I'm trying

— Это что? — Что? Скарамучча удивленно взмыл брови и посмотрел на Мону — она правда не понимает сути вопроса? — Ты хоть бы куртку накинула, — Скар-то нацепил на себя олимпийку, чтобы не окоченеть от холода в подъезде. На улице отвратительная погода, и через хлипкие деревянные форточки без проблем просачивается мерзлый воздух. — Ну, мы же недолго, — эта дурочка всего лишь махнула рукой, — Просто захотелось тебя увидеть. Даже смотреть было холодно на ее тонкую толстовку и шорты: мурашки пробегали по спине. Скарамучча вновь сделал затяг и присел на подоконник. Впрочем, Мона будет сама виновата, если заболеет. — Как знаешь, — сегодня Скар чувствовал себя каким-то дерганным и неправильным, будто он разучился жить за эту ночь. Скучно, странно и необъяснимо, но каждое действие казалось ему не таким как прежде — неудачным. Наверное, плохой день. Очевидно, у всех бывают плохие дни. Повисло молчание. — От тебя не будет пахнуть, когда ты зайдешь домой? — Я взял мятные леденцы, все окей, — вечно по пустякам волнуется, — Ты не хочешь? — Сигарету? — Леденцы, — хмыкнул юноша, — Сигарету я бы тебе предложил только в крайнем случае. Боковым взглядом он увидел, как Мона коротко улыбнулась и стало легче. Для душевного спокойствия ему и нужны были такие улыбки — бессмысленные и до безобразия простые. — Ладно, давай, — она уселась рядом, не забыв перед этим отряхнуть место от всякого мусора. «Как ей не холодно?» — чересчур короткие, заношенные синие шорты никак не прикрывали ее ноги, и Скарамучча, признаться, пялился. Но не потому что это красиво, или он не мог оторвать взгляд. Засматриваясь на ее ноги, а ниже — колени, становилось тошно и стыдно. Он опять вернулся к тому настроению, с каким вышел из квартиры. Колени — единственная его нелюбимая часть тела Моны. Шрамы, которыми исчерчена там кожа, дублировались на сердце Скарамуччи. Он прекрасно помнил предысторию каждого из них, а точнее эта история была едина. Каждый раз когда Скар задерживал взгляд на ее коленках дольше, чем на секунду, один и тот же образ всплывал в его голове — восьмилетняя плачущая Мона стоит на коленях на стеклышках разбитых бутылок. Его самого держат за руки местные мальчишки лет двенадцати, и он ни-чер-та не может сделать. Хотя нет, мог, будь Скарамучча в восемь лет сильнее, но все детство за него вступалась Мона, пока он отсиживался в стороне. Откуда ему брать силу, если в восемь лет он был слабохарактерным пиздюком, покупающим мороженки за десять рублей из кошелька матери (естественно, без ее спроса). Так отвратительно, что каждый раз, глядя на тело любимой девушки, он встречается с прошлым собой и со своими прошлыми ошибками. Если бы Скарамучча всегда был смелым и сильным, то их бы не задирали местные хулиганы, а если бы их не задирали местные хулиганы, то Мону бы не избивали около мусорки и не заставляли стоять на осколках. Мона плакала, но не отступала. Почему она всегда была такой, а Скарамучче понадобилось несколько лет, чтобы измениться? Несколько лет, чтобы стать сильнее и дать себе обещание — никогда больше не позволить кому-то обижать Мону. Кто бы это ни был: одноклассник, учитель или дебильный осенний ветер, дующий из форточки над ними. — Скар? — чужой голос отвлек от размышлений, — Я вообще-то жду, а ты завис, эй, — теперь его толкнули в плечо. — Да, сейчас, — пульнув окурок в старую банку от консерв ака пепельницу, Скарамучча полез в карман. Ох, конфета только одна. Обычно он носит с собой с запасом, но раз так получилось, то можно обернуть ситуацию в свою сторону. — Закончились, как жаль, — Скар развернул фантик и положил леденец себе в рот, — Как жаль. — Больше я тебе не доверяю, — Мона угрюмо сложила руки на груди и отвернулась в другую сторону, но чужая ладонь коснулась ее бедра близко-близко к краю шорт, заставляя вздрогнуть, — Я тоже хотела. — Ну, так попробуй отними.

