Источник света

— Ты не собираешься бинтовать рану? — нервно спросила Гермиона, придерживая рукав платья. Она то и дело опускала глаза и косилась на рану с расходящейся от нее сосудистой сетью, напоминающей удар молнии, контролируя процесс нанесения мази. Каждый раз, когда Нотт касался пораженного участка, девушка невольно вздрагивала. Реакция не была вызвана болью, просто плечо ощущалось чужеродно, будто больше не принадлежит ей. Грейнджер будто чувствовала каждую вену и артерию отдельно. Кровь билась пульсом в плече, проталкивая аспидное вещество все дальше по сосудистой сетке, чтобы отравить весь организм. Хотя спустя годы целительства Гермиона не могла назвать себя впечатлительной личностью, последние дни знатно ее потрепали, и воображение разыгралось. — Перевязка была нужна только для того, чтобы не занести инфекцию — в лагере это проще простого. Но рана быстро затянулась, и в этом уже нет необходимости, — объяснил Нотт, оценивающе взглянув на нее. Гермиона понимающе кивнула. В тех условиях, в которых содержали заключенных, это было неудивительно. Кран, из которого Джинни мочила компресс, был единственным источником воды на всю камеру. С его помощью умывались, стирали одежду и даже постельное белье, правда, редко — с учетом высокой влажности у него было мало шансов высохнуть. Раз в неделю орденовцев водили в душ, но даже этот процесс Пожиратели превращали в нечто уничижительное для девушек, наблюдая за ними, отпуская похабные шутки, а порой и применяя внеплановые наказания. О нормальной гигиене речи не шло, и все же Грейнджер было бы гораздо спокойнее, если бы бинты скрыли от нее рубец. — Что это? — спросила она, указав на баночку в руках целителя. Принюхавшись, девушка уловила характерный медовый аромат и вскинула брови: — Вербовник? Она порылась в памяти, пытаясь отыскать в ней какое-нибудь зелье, в состав которого входила бы эта трава, но вспомнить ничего конкретного не удалось. Это нервировало. Вообще-то, Гермиона смогла распознать вербовник по одному только запаху исключительно благодаря своей привычке подходить к изучению любого вопроса досконально. Мимолетное упоминание о нем в учебнике по Защите от темных искусств пятого курса заставило ее обложиться всеми возможными справочниками и травниками, потому что фраза о том, что «данное растение используется в темномагических ритуалах», показалась слишком расплывчатой. Проблема заключалась в том, что, кроме общего описания свойств вербовника и пары легенд, связанных с потусторонним миром, Грейнджер не нашла ничего стоящего. Тогда это ее просто разозлило: рассказы показались нелепыми суевериями, мешающими подготовиться к уроку идеально, но сейчас.. Даже просто думая о том, распространение чего Нотт мог пытаться остановить с его помощью, она начинала задыхаться. — Ты не можешь просто извлечь из моего организма темную магию, верно? Иначе ты бы сделал это еще тогда, когда я была в лазарете, — принялась Гермиона рассуждать вслух в надежде, что он не выдержит и вступит в диалог и получится выудить какую-то информацию. Нотт на секунду поднял взгляд на ее лицо и, уловив на нем напряженную работу мысли, хмыкнул. — Что если я просто не захотел? — беспечно спросил он, и Грейнджер нахмурилась. Парень сказал, что она нужна Волдеморту живой, и это давало некоторое пространство для маневров, поэтому девушка продолжила прощупывать почву: — Тебе нужно удерживать меня в этом состоянии? — предположила Гермиона. — Но какой в этом смысл? Я сейчас слишком слаба, чтобы принести какую-либо пользу или тем более вред. Нотт хорошенько ее подлатал и заставил выпить немного пустого бульона, но даже это было в разы лучше той похлебки, которую давали заключенным. Желудок не бунтовал и не пробовал вернуть пищу обратно, боль притупили зелья, но Грейнджер все еще была далека от нормального состояния. Парень захватил немного мази, которая имела плотную консистенцию и золотистый цвет, и продемонстрировал ей пальцы. — Вербовник, лунная роса, медовая вода, — начал перечислять