Как Алексей попал в старшую школу и порвал очко

Они узнали об этом спустя 12 часов. Достаточно, чтобы вдоволь насладится спокойной жизнью, без знания того, что твой друг детства лежит, холодный и безмолвный. На место происшествия сразу прибыла скорая, полиция, криминалисты. Журналисты сразу принялись строчить новостную колонку в школьной газете. Все суетились, куда-то бежали, тащили что-то. Кто-то плакал, а кто-то ещё не знал. Марк находился дома. На часах было 17:00. В это время он любил гулять в парке. Как обычно шёл к своей любимой лавочке в тени дуба и сидел там, размышляя и слушая музыку. Вообще, это был его универсальный способ отвлечься. В такие моменты, время словно замедляется, и злость, обида, разочарование испаряются, заменяя их другими, более лёгкими чувствами. Но сегодня он не пошёл туда и не слушал музыку. Мама вошла в его комнату с каменным лицом. Телефон медленно вываливался из её рук, а ноги подкосились. Марка охватил накатывающий ужас, пронзающий каждую косточку леденящим кошмаром. Наверное следовало спросить «Что произошло?», но он не хотел. Будто знал, что стряслось и понимал, что не сможет перенести этого. Мама медленно подошла к нему и обняла. Он чувствовал, как она плачет, хотя и не видел лица. Отстранившись, она сказала: — Мне только что написал директор, — У Марка от страха расширились глаза, — Ярик умер. Да, это был удар прямо в сердце. Такую боль сложно пережить, что уж там, даже сильный удар по яйцам не сравнится с тем, что он испытал в этот момент. Физическая боль проходит, рано или поздно — это так, но душевную излечить настолько трудно, что практически невозможно. Когда тебе кто-то говорит о смерти твоего друга, ты будто не веришь сразу, надо самому убедится в правоте, самому увидеть труп, потрогать холодную кожу, вдохнуть запах мертвеца и узрить пустые зеницы. Конечно Марк не поверил ей, он же только недавно видел его, спас его. А может не надо было? Он, дрожа открыл телефон и зашёл на официальную страничку школы со всеми новостями. «Неужели правда». Он покачал головой, не веря своим глазами. Сердце словно кто-то сильно сжал, так, что оно превратилось в каменный узел. «Несчастный случай в частном интернате для мальчиков. Суицид 16-летнего подростка…». Дальше шла статья, прилагались фотографии: Пустая колба, класс химии, доска, на которой что-то написано, но не разобрать. «Блять! Нет! Это не правда!». Безудержный громкий всхлип. Ещё один. Рыдание. Его невозможно остановить, только позволить выйти эмоциям наружу. Мать попыталась обнять его, но он мигом встал и прихватив телефон, выскочил из дома. «Блять! Зачем он это сделал! Там же были люди! Почему его не остановили! Почему ничего не предприняли!». Он бежал по улице, давясь собственной никчемностью. Ведь теперь уже ничего не предпримешь. А ведь, что он сказал ему в последний раз… Он вспоминал его, когда делал это? Когда убивал себя?! Он вообще когда-либо помнил его? Марк только сейчас поднял голову. Небо серое, сгущаются тучи. Вокруг него поле. Посреди него деревянный крест, на нем ленты. Они развиваются и пестрят красками. Парень зашёл в высокую траву, направлясь к деревянному изваянию. Колючки цеплялись за одежду и царапались. Он медленно пробрался к кресту. Начался дождь, не сильный, но предвещающий грозу. Вот он — крест, такой большой. Не сказать, что Марк был религиозным, скорее он сторонился этого всего, но и не отрицал. Наверное он просто не знал. Рука прошлась по деревянной палке, занозы впились в пальцы. Капли дождя искажали местность, затрудняя видимость. Смерть неизбежна. На похороны пригласили Марк и Алексея, Яна, Егора некоторых родственников, близких друзей семьи, всех, кто как-то был связан с погибшим. Рука Алексея была в гипсе, нога сильно болела, но кость сросталась. Он ехал в машине отца, мать сидела на пассажирском сиденье, а он сзади. — Проблемные подростки, вечно спорят и мешаются под ногами. — Внезапно заладил отец. — Я считаю, лучшим методом воспитания в этом случае — солдатский ремень. Так воспитывали нас, вот и выросли нормальными людьми. — Какой пример он вообще продаёт своим сверстникам, одни неприятности от них. И все же я думаю, что это все из-за этих компьютеров и телефонов. Сидят весь день и смотрят порнографию свою и всякую грязь. — Мать демонстративно скривилась и отвернулась в окно. — Ты хорошо знал этого парня, сын? — Вдруг начал отец, не отвлекаясь от вождения. Алексей, испуганно подскочил, ищя подходящий ответ. — Не особо. Мы… — И тут он понял, что в основном из связывало соседство и мало, что знал про его жизнь. Теперь он пожалел, что так мало общался, иногда отказывался дать списать, да и вообще не ценил потраченного времени. Все учёба, да учёба. Хочет ли он это все сам. — Мы не сильно много общались, но он был хорошим парнем. Мать что-то пропыхтела под нос о том «С какими ребятами вообще там общался её сын. Вроде хорошее заведение, а непотребство везде появится». Кладбище находилось на окраине города. Довольно ухоженное, но старое. Погода такая же пасмурная, на могильных плитах важно восседают вороны. Семья Алексея направилась к группе людей в чёрном. Он узнал Марка, тот лишь удостоил его холодным взглядом. Отец пожал руку кому-то из мужчин, а матери обменялись