Dans le silence d’une voix

      Управлять драконом было невозможно. Он не видел, куда летит, и Гарри понимал, что, если дракон вдруг перекувырнется в воздухе, им не удержаться на его широкой спине. И все-таки был ему бесконечно благодарен за чудесное спасение. Дракон взлетал все выше. Лондон расстилался внизу, словно серо-зеленая карта. Поттер припал к шее зверя, цепляясь за твердые, как металл, чешуи. Ветер приятно холодил обожженную кожу, крылья дракона размеренно бились позади, как лопасти ветряной мельницы.       Рон ругался во все горло, то ли от восторга, то ли от страха, а Гермиона всхлипывала, поэтому Драко тихонько ей на ухо что-то шептал. Минут через пять Гарри перестал бояться, что дракон их сбросит. Зверю, похоже, хотелось только одного — убраться подальше от своей подземной тюрьмы. Правда, оставался вопрос: как им спуститься на землю? Гарри понятия не имел, как долго могут драконы держаться в воздухе и каким образом этот слепой дракон будет выбирать удобное место для посадки. Он оглядывался по сторонам, ему мерещилось, что шрам опять покалывает. Сколько времени пройдет, пока Волан-де-Морту станет известно, что они взломали сейф Лестрейнджей? Скоро, наверное, гринготтские гоблины известят Беллатрису. А когда выяснится, что пропала именно золотая чаша, Волан-де-Морт поймет наконец, что они охотятся за крестражами…       Дракону, как видно, хотелось туда, где похолоднее и посвежее. Он поднимался вверх, вокруг заклубились промозглые облака, и они уже не различали крошечные точки автомобилей на шоссе, ведущих из столицы. Они летели над сельской местностью в зеленых и коричневых заплатках, над реками и дорогами, которые вились внизу то блестящими, то матовыми лентами. Они летели на север.       — Как вы думаете, чего он ищет? — Прокричал Рон.       — Без понятия! — Крикнул Избранный в ответ.       Руки у него закоченели от холода, но он не решался ослабить хватку. Уже какое-то время назад ему пришло в голову: а что они станут делать, если внизу покажется побережье и дракон направится в открытое море?       Гарри замерз, руки и ноги онемели. Ко всему прочему, он ужасно проголодался и умирал от жажды. Интересно, а когда дракон в последний раз ел? Надо думать, ему скоро захочется подкрепиться. А если он вдруг заметит, что на спине у него сидят четыре вполне съедобных человечков? Небо стало густосиним, цвета индиго. Солнце опускалось ниже, а дракон все летел и летел. Внизу проплывали большие и малые города, громадная тень скользила по земле, словно темная туча. У Гарри все болело, он с трудом цеплялся за чешую.       —Мне показалось или мы снижаемся? — Крикнул Рон после довольно долгой паузы.       Малфой посмотрел вниз и увидел темно-зеленые склоны гор и озера, отливающие медью в лучах заката. Пейзаж как будто приблизился и стал более подробным. Возможно, дракон понял по блеску, что здесь есть вода. Он снижался, описывая широкие круги. Похоже, дракон нацелился на одно из озер поменьше. Гарри крикнул:       — Прыгайте, когда я скажу! Прямо в воду, пока он нас не заметил!       Друзья согласились; голос Гермионы прозвучал довольно слабо. Гарри уже видел в воде искаженное рябью отражение огромного желтоватого брюха.       — Прыгай! — Он сполз по чешуйчатому боку и полетел, ногами вперед, прямо в озеро.       Прыгать оказалось выше, чем он рассчитывал. Поттер сильно ударился о воду и камнем ушел в глубину ледяного, зеленого, заросшего тростниками мира. Он оттолкнулся ногами, вынырнул, задыхаясь, и увидел круги, расходящиеся в том месте, где упали остальные. Дракон как будто ничего не заметил. Он был уже футах в пятидесяти от них — летел на бреющем полете, зачерпывая воду пастью.       Когда Драко, Рон и Гермиона, пыхтя и отплевываясь, показались на поверхности, дракон взвился вверх и полетел дальше, тяжело взмахивая крыльями. В конце концов он приземлился на противоположном берегу озера. Подростки направились к ближнему берегу. Озеро было неглубоким, приходилось не столько плыть, сколько продираться через ил и тростники. Наконец мокрые, запыхавшиеся, измученные, они повалились на скользкую траву.       Гермиона заходилась кашлем и вся дрожала, а Рон её осторожно держал за плечи. Драко сидел рядом с Гарри, который сейчас с удовольствием лег бы и заснул, но он заставил себя встать, потянул за собой блондина, вытащил волшебную палочку и начал наводить все положенные защитные заклинания на себя и на слизеринца.       