***
С другой стороны щита, воровато оглядываясь и пригнув спины, приблизились два силуэта. — Я думала, вы уже не придете! — Джинни встретила Сириуса и Фреда громким укоризненным шепотом, остановившись возле границы, разделявшей женскую и мужскую части лагеря. Она втянула голову в плечи и обхватила себя руками, стремясь сохранить тепло. Сентябрьский ветер трепал широкие штанины формы, словно хотел сорвать даже эти жалкие лохмотья, чтобы девушка совсем околела. — У нас устроили проверку. Сегодня перевели шесть заключенных из Абердина, они попытались сбежать, когда их доставили к воротам лагеря, — поморщился Фред. Ночь была ясной, поэтому Уизли смогла рассмотреть, как уродливый шрам, пересекающий всю левую сторону лица брата, натянул кожу на впалой щеке. Она все не могла привыкнуть к его новому внешнему виду. Заметив ошарашенный взгляд Джинни в ту первую ночь, когда они встретились после долгой разлуки, он отшутился, что теперь их с Джорджем сможет различить любой. Фред всегда шутил. Даже в такой ситуации. — Так вот почему весь лагерь лишили ужина, — возмутилась она. — Из-за кучки идиотов, которые решили, будто в Стоунхейвене все работает не так, как в других лагерях! — Не вини людей за надежду, — резко оборвал ее Блэк, и девушка гневно сверкнула глазами в его сторону. Со своими колтунами в отросших волосах мужчина походил на дворового пса — жалкого, худого пса со злым взглядом. Землисто-серое лицо покрывали глубокие морщины, а острые скулы плотно обтягивала тонкая кожа. — Какое мне до них дело? Мы должны заботиться о себе, — огрызнулась Джинни, вкладывая в слова всю горечь, которая накопилась от пережитых невзгод. — Прекрати, Джин. Вполне возможно, ты бы поступила точно так же, — мягко осадил ее брат, но это было сродни попытке остановить голыми руками несущийся на полной скорости «Хогвартс-экспресс». Уизли набрала в грудь побольше воздуха, чтобы горячо возразить, но так и застыла с приоткрытым ртом. Был ли смысл рассказывать, что сегодня в женской башне от истощения умерла девушка? Она была совсем молодой, почти ее ровесницей, училась в Хогвартсе на год старше и делила спальню с Гермионой. Даже та отвратительная жижа, которой их кормили, смогла бы помочь ей продержаться на сутки больше. Джинни навсегда запомнит ее взгляд: глаза полнились осознанием приближающегося конца. Она чувствовала, как жизнь вытекает из тела тонким ручейком, и ничего не могла поделать. Никто из них не мог. Не было ничего страшнее и безнадежнее, чем наблюдать за этим зрелищем. Ее звали Фэй Данбар. Еще одно имя, которое Уизли запомнит навсегда. Дамблдор, Симус Финниган, Кэти Белл, Оливер Вуд.. Список был длинным, и с каждым днем кровавой войны становился все больше. Порой Джинни повторяла эти имена снова и снова, как заклинание, которое помогало не терять себя и сохранять сознание ясным. Это было больно. Не столько физически, сколько ментально. Душа, вывернутая наизнанку потерями, ныла день и ночь, но возможности унять ее не существовало. Не здесь, где каждый камень в стене башни пропитан безысходностью. Безнадежные мысли, которые всегда возникали внезапно, как неожиданный удар по затылку, постоянно испытывали волю, вечный страх — непроницаемый и не имеющий границ, прямо как небо над головой, — мешал держать голову прямо. Однако выбора не было. Поддаться значило проиграть. Поэтому Уизли протяжно выдохнула, возвращая себе самообладание под суровым взглядом Сириуса, и спросила: — Среди них был кто-нибудь знакомый? «Пожалуйста, пусть ответ будет «нет», — привычно взмолилась она. Пусть все они окажутся безликим субъектами: ее сознание не выдержит еще одного имени в списке. Блэк покачал головой, и у Джинни на время отлегло на душе. — Их отправили в карцер, — вздохнул Фред, взлохматив волосы на затылке. — Слышно что-нибудь сверху? — поинтересовалась девушка, имея в виду администрацию лагеря. — Они, очевидно, в бешенстве, — задумчиво изрек Сириус, посмотрев в сторону поместья, устрашающе темнеющего на фоне ясного