***

— Еще какое-то мероприятие будет в нашей школе… я слышала, — вдруг Мону осенила какая-то невероятная мысль, и она подняла голову, с восторгом взглянув на парня, — Значит, мы не будем учиться один день. — Надеюсь, это будет вторник. — Нет, лучше четверг. Вторник — это один из самых легких дней, — после такого заявления Скарамучча убрал телефон в сторону. — Тебе нравится сидеть на истории и слушать всякую ерунду? Мона замолчала и отвела взгляд — конечно, ей не нравилось это. Но согласиться, что история — худший урок (и этот худший урок во вторник), означает проиграть спор. Проигрывать не любит никто. — М-м, нравится, — она хитро улыбнулась и так прямо сказала очевидную ложь, — История такая интересная, познавательная, ее легко учить… — Да кому ты пиздишь? — Ладно, — Мона выдохнула и опять уткнулась в плечо Скарамуччи. Его рука лежала у нее на талии, сминая под собой идеально выглаженную блузку. Сегодня ночью впервые выпал снег. Пришлось тащить с собой в школу сменку, ведь слякоть с луж оставалась на подошве, а потом обувь становилась мокрой. Но даже такой снег важен — осень заканчивается, пора это осознать. Скоро Новый год, а перед ним полугодовые контрольные, пробники и нормативы — это тоже нужно помнить. Несмотря на отопление дома, все равно было холодно. В углу комнаты Скара стоял обогреватель и целесообразно было бы его включить, но выползать из-под пледа, из объятий Моны — явно не стоит того. Особенно когда она вжимается в него сильнее в поисках тепла. — Скар, а ты боишься экзаменов? — этот вопрос, если честно, сбил с толку. По его наплевательскому отношению можно было бы уже понять, что ему глубоко и надолго на эти ОГЭ, но… — Немного, — это правда. Раз уж они начали случайно говорить на серьезные темы, то Скар не будет отшучиваться. — Правда? — Ну, типа, — Скарамучча выдохнул и попытался отвернуться куда-нибудь от любопытного взгляда девушки, — Я знаю, что сдать смогу, но меня напрягает каждый день слышать от учителей, что мы такие долбоебы и ничего не сможем. Они шатают мою уверенность. Возможно он зря это сказал, потому что скорее всего сейчас выглядит нелепо — ОГЭ же не стоит волнений, верно? Тем более оно через целых полгода. — Понятно… — Да, все окей, — он знает как к этому относится Мона. Он знает, что она ищет репетитора или уже нашла, и если Скар будет тоже волноваться, а не поддерживать ее — будет плохо. Пусть Мона переживает за них обоих, а ему такое непозволительно, — Забей. К чему был этот вопрос? Ах да, они же еще сегодня хотели глянуть сериал, а не просто валяться на кровати. Скарамучча чмокнул девушку в макушку, намереваясь ее отодвинуть и встать: все же обогреватель включить надо, да чайник поставить, но чужие руки надавили ему на торс. И, закинув ногу на юношу, по классике, Мона оказалась сверху. — Ты никуда не пойдешь, — это был вызов? Скарамучча уже привык немного поддаваться, а Мона привыкла побеждать в «мини-противостояниях» и почти не применяла силу. Очень зря. В их отношениях было негласное правило — никогда не недооценивать своего противника. Поэтому Скарамучча рывком поднялся и опрокинул Мону вперед к другому краю кровати, оставляя подушки позади. — Скар? — случайно сказала она, когда сама оказалась снизу, а щеки ее мило заалели. Такого явно не было в их сценарии, даже сам юноша удивился собственной смелости. Но долго восхищаться самому себе он позволить не может, и, встав в более-менее устойчивое положение — колено между ее ног, а руки по бокам, — он наконец-то ответил: — Что? — шепотом у уха. Серые глаза удивленно пялились на него, а губы мелко подрагивали, будто она хотела что-то сказать, но не знала, что именно. — Ничего. — Чего тогда такая