он, полностью проигнорировав все вопросы, и предложил, взглянув на нее: — Закончишь список? Гермиона хорошо знала, что лунная роса и медовая вода широко используются в целительстве благодаря своим противотоксичным свойствам. Очень часто — вместе. Но, учитывая обстоятельства и наличие вербовника в списке ингредиентов, вряд ли мазь была из обычного арсенала колдомедика.. — Минус пятнадцать очков Гриффиндору, — внезапно объявил Нотт, заставив ее вздрогнуть и прекратить перебирать в уме все известные рецепты лечебных зелий. Девушка несколько раз моргнула, пока до нее доходил смысл сказанного. Оно было будто из прошлой жизни, той, где что-то очень темное не сновало по ее сосудам, пачкая кровь, а уровень гормона стресса скакал только из-за предстоящих экзаменов. — Что? — Слишком долго думаешь. — Полагаю, речь идет о том разделе зельеварения, информацию о котором можно найти только в Запретной секции, — сжала губы в тонкую линию Грейнджер. — О, прости. Забыл, с кем имею дело, — саркастично вскинул бровь Нотт. — Тебе там как, не дует на вершинах моральных устоев? Гермиона закатила глаза, не веря, что этот разговор действительно происходит в той реальности, в которой они находятся. — Так что это такое? — она потянулась и выхватила баночку с мазью из его рук. Тео никак не препятствовал, поэтому она позволила себе втянуть носом запах, надеясь еще что-нибудь воскресить в памяти. — Мое собственное изобретение, — проговорил он не без гордости в голосе, не прекращая втирать вязкую текстуру в ее ключичную кость. — Она купирует воздействие темной магии локально, не давая распространяться по органам и тканям. Грейнджер сделала себе мысленную пометку о том, что он не стал называть полный список ингредиентов. С ее стороны было довольно глупо рассчитывать, что Нотт так проколется. В конце концов, он ни в коем случае не казался беспечным. В нем ощущалось странное спокойствие, граничащее с отстраненностью. Нотт был не слишком похож на других Пожирателей с их солдатской выправкой, хотя военные целители часто вынуждены были становиться бойцами, чтобы выжить на поле боя и помочь другим, но все же у Гермионы не хватило смелости развивать тему состава мази дальше. А вот последняя сказанная им фраза ее заинтересовала. — И какой в этом смысл? — спросила девушка, когда Нотт закончил и отошел от нее, завинчивая крышку емкости. — Дальнейшее поражение все равно необратимо, ты просто запираешь его в одном месте. — Такая мазь может продлить жизнь. Разве этого мало? — будничным тоном спросил он, и Гермиона запнулась. — Это полезно, когда темную магию нельзя просто вывести из организма. Гермиона от этих слов покрылась холодным липким потом. С чем же она столкнулась? Подобное случалось, только когда концентрация тьмы настолько велика, что извлечь ее можно только чем-то, равным и противоположным по силе. Вроде вербовника, но во много раз превосходящим его по свойствам. Иначе темное колдовство не рассеется, пока не уничтожит свою жертву. Грейнджер придвинулась к краю кушетки, прокручивая в голове весь разговор и с досадой понимая, что ничего толком не прояснила для себя, только запуталась еще сильнее. Нотт давал информацию настолько дозировано, что данных не хватало для построения приличной теории, но при этом создавалось впечатление, словно он вполне не против, если она дойдет до всего самостоятельно. Девушка вздохнула и принялась натягивать на плечо платье, когда ее легкие вдруг будто сжала ледяная рука. Она принялась озираться по сторонам, испытывая смутное беспокойство. В комнате ничего не поменялось: лучи полуденного солнца проникали сквозь окно; Нотт молча убирал беспорядок после перевязки; за стеной кто-то переговаривался, но слов не разобрать. Гермиона медленно выдохнула, стараясь унять внутреннюю дрожь, грозящую перейти во внешнюю. Она имела представление о том, в какое решето превратилась ее психика за годы войны, но физические проявления панических атак были чем-то непривычным. Девушка прикрыла веки, однако в темноте стало