ночного неба. — Да, очевидно, — слегка раздраженно согласилась она. —Но вопрос, чем это грозит нам? Если они и дальше продолжат морить людей голодом, заключенные начнут умирать пачками. — Однажды они продержали нас без еды три дня, — пожал плечами Фред, выглядя довольно легкомысленно для человека, который вел речь о таких серьезных вещах. — Один это еще ничего. Они с Сириусом угодили в лагерь после вылазки в магический Лондон полгода назад. Тогда Пожиратели активно применяли отравляющие проклятия, и Ордену нужен был безоар. Много безоара. Он помогал ставить раненых на ноги максимально быстро. Вероятно, на это и был расчет. Очень часто последователи Волдеморта осуществляли долгосрочные миссии, подобные этой: они знали, что Сопротивление станет искать безоар, и были готовы к этому. Хотя Сириус и Фред были под оборотным зельем, когда отправились в Косой переулок, и делали покупки в разных магазинах по всей улице, слухи о двух подозрительных покупателях быстро разошлись, и их схватили. — Тебе известно что-нибудь более конкретное? — повернулась Джинни к мужчине. — Только то, что рядовых, которые сопровождали тех ребят, уже наказали, — хриплым голосом ответил он. Девушка кивнула, слегка удивленная. Она не ожидала, что жестокость Пожирателей работает в обе стороны. Это было чем-то новым. Но потом Уизли вспомнила, как темная магия в Уэйбридже косила всех подряд, своих и чужих, и тряхнула головой, сбрасывая оцепенение. Этим Орден и отличался: они не оставляли своих. Никогда. Подумав об этом, Джинни в который раз завела старую тему: — Что мы будем делать с Роном? Фред и Сириус обменялись взглядами, как ей показалось, загоревшимися довольством. Она не заметила, как затаила дыхание. Раньше, когда девушка заводила эту тему, они всегда просили ее подождать. Так что это было хорошим знаком.. Верно? Блэк приспособился в жизни в лагере настолько, что имел контакт со всеми надзирателями мужской башни и даже кое с кем с кухни. Никто не знал, каким образом он смог наладить эти связи, но факт оставался фактом: они не были изолированы полностью, как Джинни считала в первые недели. Тот день, вернее, ночь, когда они вывели Гермиону подышать, стал переломным моментом — они узнали, что лагерь живет. Практически без еды, в крови, ежедневных побоях и унижениях, но живет. И они выживают вместе с ним. Размышляя об этом, Уизли пришла к выводу, что в этом не было ничего удивительного. Пожиратели просто не способны создать для заключенных полный социальный вакуум, потому что все они — и пленники, и персонал — просто люди, а не марионетки. Они приспосабливались к любым условиям, потому что хотели жить. А войну вершили нелюди. — Я переговорил с одним из наших надзирателей. Пареньку едва стукнуло восемнадцать. Немного разумных аргументов — и вот он уже не понимает, почему носит черную мантию Пожирателя, и рвется обратно к мамочке под юбку, — ухмыльнулся Сириус. — Он согласился передать сообщение? — глаза Джинни загорелись, однако она помнила свои недавние размышления и не могла не спросить: — Мы можем ему доверять? — В этом мире ты можешь доверять только себе самой. И то не всегда, — иронично отозвался Блэк, вскинув мохнатую бровь, но тут же посерьезнел. — Поначалу он боялся связываться с нами. Рон — ценный пленник, пожалуй, самый ценный из всех после того, как Гермиону забрали. Если его поймают.. — он покачал головой и признал: — Парень действительно рискует. — И что же заставило его передумать? — нетерпеливо спросила Уизли. Глаза Сириуса, с такого расстояния казавшиеся ей почти черными, сверкнули в темноте. — Среди тех Пожирателей, которых сегодня подвергли Круциатусу, был его брат, — со значением в голосе объяснил он. Джинни удивленно выдохнула и вскинула брови. Она в который раз удивилась судьбе, которая порой менялась самым невероятным образом. События, как кости от домино, связаны друг с другом — одно ведет за собой другое. Теперь она ощущала жгучий стыд из-за того, что винила тех несчастных из-за этого глупого проявления отчаяния. Если бы не они.. Не было бы шанса помочь Рону. Сердце забилось в груди с удвоенной силой. Ледяные капли страха все еще сковывали каждый позвонок, но где-то в душе робко начала проклевываться надежда. Тонкие, нежные ростки, которые так легко затоптать грубой подошвой. Джинни пообещала себе, что будет их беречь. Иначе здесь не выжить.***