испуганная? — Просто… неожиданно. Глупо улыбнувшись, Мона помотала головой и положила руки ему на торс. Поддела край футболки, отпустила, опять чуть приподняла. Скарамуччу не особо волновало, что там она делает, ведь каких-то границ или неприкосновенных зон у него нет для нее. Но у Моны скорее всего эти границы есть, поэтому Скарамучча должен быть внимательным и держать себя в руках. Но, касаясь своим языком чужого языка, получалось плохо, мокро и ненадежно. Нужда в обогревателе испарилась. Скарамучча очень часто видел в порно или других фильмах романтического жанра такие сцены, когда парень нависает над девушкой, он держится на руках, а потом они целуются весь следующий час. Прошло несколько минут, и Скарамучча уже почувствовал, что хочет опустить руки. Моне повезло — она-то сидела на нем, а Скар всем телом навалиться не может. И отстраниться тоже не может. Почему никогда и ничего не получается так же красиво, как в фильмах? Но все же, на секунду отпрянув, Скар приподнялся. Красивый вид: щурящаяся Мона, ее локоны, рассыпанные на покрывале, размазанная помада на лице и мутный взгляд. Взгляд, изучающий его, и было так приятно находится под ее изучением. — Можно? — ее пальцы все-таки пробрались под футболку, от чего он вздрогнул. Чертовски холодные руки. — Снять? — Мона удивленно распахнула глаза и посмотрела в сторону, — В любом случае можно, что ты там хотела. — Снимешь тогда сам? — ну, класс. Она захотела, а снимать должен он. Фыркнув на это, Скар взял футболку за края и потянул вверх. Он не очень-то смущался — сколько раз Мона видела его без верха, а он ее (и что, что в детстве). Но странная неловкость не отступала, а холодный воздух попадал на кожу. Одежда была теплая, а теперь вся надежда на Мону, чтобы та его грела. Как же Скарамучча будет без футболки? Потянув еще раз вверх, он понял, что может и не будет. — Ты что, застрял? — Нет, — потянув вниз, ничего не изменилось, а ткань затрещала. — Боже, ты застрял! — он слышал смех и был готов прямо сейчас порвать гребаную одежду, если бы у него не была всего одна белая футболка. — Нет. Скарамучча испортил всю атмосферу. Если бы он красиво снял футболку, красиво показал свой «бесподобный» пресс, то все было бы супер. Зря что ли он занимался все лето и приводил себя в форму? У него даже виднелись очертания кубиков — это стоило усилий! Но сейчас ни о какой красоте и, уж тем более, соблазнении речи быть не может. Как бы Скар не отнекивался — да, блять, он застрял. Рукав зацепился за что-то, и юноша никак не мог выпрямиться. — Давай… помогу, — сквозь смех, все же предложила Мона, — Подними руки. — Не надо мне помощи, — Скар еще раз попробовал сам выпутаться. — Ты думаешь, я буду тебя слушать? Руки вверх, — выбора не было. Через мгновение злосчастная ткань уже была аккуратно сложена в руках Моны. На немой вопрос «Куда положить?», Скарамучча помотал головой, схватил футболку и швырнул куда-то за кровать. Видеть больше не хотелось эту майку. Он порежет ее ножницами на мелкие кусочки, сожжет и остатки развеет на ветру, но сначала нужно купить точно такую же новую, иначе ходить в школу будет не в чем. — Чего такой сердитый? — эта фраза прервала его гневные мысли, — Радоваться надо, — Мона хитро улыбнулась. О, как же мог он забыть? Следующие сорок восемь часов он будет слышать однотипные несмешные шутки Моны про данный инцидент. — М? — Ты наконец-то начал расти, вон, футболка уже маленькая, а потом может… — Ха-ха-ха, — наиграно похлопав в ладоши, сказал Скар, даже не улыбнувшись. Скрипнула кровать, Мона подвинулась ближе. Пока Скар, глядя куда-то в пустоту, проклинал все и вся, прохладные пальцы легли ему на торс. — Красиво, — он бы мог сейчас пошутить, мол «с тебя должок» или «сделаешь так же?», но только затаил дыхание, — Правда, э-э, красиво, — она снова провела ладонью. Должно было быть неловко ощущать на себе такой пристальный взгляд, но Скарамучча просто завороженно глядел, как Мона пялится и… …опять краснеет — детский сад. — Я замерз уже, — между делом сказал Скар, потому что реально было холодно, и притянул девушку в опасную близость к себе. Мона и пискнуть не успела, как упала к нему в объятия. От нее веяло теплом и каким-то сладким ароматом, наверное это духи. Мона всегда была такой — приятной, вкусно пахнущей и домашней. Даже когда одерживала верх или шутила над ним, она не прекращала выглядеть такой простой и родной. — Даже сейчас? — опять уместившись на коленях Скара, тихо спросила она. — Да, даже сейчас, — Скарамучча аккуратно придерживал ее за талию, чтобы Мона не свалилась, и прижимал ближе к себе. Целовал куда-то в шею, чтобы получить то самое тепло. Потом он мог поцеловать ее в губы, коснуться щеки, закусить ее мочку уха, на что Мона очень мило реагировала. Как хорошо иметь много вариантов. Выдохнув, Скарамучча чуть отстранился. — Что? — Мона вытерла губы тыльной стороной ладони, рвано дыша. — Н-ничего, — Скар по привычке пригладил волосы на затылке и опустил взгляд вниз, — Мона, пуговица… Пуговица на ее блузке в районе груди расстегнулась и было даже видно чуть-чуть чашечку бюстгальтера. Скарамучча сразу отвел взгляд ради приличия, потому что… потому что… — Забей, — сказала Мона после неудачной попытки застегнуть пуговицу. Скар должен забить. Не нужно представлять как он собственными руками и дальше расстегивает ее блузку. Но когда Мона случайно (или не случайно) качнула бедрами прямо, блять, на его коленях, мысли опять унеслись куда-то далеко в неправильном направлении. Скорее всего случайно, не будет же милая Мона специально… его изводить? В штанах чертовски тесно. С каждым разом они целовались все лучше и лучше, что несказанно радовало. А прямо сейчас было настолько приятно — казалось, словно каждый знает, что он делает. Нет, никто ничего не знал. Ни Мона, ни Скар не знали, что будут делать через секунду, и каждый из них действовал по импровизации. Можно ли вообще полностью научиться целоваться? Как такое произойдет, если каждый раз они друг с другом открывали что-то новое? — Ох, — Мона отодвинулась и посмотрела на его пах, — Я-я… — Пожалуйста, — сглотнул, — Продолжай, — она сбивчиво дышала ртом и не могла ничего ответить, только кивнула. Вновь опустившись к ее шее, Скарамучча, не подумав, слегка закусил кожу. Будет прикольно, если останется след. Руки сами собой спустились ниже, под юбку. Это уже давным-давно разведанная территория, а текстура колготок давным-давно ненавистная. — Как бы не порвать, — между поцелуем начал Скарамучча, глупо улыбаясь, — Колготки. Мона усмехнулась и что-то согласно промычала. Как же удобно, когда они оба сидели — Скарамучча не лежал, как обычно это бывало. Мона обнимала его ногами, не оставляя между ними и сантиметра. Скар просто чувствовал себя в раю. Если бы не жужжащее возбуждение внизу и натирающая ткань джинс. — Мне снять? — почему-то шепотом спросила Мона. — Что? — Скарамучча не мог нормально соображать и полностью осознавать вопросы. — Колготки. Скарамучча на полном серьезе посмотрел в ее глаза и попытался понять вопрос. Она спрашивает у него снять ли ей колготки? — Ты…? — Ну ты же сидишь без майки, я тоже должна что-то снять… — вскинула руками Мона, а потом резко положила их на его плечи. — Ты не обязана, э-э, — честно, Скар даже не знал, что отвечать. Перспектива коснуться Моны (именно ее, а не каких-то элементов одежды) само собой его привлекала, но не заставляет ли она себя