Источник света

Гермиону вырвало прямо на ковер, как только Багра вытолкнула ее из камина. Девушка судорожно закашлялась, ощущая, как желчь дерет горло, а живот пронзает резкая боль. В голове царил полный и беспросветный хаос, тело все еще было испещрено серебряными нитями — сила жаждала свободы после долгого заточения. Где-то сбоку раздался встревоженный возглас чародейки и сразу следом за ним — поспешные шаги. — Выпей, — кто-то сунул ей в руки флакон, и в ноздри тут же ударил резкий запах мяты. Даже аромат действовал на желудок успокаивающе. — Грейнджер, пей, — потребовал тот же голос без паузы. Говоривший нетерпеливо цокнул языком. Судя по всему, он и не собирался дожидаться от Гермионы действий: обхватив руку девушки, человек поднес склянку к ее лицу и заставил выпить зелье. Жидкость обожгла пищевод травяной горечью, и Грейнджер снова закашлялась. Она утерла подбородок и попыталась распрямиться, преодолевая слабость в теле. Девушка знала, что противорвотное действовало быстро, если приготовить его правильно, но позывы до сих пор сдавливали гортань. — Гермиона? — она успела заметить беглый взгляд Нотта, которым парень прошелся по ней в поисках видимых повреждений. — Ты как, девочка? Говорить можешь? — послышался голос Багры. Грейнджер попыталась что-то произнести, но речевой аппарат будто атрофировался: она судорожно хватала ртом воздух, только сейчас ощутив горячие слезы на щеках. Девушка неосознанно сжала руки в кулаки и едва не вскрикнула, когда пальцы пронзила резкая боль. — Что там? — нахмурился Теодор. Отработанным движением он взял ее кисть в руки, осматривая степень повреждений. Гермиона увидела: суставы немного отекли, а под одной из ногтевых пластин растекалась небольшая гематома бордового оттенка. Пальцы слегка подрагивали, словно по ним непрерывно пропускали разряд тока малой мощности. Она смутно помнила момент, когда так сильно ушиблась. Убедившись, что более серьезных ранений нет, Нотт взмахом палочки привел комнату в порядок. — Она подверглась Круцио, но на этом все. Это шок? — потребовала ответа женщина. — Погодите, — отмахнулся от нее парень. Багра недовольно поджала губы, но не стала спорить. Грейнджер ожидала, что Теодор спросит о Малфое, но он буквально заставил ее сесть в ближайшее кресло и наколдовал стакан с водой. Она была знакома с этой профессиональной деформацией целителей: сначала убедиться, что никто не нуждается в помощи, и только потом — все остальное. В следующую секунду ее окутали диагностические чары. Гермиона сделала несколько глотков, зубами выстукивая по стеклу раздражающую дробь. Она попыталась сосредоточиться на этом звуке. Стук. Стук. Стук. Чародейка держалась в стороне, молча наблюдая за действиями Нотта. Тот озадаченно смотрел на пляшущие показатели, истерически вырисовывающие в воздухе графики ее нервного срыва. Грейнджер и сама видела, что заклинание показывает повышенный уровень кортизола и тахикардию — даже в таком состоянии ее мозг мгновенно проанализировал ситуацию. Обычная картина после Круцио. Она была в порядке. Если не брать в расчет моральное состояние. Гермионе казалось, что она пропитана запахом пепла и горящей плоти. Девушка не могла избавиться от воспоминаний об обугленных останках Флинта с прикипевшей к костям формой Пожирателя. Грейнджер видела, как почернела и треснула кожа на его лице, открывая вид на алую плоть. Это сделала она. Думать об этом было невыносимо. — Разве ей не нужно время, чтобы.. — парень вскинул брови и сделал паузу, подбирая слова, — привыкнуть? После ритуала нам пришлось несколько суток непрерывно очищать кровь Драко от темной магии, прежде чем организм начал справляться самостоятельно. Но она.. здорова. Относительно. — Ты не кажешься довольным этим фактом, — скептически