— Ну, это даже как-то несерьезно, — констатировал Тео, проверив пульс третьего орденовца — вернее, его отсутствие. Он поднялся на ноги и повернулся к Драко. — Я не верю, что базу охраняли только эти сопливые новички. Штаб, или скорее перевалочный пункт, Ордена в Брокенхерсте, пригороде Лондона, горел со всех сторон. Столпы едкого черного дыма взмывали вверх, заслоняя собой затянутое облаками небо; языки пламени охватили стены, пожирая деревянную постройку и грозя оставить от нее только голое пожарище. В воздухе пахло пеплом. Малфой просканировал местность, ни на что особенно не надеясь, и действительно не обнаружил даже следов использования магии в радиусе нескольких километров. Впрочем, это было ожидаемо. — Никого нет, — с недовольством констатировал он. Драко еще раз осмотрел обугленные тела, облаченные в остатки подпаленной и почерневшей от копоти одежды. Пришлось поджечь дом через дымоход, чтобы выманить людей. Простой рационализм: это было быстрее, чем разбираться с защитными заклинаниями. Парень нахмурился, остановившись на лице одного из орденовцев. Нотт был прав в том, что эти явно были новобранцами: они умерли буквально сразу, стоило Малфою наслать тьму. Совсем никчемные и слабые. Операция прошла почти скучно. Сила внутри него требовала сопротивления, только тогда она на время успокаивалась, поэтому сейчас Драко был взвинчен до предела. — Ты посмотришь воспоминания? — предложил Тео, очищая подол своей мантии от пыли и пепла. — Не хочу тащить их в лагерь и делать вскрытие, но эти гребаные протоколы.. Может, просто бросим их в огонь? Малфой поморщился. Рыскать по сознанию мертвецов — то еще удовольствие. Как будто растворяешься в чем-то сплошном и вязком, продираясь сквозь слои дряблой мягкой плоти. Отвратительно. И тем не менее Нотт был прав: существовал протокол. Драко погрузился в сознание каждого из парней поочередно, сдерживая рвотные позывы, сжимающие горло. Бесполезные разговоры, тренировки и какая-то бессвязная хрень — ничего, что могло бы привлечь его внимание. Он некстати вспомнил сознание Грейнджер, воспоминания в котором выстраивались в ровные четкие ряды, похожие на книжные полки, однако уже в следующую секунду эта мысль исчезла. Малфой заметил нечто, что заставило его насторожиться. Едва заметная рябь пространства, словно кто-то вырезал из полотна приличный кусок, натянув оставшуюся ткань. Чем глубже парень погружался, тем больше становилось этих склеек. «Какого черта?» — задался вопросом Драко, дотошно рыская по чужим воспоминаниям. Над орденовцами явно поработали, причем очень умело. Если бы не его способности к ментальной магии, он никогда не заметил бы новых стыков. Малфой сделал мысленную пометку и тут же выдернул себя из сознания мертвеца. Восстановить вырезанные данные он не мог, но сам факт их наличия следовало принять во внимание. — Сожги их, — бросил Драко, отходя, чтобы осмотреть руины чего-то похожего на сарай. Снова появившись на улице, он бросил цепкий взгляд в сторону дороги. Вдалеке виднелось несколько черных точек, быстро передвигавшихся от одного дома к другому. Малфой отправил ребят из своего отряда позаботиться о том, чтобы в памяти местных жителей не отложилась короткая битва. Если ее можно так назвать. Драко стиснул зубы, хватая за горло тьму, которая снова подняла голову, ощутив его раздражение. Еще одна бесполезная операция — это злило. Они уже давно не могли поймать никого из верхушки Ордена, и это наводило на мысли, что все основные силы собраны где-то в другом месте и что-то замышляют. Но где? И что? Малфой вернулся к Нотту, ступая по нагретому от бушующего пожара гравию