[доброе утро]
Нужно было остановиться вчера после второй фотографии, край — после третьей. Остановиться, одуматься, представить, как будет неловко на следующий день и не поддаваться азарту. Не воображать, как мило Скарамучча может реагировать на ее фотографии. Но трудно удержаться от соблазна, пока эти фото и ответные сообщения дают Моне чувствовать себя красивой, блин, желанной! Неужели ее тело правда кто-то считает красивым? Да не просто «кто-то», а Скарамучча. Пока что еще было стыдно… м-м, оголяться перед ним вживую, но на фотографиях, соблюдая дистанцию, страхи притуплялись. Хотелось еще. Еще, еще, еще больше таких переписок с намеками на повторение написанного в реальности. Ведь это правда когда-то повторится, не так ли? Да, Мона облажалась, она снова в этом убедилась. Какой бы смелой она не была в переписках — после такого перед Скаром онемеют коленки и заалеют щеки. К слову, щеки уже сейчас горели — Мона отчаянно пыталась себя охладить, прикладывая к лицу холодные ладони. Однако, даже когда Мона красилась, ее сознание подкидывало новые варианты продолжения их вчерашнего миловидного диалога, будь два озабоченных подростка в одной комнате (а одна из них капельку смелее). Спустя сорок минут в дверь наконец позвонили. Им уже пора бы выдвигаться в школу, поэтому скорее всего пришел Скар. Нужно идти: взяв сумку и, что удивительно, сменку, девушка открыла дверь. — Привет, — оба невыспавшиеся. — Привет, — она потупила взгляд куда-то вниз, хотя изначально хотела держаться уверенно и невозмутимо. Но Скарамучча заставил ее обратить внимание на него: приподнял девичье лицо за подбородок и поцеловал. Коротко, мимолетно и без всяких излишеств — самый обычный поцелуй, ставший частью рутины. От Скара как всегда несло кофе, будто тот выпивал его каждое утро литрами и пшикался одеколоном с таким же ароматом. — Пойдем? — растрепанные волосы и сердитый взгляд — вот, что в Скарамучче не менялось. Она не стала ничего отвечать, просто кивнула и взяла парня за руку. Скар не удивился — давно привык, что его девушке очень важен тактильный контакт. Мона чувствовала, как ее ладошку так же крепко сжимают в ответ. И сегодня будет один из самых обычных дней, которые она переживала тысячу раз. Сколько недель осталось до каникул?***
Скарамучча был вне себя от злости, и на то было много причин. Первый урок, как оказалось, отменили, а замену не поставили — любимый классный руководитель забыл предупредить. И эти сорок пять минут, которые Скар мог провести в кровати, пытаясь выспаться, он сидит среди кучки дебилов (не считая некоторых хороших людей) и пытается не орать матом. Их класс сидел в фойе, поскольку кабинеты были заняты. Здесь еще холоднее, и боковым зрением парень видел, как Мона изо всех сил кутается в свой тонкий, абсолютно бесполезный кардиган. — Может тебе дать пиджак? — повернувшись лицом, спросил Скар, но Мона отрицательно покачала головой, — Ла-адно. Когда он последний раз слушался свою девушку? Что-то не припоминалось, поэтому Скарамучча все-таки накинул ей на плечи стянутый с себя пиджак. — А ты? — а что он? Скар еще с детства закаленный, значит потерпит… …нет, мурашки все равно пробегают по спине. — Похеру, — нужно думать о более важных вещах, а не о холоде, пробирающемся под рубашку. А какие могут быть важные вещи? Уроки? Домашнее задание? Мысленно посмеявшись над самим собой, Скарамучча пообещал не думать о таких глупостях и желательно прогулять следующий урок — английский. Тарталья, убежавший в учительскую пять минут назад, наконец вернулся. Он был с таким же хмурым лицом, как у Скарамуччи, Моны и половины сидевших здесь ребят. — Итак, — негромко начал Чайльд перед оставшейся частью класса — некоторые уже пошли к кабинету следующего урока, — Классрук придет в школу ко второй смене, а сейчас мы тусим здесь. Расписание вроде больше не меняли. — Сколько до перемены? — Пятнадцать минут, — в ответ Скару, сонно ответила Люмин, — Мона, пойдем попарим? — Да-а, — Мона встала с диванчика, освобождая одно единственное свободное место, что не могло не радовать Чайльда. Через секунду он, довольно усмехнувшись, сел рядом со Скаром. Эти пятнадцать минут псевдо-урока казались чрезвычайно долгими, даже с бесконечной болтовней Тартальи. Было бы классно именно в эту секунду оказаться дома, в своем теплом одеяле, имея под боком включенный телевизор с любимым фильмом, вазу с любимыми конфетами и любимого человека — уточнять кого именно не приходится. Было бы так классно очутиться рядом с обогревателем. И от перечисления этих классных, но невозможных моментов на душе становилось тоскливо. — Кстати, ты выбрал дополнительные