***
Малфой спустился с последней ступеньки лестницы, ведущей на чердак, в котором находилась совятня, и быстро пошел в сторону центральной части мэнора. Выйдя из душа, он оделся и первым делом решил разделаться с рутинной почтой. Помещение для сов было совсем небольшим и располагалось в дальнем крыле поместья, чтобы птицы не тревожили его обитателей. Драко уже успел миновать несколько извилистых коридоров, когда около него с характерным хлопком возникла Тинки. Рефлексы Малфоя сработали раньше, чем мозг успел отреагировать: он вскинул палочку. Привычка всегда быть готовым к нападению стала чем-то вроде неписаного правила. Даже тогда, когда он находился в мэноре. — Что случилось? — спросил он резче, чем планировал, и худощавое тельце Тинки вздрогнуло, как от удара. Она затеребила пальцами подол своего подобия одежды, выполненного из холщовой простыни, собранной на плече. Невзирая на нелепый наряд, Тинки выглядела опрятнее любого эльфа, которого Малфою доводилось видеть. После побега Грейнджер она не попадалась ему на глаза, а сам Драко ее не вызывал. Просто не было надобности. Но теперь Малфой увидел, что сероватая кожа сплошь покрыта глубокими царапинами, и из ран сочится кровь, пачкая грубую ткань, но домовика это явно не волновало. Он недовольно сжал губы. — Я не давал приказа себя наказывать. — Х-хозяин, простите.. — начала бормотать она, но тут же оборвала речь громким всхлипом, думая, что Драко злится за ее промах. Эльфийка принялась судорожно осматриваться, вероятно, в поисках тяжелого предмета, каким могла бы нанести себе увечье. — Тинки — ужасный эльф.. недостойна служить великому семейству Малфоев.. Малфой закатил глаза. Он не давал конкретных указаний относительно Грейнджер, зная, что Тинки сама сможет обо всем позаботиться. Она с детства была его личным эльфом и всегда делала то, что нужно. Драко перестраховался, приставив домовика к девчонке, — еще одна привычка, выработанная за годы службы. Она никогда не смогла бы выбраться за пределы территории поместья из-за защитных заклинаний, к тому же была ослаблена и не умела использовать силу. Даже палочка грязнокровки была у Драко. У нее не было шанса и шагу ступить без его ведома. Но Тинки думала, что это она упустила Грейнджер и подвела хозяина, хотя должна была просто кормить ее и вытирать сопли, как велел Нотт. — Тинки должна понести наказание, — решительно и одновременно отчаянно сказала она и направилась к стене — явно с намерением приложиться о нее лбом, потому что так и не отыскала подходящего тяжелого предмета. — Прекрати, — строго бросил Малфой, подавив желание повысить голос, потому что знал: это только усугубит ситуацию. — Это приказ. Обычное слово, но оно подействовало не хуже Империуса. Подчинение своим хозяевам было у домашних эльфов в крови: они буквально ощущали потребность в том, чтобы служить. Тинки повернулась к нему, вжав голову в плечи. — Как это произошло? — спросил он, в большей степени чтобы отвлечь ее от самоистязания. — Тинки занималась подготовкой к ужину в главной кухне, — сбивчиво начала она. — Мейсон едва не передержал мясо в духовке, и ей пришлось исправлять ситуацию и ругать его. В это время мисс, — ее голос дрогнул, как будто эльфийка собиралась снова зарыдать, но Малфой жестом приказал ей продолжать. — Тинки нашла вешалку на полу около подоконника, стекло оказалось разбито вдребезги, — ее голос затухал с каждым произнесенным словом. — Мисс прыгнула с третьего этажа! Драко едва сдержался, чтобы не фыркнуть. Очертя голову сигануть с такой высоты — очень по-гриффиндорски. Глупо, отчаянно и абсолютно недальновидно. На поле боя они действовали по тому же принципу, и именно поэтому Орден проигрывал войну. Вряд ли перед тем, как прыгнуть, Грейнджер проанализировала вероятность переломать все кости или удариться головой — недели взаперти явно плохо повлияли на ее разум. Тинки уже набрала в легкие побольше воздуха для новой порции причитаний, но ее отвлек торопливый стук каблуков. Малфой нахмурился, смещая взгляд в сторону, откуда разносился звук. У него было всего два варианта, кто это может