только хуже, поэтому она снова открыла глаза, чувствуя биение участившегося пульса сразу во всем теле. Из палаты будто выкачивали кислород и заполняли вместо него страхом, который Грейнджер вдыхала и вдыхала, усугубляя свое состояние. Что-то неуловимо поменялось задолго до того, как дверь отворилась, — словно сработал механизм генной памяти, заставляющий жертву насторожиться уже в тот момент, когда в сознании хищника только сформировалось намерение напасть. Скрип, пройдясь по нервам, оборвался на самой высокой ноте. Гермиона резко повернула голову и на секунду решила, что глаза ее обманывают. Удивление смешалось с паникой от непонимания и тут же растворилось в ней, несоизмеримое по количеству. А вскоре исчезло вообще все, кроме ужаса. Ментальные блоки Грейнджер рассыпались в бетонную крошку, стоило ей встретиться с ледяным взглядом Малфоя. Плечо полоснуло болью, и девушка, взвыв, всадила ногти в переплетения морока под кожей, на которые еще недавно боялась даже посмотреть. Что-то копошилось внутри сосудов, рвалось наружу с такой силой, что под рукой запульсировало. Она никогда не испытывала боли, подобной этой. Из глаз брызнули слезы, предметы стали расплывчатыми, словно весь мир растерял фокус, но пелену Грейнджер различила смазанный иссиня-черный силуэт, заполнивший собой почти все пространство. Ничегоя. Гермиона раскрыла рот, собираясь кричать, но из горла раздалось какое-то задыхающееся сипение. В поле зрения не осталось ничего, кроме двух зияющих провалов глаз. Существо разинуло громадную пасть и взревело на каких-то странных частотах, передающихся прямо в мозг, и тогда Грейнджер тоже закричала от боли и страха, рвущих ее на части, с ногами забравшись на кушетку и вжавшись спиной в стену. — Драко, останови это! — рявкнул Нотт, бросаясь к ней, и.. Все прекратилось так же быстро, как началось. Тень послушно скользнула к Малфою и растворилась в нем. Он разжал кулак и опустил руку с непроницаемым выражением лица. Гермиона судорожно всхлипнула, хватая ртом воздух. Сердце колотилось где-то в горле, мешая дышать. Под кожей продолжали бегать полчища насекомых. Она не с первого раза позволила целителю отвести свою напряженную руку от рубца, не отрывая взгляда от Малфоя, будто он в любой момент мог на нее наброситься. — Что ты со мной сделал? — в истерике выкрикнула Грейнджер, вскакивая и отшатываясь от Нотта, который попытался удержать ее на месте. Тогда, в Уэйбридже, кто-то устроил взрывы, чтобы посеять панику. И хотя они были достаточно мощными, чтобы обрушить здание лагеря, такое вполне могли организовать несколько Пожирателей, используя взрывчатые вещества или специальное заклинание. Но тьма, что появилась после и утянула за собой десятки жизней.. Гермиона с пугающей ясностью осознала — это был Малфой. Она замерла, вглядываясь в серые глаза в попытке отыскать в них опровержение своих догадок, но нет: в стерильной пустоте плескалось отвращение и что-то еще, что заставляло кровь в жилах стыть от жути. Грейнджер не слышала о Малфое ни слова с начала войны и думала, что он трусливо отсиживается где-нибудь на островах, как многие из тех, кто не способен просто кормить армию деньгами. Обычная практика. Тот факт, что он не только служил режиму, но и мог запросто выкосить целый лагерь, оставив после себя полное ничто, не мог просто пройти мимо их разведки. Это невозможно! Пожиратель несколько секунд смотрел на нее, не отрываясь. Если бы не четко очерченные челюсти, которые он сжимал все сильнее и сильнее с каждой секундой, можно было бы решить, что это не человек, а его восковая копия. Во всей фигуре чувствовалось нечто потустороннее. Неживое. Так от темных артефактов, самых обычных с виду вещей, буквально фонит темной магией. Что он сделал, чтобы получить такую силу? — Почему этот монстр тебя слушается? — треснутым голосом спросила Гермиона. — Очевидно, потому что я создал его, — с презрением бросил Малфой и сразу же повернулся к Нотту, будто даже просто видеть ее перед собой ему претило: — Я должен был