сказала Багра. — Она уже использовала силу, а это действует лучше любой лечащей магии, — пояснила чародейка, приблизившись. — Я в недоумении, — с долей раздражения проговорил Нотт, опустив палочку. Свечение его магии пропало, но кожа девушки все еще слабо мерцала. — Как это работает? Малфоя скверна едва не убила.. — У их сил противоположная природа. Обоим нужно время, чтобы приспособиться, но мерзость, ненадолго даруя свое могущество, разрушает, а свет — наполняет. Он подошел к раскрытому чемодану с медикаментами и, склонившись над ним, загремел флаконами в попытках отыскать нужное зелье. — Звучит ужасно несправедливо по отношению к Драко, — едко сказал Теодор. — Вселенная требует равновесия. Гермионе хотелось закричать, чтобы Багра замолчала, потому что ей так искренне, всем сердцем было плевать, чего требует Вселенная. Горячая волна ненависти, поднявшаяся откуда-то изнутри, послужила тем толчком, который окончательно вернул ее в реальность. Глаза девушки покраснели и горели злым огнем — ярость от несправедливости мгновенно высушила слезы. Грейнджер было противно слушать слова Багры, раньше казавшиеся логичными. Она не могла смириться с тем, что обязана принести себя в жертву чужой жажде всевластия. Магия такого рода, она.. противоестественна. Она существовала в природе, как радиоактивные изотопы привычных атомов, — опасная, ядовитая, несущая в себе слишком большую энергию. Кому придет в голову играть с радиацией? Тем, кто жаждет могущества, выдало сознание простой и очевидный ответ. Магглы создают атомные станции и пытаются управлять реакциями, что априори не поддаются контролю. Волдеморт без угрызений совести пожертвует чужими жизнями, чтобы получить совершенное оружие. Наверняка это меньшее, на что он способен. Гермиона не переставала задаваться вопросом — оглушительным, настойчивым, выворачивающим наизнанку: почему именно она? Почему? — В таком случае я требую, чтобы она катилась к черту, — слова шли тяжело, сорванное горло саднило, но фраза прозвучала неожиданно твердо. Грейнджер заметила, как Багра и Нотт обменялись взглядами. По всей видимости, они оба считали, что она не в состоянии вести конструктивный диалог. — К сожалению, от тебя здесь зависит ничтожно мало, — прохладно сказала Багра, но было видно, что она испытала облегчение, когда Гермиона заговорила. — Возьми себя в руки, девочка. Все уже случилось, время вспять не повернешь. Ты сделала то, что должна была. — Что, черт возьми, там произошло? — спросил Нотт, вновь концентрируясь на поисках зелья. Его движения были торопливыми и резкими. — Люциус отдал мне приказ разыскать Маркуса Флинта в казармах и доставить в Литтл-Хэнглтон. Даже учитывая его травму гортани, это не звучало адекватно. — Небольшое представление специально для больного самолюбия Темного Лорда, — скривилась женщина. — Однако что-то пошло не так, и сопляк заставил его встретиться с реальностью. Она не понравилась Волдеморту. Вот так сюрприз. — Флинт? — не понял Теодор. Он принялся наносить на пальцы Гермионы остро пахнущую мазь, но смотрел при этом прямо на Багру. — Во имя всех святых, о ком ты толкуешь? — вспылила она. — Если ты про того парня, который упустил лагерь, то он мертв. Чародейка сказала это обыденным тоном, но Грейнджер покрылась холодным потом, стоило мысленно вернуться к произошедшему. Ей мгновенно захотелось вжаться в спинку кресла, а привкус пепла во рту стал ощутимее. — Значит, Драко? — услышала она со спины голос парня: он обошел ее, чтобы вернуть баночку с мазью в чемодан. — Алмаз режет алмаз,* — женщина пожала плечами с таким видом, словно была порядком удивлена его вопросом. — Мальчишка ему как кость поперек горла — живое свидетельство, что собственные силы Лорда имеют обозримые