быть, и ни к одному из них он не был готов морально. — Сколько можно тебя ждать, Драко? — послышался недовольный голос, а следом, как гром после разряда молнии, сама Пэнси возникла на пороге. — Мы уже третий раз меняем воду в заварнике. Это действительно долго. — Мы? — вскинул брови Драко. — Тинки как раз искала хозяина, чтобы сообщить о гостях, — пискнула эльфийка откуда-то снизу. — Я решил зайти, узнать, все ли в порядке, — Тео появился за спиной Паркинсон и прошелся по лицу Малфоя сканирующим взглядом, пытаясь понять, жива ли еще Грейнджер после своего побега. Однако уже в следующий миг парень заговорил поддразнивающим тоном, обращаясь вроде как к Драко, но на самом деле фраза была адресована Пэнси: — Столкнулся с твоей невестой, спорящей с эльфами о цвете заварки. Я, конечно, подозревал, что годы в твоем дурном обществе не прошли даром для ее психики, но не настолько же. — Предпочитаю безупречность даже в мелочах, — надменно протянула та, хотя было видно, что она подыгрывает. — Тебе стоило бы поучиться. — В колдомедицине для твоего расстройства существует название. — Да? И какое же? — скривила губы девушка. — Занудство. — Ты настолько предсказуем, — закатила глаза Пэнси, и в следующий момент ей пришлось посторониться, чтобы пропустить Драко, который меньше всего хотел сейчас слушать их глупую перепалку. Он думал, что никто не замечает его унылого состояния, но Тео и Пэнси переглянулись, а после она спросила: — Как ты себя чувствуешь? Малфой едва скользнул глазами по тронутому беспокойством лицу девушки и промычал что-то неопределенное, надеясь, что это сойдет за ответ, и бросил взгляд в сторону Нотта, прикидывая, как много тот успел рассказать. Судя по поведению их обоих самое увлекательное ожидало впереди. Драко вздохнул и прошел в гостиную. — Вы оба не планируете оставить меня в покое? — спросил он, развалившись в кресле. — Нет, — решительно заявила Пэнси, садясь напротив и явно вознамерившись вытянуть из него все жилы. — Я хочу знать все подробности. Магический отпечаток твоего, — ее верхняя губа дернулась, пока она пыталась подобрать нужное слово, — партнера должен быть достаточно сильным. Это кто-то из наших? Может, Астория или, упаси Мерлин.. Мелисента? Тео не смог сдержать смеха, слушая ее варианты. — Я думал, что партнер Драко — это ты, — поддразнил он Паркинсон. — Или ты не о сексе? Она фыркнула, сидя на диване недалеко от Малфоя и картинно закинув ногу на ногу. Все эти шутки насчет них двоих были полным бредом. — Драко стоило бы оскорбиться, — заметила девушка. — Его друг считает, будто он спит с Мелисентой Булстроуд.. — Это Грейнджер, — оборвал их шутливую перепалку Драко, не имея никакого желания ходить вокруг да около. Пэнси на мгновение приоткрыла, но тут же сомкнула губы. Малфой без особых эмоций наблюдал за тем, как Паркинсон щурилась, неверяще всматриваясь в его лицо, пытаясь отыскать в нем признаки лжи. — Ты.. — снова начала она и снова запнулась. Паркинсон натурально не могла подобрать слов, а подобное бывало крайне редко. Крайне. Редко. — Какого черта? — Жаль, что здесь нет Блейза. Уверен, он хотел бы увидеть это лицо, — не выдержал драматичности момента Нотт, и Пэнси отмерла только для того, чтобы смерить его гневным взглядом. Очевидно, ее накрыл шок, но он почти мгновенно улегся. Малфой видел по выражению лица Пэнси, как мысли в ее голове складываются в единую картинку, и вскоре даже следовые количества растерянности в ярких серых радужках растворились, будто их и не было. Паркинсон всегда рассуждала, как гребаный генерал армии. Ее мозг словно перманентно был покрыт тонкой коркой льда. Какие бы эмоции ни владели ею, она всегда отбрасывала их и оставалась рациональной. Драко всерьез считал, что Пэнси могла с успехом заменить большую часть бесполезных идиотов из ближнего круга Волдеморта. Малфой смотрел на свирепеющую Паркинсон. Зрелище неизменно приятное. — Теодор сказал, что вы забрали ее из лагеря, — сверкнула глазами она. — Ты должен был посоветоваться со мной! Подобный шаг может негативно сказаться на нашей репутации! Малфой едва сдержал