подъездной дорожки. — Что думаешь? — наклонил к нему голову Тео, одновременно левитируя трупы в огонь. Оказавшись в пламени, они взметнули в воздух целый сноп искр и едкого дыма. — Неужели дела у Ордена плохи настолько, что они послали на передовую парочку слабых пешек? Верится с трудом. Драко снова обвел глазами догорающее здание и недовольно повел плечом. — Откуда пришла наводка? — От разведки, естественно. Около нашей тренировочной базы, расположенной неподалеку, была замечена подозрительная активность. Несколько подразделений исследовали местность и наткнулись на дом с заброшенной обстановкой, отыскали в нем артефактов по мелочи.. Ничего важного. Они бы еще плакат повесили с рожей Поттера, ей-мерлин. Это настолько беспечно, что почти подозрительно, — хмуро закончил парень, и Малфой с ним согласился. Орден всегда выбирал в качестве своих штабов что-то подобное: трухлявое и старое, желательно недалеко от магглов. В сравнении с обновленными базами Пожирателей они смотрелись почти жалко. Возможно, орденовцы полагали, что это неплохая маскировка, но она давно перестала работать, если вообще когда-либо работала. — Над воспоминаниями одного из них кто-то поработал, — сообщил Драко и нехотя добавил: — Причем так, что я чуть не пропустил это. — Ты думаешь, что это не мы сейчас им вставили, а они — нам? — вскинул брови Тео, пытаясь понять, что же все-таки произошло. Тьма заклубилась внутри, медленно и плавно скользя по органам, как огромная змея. — Похоже на то, — поморщился Малфой, все еще не до конца доверяя своим выводам. — Они рассчитывали на то, что появлюсь именно я. Вероятно, подобные «наводки», — он выделил последнее слово интонацией, — в ближайшее время будут появляться регулярно. — Думаешь, они прощупывают почву? — Я в этом уверен. Произошедшее в Уэйбридже повысило ставки для всех, не только для него одного. Если до этого Драко тренировался и выполнял редкие миссии за границей (и слухи о новом оружии Волдеморта так и оставались на уровне слухов), то теперь о нем стало известно в Великобритании. И это меняло все. Теперь Ордену нужно понять, что это такое. Память услужливо подкинула воспоминание о том, как Грейнджер трясло, когда остатки скверны в ее теле собрались в слабую ничегою. Тварь была почти безобидной, чем-то вроде фантома, но Малфой чувствовал, как слабеет сердцебиение грязнокровки с каждой следующей секундой. Он вслушивался в этот мерный стук, пока теневой солдат рябил в пространстве, постоянно меняя форму. Настолько сосредоточился на этом, что в какой-то момент стал рефлекторно сжимать руку все сильнее, ощупывая границы дозволенного и заставляя ее кричать от боли. Если бы не окрик Нотта, Драко, возможно, подвел бы ее к самому краю, разозленный тем, что она — это именно она, но.. Не убил бы. Грейнджер ощущалась почти так же, как его тьма, — как будто была его частью. Можно было сколько угодно отпираться, но факты на лицо. Он прислушивался к себе, искал внутри отторжение, но находил одну только злость. Самую обычную, человеческую злость. Скверне не нужна грязнокровка, ей нужны все остальные, это сам Малфой мечтал свернуть шею девчонки и забыть о ее существовании, как о страшном сне. — Мистер Малфой, мы закончили, — к нему приблизилась группа рядовых, уже успевших прошерстить все дома в деревне, выдернув из неприятных размышлений. — Мы должны доставить тела.. — говоривший опустил взгляд и запнулся. — А где они? Драко на мгновение прикрыл глаза, борясь с желанием заставить кретина давиться собственной кровью. Приказы вышестоящих чинов должны выполняться беспрекословно, чему этих долбоебов учат в тренировочных центрах? Если бы все новички Флинта не полегли в Уэйбридже, Малфой решил бы, что это один из плодов его командования. — Сгорели, не видишь, что ли? — он кивнул на пожар, который Нотт как раз тушил с помощью Агуаменти. — Сообщи мистеру Малфою, что вылазка не принесла результатов. — Но.. — Живо! — рявкнул Драко, и Пожиратели один за другим начали аппарировать. — Почему