границы. Грейнджер поежилась от ее тона. Фраза, ударившись о сознание заряженным атомом, запустила в мозгу радикальную реакцию ярости. — Значит, все было зря? — спросила она, удивляясь собственной злости. — Я думала, второй усилитель поможет Малфою себя контролировать, но все выглядит так, будто его мерзость возросла в масштабах, — нервно заявила девушка и сделала паузу, вспоминая. — Словно.. на поверхность вышло все самое худшее. — Во владениях Суртура нет места скверне, — напомнила Багра то, что Малфой уже говорил Грейнджер ранее. — Я знаю, — ощетинилась девушка, ощутив нетерпение. — Тогда почему он будто с цепи сорвался? Она помнила, как черты лица парня исказило нечто дикое, а морок зазмеился под кожей, заполняя борозды вен и артерий губительным ядом. Но хуже всего был взгляд — в тусклых радужках, окруженных трещинами полопанных капилляров, плескался голод и жажда убийства. Эти эмоции ни с чем нельзя спутать. Гермиону будто с головой погрузили в кромешный ужас. Она застыла перед Малфоем, до боли в глазах всматриваясь в его лицо, чтобы не упустить момент, когда парень вскинет руки и темная магия проникнет в ее организм. — Вы что-то взяли, значит, нужно отдать взаимен, — подал голос Нотт, и ей пришлось повернуть голову в его сторону. Парень замолчал и сжал челюсти: он выглядел так, будто разделял ее злость на чертов баланс света и тьмы. — Представь себе весы, на одну чашу которых установлен разновес, — Багра в задумчивости поглаживала большим пальцем круглый набалдашник своей трости, подбирая слова. — Если ты захочешь уравновесить их и поставишь аналогичный с другой стороны, что произойдет? Подсознание Грейнджер живо оформило ее слова в зрительный образ — кухня Гриммо, порошок из рогов единорога, равноплечие весы. Ей нужно было всего ничего — редкий и дорогой ингредиент, — поэтому приходилось искать баланс с наименьшим по величине разновесом, подкладывая к небольшому количеству порошка совсем крошечные гирьки с помощью пинцета, а после и кусочки пергамента. Это кропотливая и трудоемкая работа, способная довести любого до нервного срыва, но не Гермиону — для нее это сродни медитации. Отмерив нужное количество, девушка зачем-то сняла груз и тут же вернула его обратно. Тогда чаша весов подлетела в воздух и начала раскачиваться с большой амплитудой, едва не рассыпая драгоценный компонент противоядия. — Они придут в равновесие, но перед этим чаши будут колебаться, — убитым голосом сказала девушка. — Верно, — кивнула женщина. — Возможно, ты не так безнадежна, как я думала о тебе вначале, — произнесла она и добавила, словно издеваясь: — Заклинательница света. Они с Тео продолжали в том же духе, обсуждая произошедшее; из их разговора Гермиона узнала, что они побывали в самой змеиной кодле — доме Реддла. От воспоминания об этом месте, стены которого пропитались темным колдовством, вызывали мурашки жути на спине. Вряд ли ей удастся вспомнить что-то, кроме страха и давления его магии. События своей стремительностью напоминали уродливую, искаженную музыкальную пьесу в нескольких актах: что-то происходило, но так быстро, что она очнулась, только когда прозвучал последний такт и зеленый огонь камина поглотил их с Багрой. Девушка уловила движение сбоку от себя и, повернув голову, увидела Нарциссу Малфой. Гермиона, окинув женщину беглым взглядом, остановилась на красивом лице, искаженном гримасой беспокойства. Она была бледной, очень бледной, но встретившись взглядом с Грейнджер, и вовсе стала белее полотна. Нарцисса даже замедлила шаг, словно не вполне понимала, как реагировать на изувеченную грязнокровку в собственной гостиной. На долю секунды ее лицо обмякло, стало недоуменным, а затем она закрылась — так быстро, что Грейнджер засомневалась, не привиделось ли ей. — Где