matter

Говорят, воспоминания о первой любви очень яркие. Эти эмоции и переживания ты будешь помнить всю свою жизнь, даже если вы разойдетесь и будете друг друга ненавидеть. Матвей хотел бы поспорить. Хотел бы он своим примером доказать, что воспоминания с Питером оставили в сознании неповторимый отпечаток, перекрывший все прошлое, но это было совсем не так. Закрывая глаза, он мог вспомнить все в мельчайших подробностях.  Он поступил в Университет и переехал в Берлин. В общежитии он никого не знал, да и друзей, кроме Евы - подруги детства, у него не было. Учились они в разных корпусах, пересекались редко. Матвей чувствовал себя одиноки и каким-то ненужным, но он сам решил уехать из дома и не должен был распускать сопли.  Они встретились, как в романтической комедии. Матвей с рюкзаком наперевес и стопкой учебников в руках бежал в аудиторию, страшно опаздывая, а из-за угла неспеша шел Ганц-Петер Майер - красавчик-футболист, мечта всех девушек. Матвей со всего маху врезался в него и отлетел на пол, рассыпав учебники и содержимое своей тощей сумки. Друзья Ганца высмеяли нелепого задрота в очках, но Ганц был не такой. Он присел на пол и помог Матвею собрать вещи. Их руки соприкоснулись, они встретились глазами и...  Дальше все закрутилось быстро. Матвею не впервой было влюбляться в натурала, это скорее было обязательным пунктом мужской привлекательности в его глазах, но отношений у него никогда ни с кем не было. Ему было достаточно своей безответной влюбленности, он никогда даже не пытался признаться в чувствах. Но Ганц сделал это первым. Они общались несколько месяцев, Матвей приходил на тренировки в качестве зрителя, они часто болтали по вечерам и оставались в общажной комнате наедине. В один из таких вечеров Ганц признался, что Матвей ему нравится совсем не как друг. Тогда сердце юного Шварца замерло и он на несколько секунд потерял связь с реальным миром. Они поцеловались в комнате Ганца, под светом луны из окна и тусклым свечением экрана ноутбука.  Первый раз случился немногим позже, тоже в комнате Ганца, вечером, под какую-то тихую музыку из соседней комнаты. Это было немного неловко, но мило. Ганц старался быть нежным, хотя Матвею он иногда казался слишком настойчивым.  Они встречались два года, но их отношения были тайной. Конечно, окружающие все понимали, но Ганц никогда не говорил об этом открыто, а Матвей и не претендовал на отношения. Да, они не ходили на настоящее свидание, но проводили вместе почти каждый вечер. И этого было достаточно для счастья. Поначалу.  Как-то Ганц намекнул, что его немного возбуждает домашнее порно, но Матвей не придал этому никакое значение. Потом парень уже открыто попросил снять Матвея на камеру во время секса. Матвей категорически отказался. А если это кто-то увидит? Будет скандал! Но Ганц был так настойчив, он обещал, что удалит это быстрее, чем успеет кончить. Он засыпал Матвея комплиментами, уговаривал, упрашивал, почти умолял. Матвей спросил, станет ли Ганц счастлив, если они это сделают? Ганц сказал да. И Матвей согласился. На последнем году обучения их прекрасные отношения разрушились. Они оба понимали, что им надо либо официально признаться, либо расстаться. Матвей хотел признаться, даже пытался познакомить Ганца с родителями, а вот Ганц был совсем другого мнения. Он стал нервным и все чаще избегал Матвея, как будто надеялся, что тот исчезнет из его жизни. А немногим позже Матвей случайно узнал, услышав краем уха чужой разговор, что Ева Браун с экономического залетела от Ганц-Петера Майера.  