Закончив, он подошел к Рону и Гермионе. Гарри в первый раз после бегства из банка хорошенько их рассмотрел. Лица и руки у обоих были в ярко-красных ожогах и волдырях, одежда местами прогорела насквозь. Они морщились, смазывая многочисленные раны снадобьем из бадьяна. Гермиона протянула тем двоим пузырек с лекарством и достала из сумочки Драко бутылки тыквенного сока и чистую сухую одежду — все это она захватила из коттеджа «Ракушка». Переодеваясь, Рон закрыл своей спиной девушку, чем вызвал понимающую улыбку у Гарри и Драко.       — Мог бы и сказать, — шепнув, блондин ткнул в ребра Поттера. — Я бы ослабил хватку…       — Мог бы и намекнуть, — так же тихо ответил Гарри, чтобы Рон с Гермионой не услышали, и взглянул на зреющие отметины, расцветающие фиолетовым на теле Драко. — Я был бы нежнее.       — Мне это нравилось, поэтому и не остановил, — пожал тот плечами. Легкие улыбки зрели на их губах.       — Ну что, — подвел итоги Рон, глядя, как восстанавливается кожа на руках, — в плюсе у нас — крестраж. В минусе…       — Остались без меча, — сквозь зубы закончил за него Гарри, капая бадьяном на ожог сквозь дыру в джинсах.       — Остались без меча, — повторил Рон. — Ух, и хитрый поганец…       Гарри вытащил крестраж из кармана сброшенной мокрой куртки и поставил перед собой на траву. Сверкающая на солнце чаша притягивала взгляд. Все четверо сидели и смотрели на нее, прихлебывая тыквенный сок.       — По крайней мере, на шею это не повесишь, — заметил Рон, утирая рот тыльной стороной ладони. Гермиона взглянула через озеро. Дракон все еще пил воду на дальнем берегу.       — Как вы думаете, с ним все будет хорошо? — Спросила она.       — Ты прямо как Хагрид! — Фыркнул Рон. — Это же дракон, Гермиона! Уж как-нибудь он о себе позаботится. Ты лучше о нас беспокойся.       — А что?       — Не знаю даже, как тебе сказать, — отозвался Рон. — Понимаешь, кто-нибудь мог заметить, что мы ограбили «Гринготтс»!       Все трое покатились со смеху и никак не могли остановиться, блондин еле держался, прикрывая рот ладонью. У Поттера ныли ребра, голова кружилась от голода, но он лежал на траве под пламенеющим закатным небом и хохотал, пока в горле не заболело.       — А все-таки, что нам делать? — Спросила, проикавшись, Гермиона. — Он ведь теперь понял. Сами-Знаете-Кто наверняка понял, что мы знаем о крестражах!       — Может, они побоятся Ему рассказывать? — С надеждой сказал рыжий. — Отговорятся как-нибудь…       — Безнадёжно о таком надеяться, — покачал головой в разные стороны Малфой.       Небо, запах озерной воды, звуки голосов друзей — все исчезло. Боль полоснула Гарри голову, словно удар меча. Он стоял в слабо освещенной комнате, напротив застыли полукругом волшебники, а на полу у ног скорчилась жалкая, дрожащая фигурка.       — Что ты сказал? — Голос был высокий и холодный, а внутри бушевали ярость и страх. То единственное, чего он боялся… Да может ли это быть?       Он не понимал, как такое могло случиться. Гоблин трясся, не в силах посмотреть в его багровые глаза.       — Повтори! — Прошептал Волан-де-Морт. — Повтори!       — М-мой господин, — залепетал гоблин, запинаясь и тараща черные глаза, полные ужаса. — М-мой господин… мы сттарались осттановить обобманщиков… они… огграбили… сейф… Лестрейнджей…       — Обманщики? Какие обманщики? Я полагал, что в «Гринготтсе» умеют разоблачить любой обман! Кто это был?       — Это были… это были… ммальчишка П-поттер и трое… трое волшебников…       — И что они взяли? — Голос сделался пронзительным. Его охватил ледяной страх. — Что они взяли?! Говори!       — М-маленькую… золотую ч-чашу… мой господин…       Он словно со стороны услышал свой бешеный крик — крик неверия и ярости. Он обезумел от злобы — неправда, не может быть, никто не знал об этом! Как мог мальчишка открыть Его тайну? Бузинная палочка хлестнула воздух. Комнату озарила вспышка зеленого света. Стоявший на коленях гоблин повалился на бок — мертв. Волшебники в страхе кинулись кто куда. Беллатриса и Люциус Малфой расшвыривали всех, прорываясь к двери. Снова и снова взлетала Бузинная палочка, и те, кто не успел убежать, были убиты, все до одного, за эту ужасную новость, за известие о золотой чаше…       Он метался взад и вперед среди мертвецов. Перед Ним проходили видения: Его бесценные сокровища, Его хранители, якоря, которыми Он держался за бессмертие. Дневник уничтожен, чаша украдена. Что, если… Что, если мальчишка знает об остальных? Неужели он знает, неужели он действует, неужели он уже обнаружил другие? Уж не кроется ли за этим Дамблдор? Дамблдор, который всегда Его подозревал, который умер по Его приказу, чья палочка была теперь Его, все-таки дотянулся