ухмылку. Вот оно — настоящая Паркинсон. Мысленно уже дает комментарии прессе по поводу того, что ее будущий супруг привел в дом грязнокровку Поттера. Механизм пришел в действие. — Нашей? С каких пор ты считаешь вас с Драко единым целым, Пэнс? Это началось сразу после помолвки или еще раньше? — снова влез Тео, который явно не планировал выйти из этой комнаты живым. — Ты не мог бы заткнуться? — с глумливой вежливостью попросила Пэнси, но тут же вернула своё внимание Драко, вперив в него недовольный взгляд. — Наличие служанки только поднимет мой авторитет в глазах Пожирателей. Эти больные ублюдки считают, что, трахая полудохлых грязнокровок, поддерживают политику Волдеморта. — Что? — округлила глаза Паркинсон. — Но я думала.. — Что служанки занимаются уборкой? — продолжил Малфой со злой насмешкой. — Ну, порой это так. Но чаще — нет. Он старался оберегать Пэнси от ужасов войны так сильно, как только мог, потому что ощущал себя ответственным за нее. И сейчас безжалостная правда — одна из многих, которые ей еще предстояло узнать, если проведет жизнь рядом с ним, — обрушилась на Паркинсон ушатом ледяной воды. — Власть дает возможность на время стать кем-то другим. Более сильным, могущественным, уверенным — человеком, которым в реальной жизни они ни за что не будут, — неприязненно скривился Нотт, растеряв все свое дурашливое настроение. — Сложно отказаться от подобного искушения. Пэнси некоторое время молча размышляла, уставившись в одну точку. В какой-то момент в ее голове будто произошел щелчок — и она всем корпусом повернулась к нему. — Почему об этом все еще не пишут газеты? — спросила она, и Тео обречено закатил глаза, пробормотав что-то вроде «опять она со своими газетами». — Когда я была во Франции, мне раз в неделю доставляли британскую прессу, — она замолчала, вспоминая. — Было несколько больших статей о поимке Уизли и Грейнджер. Были статьи о Поттере, которого смертельно ранили. Но, если задуматься, обычно пропаганда освещает подобные вещи более активно.. Такая практика действительно применялась, и она работала как на последователях Волдеморта, воодушевляя новыми победами, так и на Сопротивлении. За подобными новостями всегда со стороны Ордена следовали беспорядочные налеты на лагеря по всей стране, после которых те неизменно пополнялись новыми лицами. — Информацию придерживают, — ответил Малфой, не вдаваясь в подробности. — Что-то случилось? — Кто-то сливает данные Ордену. — У вас есть предположения, кто это может быть? — спросила Пэнси, искоса взглянув на парня прищуренными глазами . — Есть зацепка, которую можно проверить. Драко планировал обсудить все детали операции по поимке Наземникуса Флетчера после собрания. Шпионаж в рядах Пожирателей был новым явлением, и его следовало искоренить в зачатке. Не лишним будет переговорить с Беллой: та занималась воспоминаниями Уизли, когда тот только попал в лагерь. Вряд ли кроме дракклова дерьма она смогла обнаружить что-либо в рыжей башке, раз ранее Малфою об этом не сообщили, но он должен знать наверняка. Учитывая, что первая наводка Грейнджер оказалась бесполезной — в доме Макгонагалл не оказалось никого, кроме пары рядовых орденовцев, которых сразу же забрал отряд из лагеря отца, — Драко собирался выжать из второй все возможное, поэтому держал в поле зрения каждый аспект. Накопившаяся усталость и раздражение сновали по сосудам, грозя разодрать их в клочья, но снаружи Малфой выглядел собранным. Он привык к тому, что внешне ничто не должно выдавать разруху внутри. В армии Волдеморта это становилось одним из пунктов в основании пирамиды потребностей наравне с пищей и сном. Драко сместил взгляд на Пэнси. Она казалась напряженной, но он списал это на то, что девушка затаила на него обиду. Не то чтобы Малфой советовался с ней раньше — он вообще редко с кем советовался, — но до этого момента хотя бы ставил ее в известность. Даже с такого расстояния он видел, как тяжело Паркинсон дышит, вдыхая воздух через нос и выдыхая строго через рот, будто пытаясь взять себя в руки. Вероятно, расчет был на то, что простое действие поможет собрать