Драко? — Узнаешь из утренних газет. Полагаю, новость об очередной крупной победе Темного Лорда займет первую полосу, — раздраженно выплюнула Багра, а в следующий момент вдруг ссутулилась, словно из нее разом выкачали всю энергию, и вздохнула: — Ему нужно было доказать и себе, и Драко, что тот все еще выполнит любой его приказ, даже несмотря на возросший контроль над силой. Окончание фразы Гермиона уже не слышала; ее будто окатили ушатом ледяной воды. — Волдеморт натравил армию ничегой на Орден? — шокированно спросила она, ощущая, как сердце ускорило свой бег. Грейнджер пыталась вспомнить, где находились самые крупные базы Сопротивления, и прикинуть, куда Пожиратели нанесут удар, но разум рисовал только ужасающие картинки массовых смертей. — Франция, — уверенно заявил Теодор. — Сегодня отряд Фенрира Сивого должен был разбить местных протестантов. Девушка судорожно вздохнула, только сейчас осознав, что все это время не дышала в ожидании ответа. Она со стыдом признала, что испытала облегчение, когда оказалось, что удар придется не на Орден. А на других невинных людей, издевательски шепнула совесть, но пришлось от нее отмахнуться. — Меня не волнует война, меня волнует мой сын, — сказала Нарцисса ледяным тоном, на что Багра поджала губы. — Он жив. Самонадеянно с твоей стороны желать чего-то большего.

***

Гермиона подтянула колени к груди и оперлась о них подбородком, обняв себя руками. Ей был так нужен покой. Несколько минут в изоляции от внешнего мира и от самой себя заодно. Горячая вода согревала тело, но не смывала кошмары, преследовавшие девушку каждый раз, когда она закрывала глаза. Опасность миновала. Панический страх, сковывающий горло спазмом, улегся, но вместо него ее накрыло безмолвное, безнадежное отчаяние. Грейнджер не была наивной. По крайней мере, до этого момента она была уверена, что это так. Годы войны погребли ненужное чувство под слоем руин, оставшихся от прежней жизни, сочтя атавизмом. Оно просто не могло выжить в таких условиях. Это противоестественно. Кто знал, что обломки успели обрасти лианами надежд о победе добра над злом, мечтами о светлом будущем, полном нелепых, но уютных вещей вроде семейного ужина в Норе, пятниц и рыжей шерсти Живоглота на черной ткани мантии. Робкие мечты пустили корни слишком глубоко, а оттого соприкосновение с реальностью оказалось сокрушительным. До сих пор в списке ее преступлений отсутствовала строка с убийством. До сегодняшнего дня. Вода набралась до ребер, и девушка, отклонившись назад, коснулась мокрым затылком прохладной эмали, отчего по позвоночнику прошла дрожь. Она яростно терла кожу жесткой мочалкой, надеясь, что это поможет смыть с себя тошнотворный запах горящей плоти и крови, но картинки перед глазами заставляли внутренне корчиться до душевной боли. Пока Нотт приводил ее в чувства, было проще притворяться, что ничего не произошло, но, как только Гермиона осталась наедине с собой, она пришла в ужас от себя самой. Когда она стала такой? Грейнджер отдавала все силы Сопротивлению и не раз спасала чужие жизни, забыв о себе и действуя себе же во вред. Она всегда все делала правильно. Гермиона не хотела убивать. Поэтому она и выбрала целительство — то, к чему у нее были способности. И что соответствовало ее принципам. Девушка не понимала, каким образом влияла на нее сила, которую пробудил укус ничегои и усилила чешуя дракона, но та явно воздействовала на мозг, скармливая ему ложные воспоминания. Как она могла броситься на помощь Малфою, этой сволочи, сметающей все на пути цели и оставляющей после себя только искалеченные жизни и леденящую пустошь? Он ведь сделал то же самое и с ней. Забрал себе, словно она была не человеком, а магическим артефактом, необходимым ему, чтобы стать еще