Матвей не стал ждать, пока ему расскажет об этом Ганц или бывшая подруга, он без спроса заявился к нему в общежитие и застал их двоих за обсуждением дальнейших планов на жизнь. Ева рыдала, что родители выгонят ее из дома, Ганц уверял, что он во всем разберется. Увидев Матвея в дверях они замерли, потеряв дар речи. Он не стал устраивать скандалов, просто наградил их своим тяжелым молчанием и ушел. Навсегда.   Потерять двух близких людей было тяжело. Матвей все чаще и больше пил, хотя до этого был не сторонник крепкого алкоголя. А выпив, начинал относиться к жизни гораздо проще, в том числе к знакомствам на один раз. Так однажды он проснулся в постели с младшим братом Евы, восемнадцатилетним Эриком, даже не помня, как и где они встретились.  Вершиной этого всего был выпускной. Матвей кое-как сдал экзамены, защитил диссертацию и ушел в разгул. Что в эти дни с ним происходило он никому и никогда не рассказывал, даже не потому, что ему было ужасно стыдно, а потому что он почти ничего не помнил. Как-то среди ночи он очнулся в совершенно незнакомой темной комнате, между двумя незнакомыми голыми парнями. Был ли у них секс втроем? Боль в заднице и засохшая сперма на груди говорили да. Мог бы он поделиться этим опытом? Нет. К счастью или к сожалению, он ничего не помнил. Быстро собрав свои вещи, Матвей тихо смылся из комнаты и больше никогда не встречал этих двоих.  А потом он просто перестал пить. Когда после новости о свадьбе Евы и Ганца вдруг понял, что ему абсолютно все равно. Тогда Матвей собрался с силами и начал много работать, отчаянно собирая деньги, чтобы уехать подальше и начать жизнь заново.  Матвей проснулся резко, будто от пощечины. Сон был таким реальным, он почти пережил несколько лет жизни заново. Ощущал на себе прикосновение чужих рук и слышал забытый голос из прошлого. Ужасные ощущения. Хотелось побежать под горячий душ и смыть с себя это мерзкое наваждение. Он встал, накинул на плечи одеяло и просунул ноги в тапочки. Экран телефона показал половину четвертого утра. Матвей подумал, что Питер наверняка спит, но ему отчаянно не хотелось сейчас оставаться одному. Он побрел вперед по коридору, нашел дверную ручку в темноте и легонько толкнул дверь.  Длинная фигура Питера сутуло присела на подоконник у открытого окна. Меж пальцев медленно тлела сигарета.  - Какого черта ты не спишь? - прошипел Питер в темноте.  - Кошмар приснился, - ответил Матвей, упав на пустую кровать Питера. Кот, услышав движение на кровати, поднялся с оттоманки и залез спать на Матвея.  Питер выдохнул дым в окно. Матвей недовольно сощурился, пробурчав: - А ты не охуел в доме курить? - Да я ж в окошко, че ты! - ответил Питер. - Я с ума сойду бегать всю ночь туда-сюда, чтобы покурить. - Бросай.  - Не учи меня жить.  Закончив, Питер бросил окурок в стакан с водой и закрыл окно. Матвей молча наблюдал за его движениями в темноте. Когда Питер стянул с себя футболку и лег на кровать, Матвей отвернулся, пробурчав: - Куревом воняешь. - Неженка! Я всегда куревом воняю, мог бы и привыкнуть. Сам сюда пришел, так что терпи.  Они лежали в темноте молча, но сон ни к кому не шел. Матвею хотелось поговорить, чтобы скинуть с себя этот груз воспоминаний, но он не знал, как начать. Питер лежал, глядя в потолок.  - Что, снова бессонница? - спросил Матвей.  - Бездельница, - ответил Питер. - Не устал, вот и уснуть не могу.  - Не пьешь снотворное? - После него я слишком много сплю, голова болит.  