предметы для ОГЭ? — услышав вопрос, Скар стал чуть внимательнее слушать друга, — Я думал взять общество и географию, самые легкие вроде как. География… какой кошмар. — Я наверное тоже общагу возьму, а второй, — невольно Скарамучча скривился: что угодно кроме географии, — Может информатику. — Нихера себе. Никогда не думал, что ты разбираешься в информатике, — с неподдельным удивлением сказал Тарталья. Будто бы юноша разбирался хоть в одном из перечисленных предметов… — С натяжкой. — Ну вот и все, напишешь на максимальный балл, — Чайльд улыбнулся, словно сказал что-то хорошее. Как можно вообще улыбаться во время разговора про экзамены? — Папочка-то знает, что ты справишься. — Хватит себя так называть, придурок, — недовольно цокнув, Скар отвернулся. — Вообще, я могу себя так называть заслуженно, я… — То, что ты старше на несколько месяцев — ничего не значит, — но, увы, друга-идиота в этом не убедить.***
Подавиться паром — отвратительнейшая вещь из всех возможных. Мона, будучи самой везучей, который раз во время затяга засмеялась с шутки Люмин. Нужно учиться сдерживаться или кидать сумку в подругу, когда та только начинает говорить. Однако, каждый из этих вариантов был очень неудобным и проблематичным, поэтому Мона всего лишь молча шла по коридору, иногда покашливая. В следующий раз на ее месте окажется Люмин. Забывая о неприятных ощущениях в горле, Мона вспомнила, что следующим уроком у них нелюбимый английский. Проблема была не в предмете, а в учительнице: Мона просто ее недолюбливала из-за… некоторых особенностей. Их преподаватель всегда говорила тихо со странной, никому не ясной интонацией. Устраивала проверочные посреди урока, а предупреждала о них очень редко. И если уж предупреждала, то дело плохо — новая двойка-тройка обеспечена. Без списывания Моне выше «удовлетворительно» не прыгнуть, а кто ей может помочь найти ответы…? — Люмин, — к сожалению, подруга была в другой группе, — Может дойдем обратно до фойе? — Ну-у, — она глянула на время в телефоне и помотала головой, — Две минуты осталось, мне опаздывать вообще нельзя. — Ладно, — и Скарамучча с Тартальей как назло тоже были в другой группе. В этом году Мона одна тоскует на английском и информатике. Хотя, смысла бежать в фойе уже нет — раз две минуты до звонка, то тот, кого она ищет уже около кабинета. — Давай, беги. Позвонишь после урока, — Люмин помахала рукой и направилась к своей аудитории. Кивнув в ответ, Мона развернулась и побежала в противоположную сторону. Нужно найти Альбедо до звонка и сесть с ним за одну парту. Преодолев несколько метров, Мона заметила, что у нее развязался шнурок, но забила на это. Нет времени останавливаться, нужно поторопиться. А самое главное — надеяться, что Альбедо ей не откажет, она ему тоже до этого помогала, верно? Спустившись по лестнице, дыхание стало подводить. Ноги никак не хотели двигаться еще быстрее, а время заканчивалось. В горле все еще першило. Завернув за угол в коридор, развязавшийся шнурок все-таки напомнил о себе. И Мона, не видя куда она падает, тысячу раз проматерилась. Предсказывая неимоверную боль, пол же бетонный, девушка зажмурилась, но… — Б-бля, ты чего? — вместо холодного бетона она уткнулась в чужое плечо и услышала знакомый голос, — Пугаешь. Мона подняла голову и увидела немного шокированное лицо Скарамуччи. Еще бы парень не шокировался — она внезапно выскочила из-за дверного проема и чуть ли не повалила его вниз. — Я… — прозвенел звонок, — Опаздываю! — Голубки, я если что тоже опаздываю, — вмешался Чайльд, стоящий чуть в стороне. Видимо, до звонка Мона все равно бы не успела. Нужно завязать шнурок. — Иди, я все равно не пойду на английский. — Что? Кидалово, — Тарталья фыркнул и поправил школьную сумку. — Если бы ты не попался на глаза англичанке, то тоже мог бы не пойти, — Скарамучча довольно улыбнулся, что еще больше разгневало друга. Мона знала, что ей прямо сейчас нужно бежать, но она просто стояла и наблюдала за разговором парней. Чайльд очень смешной, когда злится. — Прогуливают уроки только лошары, кстати. — Ну-ну. Звонок уже был, иди, — в ответ Тарталья показал средний палец, но увидев, что Мона тоже смотрит на него, убрал неприличный жест и мило улыбнулся. Как только прилежный ученик скрылся за поворотом, Скарамучча обратно перевел взгляд на Мону. — Ты пойдешь на урок? — спросил он, словно можно было услышать какой-то другой ответ кроме «да». В этой четверти Моне нельзя прогуливать, она должна учиться ради себя… и ради кое-кого еще. Но есть ли смысл сейчас идти на урок, чтобы заработать плохую оценку, если можно просто получить «н» в журнале? — Нужно, наверное, — сказала