ты решил не докладывать об остальном? — Тео неопределенно повел рукой, подразумевая все, что они обсуждали ранее. — Потому что нам не нужно, чтобы данная информация разошлась по казармам, — отрывисто ответил Малфой. Ночью должно было состояться плановое собрание ближнего круга, на котором он доложит о произошедшем. К чему спешить и сеять панику? Судя по всему, на этот раз Орден играл вдолгую. В этот момент послышался хлопок, и около них возникла Тинки. Мозг Драко в то же мгновенно отметил ее отчаянный, полный слез взгляд и то, как она дрожит. Да блять. — Х-хозяин, — едва выдавила она, — мисс Грейнджер.. — Что она сделала? — с пол-оборота завелся Малфой, отчего трясучка эльфийки только набрала обороты. Грейнджер находилась взаперти уже две недели, и парня вполне устраивало, что она не мозолила ему глаза, но теперь иллюзии спокойствия, в которой он жил, пришел конец, поэтому он бесился. — Тинки! Я тебя спрашиваю, что она сделала? Вскрыла вены пружиной, торчащей из матраса? Поскользнулась в ванной и ударилась головой? Повесилась на полотенце? Или скверна наконец добралась до сердца? — Мисс.. сбежала, — на выдохе пропищала Тинки, отметая все его варианты. Чудища взревели, раскачивая пазы клетки, в которой обитали. В этот раз Драко не стал их сдерживать.***
Падение было быстрым. Гермиона никогда не задумывалась над тем, как правильно нужно прыгать с третьего этажа, просто не было нужды. Она инстинктивно прикрыла голову руками, надеясь хотя бы уберечься от сотрясения, каждый мускул напрягся перед встречей с землей. Грейнджер взвыла, почувствовав, как коленные чашечки раздирает острая боль, настолько сильная, что перед глазами все поплыло. Она на мгновение застыла, пытаясь сориентироваться в пространстве, и, как только мир перестал вращаться, побежала к кромке леса. Если кто-то выглянет в окно поместья и заметит ее — это конец. Но если дело выгорит, вероятность наткнуться на кого-нибудь среди деревьев гораздо меньше. Но все еще есть. Грейнджер ожидала увидеть ворота прямо на подходе к деревьям, или чуть дальше в чаще, однако, приблизившись, с отчаянием поняла, что лес считается территорией мэнора. Скорее всего, дело было в адреналине, гулявшем по сосудам, но Гермиона двигалась довольно быстро, петляя между стволами и силясь не споткнуться. Правое колено пульсировало тупой болью, левое просто ныло, она все-таки ушиблась, но пока удавалось игнорировать болевые ощущения. Земля под ногами была усыпана слоем сосновых колючек — их шорох оповещал всех вокруг о любом торопливом шаге. Легкие горели от недостатка кислорода. Кованые ворота Малфой-мэнора были в два раза выше Грейнджер и выглядели чересчур крепкими. Вряд ли ей хватит сил перебраться на ту сторону.. Точно нет. Нужна дверца или какой-то проход. Она бы вырыла подкоп ногтями, если бы в распоряжении было хоть немного времени, но оно было на исходе. Гермиона понятия не имела, где пролегают границы территории поместья, она просто бежала. Мозг пронзила очередная паническая мысль — ворота вполне могут быть защищены родовой магией, — но Грейнджер решительно отмахнулась от нее. Сейчас это ни к чему, только подтачивает ее силы, которые и без того тают на глазах. В какой-то момент девушке показалось, что лес просто зачарован и она бегает по кругу. Ее окружали одинаковые деревья — те самые, за которыми она так долго наблюдала из окна своей комнатки-тюрьмы. Они нависали над головой, как исполинские стражи, шорох ветра звучал насмешкой над жалкими потугами Гермионы. Боль в боку усиливалась с каждым шагом, но она, сцепив зубы, прихрамывая шла вперед. Грейнджер едва не всхлипнула от облегчения, когда вдали показались ворота. Приблизившись, она почти врезалась в них, обхватив ладонями прутья и двигаясь вдоль периметра: кованая решетка справа и слева словно уходила в бесконечность. Подумав, девушка приняла решение направиться к северу — подальше от главного входа. Боль в мышцах от непривычной нагрузки и в коленях — от удара о землю — настигла