это делать? Скарамучча несколько лет ждал этих отношений, а значит может подождать еще чуть-чуть, когда Мона сама захочет раздеться. — Я хочу, чтобы все было честно, — юноша недоверчиво взглянул на нее. — Тогда не спрашивай, а просто делай, — опрометчиво думать, что Скарамучча будет когда-то против. Мона отползла чуть назад и спустила колготки. Затем стянула с одной ноги, с другой и аккуратно сложила их, убрав в сторону. Она поправила хвостики, и села обратно на свое место. Но не решалась взглянуть на него самого. — Я хотела спросить, — Мона опустила голову и положила ее на плечо юноши, — Мы же не будем пока что заниматься этим? «Этим» — сначала Скарамучча не понял, а потом до него дошло, и он, мягко говоря, ахуел. — А почему должны? — звучит так, будто он никогда не думал о сексе с Моной. Мог бы хотя бы не притворяться наивным мальчиком — конечно, он думал. Только это должно случиться никак не ближайшем будущем, ведь… на самом деле для Скарамуччи это не было чем-то важным. Просто прикольная штука, которую можно попробовать с близким человеком, а если нет, то ладно. Он не задумывался о сексе, как о чем-то обязательном и не смущался от разговоров про него. Удовлетворить себя он может простой дрочкой, тогда зачем всякие спешности в виде секса в шестнадцать? Вообще, зачем делать это в определенном возрасте? — Я просто не хочу… ну, пока что, — Скарамучча вздохнул и обнял Мону, — Только пока что. Просто если ты думаешь, что мы зайдем дальше этой одежды… — Ты так говоришь, будто я монстр какой-то и, сняв с тебя что-то, мгновенно изнасилую. — Я не про это, — Мона, подняв голову, посмотрела ему в глаза, — Просто не хочу, чтобы ты ожидал чего-то, а я этого не сделаю. — Я ничего не ожидаю. Мона, мне просто нравится проводить с тобой время, — она обняла его ногами, — Мне нравиться говорить с тобой, целовать, бла-бла-бла, и не все это должно сводиться к сексу. — Ладно, — промямлила она и положила чужие руки к себе на бедра, вместо талии. Скарамучча долго не церемонился, чтобы переместить их под юбку. Но вдруг послышался щелчок, чем-то издалека напоминающий замок двери. Мать должна вернуться домой через несколько часов, поэтому скорее всего показалось. И вновь поцелуй, легкое головокружение и тихие смешки. Ощущать горячую кожу под своими пальцами гораздо круче каких-то колготок, а еще лучше — иногда задевать большим пальцем кружево ее трусиков. Нет, не трогать. Только случайно задевать… кружево? Интересно, какого оно цвета. — Подожди… — сквозь бесконечный поток мыслей «еще, еще, еще» трудно было ждать или останавливаться. Отлипнув от губ Моны, Скар услышал четкий звук захлопывания их входной двери, — Это…? — Скарамучча! — это неотличимый голос матери из коридора. — Где моя футболка? — юноша быстро огляделся, а Мона слезла с него, — С-сука, — он уже пожалел, что швырнул майку в неизвестную сторону. — Может за кроватью? — Мона пожала плечами. А теперь были слышны точно такие же неотличимые шаги мамы в сторону его комнаты. Футболка наконец нашлась, но Скарамучча, успев только ее схватить, увидел открывающуюся дверь. — Мона? Скар? — женщина оглядела обоих подростков, — Вы… — Да, привет, мам, — нервно перекидывая футболку из одной руки в другую, протараторил юноша. — Здравствуйте, — неловко поздоровалась Мона и села ровно. — Здравствуй. Скар, а что ж ты в таком виде, у тебя гости, — его мама прошла вглубь комнаты и сложила руки на груди. — Да, я просто переодевался… А чего ты так рано пришла? Женщина умолчала на этот вопрос, оглядев ребят проницательным взглядом. — Переодевался и случайно накрасился помадой Моны? Пожалуй, обо всем нужно было рассказать родителям гораздо раньше. Грядет неловкий разговор.