смертоноснее, безжалостнее, ужаснее.. Малфой и обращался с ней как с вещью: держал поблизости, оставляя в неведении относительно дальнейшей судьбы. Только что не пытал, и то лишь потому, что без нее ему было бы хуже. В иной ситуации его рука не дрогнула бы, насылая на подружку Поттера Аваду. Раздался плеск воды, ручейки заструились по предплечью, стекая с поднятой ладони. Грейнджер посмотрела на свои руки — самые обычные, бледные, — сосредоточившись на энергии, тлеющей глубоко внутри. Она вспомнила, с какой легкостью Волдеморт сломил волю Малфоя. Наконец все стало понятно: и его изначальное отрицание, и ненависть к ней, и то, что в итоге он отправился на поиски Суртура. У него просто не было вариантов. Все так правильно и четко вставало на свои места, что девушка казалась себе идиоткой из-за того, что не увидела полной картины раньше. Но в пазле была одна-единственная деталь, которая никак не давала ей покоя. Гермиона не могла понять, зачем Малфой заставил ее убить дракона самостоятельно. Девушка полагала, что он захочет контролировать ее: он четко дал понять, что и шагу не позволит ступить без его ведома, когда она попыталась бежать. Возможно, Грейнджер удивилась бы куда меньше, если бы парень решил запереть ее в подземельях. Это было тем, что она ожидала от него. Девушка поднялась на ноги и потянулась за полотенцем. Она ненавидела Малфоя, но понимала, что львиная доля этого чувства — замаскированная ненависть к себе самой. Грейнджер огляделась и заметила пижаму, которую оставил для нее Вейзи. Облачившись в нее, Гермиона поморщилась из-за того, как влажные волосы мгновенно намочили тонкий хлопок. Она пыталась промокнуть их полотенцем, но без специального заклинания они будут сохнуть несколько часов. Грейнджер осмотрелась и обнаружила на полочке около раковины кожаный шнурок, с помощью которого соорудила пучок на голове. Зеркало было безжалостно к ней: оно отражало и острые скулы, и потухшие глаза, и румянец от горячей воды — он не добавлял лицу красок, а выглядел болезненно, словно у нее лихорадка. Гермиона прикрыла глаза. Как же она мечтала, чтобы какой-нибудь барьер скрыл от нее реальность и она стала сторонним наблюдателем, не испытывающим всех этих рвущих на куски противоречивых эмоций. Но у нее снова не было палочки. У нее не было ничего, кроме ужасающей силы, струящейся в жилах и способной спалить человека за несколько секунд. Девушка несколько раз сжала и разжала кулак без каких-либо болевых ощущений. Прежде чем домовик Багры переместил ее, Гермиона успела переброситься парой слов с Ноттом и спросить о Тинки. — Я успел очистить ее организм от темной магии. Слава Салазару, это была она, а не скверна, — сказал парень. — Но легкие и желудок сильно повреждены, — он не договорил, хотя все и так было понятно. Магия эльфов имела иную природу, благодаря ей они регенерировали гораздо быстрее людей, но, если нанесенный урон слишком велик, Тинки просто будет умирать — медленнее и мучительнее, чем могла бы. От мыслей об этом Грейнджер снова почувствовала себя виноватой. Интересно, смогла бы она противостоять Малфою и спасти Тинки, если бы сила отозвалась? Багра сказала, вся проблема в том, что прошло слишком много времени после того, как ничегоя отметила ее, и поэтому свет не сразу нашел путь к ней. Гермиона искренне хотела, чтобы так оно и оставалось. Стоило бы поспать, но девушка сомневалась, что сможет сомкнуть глаза ближайшие несколько дней: в стрессе ее организм работал в автономном режиме. Грейнджер вздохнула и повернулась, чтобы вытащить пробку из ванны и слить воду, и ощутила колебания воздуха на лице, а в следующую секунду ее почти оглушил хлопок аппарации. — Какого хера ты здесь делаешь? От этого голоса Гермиону прошиб холодный пот. Ее на мгновение