удостовериться, что могу управлять той магией, что в ней заперта. Целитель грубо потянул Грейнджер за предплечье, заставляя сесть обратно на кушетку. — Она могла умереть, если бы мерзость дошла до сердца, — цокнул языком он, явно недовольный, что все его усилия могли пойти насмарку. — Ну не умерла же, — с ледяным безразличием отозвался Малфой. — Уверен, ты успел перестраховаться. — А если бы не успел? — Нотт бегло ощупывал кожу девушки, проверяя, не разошлись ли края раны. — Ты мог бы дать мне знать о том, что намереваешься делать. Обычно нормальные люди так и поступают, — он вскинул голову от рубца, от которого теперь во все стороны расходилась белесая паутина с темными прожилками, и посмотрел на парня. — С твоей стороны это тоже было опрометчиво. Ничегоя.. — Она уже была сотворена. Я просто вернул то, что оставалось в ране. Не полностью, но хотя бы частично, — оборвал его Малфой, приближаясь к ним. Гермиона напряглась. Она хотела быть храброй, но от него волнами исходила угроза, и ее инстинкты кричали об опасности. Движения Малфоя были отрывистыми и резкими, как у человека, прошедшего военную подготовку, и она наблюдала за ним с настороженным испугом. Словив себя на всех этих эмоциях, Грейнджер влепила себе мысленную пощечину. «Приди в себя. Это просто Малфой. Просто. Малфой». Но жалкие попытки убедить себя совсем не работали. Видела она одно, но чувствовала-то совсем другое. — Что ты сделал со мной? — снова спросила Гермиона, вскинув подбородок и сделав тон колким, как самый острый клинок, и почувствовала, как свинцовый взгляд прошиб ее шаровой молнией. Под ним она задыхалась. Под ним сама жизнь, казалось, рвалась из тела, лишь бы уберечься от затягивающей пустоши черных зрачков. Грейнджер призвала все свое самообладание, чтобы не дрожать слишком очевидно. — Ты не в том положении, чтобы задавать вопросы, грязнокровка, — процедил он, чуть кривя верхнюю губу. — Это противоестественно, — шокированно покачала головой Гермиона, не в силах удержать слова в себе. — Никто не может создавать новых существ с помощью магии. Она преобразовывает и изменяет то, что уже существует, но создавать — это.. — Противоестественно, ты права, — оборвал ее Малфой. Грейнджер уловила, как он скользнул глазами ниже, и тут же прикрыла зловещий узор на своей коже ладонью. Жест был неосознанным, сквозил неуверенностью, и это наверняка не укрылось от парня, но он ничего не сказал. Вместо этого повернулся к Нотту: — Так ты закончил с ней? — Меня переводят? — спросила Грейнджер, но была проигнорирована. Что ее ждало дальше? Новый круг ада? Этот уже прошла? — Закончил, — кивнул парень, так же игнорируя ее. — Проследи, чтобы она не перенапрягалась и не ела ничего тяжелого, иначе блевать будет дальше, чем видит. Я загляну позже. — Я не нанимался в няньки к грязнокровке, — огрызнулся Малфой, поморщившись. — Осталось еще кое-что, — говоря это, он скользнул по лицу девушки и остановился на ее глазах. В следующий миг сознание Гермионы будто расщепилось на множество мелких частиц, которые потеряли связь друг с другом. Она охнула от неожиданности и сжала руки в кулаки, вкладывая все силы в то, чтобы воздвигнуть ментальные стены и вытолкнуть Малфоя из своей головы, но это было нереально. Он будто вовсе не замечал ее трепыханий. Девушка со свистом втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Легилименция Малфоя не была болезненной, по крайней мере, не больше, чем обычная мигрень, но ощущалась.. всеобъемлющей. Он быстро просматривал воспоминания, и эпизоды прошлого сменялись перед ее мысленным взором словно в ускоренной перемотке. Вдруг одно из них резко, как пинок, вытолкнули на передний план, и Гермиона расслышала свой протестующий возглас сквозь пелену в ушах. «Он не мог знать о засаде, Наземникус лишь связной.. Гарри может быть у Макгонагалл». Каждая клеточка Грейнджер наполнилась ужасом, когда она вернулась в реальность и встретилась с твердым, как камень, взглядом. В голове билась только одна мысль: Гарри в опасности. Да