ее с удвоенной силой. Гермиона слышала собственное хриплое, тяжелое дыхание и тихо ненавидела свою беспомощность. Со все нарастающим отчаянием она передвигалась вдоль ворот. «Быстрее, быстрее», — подгоняла она себя. Тревожная тишина давила на ушные перепонки, поэтому невнятное жужжание, которое поначалу было очень тихим, но стало быстро нарастать, Грейнджер различила сразу. Она резко обернулась, успев уловить боковым зрением несколько темных силуэтов. У Гермионы перехватило дыхание, и она застыла на месте, в ужасе всматриваясь в нескольких.. волков? Собак? Более всего они походили на гончих — те же тощие тела, вытянутые морды и жажда крови в слепых глазах, затянутых полупрозрачной дымкой. Бесспорно было только одно: они состояли из тьмы — голодные, костлявые, с подрагивающей вокруг них угольной дымкой. С их пастей стекало что-то черное и густое. — Мерлин, — прошептала Грейнджер одними губами, заменяя этим рвущийся из груди крик. Она на мгновение зажмурилась, чтобы придушить накатывающую истерику, но тут же снова распахнула веки, всматриваясь вперед до боли в глазных яблоках. Гермиону накрыл тот же животный ужас, который она испытала при виде ничегой. Она нутром чувствовала, что эти твари одной породы. Тело словно задеревенело, однако рациональная часть сознания понимала, что это к лучшему. Резкие движения могли их раззадорить. Гончие щерили морды в злобном оскале, готовые кинуться на нее и вонзить в тело темные клыки, с которых стекала слюна и черная пена. Грейнджер умоляла себя успокоиться, но псы будто чуяли каждый удар ее рвущегося в панике сердца и заходились в утробном рычании. Они чувствовали страх, как самые обычные псы, но растерзают ее жалкое тело, как монстры. Гермиона вскрикнула и дернулась в сторону, когда одна из тварей бросилась вперед. Это будто послужило сигналом ее собратьям, и они стали приближаться со всех сторон, активно принюхиваясь, шевелили своими острыми носами с провалами вместо ноздрей. Существа сжимали кольцо, закрывая все пути к отступлению. Та гончая, что пыталась цапнуть ее первой, встала на дыбы, заставляя Грейнджер метаться по созданному чудищами кругу. Повинуясь внутреннему порыву защититься, девушка вскинула руки в отчаянной попытке нащупать в себе свет. Она ведь смогла разогнать тьму Малфоя один раз, значит, способна противостоять его творениям! Ей даже почудился жар на кончиках пальцев, однако он быстро пропал, и внутри воцарилась тишина. Секунда, наполненная ожиданием. Гончая бросилась на Гермиону, рыча и скалясь, и опрокинула ее на землю. Больно ударившись спиной, девушка наконец-то позволила себе закричать во весь голос. Длинная морда приблизилась к ее лицу, принюхиваясь. Из приоткрытой пасти пахнуло гнилой землей. С такого расстояния Грейнджер могла рассмотреть, что за туманным мороком животное состоит будто из одних только костей, мышц и сухожилий. Существо предупреждающе клацнуло черными зубами прямо около носа Гермионы, намереваясь впиться в мягкую плоть и разорвать ее на куски, но вдруг взвизгнуло и, сорвавшись на самой высокой ноте, пропало из поля зрения. Грейнджер не успела ничего осознать, как ее подняли на ноги, попутно чуть не придушив воротником платья. Отчаянно кашляя, она впилась взглядом в дикие глаза Малфоя. Глаза, в которых собирались грозовые тучи и рождались разряды молнии. Гермиона затрепыхалась, не вполне осознавая, что делает, но ее грубо толкнули к забору, выбивая ударом воздух из легких. Она пыталась отбиваться коленями и локтями, но Малфой стиснул бедра с двух сторон своими ногами, левым предплечьем припечатал ее спиной к железным прутьям, а свободной ладонью обхватил щеки и запрокинул голову, заставляя смотреть себе в лицо. От Малфоя всегда исходило нечто нечеловеческое, но сегодня это ощущалось особенно сильно. Она его разозлила. Очень сильно. — Пусти! — испуганно заверещала Гермиона, тщетно отпихивая парня дрожащими руками. Сердце билось во всем организме одновременно, точно отсчитывая последние секунды ее