соболезнованиями. Только сейчас Алексей увидел гроб. Лакированный и большой, сделанный из дорогого дерева. Неужели внутри него Ярик. Он не мог умереть. Сердце бешено забилось. Как это он его больше никогда не увидит. Не почувствует его дыхание, не услышит звонкий смех. Он покачнулся и побрел к лавочке. Он был раньше на похоронах какого-то троюродного деда, которого даже не знал. Детские воспоминания накатили на него какую-то грусть и меланхолию. Давно это было. Вдруг к ним медленно подошёл священник. На нем была парчовая фелонь, вытканная золотом и серебром. На голове возвышался куколь. Он предложил всем занять места и прослушать прощальную речь. Алексей оказался между Марком и какой-то бабушкой в фиолетовом платке. Она громко сморкалась в платок и часто всхлипывала. Марк же сидел максимально отстраненно, холодно. Абсолютно ничего не выражающий взгляд. Как же он похудел! Щеки осунулись, чёрные круги под глазами, лицо бледное как смерть. Один его вид пугал до ужаса. Священник, достал большую книгу, покрутился на месте и начал: — Огромное горе постигло нас и привело сегодня в это место. С чувством глубокой скорби и невосполнимой… Голос его был монотонно пугающим, будто завывания раненого волка в грозу. Алексей даже не слушал. Он смотрел на Марка, ожидая от него ответной, любой реакции. Но он был непоколебим. … — Потери мы провожаем в последний путь дорогого нам человека Ярика. Мы все знали его как творческого, весёлого и умного человека. Мы рады, что ты был в нашей… Бабка снова смачно чихнула, орошив соплями подол юбки. Алексей, подавив рвотный рефлекс, перевёл взгляд на мать Ярика. Она рыдала и закрывала лицо руками. Всё же это был её единственный сын. Её обнимала женщина чуть старше её и успокаивала поглаживаниями. … — Жизни. Помним тебя любим, скорбим. Он с громким хлопком закрыл книгу и поднял руки к небу, громко крича: — Амииинь, Господи! Иисусе, да храни тебя святая дева Мария во веки веков! С этими словами он упал на колени и стал быстро бормотать молитву. Откуда-то послышались смешки. Все встали со своих мест и зааплодировали. Через несколько минут явились гробовщики, они стали подготавливать яму. Алексей продолжал следить за Марком. Тот, ещё раз посмотрев на гроб, развернулся и зашагал к маленькому храму, распологавшемуся рядом с кладбищем. Алексей, выждав когда родители отвернутся, кинулся в погоню. Через пару минут он нагнал его. — Эй! Ты чего ушёл? Молчание. — Марк, я понимаю тебя… — Нет, не понимаешь! И не пытайся! Зачем бродишь за мной, не нужна мне твоя поддержка! С его глаз покатились слезы, а кулаки сжались и побелели. Алексей отступил, обиженно глядя на друга. — Что я тебе сделал?! Чего гонишь меня?! — Да потому что видеть тебя не хочу! Всегда навязываешься в друзья и преследуешь! Мой друг погиб! Ты никогда не поймёшь этого, ведь у тебя не было друзей! Алексей застыл словно громом поражённый. — А ты, Марк, навестил меня в больнице? Ещё другом называл! На самом деле ты просто жалок, раз сейчас… Кулак стремительно разбил губу. Что-то хрустнуло, солёный вкус во рту. Все вокруг кружится, перед глазами три Марка. Все врождебно глядят на него. Алексей поддался вперёд и ударил воздух. «Промахнулся». Что-то повалило его на землю и посыпались удары в лицо. Он не должен сдаваться. Но сил больше нет. Он ничего не видит. Только что-то мокрое на лице струйками стекает на асфальт. Алексей привстал. Неужели он отключился? Марка нигде нет. Лицо болит. Он потрогал губы и щеку. Все опухло и покрылось коркой крови. Навстречу к нему идут люди с фонариком. Некоторых он узнает, но из-за пасмурного неба и дождя плохо видно. Кто-то хватает его и тащит. Очнулся Алексей в машине родителей. Отец нервно вёл автомобиль, постукивая правой рукой о защитную панель. Мать сидела с ним и вытирала лицо салфетками. — Сын… Голос отца был жутким, словно шипящие змеи в котле. … — Мы получили доступ к одному материалу. Мы разочарованы в тебе. Алексей испуганно покосился на мать. Она брезгливо пялилась на сына. — Как ты мог скрывать это от нас! Неблагодарный! Мы вырастили тебя! Как мы могли ошибиться! Алексей задрожал от страха и выпалил: — Но я же ничего не сделал! Машина резко остановилась, громко царапаясь о дорогу. — Ты педик! Ты целуешься и трахаешься с парнями за нашими спинами! Алексей забился в истерике. «Откуда у них эта информация. Это неправда! Есть только видео с нашим поцелуем. Но Марк никогда бы не… Нет». — Мы вынуждены принять меры по твоему перевоспитанию! Больше ты не увидишь его! Никогда! «Не увижу Марка? О чем они?!». — Мы уверены, что это лечится. Поэтому с этих пор ты будешь находится в монастыре под присмотром отца Николая в Шотландии! У Алексея закружилась голова. «Это какая-то шутка. Какой бред, наверное я просто сплю. Не может быть, что они меня отправят куда-то в монастырь. Для них же на первом месте всегда была моя учёба». Алексей отвернулся к окну и притворился спящим. Мать гневно замотала головой: — Вырастили себе на голову! Лучше уж небыло сына у нас вообще, чем такой выродок! У парня перехватило дыхание от горечи и обиды, ему захотелось умереть так же как и Ярославу. Зачем это все, если нет больше людей, которые хотят, чтобы он жил. Везде предательство и ненависть. «Зачем я живу?».