***
— Мистер Кэрренс, вы вызывали меня? — Да-да, Гермиона, заходи. Сегодня мне нужно будет уйти пораньше, но должны будут прийти ещё из министерства… В общем-то, вот, скажешь тому, кто придет, чтобы изучили и подписали, — мужчина протянул ей два скреплённых между собой свитка. — Конечно, мистер Кэрренс. Что-то ещё? — Совсем не будешь скучать? — Ухмыльнулся он. — На работе скучать не приходится. Начальство не даёт, мистер Кэрренс. — Чертовка! — Эдмонд прищёлкнул языком. Грейнджер лишь пожала плечами — она имела в виду совсем не его, но почему бы не потешить самолюбие простым молчанием? Ей всё равно. Ей не сложно.***
— Мистер Кэрренс? — по приёмной разнёсся холодный голос. — Мистера Кэрренса нет, сейчас я подойду, … подождите минуту! — Гермиона стала быстро раскладывать все бумаги, которые она достала, чтобы поработать, по местам. — Я здесь, простите за ожида-а-а… А, Том, это ты? Ого, мне говорили. Что ты добился больших успехов, но я не знала, что ты у нас теперь помощник министра, — девушка улыбнулась, слегка приобнимая друга. — Давно не видела тебя, надо бы к вам с Гарри зайти… — Во-первых, да, это я. Во-вторых, как я посмотрю, и ты дома не сидишь, молодец. А в-третьих… Мы с Гарри теперь не вместе. — Брюнет отвернулся от нахмурившейся Грейнджер. — Подожди, что значит, не вместе? Вы же были так близки, Том, что случилось? Вы поссорились? — Шатенка с тревогой стала вглядываться в глаза напротив, в то время как Реддл старательно отводил взгляд, пытаясь скрыться от пытливого взора подруги. Подруги Гарри, между прочим, у тебя друзей не было, пока друзья Поттера не приняли тебя. Ты идиот, Том, какой же ты идиот… — Том, не молчи, ты пугаешь. Что случилось? — Я придурок, Миона, я знаю это, и всегда знал, но чтоб настолько… Я изменил ему… — Изменил? Ты?.. — девушка в шоке отшатнулась от брюнета, который устало прикрыл глаза. Вдруг она вздёрнула подбородок и выпрямила спину, — так, мистер Реддл, давайте-ка закончим с делами, и я приглашаю вас разделить со мной ужин. Давай-давай, в темпе, меня, между прочим, дома ждут, а я и на работе задерживаюсь, и с тобой в кафе-рестораны собираюсь. Чего завис, спрашиваю? — слизеринец несколько секунд смотрел на кареглазую, и вдруг неожиданно слабо, но тепло улыбнулся. — Только ты так умеешь, Гермиона. Я прямо вспомнил Хогвартс. — Ага, самое безопасное место, — рассмеялась Грейнджер, — из которого тебя похитили. — Но Гарри ведь вытащил. А я придурок… — Так, отставить суицид. И уныние тоже. Давай, изучай, ставь подпись, и на выход.***
— Ну, теперь рассказывай. — Том почти не услышал слов девушки, разглядывая переливающиеся чары против прослушки, которые только что накинула шатенка. — То-о-ом, ты со мной, нет? — С тобой, Миона, прости, я просто… Знаешь, до сих пор не могу понять, как я… как я вообще додумался до этого… — парень уронил голову на свои сложенные руки, тихонько взвыв, словно он был не обычным волшебником, а полноценным волком. Причём сейчас обязательно должна быть полная луна. Желательно полнолуние. Шатенка покосилась на другие столики и накинула ещё и чары отвлечения внимания, так, чтобы к ним и официант не подошёл бы, если бы его не позвали специально. Печаль печалью, а к должности министра Реддл шёл ещё со школы, так что рушить всё одним походом в общественное место Грейнджер не собиралась. И так слишком рисковала, показываясь какой-никакой, а публике на глаза. — Я тупица, чтоб тебя… Я ведь знал, что Гарри мне дорог, почему тогда я так относился к нему? Как помутнение рассудка, только вот зелья обвинить нельзя. Я идиот, идиот, идиот… Прямо сейчас перед Гермионой сидел не тот уверенный в себе молодой человек, уверенно идущий к своей цели, которого она знала, а разбитый, раскалывающийся на маленькие осколки тончайшего стекла мальчик, которой не знал, что делать, чтобы спасти ту единственную действительно ценную вещь, что у него была — его любовь. Искреннюю, нежную, и такую родную, что начинало щемить сердце. И самое страшное было то, что он сам, своими собственными руками, разбивал себя на эти пресловутые осколки, он лично душил любовь, прекрасно это осознавая. Теперь шатенка была уверена, что нужно донести до чопорных магов, что же такое любовь, и как плоха измена. Даже если для этого придётся испытать это всё на своём личном опыте. — Давай оставим ритуал самобичевания и перейдём к тому, что у вас произошло, ладно? Расскажи.***
В тёмной квартире было тихо и пусто. Так казалось сейчас девушке, которая так и не смогла определиться, что же ей делать — помочь лучшему другу прикопать незадачливого женишка или помочь этому самому женишку завоевать прощение лучшего друга. Ей нравился Том, нравилось, как они смотрелись с Гарри, нравилось, какими счастливыми они были, нравилось, как горели глаза её друга, нравилось, что он наконец-то получил то, что заслужил давным-давно — любовь и понимание. И что в итоге? Ошибаться ей не нравилось совершенно, но она именно что ошиблась — Гарри получил не любовь, а новую головную боль в виде любимого человека, который снова и снова вонзал ему метаморфический (впрочем, не по ощущениям) нож в спину. Это ей не нравилось, не нравилось, совсем не нравилось!.. — Гермиона? Ты чего в прихожей? Эй, что за слёзы? Ну, ну, давай, идём в кроватку, а завтра я приготовлю тебе твои любимые тосты, ладно? — кареглазая совершенно не сопротивлялась, когда Драко поднял её на руки и понёс в спальню. Она лишь обхватила его шею своими руками и плотнее прижалась. — Ты же не будешь изменять мне, когда я стану миссис Малфой, правда? — О, милая, ты расстроилась из-за того, что кто-то кому-то изменил?.. В таком случае во-первых, нет, не буду, а во-вторых — милая, сколько раз повторять тебе, ты не станешь миссис Малфой, ты станешь леди Малфой, ладно? — Не кто-то, Драко… Том, он… Они с Гарри теперь не вместе… Я не знаю, что делать… Я одновременно хочу и придушить Тома, и уговорить Гарри простить его… Я не знаю… — Ну, милая, не переживай, мы со всем разберёмся, хорошо? Но завтра. А сейчас давай спать, милая. Будешь спать в моих объятиях, да? — Да, — Гермиона последний раз шмыгнула носом, устраиваясь поудобнее в тёплом кольце родных рук, и наконец утихла, засыпая. Блондин лишь вздохнул — он тоже не знал, что делать в такой ситуации, так же как и не знал, стоит ли вообще вмешиваться, но… Он подумает об этом завтра. Сегодня он будет спать.