жизни. В панике она вцепилась пальцами в его горло, но это не принесло никакого результата. Адреналин в крови Грейнджер гулял в таком количестве, что она жалела, что ногти слишком короткие, и она не может вскрыть ему аорту голыми руками. Она уже задумалась, что могла бы попробовать зубами, но Малфой ощутимо встряхнул ее, чтобы отцепилась, отчего Гермиона приложилась затылком о забор. На глазах выступили злые слезы боли, но она сжала челюсти, не давая им пролиться. Только громко сопела, глядя в бездонные зрачки, окруженные лопнувшими капиллярами, которые в тусклом свете казались черными, но руку все же опустила. Куда ей против него? Боковым зрением Грейнджер заметила, что гончие снова собираются вокруг них, но держатся на расстоянии от своего хозяина. Кажется, у Гермионы заложило уши, но то ли она прочла по губам следующие слова Малфоя, то ли он использовал какое-то заклинание, выбивающее его волю прямо на внутренней поверхности ее черепа. — Я не привык повторять дважды, грязнокровка, — процедил Малфой дребезжащим от ярости голосом. — Никто не смеет ослушиваться моих приказов, слышишь? Никто. Прекрати испытывать мое терпение, идиотка, иначе сильно пожалеешь, что родилась на свет. — Уже жалею, ведь в нем живет такая мразь, как ты, — выплюнула Гермиона, но он был так ослеплен своим гневом, что пропустил ее слова мимо ушей и продолжил: — Я мог держать тебя в лагере — так мне было бы гораздо удобнее. Знаешь, что тебя там ждало? — повысил голос Малфой, пристально вглядываясь в ее лицо. Девушка зачем-то снова попыталась вырваться, но он только крепче обхватил ее щеки, пресекая любое движение. — Нет, ты не знаешь. Ты ни хера, блять, не знаешь, тупая ты сука. Думаешь, там была бы теплая кровать, регулярная пища и эльфийка, которая всегда готова вылечить твои раны? Нет. Там пытки, после которых умереть кажется неплохим вариантом, унижения, голод и смерть. Взгляд Малфоя все еще был колючим, но с каждым произнесенным словом становился более осознанным. С Грейнджер же все случилось наоборот. Она вдруг поняла, что на самом деле писклявая мышка, неспособная постоять за себя, а все перенесенные тяготы не имели смысла, и почувствовала себя пустым, обескровленным телом, каждая клеточка которого заполнена вселенской усталостью. В руках Малфоя оказалась пустая оболочка, натянутая на кости. Он не мог не заметить эту перемену, которая прежде всего отразилась в остекленевшем взгляде девушки. В серых радужках тенью мелькнуло отвращение, смешанное с чем-то, что Гермиона не имела ни малейшего желания идентифицировать. Малфой резко отдернул руку, и она, не удержав равновесия, рухнула как подкошенная ему под ноги. Грейнджер успела подставить ладонь, чтобы смягчить удар, но сделала только хуже: всю руку вплоть до плеча будто полоснуло болью. Ее затрясло, словно поместье Малфоев зашатало на восемь баллов по шкале Рихтера, — от боли, унижения, холода и пережитого стресса. От всего сразу. Гермиона подтянула руку к себе, ощущая на себе его взгляд, от которого кожа будто шипела и покрывалась кровавыми волдырями. — Какая бы сила в тебе ни таилась, я ею воспользуюсь. Даже если для этого придется контролировать каждый твой вдох и поддерживать тебя на грани жизни и смерти, швыряя из реальности в забвение и обратно, — пообещал Малфой, глядя на сжавшуюся в комок подружку Поттера. Он не хотел смотреть на нее, но почему-то продолжал все то время, пока говорил, впитывая в себя ее жалкий вид: — В следующий раз, когда надумаешь бежать, вспомни этот момент. И подумай еще раз. Я найду тебя где угодно. Найду и накажу. И никто твои мольбы о помощи и избавлении не услышит, грязнокровка. Я тебя предупредил. Малфой растворился в воздухе, а вместе с ним рассеялись и его твари, оставляя после себя только могильный холод, пробирающий до костей, и отчаяние, от которого хотелось выть. Гермиону накрыл какой-то новый вид безысходности, с которым она могла справиться только одним способом. Девушка заплакала, заглушая рыдания ладонью.