затопил беспросветный ужас, но разум быстро пресек зарождающуюся панику, когда девушка встретилась глазами с Малфоем. Его взгляд был раздраженным, диким, усталым.. Человеческим. — Я.. — она запнулась, пытаясь подавить предательскую дрожь в голосе. — Это моя ванная. Парень несколько раз моргнул, словно смысл ее речи доходил до него с опозданием. Он выглядел изнуренным — кожа казалась почти белой, вздувшиеся вены на шее и за ушами все еще чернели и казались воспаленными, но их было меньше. А еще запах. Стоило Малфою появиться, как помещение наполнилось смрадом крови и кромешного ужаса. Гермиона заметила, как полыхнули гневом покрасневшие глаза, когда он осмотрел помещение и убедился, что это не его ванная комната. Девушка задалась вопросом, почему его не расщепило во время аппарации, если курс сбился настолько сильно. — Ясно, — выдавил из себя он и повернулся к выходу; было видно, что он едва держится на ногах. Казалось, тот факт, что Грейнджер находится не в своей комнате-тюрьме, мало удивил его. Глаза девушки расширились, когда она посмотрела вниз. По ладоням Малфоя стекало несколько тонких струек смолянистой, почти черной.. жидкости. Гермиона проследила, как одна из капелек, преодолев поверхностное натяжение, срывается на пол. — Что с тобой? — она сделала несколько шагов вперед, чтобы рассмотреть лучше: это было что-то на грани рефлексов, мышечная память, выработанная за годы целительства. Если бы у Грейнджер была палочка, она непременно наложила бы на Малфоя диагностические чары. Он полуобернулся, сцепив челюсти, и пронзил ее яростным взглядом. — Нотт говорил, что они каким-то образом очищали твою кровь после ритуала, может.. — Это не твое дело, ясно? — процедил парень. Девушка чуть не подавилась желчью, которой сочился его тон, однако реплика Малфоя вызвала в ней бешенство. — Я помогла тебе не для того, чтобы ты сдох от темной магии! — крикнула она дребезжащим голосом, пытаясь сохранить остатки самообладания. Гермиона оборвала себя на полуслове, когда он издевательски усмехнулся, глядя прямо ей в глаза. — Кто бы тебе помог, Грейнджер. Девушка стиснула зубы в бессильном гневе. Слова прошлись по внутренностям острым скальпелем, оставляя следы там, куда не добрался бы ни один колдомедик: если и существовала метафорическая душа, то она у Гермионы истекала кровью. Малфой безошибочно вычислил слабое место, в которое следует нанести удар. Вряд ли это стоило ему каких-то усилий, потому что все заключенные в плену менялись по одному сценарию. Неизвестность и одиночество подтачивали куда сильнее, чем она могла ожидать. Это была битва с собой, которую она уже проиграла. Гермиона на секунду прикрыла глаза, прислушиваясь к его тяжелому, отрывистому дыханию. Было видно, что парню действительно плохо и вряд ли он искренне преследовал цель ее ранить, скорее.. защищался. Это было так очевидно. Она снова встретилась с серыми глазами, излучающими агрессию, и поняла, что с нее на сегодня хватит. Этот день побил все рекорды по количеству ситуаций, когда ей пришлось наступить себе на горло, и девушка с трудом могла осознать себя в окружающем кошмаре. Должно же было остаться хоть что-то светлое в ее душе? Одно воспоминание в этом океане страха, которое она сможет вспоминать без отвращения к себе. — Позволь мне взглянуть, — вздохнула она, игнорируя колючий взгляд Малфоя; слова шли с трудом. — Меня это тоже касается.. так? — А если я только что убил Поттера? — сощурился он, провоцируя ее. Грейнджер знала, что он врет, но все равно внутренне вздрогнула. — Я знаю, что ты был во Франции, — резко сказала девушка, с трудом сдерживаясь. Гермиона делала это для себя. Она и не подозревала, что такая эгоистка. Девушка думала о том, как потом, вспоминая этот момент, будет