и весь Орден. Из-за нее. — Не думал, что у Ордена настолько плохо со стратегией, — впервые с того времени, как Малфой переступил порог этой комнаты, его голос окрасился хоть какими-то эмоциями, пускай даже от его токсичности хотелось снять себе верхний слой кожи. — Вы слышали что-нибудь о шифровании данных? Или это, — он склонил голову к плечу, внимательно всматриваясь в ее побледневшее лицо, — ловушка? В Ордене действовала особенная система кодирования информации, при которой каждый человек получал ее дозированно. Таким образом ни у кого из Сопротивления в случае попадания в плен нельзя было выудить сразу все планы. Но Гермиона — другое дело. Она практически не участвовала в боях и одновременно контактировала со всей верхушкой Сопротивления. Она знала почти все. Поэтому девушка ухватилась за его вопрос, как утопающий за последнюю соломинку, и быстро кивнула. Малфой в ответ откровенно ухмыльнулся, как бы говоря, что нисколько ей не поверил. — Да нет, это было бы слишком сложно для вас, — покачал головой он. — Замена воспоминаний — тонкая работа. Вряд ли кто-то из них на это способен, — согласился Нотт. Теперь Пожирателям известно о связном, а значит, и о шпионе в своих рядах. Этот человек был не единственной возможностью Сопротивления получать сведения о нахождении пленников, расположении новых баз, лагерей Пожирателей и сменах караула в них, но теперь им станут перекрывать кислород. Гермиона знакома с чувством безысходности — за последние годы оно успело стать ее неизменной тенью, — но то, что она испытывала в тот момент, было куда хуже. Безнадежность. Да, она далеко не единственная, через кого могла просочиться подобная информация, но все-таки это произошло через нее. Это было больнее, чем рана на плече, противнее ощущения темной магии в теле. Хуже не придумаешь. С каждой следующей секундой ненависть поднималась в теле, множилась, выходя за пределы организма и заполняя собой пространство палаты. Грейнджер принимала ее. Не пыталась подавить. Она хотела, чтобы ее ярость достигла Малфоя, чтобы он сполна ощутил, как сильно она желает его уничтожить. — Ненавижу тебя, — прошипела она, вкладывая в слова всю свою злость. — Ты просто ущербный ублюдок.. — Слюной не подавись, — скривился он, вообще не воспринимая ее всерьез. И без того раздавленная гордость Гермионы заскреблась изнутри, провоцируя ее на вещи, которые могли обойтись ей слишком дорого. — Лучше я сдохну от этого, чем буду дышать одним воздухом с таким животным, как ты! Какое-то время Малфой просто смотрел на тяжело дышащую и сверкающую глазами Грейнджер, а потом с насмешкой спросил: — Ты закончила? — и, не дожидаясь ответа, повернулся к Нотту и сказал то, от чего внутри у нее все опустилось: — Передай отцу, что им стоит наведаться в Порт-Эллен. Оставалось надеяться, что штаб в доме Макгонагалл давно покинули из соображений безопасности. Если нет.. Гермиона не представляла, как будет с этим жить.

***

Гермиона с ненавистью посмотрела на удаляющуюся спину Малфоя. Он зашагал вперед в тот же момент, как они коснулись ногами твердой почвы после аппарации, в то время как ее органам понадобилось несколько секунд, чтобы встать на место. Девушка неосознанно пошевелила пальцами, как никогда остро ощущая отсутствие палочки. Хотелось почувствовать мерную пульсацию собственной магии, сконцентрированной в древке, — силу, дарующую защищенность, — но внутри поселилась сосущая пустота. Смогла бы Грейнджер напасть на Малфоя? Подло бросить заклинание в чью-то спину претило ее принципам. Однако ради Малфоя, ради этого монстра, она не раздумывая ими поступилась бы. Ярость все еще пламенела внутри Гермионы, но огонь становился мерным и ровным. Питающая его гриффиндорская импульсивность постепенно шла на убыль, оставляя вместо себя точный расчет, который будет питать ее вечно, придавая ей сил и решимости. Ненависть к Малфою станет тем, что позволит Грейнджер продержаться. Ненависть к нему и надежда на освобождение. Она осмотрелась — на много миль вперед простиралась