разбегающиеся мысли в нечто целостное. Драко знал, что подобные вещи отлично очищают сознание, а у нее в мыслях наверняка настоящая путаница. — Так где Грейнджер? — вдруг спросил Тео, прерывая затянувшуюся тишину. — Я принес новые зелья, но в этом мало смысла. После укуса ничегои ее организм функционирует так же, как твой. Нужно найти способ применять силу. Усилитель.. — Завали, Тео, — Малфой вновь ощутил злость. Будто сработал безусловный рефлекс на Грейнджер. — Она идет пешком через лес от ворот. Вероятно, сейчас как раз на середине пути. Нотт регулярно проверял состояние грязнокровки, заявляюсь к ней, пока она спала, и старался поддерживать его в приемлемом виде, но в последнее время дело осложнялось тем, что та отказывалась есть и теряла вес с каждым днем. Тинки говорила, что просто не может, но Драко возражал, что она так упрямится и велел впихивать пищу силой. — Ты ебнулся? — разозлился Нотт, подрываясь с места. — Она и так на грани истощения! Я думал, ты приказал Тинки, — он запнулся, но в следующий момент взорвался по другому поводу: — На кой черт я надрываюсь, пытаясь не дать ей откинуться, пока ты не изволишь прекратить игры в мученика? Оставь эту херню Поттеру! — Я должен был проучить ее, — нахмурился Драко, который все еще был уверен, что поступил верно. — Если тебя так волнует благополучие Грейнджер, иди в лес и приведи ее сам. — Прикажи Тинки, — начал Тео на повышенных тонах, но тут же был перебит. — Нет, — ледяным, не терпящим возражений тоном проговорил Малфой. — Грейнджер должна осознать, что, если ей еще раз придет в голову бежать или демонстрировать свой ебаный характер, я не стану с ней церемониться. Это просто лес, Тео, — он посмотрел в пылающие глаза Нотта взглядом, который не выражал ничего и, он знал, подстегивал того еще больше, — с ней ничего не случится. Он почти слышал раздраженный скрип зубов Нотта. Тео не стал ничего говорить, но быстро вышел из гостиной. Малфой был уверен, что он пошел за грязнокровкой. Этот не к месту просыпающийся альтруизм Нотта неизменно выводил его из себя. Для Драко оставалось загадкой, как один и тот же человек может с бесстрастным лицом вправлять кости, вытаскивать раненых солдатов почти с того света, каждый день иметь дело с кровью, гноем и другими отвратительными жидкостями и при этом так эмоционально реагировать на ситуации, которые выходили за пределы поля боя или лагерного лазарета. Создавалось впечатление, что у Тео работал механизм гиперкомпенсации, призванный уравнять жестокость, с которой он сталкивался ежедневно, поэтому он был таким.. таким. Как только они остались наедине, Пэнси тяжело вздохнула. Малфой повернулся в ее сторону, встречаясь с девушкой взглядом. Он видел, что Паркинсон хочет что-то сказать, но, понимая, что это не имеет смысла, она просто покачала головой. — Драко, скажи мне, что ты знаешь, что делаешь, — взмолилась она. — Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Создавалось впечатление, будто Пэнси приходится выдавливать эти слова, и он знал, что это недалеко от истины. Выражение чувств всегда было ее слабой стороной. В этом они похожи. — Все будет хорошо, — сказал он своим обычным уверенным тоном. — Я справлюсь. Паркинсон кивнула. Малфой надеялся, что она правда поверила, потому что он сам — не особо.***
Гермиона отчаянно закашлялась, привалившись боком к стволу ближайшего дерева и вцепившись в него рукой. Кора под пальцами была шероховатой и прохладной на ощупь. Она пыталась сконцентрироваться на тактильных ощущениях, удерживая себя в сознании. Собственное тело будто обратилось против нее. Болело все: руки и ноги — от перенапряжения в подрагивающих мышцах, коленные суставы — из-за падения, затылок — из-за удара о железные ворота. Казалось, у нее болят даже кончики волос. Не важно. Она собиралась преодолеть это. Грейнджер напрягла все тело и оттолкнулась плечом от дерева. Сделала несколько тяжелых шагов вперед. Лес, который она ранее сочла совсем небольшим, когда бежала к спасению, по дороге обратно в тюрьму виделся бесконечным. Гермиона передвигалась осторожно и очень