жалеть, если не поможет ему. Вообще-то, ты умрешь, если с ним что-то случится, едко напомнило подсознание. И это было отвратительной правдой. Грейнджер не была уверена, утянет ли парень ее за собой, но, в любом случае, если его не станет, Гермиону просто отправят обратно в лагерь, а это тоже своего рода конец. Мерлин, что за каша у нее в голове. Она просто чувствовала, что должна сделать это, хотя и не могла себе объяснить, в чем причина. Малфой имел вид человека, балансирующего между желанием снова послать ее к черту и потерять сознание. Грейнджер протянула руку и осторожно, словно имела дело с раненым зверем, коснулась его плеча. Малфой мгновенно напрягся. — Дай мне взглянуть, — снова попросила она, прежде чем он взорвется. Он прищурился, окутав ее своим презрением с головы до пят. — Не боишься, Грейнджер? Чудовище сегодня голодное, — голос парня был пропитан сарказмом, однако он не уходил. — Сними верхнюю одежду и сядь на край ванной, я осмотрю тебя, — сказала она, проигнорировав Малфоя. Гермиона принялась открывать полки в поисках аптечки или вроде того, но обнаружила только стопку свежих полотенец для рук и маникюрные ножницы. Она положила их около раковины, не вполне уверенная, что это ей пригодится. Грейнджер повернулась и сразу же нахмурилась, оценив всю картину целиком. Плечи и руки парня покрывали трещины, от которых во все стороны расходились вздувшиеся капилляры; из ран сочилась темная кровь; несколько шрамов пересекали его грудную клетку — они были светлыми и зарубцевавшимися. Они выглядели безобидно по сравнению со свежими повреждениями. Ей уже приходилось видеть, как люди сгорали от темной магии, но с ним все было иначе. Будто смертельный приговор уже подписан, но отмашка не дана. Девушка опустила взгляд ниже. Хуже всего были порезы на плече и запястьях: они кровоточили пугающе сильно. Гермиона смахнула с края ванной грязный кафтан и рубашку на пол и села рядом, чтобы рассмотреть спину Малфоя. С ней ситуация была не лучше. Парень молча наблюдал за действиями и эмоциями Грейнджер, и это нервировало ее. Однако лицо девушки было сосредоточенным и жестким, как бывало всегда во время работы, и это не давало ему возможности сцепиться с ней. Она коснулась кончиками пальцев края раны на плече: не тронутая скверной кожа была сухой и холодной, в то время как порез источал жар. — Ты можешь колдовать? — Что с Тинки? Вопросы прозвучали почти одновременно. Гермиона подняла голову, потому что Малфой не планировал отвечать первым. — Она жива. Пока что, — не стала врать девушка и кивнула на его левое предплечье: — Можешь наколдовать бинты и.. экстракт бадьяна? Я думаю, нужно вызвать Нотта, чтобы он использовал ту мазь с вербовником, — она закусила губу, а в следующую секунду ее озарила догадка: — Или в мэноре есть немного.. Малфой раздраженно выдохнул и вытянул руку — на ладони материализовались бинты, марлевые салфетки и несколько пластырей из тонкой эластичной ткани. Он всучил их в руки удивленной Гермионе, отчего та едва не выронила все на пол, но вовремя успела подхватить катушку. — Просто сделай так, чтобы кровь не текла, а остальным займется Тео. Грейнджер снова ощутила раздражение, но оно было как раз кстати. Она старалась сосредоточиться только на нем и на своих действиях. Не думать о том, что она явно свихнулась, раз помогает Пожирателю смерти. Гермиона отмотала достаточно ткани и плотно перевязала запястье Малфоя, предварительно подложив несколько слоев марли, чтобы кровь пропитала бинты не слишком быстро. Полный автоматизм. Ей следовало бы дать ему умереть в поместье Реддла, а не продолжать опускаться в бездну. Надрез, двойной узел, и девушка приступила ко второму запястью. Предательница, голос в голове сверлил виски, мешая забыться. Я