только пустынная холмистая местность. Пейзаж был выкрашен в багряно-желтые оттенки приближающейся осени и навевал такую тоску, что у нее защемило сердце. Как будто край мира. Гермиона поежилась и снова перевела глаза вперед, чтобы увидеть перед собой постройку, которую при ближайшем рассмотрении можно было идентифицировать как дом: хижина из белого камня с грубыми ступеньками, ведущими ко входу. Узкие окна, расположенные достаточно высоко, украшали кадки с гортензиями. От этого места веяло тем самым волшебством, о котором пишут в магловских сказках. — Шевелись, — грубо окликнул ее Малфой. Он уже успел подняться по ступенькам ко входу и смотрел на нее сверху. Гермиона сделала шаг по гравийной дорожке, с обеих сторон которой были высажены невысокие кустики, и передернула плечами. Шагать по камням было неприятно, и это невольно отразилось на ее лице, искривившимся в гримасе боли. Малфой прибил девушку к земле тяжелым взглядом и цокнул языком так громко, что, казалось, эхо его недовольства было слышно в Лондоне. Он взмахнул палочкой и превратил лагерные тапки с тонкой подошвой в ботинки из мягкой кожи. — Ты могла просто попросить чертову обувь, а не строить из себя великую мученицу, — проговорил Малфой раздраженно, потянув дверь на себя. — Не думала, что в моем положении я имею такую возможность, — огрызнулась уязвленная Грейнджер, возвращая ему его же фразу, сказанную в лазарете. Гермиона осознавала, что не стоит намеренно злить Малфоя, но ничего не могла с собой поделать. Это парадоксальным образом давало ей возможность чувствовать себя лучше. В памяти все еще была свежа давящая атмосфера лагерной тюрьмы, в которой под действием темной магии оказалось так просто потерять себя, поэтому Грейнджер приняла решение: если для того, чтобы сохранить рассудок, ей придется все время ходить по острию — она сделает это. Малфой вошел в дом, и ей ничего не оставалось, как ступить следом. В лицо ударил теплый воздух, и она резко остановилась у входа в хижину, давая глазам привыкнуть к полумраку. — Закрой дверь, девочка. Ты выпускаешь тепло, — проскрипел голос из темноты. Гермиона, проводив тоскливым взглядом солнечные лучи, нехотя перекрыла себе единственный путь к отступлению. Комната — скорее всего, гостиная — была довольно скудно обставлена. Зажженный камин, при виде которого брови Грейнджер взлетели вверх, потому что за окном стоял август, кресло-качалка и обычное кресло напротив него — они казались довольно старыми, но крепкими. В углу орудовала зачарованная метелка, которая подметала пол, неприятно шаркая о деревянные половицы. Посмотрев под ноги, она заметила лоскутный ковер, выполненный из обрезков ткани разных цветов. Картина, висевшая на стене недалеко от входа, изображала серебряного дракона на фоне скалистых гор. Гермиона всмотрелась в мерцающие серебром зрачки животного. Они будто наблюдали за ней с полотна, и девушка повела плечами, отгоняя от себя это чувство. — Кого ты ко мне притащил, Драко? — снова заговорила женщина, и девушка поняла, что незнакомка сидит в кресле, которое расположено спиной ко входу. — Здравствуйте, — подала голос Грейнджер, когда до неё дошло, что речь идет о ней. Малфой глянул на нее неприязненно и прошел вперед. Хозяйка хижины на мгновение затихла, а после зашевелилась в своем кресле, оборачиваясь. — Святые.. если это то, о чем я думаю.. Идите сюда, живо! — она интонационно выделила последнее слово, и только тогда Гермиона осознала, что до сих пор мнется на пороге. — Наколдуй второе кресло, — распорядилась женщина. Малфой безропотно выполнил ее указания, и это удивляло. «Она маггла? — задалась логичным вопросом девушка, но тут же возразила себе: — Хотя с чего бы кому-то вроде Малфоя иметь дело с обычными людьми?». Грейнджер покосилась в сторону, где все еще продолжалась уборка. Нет, кто-то должен был наложить на метлу чары. Парень сел в кресло, и ей ничего не оставалось, как занять соседнее. Напротив восседала женщина неопределенного возраста — ей, одетой в тунику из