медленно, настолько, что успели опуститься сумерки. Последние лучи заходящего солнца скользили вдоль горизонта, проникая сквозь поредевшие перед надвигающейся осенью кроны и придавая всему вокруг оттенок нереальности. Грейнджер вспомнила свою недавнюю истерику и поджала губы. Она плакала — навзрыд, не сдерживая себя, желая со слезами сбросить все накопившееся напряжение — впервые с того момента, как попала в плен. Гермиона надеялась, что так ей станет хоть чуточку легче, но на деле совсем расклеилась. В памяти всплыло свирепое выражение на лице Малфоя — он был еще более злым, чем обычно, — и девушка ощутила, как мурашки жути пронеслись вдоль позвоночника. Сейчас, будучи усталой и униженной тем, как он легко пресек ее жалкую попытку бегства, Грейнджер всерьез начала считать, что он непобедим. Сколько еще видов тварей Малфой способен создать? Есть ли предел у его силы? Она старалась найти в себе мужество и развеять охвативший ее постыдный страх, но это было выше ее сил. Гермиона судорожно вдохнула прохладный вечерний воздух в надежде ослабить жар во всем теле, когда сбоку послышался мерный шорох. Она резко, насколько позволяло ее состояние, повернулась на звук. Кто-то приближался. Человек в черной мантии петлял между деревьями, всматриваясь в плотную стену сосен. Грейнджер стояла неподвижно, как статуя, поэтому он не мог заметить ее раньше, чем подошел бы достаточно близко. Ее сердце билось в такт его шагам — ровно, ритмично, быстро. — Грейнджер! Она вздрогнула всем телом, услышав мужской голос, и не сразу распознала в нем знакомые нотки. В первый момент Гермиона испугалась, что Малфой решил вернуться и все же прикончить ее. Но голос был другой. Тоже знакомый, но другой. — Грейнджер, ты меня слышишь? — снова позвал человек, и теперь она распознала в нем Нотта. — Я здесь! — с трудом, хриплым после рыданий голосом, крикнула она. Он резко повернул голову в ее сторону и, вычленив в полутьме сгорбленный силуэт, опирающийся на кривой ствол дерева, быстро направился в ту сторону. Теодор двигался стремительно, каждый его резкий шаг сквозил непонятной агрессией. Гермиона должна была бы насторожиться, но у нее не осталось сил бояться еще и его. Возможно, это мнимое доверие было вызвано тем, что он лечил ее в лагере, но Грейнджер предпочла не размышлять об этом слишком много. Только не сейчас. — Где болит? — отрывисто спросил Нотт, схватив ее за подбородок и повернув лицо к свету, чтобы проверить реакцию зрачков. Этот жест отозвался в памяти приступом паники, и Гермиона резко отпрянула, однако неудачно ступила и споткнулась о корявый корень ближайшего дерева. Парень недовольно цокнул языком, обхватив ее талию, не дал упасть. Убрав руки, он принялся бегло осматривать девушку, пытаясь понять, в какой помощи она нуждается. Грейнджер когда-то делала так же, помогая другим, а теперь она слабая, жалкая и даже себе помочь не могла. Снова захотелось плакать. — У меня нет переломов, — вяло засопротивлялась Гермиона, когда Нотт присел перед ней на корточки и начал ощупывать ее коленные чашечки, словно что-то знал. В какой-то момент он нахмурился и, обхватив ее голень, заставил пошевелить ногой вперед-назад, проверяя подвижность. Это было больно, но терпимо. — Я бежала сюда, и все было в порядке. — Это мог быть шок. Присутствует отек в области правого коленного сустава — не думаю, что это перелом, возможно, легкий вывих. Я дам тебе обезболивающее и вправлю его, — вздохнул он, поднимая ее на руки. — Мерлин, какая же ты худая. Ты вообще ешь? — Да. — Лгунья, я видел твои показатели, — Грейнджер уже собиралась спросить «когда», но Нотт продолжил без паузы: — Еще немного, и я начну пичкать тебя питательным зельями. Тебе нужно есть, Грейнджер, — он бросил на нее короткий взгляд и снова уставился перед собой, — чтобы выжить. Гермиона ничего не ответила, но машинально сжала в кулаке плотную ткань его мантии. Она чувствовала напряжение, оказавшись так близко к Пожирателю, но понимала, что самостоятельно не сможет добраться до поместья. Грейнджер пришлось принять помощь, еще раз наступив на горло собственной