просто спасаю себя, хотелось крикнуть Гермионе. Парень вдохнул поглубже и заиграл желваками, когда она плотно прижала салфетку к ране на плече. Малфой буквально источал недовольство волнами, и это не облегчало состояния Грейнджер. Стараясь действовать быстро, она сменила марлю и бросила взгляд в сторону раковины. Девушка планировала воспользоваться пластырем, потому что раны такого типа требовалось зашивать, но предварительно решила промыть ее водой. Гермиона встала, придерживая рукой салфетку. — Придерживай ее, — сказала она. — Я намочу.. — Нет. Она ощутила пальцы Малфоя на своем запястье, и воспоминания о такой же ситуации обухом ударили по затылку. Грейнджер испуганно обернулась, но застыла с колотящимся сердцем и широко распахнутыми глаза. Парень выглядел так, будто сам не понимал, как это вышло. Заметив ее испуг, Малфой нахмурился. — Я.. — начал он, посмотрев на свои пальцы, и вздохнул — как-то отчаянно и смиренно, словно вмиг ощутил полное опустошение. — Мне легче, когда ты рядом. Гермиона замерла, оглушенная. Вдруг стало понятно, почему он аппарировал сюда, — наверное, ориентировался на ее магию. Или на свет внутри нее. Ее рациональная часть ожидала, что Малфой заберет свои слова назад, потому что в ее сознании это звучало как настоящая катастрофа. Она правда хотела этого. Стоило заподозрить, что что-то не так, ещё в момент его появления. Но он чуть крепче сжал ее руку и потянул на себя, и девушка по инерции сделала шаг назад, не скрывая во взгляде настороженности. — Продолжай, — грубо сказал он, отпустив ее. Грейнджер секунду помедлила, ожидая, что иллюзия рассеется, но он смотрел куда-то в район ее плеча с таким видом.. будто проиграл. Девушка снова подхватила пластырь и заклеила рану на плече, ощущая, как подрагивают пальцы. В голове был полный бардак, как и в чувствах. Все происходящее походило на тот вид пыток, при котором воздействие ограничивалось ментальным истязанием. Гермиона смотрела на испещренную порезами и шрамами кожу и изо всех сил старалась не заплакать. Ей хотелось думать, что она все же уснула в ванной и это происходит не наяву. Или что битвы в Уэйбридже вовсе не было, Грейнджер никогда не попадала в плен и сейчас Молли разбудит ее на площади Гриммо, постучав в дверь ровно три раза, как делала всегда. Что угодно, только не это. Руки Малфоя обвили ее талию, когда Гермиона отложила бинты в сторону. Он не стал спрашивать и просто притянул ее к себе. Дыхание девушки сбилось от волнения, она словно одеревенела, но тепло внутри предательски усилилось, разливаясь вдоль канатов сухожилий и вновь проступая на коже золотыми нитями. Его плечи немного ссутулились, но это ничуть не уменьшило напряжения в его теле. Парень не расслабился, скорее выбился из сил. — Малфой? — едва выдавила она из себя. Почему звучит так жалобно? Он снова вздохнул, опаляя шею теплым дыханием; Грейнджер ощутила, как вдоль позвоночника пробежались мурашки. Пальцы Малфоя легко, но ощутимо впились в нее. — Помолчи.. пожалуйста. Гермиона всегда гордилась тем, что оставалась верна себе и своим принципам. Поэтому она и пошла в целители — чтобы спасать жизни, а не забирать их. В другой раз она никогда бы так не поступила. Ни-ког-да. Но сегодняшний день охватил ее бушующим пламенем, превращая все, что она знала раньше, в ничто. Рука девушки дрогнула, и она медленно провела ладонью по плечу Малфоя. Парень даже не шелохнулся, хотя она ожидала, что он вздрогнет. Грейнджер была так рада, что не может видеть его глаз. Или что он не видит ее. С такого расстояния запах металла, пепла и магии, исходящий от Малфоя, стал еще ярче. Отрицание было мимолетным и разлетелось вдребезги, когда девушка провела ладонью по его затылку. Она сжала пальцами светлые волосы и прикрыла глаза.