темного хлопка и брюки из такой же ткани, одновременно могло быть и пятьдесят, и девяносто лет. Она была невысокой и жилистой, и, хотя держала в руках трость с плоской рукояткой, в каждом ее движении чувствовалась сила. Женщина прошлась по Гермионе цепким взглядом, под которым та тут же ощутила себя некомфортно, и сощурилась, вмиг став похожей на хищную птицу. — Ну, рассказывай, заклинательница света, — сказала она голосом, который напоминал скрип несмазанных петель двери. — Как ты собираешься всех нас спасти, будучи не в состоянии справиться даже с минимальными последствиями использования скверны в своем организме? Грейнджер подумала, что ослышалась, ведь слова прозвучали так, будто были всего лишь словами. Никакого смысла. Скверна — что это такое? Какая-то разновидность темной магии, которую использует Малфой? — Скверна? Заклинательница света? О чем вообще речь? — едва выдавила она из себя. — Ты ничего не рассказал ей? — хозяйка обвинительно воззрилась на Малфоя, мгновенно потеряв интерес к девушке. — Я хотел удостовериться, что это не ошибка, — дернул плечом он, отмахиваясь от претензий. — Она ценный пленник Волдеморта, но в случае чего мне в любом случае придется ее убить. Гермиона едва сдержалась, чтобы не напомнить про Обливиэйт, но решила не испытывать судьбу. То, с какой легкостью Малфой рассуждал о ее смерти, ошарашивало. И пугало. Женщина только пренебрежительно хмыкнула, словно он был просто озлобленным ребенком, а не, черт возьми, убийцей. — В девчонке заперта твоя тьма, и она все еще дышит — что здесь проверять? — Багра, — угрожающе начал парень, и это обращение резануло слух Грейнджер. Очень странное.. прозвище. Но ту, казалось, не заботил ни его тон, ни то, как он ее называет. — Для начала расскажи мне, что произошло, — строго приказала она. — Коротко. Гермиона вся обратилась в слух, ведь ее версия событий могла расходиться с версией Малфоя, а, соединив их, она могла узнать что-то новое. — Под одним из лагерей произошло столкновение, и меня вызвали. Все шло как обычно, пока ничегои просто не возникли сами собой и не протащили ее через морок, предварительно укусив. Грейнджер поджала губы, недовольная скупостью, с которой Малфой подошел к рассказу. Она хотела знать, откуда взялись теневые солдаты, как именно он их создавал, почему на них действовал вербовник и, главное, какое отношение ко всему этому имеет она? Малфой просто пересказывал то, что ей и без того известно, однако Багре этой информации оказалось вполне достаточно. — Отметили то, что принадлежит им по праву, — понимающе закивала она. — И что это значит? — жесткий голос Пожирателя хлыстом резанул по и без того воспаленным нервам. — Ты ведь читал те книги, что я давала тебе. — Да, — коротко ответил он. — И мы уже обсуждали это ранее. Малфой кивнул. — Тогда ты не должен задавать мне идиотские вопросы, — рявкнула Багра, и Гермиона едва не подпрыгнула в своем кресле от неожиданности. Заметив, как она дернулась, женщина перевела на нее взгляд, в котором читалось что-то от смолянистой тьмы, оставшейся под ее кожей. — Скверна — темная часть созидания. Это творение в самом сердце мира, неподвластное человеку. Люди способны только к преобразованию существующей материи и энергии. Прикасаясь к созданию, они ступают на тропу из раскаленных углей. — Это та сила, которой пользуется Малфой? — быстро уточнила она дребезжащим от напряжения голосом. — Но я не понимаю, как это возможно? — Просто замолчи и слушай. Я не стану отвечать на твои вопросы позже, Грейнджер, — осадил ее Малфой. — Это твоя единственная возможность. — Это болезненно. Но боль вполне можно выдержать, имея достаточную силу воли и упрямство. В большей степени второе, — она покосилась на парня. — Но вопрос в том, какая жизнь и сколько она продлится. — То есть использование скверны, — Гермиона запнулась, привыкая к новому слову, — убивает его? Может ли быть, что их с Малфоем свяжут каким-нибудь обетом и она станет сосудом для этой мерзости? Пока он будет использовать свою