гордости. Сквозь тонкую хлопковую ткань чувствовался ночной холод, и теперь, когда Гермиона не двигалась, он, казалось, усилился. Где-то вдалеке ухал филин, но больше ничто не нарушало тишину леса, кроме звуков их дыхания и шагов Нотта. — Грейнджер, — голос внезапно прозвучал так устало, что она запрокинула голову, чтобы увидеть лицо парня. — Не пойми меня неправильно. Я знаю, ты считаешь, будто находишься в безвыходном положении. Отчасти так оно и есть.. — Я в плену и, полагаю, имею на это полное право, — озлобленно перебила его Грейнджер. Нотт сцепил зубы и замолчал, упрямо глядя прямо перед собой. Она видела, как желваки на лице парня заходили от раздражения, но ей было плевать. Она устала молчать. И бояться тоже устала. Она вообще устала. Малфой ясно дал понять, что только от самой Гермионы зависит, будет ли ее существование наполнено кровью и жестокостью или придется молча терпеть, делая все, что ей велят. Впереди маячило рабство, из которого нет выхода. Она могла бороться и неизменно проигрывать, а могла просто сдаться. — Ты потеряла многое, но приобрела еще больше, — неожиданно проговорил Нотт, выдергивая ее из гнетущих мыслей. — Просто пока не осознаешь этого. Грейнджер едва не рассмеялась от абсурдности его слов. — Да ты просто издеваешься надо мной! — Ты думаешь, что хуже быть не может? Поверь, это не так, — все спокойствие вмиг слетело с Нотта из-за ее реакции, и теперь он смотрел на девушку ожесточенно. — Где твои родители? Лишь одно слово — и Гермиона замерла, в ужасе уставившись на него и ощущая, как ее с ног до головы покрывает липкая паника. Она не думала о маме и папе все это время, потому что обеспечила их безопасность еще до того, как война началась. Не забыла, просто спрятала все воспоминания в самый дальний уголок сознания и хранила там, где никто не достанет, как самую большую драгоценность. Грейнджер пошла ва-банк, использовав Обливиэйт. Но так было лучше для них. Так было лучше. Гермиона и себе стерла бы память, чтобы их защитить, но не могла. Помнить родителей — ее отрада и наказание. Именно поэтому слова Нотта поразили прямо в сердце, заставляя его сжаться от боли. — Малфой ищет их? — спросила Грейнджер дрогнувшим голосом. — Пока нет, но, если ты продолжишь доставлять неприятности, он может прибегнуть и к таким методам. Твоих родителей не так уж сложно найти, стоит только задаться целью, — объяснил Тео, и Гермиона физически ощутила, как немного ослабился узел внутри. Вторая часть фразы просто прошла мимо нее, не задерживаясь в сознании. Это было не так важно. Они не знают, где она прячет маму и папу. Не знают. Они в безопасности. — Я просто хочу, чтобы ты включила мозг, Грейнджер. У тебя ведь никогда не было с этим проблем? Они вышли на открытую местность, и теперь под ногами Нотта шуршал гравий садовых дорожек. Больше он ничего ей не говорил. Грейнджер бросила взгляд на окна мэнора: некоторые уже загорелись мягким светом, особенно на первом этаже, но остальные напоминали пустые глазницы в гигантском черепе. Или глаза гончих, которые едва не разорвали Гермиону на куски. Она несколько раз моргнула, сбрасывая с себя наваждение. Грейнджер все еще чувствовала себя измученной, но слова Нотта в голове не затихали и раздавались в сознании многоголосым эхом. Она не могла больше выносить неизвестность, не хотела ни секунды дрейфовать между потерянным прошлым и размытым будущим, не имея представления, что принесет следующий день. Гермиона хотела бы понимать, что происходит. Неужели ей нельзя даже этого? Или только это и запрещено? — Зачем тебе это? — вдруг спросила она, когда они начали подниматься по ступенькам. Парень нахмурился и скользнул взглядом по лицу Грейнджер, явно раздумывая, стоит ли отвечать. Она не знала, зачем спросила или почему это так важно для нее, но ждала, затаив дыхание. Скорее всего, Нотт пришел к выводу, что если он промолчит, то просто аннулирует все свои предыдущие старания. — Я предпочитаю справляться малой кровью, когда это возможно, — неопределенно ответил он. Гермиона кивнула, не глядя не него. Дверь поместья открылась перед ними.