она, облизнув губы, — Но я не знаю. — Понял, — рука парня резко схватила ее за запястье, — Пойдем. И Мона пошла, пускай понимала, что это неправильно, пускай злилась. Но прогулять этот урок английского — самый рациональный выбор. Поэтому ничего страшного в том, чтобы пропустить… один разок. — Стой, — Скарамучча обернулся и отпустил ее руку. — Ну хватит ломаться, вижу же, что не хочешь идти. — Не хочу и не пойду, — дело было не в этом — просто Мона не хотела совершать одну и ту же ошибку дважды, — Шнурки. Скарамучча опустил взгляд и увидел. — Окей, давай быстро завязывай, — вздохнув, юноша огляделся, чтобы убедиться в отсутствии учителей поблизости. Они же около административного коридора, поэтому убираться отсюда нужно как можно скорее.***
— И? — после этого вопроса Скарамучче уже хотелось честно признаться, что он совсем не ебет куда можно пойти, если под лестницей отсидеться нельзя — в холле моет полы уборщица. Они шагали по коридору в сторону детской рекреации, во время уроков там обычно никого нет. — Сейчас… — он хмурился. — Кажется, кто-то идет, — Скар остановился и прислушался. Стук каблуков становился все громче. Но здесь, на втором этаже, нет никаких чуланов уборщиц и удобных для пряток мест. Сплошные двери кабинетов и ничего более. Буквально в двух шагах от них была та аудитория, в которой должен идти английский у Скарамуччи, и по совместительству это зловещее место — кабинет их классного руководителя. Скар помнил, что классрук должен прийти в школу ко второй смене, тогда почему лаборантская открыта? — Стой, я гляну, — и парень тихонько заглянул в лаборантскую. Пусто. Оттуда была открыта дверь и в сам кабинет, Скар даже увидел свою учительницу, к счастью, сидевшую спиной к нему. — Только не говори, что… — Мона все же подошла ближе и прошептала, — …мы отсидимся здесь. — Тебе не нравится? — А если кто-то зайдет? Тем более тут же наш класс, — Скар сам это все прекрасно понимал. Его взгляд остановился на рабочем столе, заставленном учебниками. — Под стол. — Под стол? — шаги приближались и Скарамучча кивком указал на дверной проем, намекая, чтобы Мона все-таки зашла. Он никогда бы не подумал, что будет проебывать урок за стенкой от учителя. На мгновение Скар обрадовался, что он не обладает высоким ростом и спокойно поместился под столом. Но всего лишь на мгновение. Мона так же села рядом, поджимая колени к груди. Ситуация становилась более комичной, когда «ученики» слышали тот материал урока, который хотели пропустить. — Да уж, — глупо улыбнулась Мона, — Будет забавно, если кто-то сюда зайдет. — Будет весело, — не смеяться было невозможно, хотя Скар пытался сдерживаться. — Тихо, — девушка приложила палец к его губам, отчего он тут же замолчал, — Вдруг услышат — это будет твоя вина. — Нет, твоя. — Тихо. Мона давно должна была заучить, что заткнуть Скарамуччу возможно только одним способом. Но сейчас об этом Скар напомнит сам, убрав ее руку от своего лица. До чего же смешная ситуация. Скарамучча опять улыбнулся, даже во время поцелуя. А затем случайно ударился головой о стол, и улыбаться стала Мона. В восьмом классе Скар считал школу отвратительным и неинтересным местом. Что тут еще можно делать? Слушаешь нудные лекции, выполняешь бесполезные задания. Ни одна из школьных дисциплин ему не нравилась, каждый учебный день воспринимался как пытка. Но в девятом классе — кто бы мог подумать! — все стало ощущаться по-другому. Может дело не в классах, даже не в школе, но все изменилось. Еще до отношений с Моной, до его признания — вся жизнь перевернулась. Просто в какой-то момент Скар начал чувствовать себя живым, начал что-то ожидать от следующего дня. Только что заставило его сознание изменится? Он не знал и вряд ли когда-нибудь узнает. Все меняется, когда ты перестаешь чего-то ждать. Начинаешь действовать или наоборот меняешь курс — все лучше, чем бесконечное ожидание чуда. Медленно и аккуратно, чтобы не шуметь, Скар сминал чужие губы, понимая, что чудо с ним уже произошло и пока ему достаточно. — А, я забыл кое-что сказать, — он выровнял дыхание и продолжил, — Моя мать уезжает на сутки в гости, не хочешь прийти с ночевкой? Недолго думая, Мона пожала плечами. — Да, без проблем. Меня должны отпустить. — И может купим что-то выпить? — вмиг ее лицо сменилось на растерянно-задумчивое, — Я куплю? — Ну-у… ладно, — звучало слишком неуверенно, и Скарамучча уже хотел отказаться от идеи с выпивкой, — Я потом отдам деньги. Ах, вот в чем дело. — Отплатишь другим. Домашкой сделанной, конечно, — он не стал договаривать, что принимает оплату не только домашкой и деньгами. Да, Мона и сама должна была понять.