силу, чтобы уничтожать ее товарищей, Грейнджер будет умирать вместо него. Идея показалась вполне похожей на правду и заставила ее похолодеть. — Жить хочется всем. Даже мне, старой карге, хочется, — смех Багры походил на шорох пергамента — такой же сухой и резкий звук. — Особенно если вкусил настоящее могущество, силу такой величины, что можешь сровнять с землей целый город, не прилагая особенных усилий, — она замолчала, остановив свой взгляд на непроницаемом лице Малфоя. — Но, как известно, Вселенная любит симметрию и равновесие во всем. У света есть тень, а у тени — свет. Так должно быть, и так будет всегда. Чем больше Грейнджер вслушивалась в ровную речь этой женщины, тем настойчивее разворачивались боевые действия в ее сознании. Настоящая бойня заполонила разум. Все, что она знала о Малфое до этого момента, превращалось в руины, но знания о новом Малфое выстраивались на места. Она вспомнила нечеловеческий взгляд, которым он окинул ее, появившись в палате. Когда парень начал говорить, это чувство пропало, но на уровне интуиции Гермиона знала: это просто маска, которую он периодически надевал, чтобы никто не понял, что он.. чудовище. Малфой точно уже не человек. — Проверь ее, — снова сказал он. — Глупый мальчишка, лучше бы побеспокоился о том, как очистить ее от магии, которая может ее убить, — вышла из себя Багра и, вскинув костлявую руку в сторону Грейнджер, поманила пальцами. — Дай сюда ладонь. Дрожа от волнения, девушка протянула руку. — Призови тьму. Малфой взмахнул ладонью, и помещение заполнила чернота. Так быстро и послушно, что захватывало дух. Все исчезло — и пылающий очаг, и бледное лицо женщины, и даже тело Гермионы, казалось, растворилось в смолянистой мгле. Она вскрикнула и почувствовала, что хватка чародейки усилилась. — Призови свет, — сказала Багра приказным тоном, и.. Что-то отозвалось внутри нее. Что-то древнее, смутно знакомое и настолько мощное, что на коже Грейнджер заискрило статическое электричество. Внезапно страх отступил, как и все прочие эмоции. Угольное облако поглощало девушку так же неумолимо, как поле боя, и паникующий разум посылал импульсы по всему организму — бежать, — но Багра вцепилась мертвой хваткой. — Прекрати сопротивляться! — Мне больно! — Гермиона попыталась вырвать руку. И откуда в щуплой женщине столько сил? — Позволь силе вырваться на свободу. Голос Багры действовал как катализатор: он усилил внутреннюю борьбу, рождая желание расколоться на миллион осколков, но избежать подчинения. В плече бушевала тьма, морок снаружи облизывал кончики пальцев, как послушный пес, и тут же клацал зубами, грозя сожрать с потрохами. Глаз заволокло темной пеленой. Грейнджер закричала. Вместе с криком что-то внутри нее взревело и вырвалось наружу столпом чистого белого света. Всполох снова ослепил, и девушка зажмурилась, чтобы уберечь глаза, но ничего не могла поделать с жаром, прокатившимся по всему телу. Клочья тьмы растворялись в воздухе, не оставляя после себя и следа. Гермиона ощутила себя лучше, сильнее, здоровее. Неведомая сила вытолкнула морок из организма, и девушка испытала облегчение на моральном уровне, словно искупалась в антисептике во время эпидемии заразного заболевания. Ее тело освободилось, оно едва не звенело из-за этого чистого сияния, идущего из глубины существа. Все прекратилось в тот момент, когда Багра разорвала контакт их кожи. Комната покачнулась, и Грейнджер вместе с ней. Легкие горели от избытка кислорода, руки и ноги тряслись, но никогда в жизни ей не было лучше. Как будто в мышцы вкололи чистый адреналин. Она встретилась с мрачным взглядом волшебницы, горевшим каким-то странным огнем. — Ей нужен усилитель, — решительно сказала Багра. — Нет, — отрезал Малфой, и Гермиона вздрогнула, будто очнувшись, потому что в какой-то момент вообще забыла о его существовании. Грейнджер покосилась на него: взгляд, которым парень буравил Багру, был острее режущего заклинания. — Ну тогда вы оба умрете, — спокойно сказала она. — И утянете за собой всех остальных.