в ушах Скарамуччи звучал его пульс. Ему послышалось? — Ответь хоть что-то, — Мона чуть подняла голову и косо посмотрела на парня. Скарамучча почувствовал, словно его пришибло током или перекрутило его мозги в мясорубке, потому что он не мог высказать ни единого слова. Сердце упало в пятки, в горле пересохло, а мысли что делать все еще не появлялись. Он… тоже любит Мону? Они любят друг друга взаимно? Такая простая истина всплыла в его сознании примерно спустя месяц отношений. Это должно было быть очевидно с самого начала, но когда Мона, обнимая его, сказала это, Скар был обескуражен. — Я тоже, — блять, конечно они любят друг друга взаимно. — Скажи нормально. — Как? — Мона сейчас не говорит, что «не уверена в своих чувствах» и не убегает. — Скажи так, как сказала я. — Я люблю тебя? — через секунду Скарамучча осознал, что сказал. И нет, это не звучало как вопрос, хотя изначально он планировал просто спросить. Когда-то Тарталья говорил, что парням нельзя лажать в такие моменты, всегда нужно быть сильным и непоколебимым, но после внезапного признания Моны, Скар начал сомневаться, что сможет оставаться «сильным». Может, если его слабости видит только Мона, то ничего страшного? Черт, какой же он счастливый сейчас. Ни один алкоголь не позволял ему настолько забывать о проблемах, как делает это невинный взгляд его девушки. «Его девушки, которая только что призналась ему первая в любви». — Я тебя тоже люблю, Скарамучча, — уткнувшись губами в макушку Моны, юноша начал подозревать, что это сон. Но если ему раньше снились только порно-сны, то сейчас парень осознал безумно стыдную вещь — ему нравится чувствовать себя любимым. Нравится слышать милые вещи, пускай Скар до сих пор по привычке хмурится и щурится, чтобы не выглядеть размазней. — Нам все равно пора идти, — Мона отодвинулась и получше затянула хвостики, — А, еще мне нужно в магазин, зайдем по дороге. — Подожди, — вообще-то, за сегодняшний вечер они еще ни разу не поцеловались. Скарамучча чувствовал острую нужду в этом. Как же ему нравилось улавливать удивленный, немного испуганный взгляд Моны, когда он резко сокращал между ними сантиметры. Ему нравилось сминать ее губы, облизывать, удостоверившись, что они как всегда сладкие. Нравилось творить всякие вещи ртом, оставляя руки лежать на месте, не очень-то они и были ему нужны. Куртка прикрывала все места, куда бы Скар мог поместить ладони, а если поднимать одежду, то Мона замерзнет — зима почти! — Ну все, пойдем, — отпрянув, сказала Мона, чуть наклонив голову в бок, — Могу еще купить тебе чупа-чупс, если ты хорошо попросишь. Возможно, Скарамучча выиграл самую большую лотерею в жизни, и дело не в чупа-чупсах. — Я сам себе куплю, — усмехнулся он, посмотрев куда-то себе под ноги. — Ну, подыграй мне хотя бы раз. Видимо, дело было совсем не в нем, не в их годовщине, про которую Скар благополучно забыл спросить, и точно не в их отношениях. А если проблема не в их отношениях, то они точно справятся со всем остальным. Да и с отношениями справились бы тоже.