Матвей аккуратно повернулся в сторону Питера, стараясь не скинуть с себя кота. В темноте он не видел глаз Питера, но был уверен, что он смотрит сейчас на него. Взгляд у него иногда был такой... Будто просверливал голову насквозь. Ощутимый.  - Я видел в холодильнике упаковку пива, - сказал Питер в темноту.  Дальнейший план действий не требовалось рассказывать. После второй банки пива сигаретный дым уже не раздражал Матвея. Он сидел на подоконнике рядом с Питером, утопая в складках тяжелого одеяла, клубах сизого дыма и легком помутнении сознания.  - Дай мне, - сказал Матвей, протянув руку. Питер посмотрел на него удивленно. В одной руке у него была наполовину пустая банка, в другой окурок сигареты.  - Что дать? Затянуться? Ты же не куришь.  - Дай попробовать.  Тихо хохотнув, Питер передал ему сигарету. Матвей впустил в рот дым, подержал его немного и выдохнул в окно.  - Гадость, - резюмировал брюнет. - И в чем вообще смысл? - В отравлении и медленной смерти, - ответил Питер. - Хотя, курение не гарант. Ничто не гарант.  Питер утопил очередной окурок в стакане-кладбище, нареченном сегодня пепельницей, и допил свою последнюю банку пива залпом.  - Долго мы еще планируем здесь оставаться? - неожиданно спросил Райт. На нем, в отличие от сонного Матвея, еле поворачивающего язык, воздействие хмеля никак не сказалось. - Мы? - спросил Матвей. - Не знаю... Ты волен делать все, что хочешь. А я? Мне же некуда идти. Останусь здесь, наверное.  - Жить?  - Ага... - Но я не могу здесь жить, у меня работа, - Питер осекся, будто прикусил язык. - У меня есть работа. - Да, работа... Мне тоже пора найти работу. Настоящую работу, чтобы в офис ходить и все такое.  Они надолго замолчали. Матвей чувствовал, что медленно засыпает сидя.  - С этим стервятником в костюме ты тоже спал? - вопрос Питера достал Матвея из приятных сновидений.  - Что? - сонно переспросил он. - С каким?  - Который тебе визитку вручил.  - А-а, Роберт. Да нет, мы просто учились вместе. А что, тебя это так волнует? Ревнуешь? - С чего бы? Просто интересно стало.  - Думаешь, я с каждым своим знакомым когда-то переспал? Я по-твоему кто, шалава?  Матвей сполз с подоконника вместе с одеялом и намеревался трагично уйти, но Питер схватил его за край царской мантии и притянул к себе, обхватив одной рукой.  - Не шалава, скорее наивная давалка. Мне вот интересно, ты всем в любви признавался или есть в этом, все-таки, какая-то привилегия перед остальными?  Питер встал и закрыл окно, не выпуская Матвея из крепкого захвата одной руки. Матвей не сопротивлялся, когда его подтолкнули к кровати и послушно упал на мягкий матрас. Питер повалился рядом с ним.  - Я никому в любви не признавался! - ответил Матвей шепотом. - Первым... Никому, кроме тебя.  Питер тихо хмыкнул, до жути самодовольно, Матвей это его хмыканье терпеть не мог. - И это было зря, потому что ты придурок! - решительно сказал Матвей, собираясь встать с кровати, но Питер прижал его сильнее, почти вдавив рукой в матрас. - Значит, у тебя был только секс без любви и любовь без секса? - спросил Райт. - А это интересно... - Знаешь, ты и сам знаменит своими сексуальными приключениями, так что не тебе меня судить, ясно? Перетрахал весь этот ваш модельный мирок и еще меня давалкой называешь.  - Выходит, мы две шлюхи.  - Ложись уже спать, заколебал! Скоро солнце встанет, а ты начал тут прошлое ворошить. Не нравится мне это все!  Питер забрался под одеяло к Матвею. Рука его по-прежнему давила на грудь немца, не давая встать или пошевелиться.  - Иногда ты так меня раздражаешь, - сказал Матвей очень тихо.  - Знаю, - промычал Питер в ухо. - Знаю...