из забвения — через мальчишку…       Но если бы мальчишка уничтожил один из крестражей, Он, лорд Волан-де-Морт, несомненно, узнал бы об этом! Он, величайший среди волшебников, Он, самый могущественный из всех, убивший Дамблдора и множество других никчемных, безымянных людишек, как Он мог не заметить, если Его самого, любимого и несравненного, кто-то ранил, изувечил? Правда, когда погибал дневник, Он ничего не почувствовал. Он объяснял это тем, что был тогда лишен тела — меньше, чем призрак…       Нет, остальные крестражи в безопасности… Их никто не касался… И все же Он должен проверить, должен убедиться… Он пинком отшвырнул с дороги труп гоблина. В Его воспаленном мозгу роились образы: озеро, лачуга, Хогвартс…       Ярость Его немного поутихла. Откуда мальчишке знать, что Он спрятал перстень в лачуге Мраксов? Никто не подозревает о Его родстве с ними, скрыл все следы, никто не связал Его с убийствами. Кольцо, безусловно, в безопасности. А откуда знать мальчишке или кому угодно другому о том, что хранится в пещере? Кто мог бы преодолеть ее защиту? Нелепо даже думать, что медальон могли похитить! Что касается школы… Только Он один знает, где в Хогвартсе спрятан крестраж, ведь только Он один сумел проникнуть в самые глубокие тайны замка… К тому же есть еще Нагайна. Теперь она всегда должна быть при Нем. Небольше посылать ее с поручениями, пусть остается под защитой… Но для полной уверенности нужно посетить каждый из тайников, удвоить защитные чары… И сделать это Он должен один — так же как добывал Бузинную палочку.

Какой из тайников проверить первым? Которому угрожает наибольшая опасность?

      В Нем шевельнулся застарелый страх. Дамблдор знал Его второе имя… Дамблдор мог догадаться о родстве с Мраксами… Их брошенный дом, пожалуй, самое ненадежное убежище. Туда нужно наведаться прежде всего… Озеро? Нет, невозможно! Впрочем, есть малая доля вероятности, что Дамблдор разнюхал в приюте кое-какие Его прошлые грешки.       И наконец, Хогвартс… Но тот крестраж в безопасности, Поттер не может незамеченным появиться в Хогсмиде. А все-таки имеет смысл предупредить Северуса, что мальчишка может попытаться вновь проникнуть в замок… Разумеется, было бы глупо открыть причину. Довериться Беллатрисе и старшему Малфою было серьезной ошибкой, учитывая что его сын ушёл вместе с предателями. Они глупы и легкомысленны, на них ни в коем случае нельзя было полагаться. Стало быть, прежде всего Он побывает в лачуге Мраксов и Нагайну возьмет с собой. Теперь уж Он с ней не расстанется…       Он вышел из комнаты, пересек просторную прихожую и вступил в темный сад, где плескал фонтан. Он позвал на змеином языке, и Нагайна приползла к нему, тенью скользнув по траве…       Гарри распахнул глаза, рывком возвращаясь в настоящее. Он сидел на коленях на берегу озера, в небе низко стояло заходящее солнце. Рон и Гермиона смотрели на друга. Судя по их встревоженным лицам и по дергающей боли в шраме, его внезапная отлучка в сознание Волан-де-Морта не прошла незамеченной. Малфой убрал руки с висков Гарри. Поттер смутно удивился, что все еще мокрый до костей. Перед ним на траве валялась чаша, такая безобидная с виду. Темно-синяя вода в озере искрилась золотом в лучах солнца.       — Он знает, — собственный голос показался ему чужим и странно тихим после пронзительных криков Волан-де-Морта. — Он знает и решил проверить остальные крестражи, а последний из них, находится в Хогвартсе. Я знал, я так и знал!       — Что? — Рон таращил глаза, перепуганная Гермиона привстала на колени, а Драко, заходясь кашлем, отодвинулся от Золотой Троицы. — Что ты видел? Откуда ты знаешь?       — Я видел, как Он узнал про чашу. Я… я был в Его голове, а Он… — Гарри вспомнил об убийствах. — Он здорово разозлился и струсил к тому же, не может понять, откуда мы узнали, и теперь Лорд собрался проверить, целы ли другие крестражи, и, в первую очередь, перстень. Он думает, что хогвартский тайник самый надежный, потому что там Северус и очень трудно пробраться туда незаметно. Я думаю, его Он проверит последним, но все равно Он может туда явиться уже через несколько часов…       — А ты видел, где этот хогвартский тайник? — Спросил Рон, вскакивая на ноги.       — Нет, Он сосредоточился на том, чтобы предупредить Снейпа, и не думал, в каком точно месте…       — Стойте, стойте! — Вскрикнули Гермиона и Драко, увидев, что Рон подхватил крестраж, а Гарри вытащил мантию-невидимку — Нельзя же вот так сразу, нужно составить план…       — Нужно туда попасть как можно скорее, — твердо сказал Гарри.       Он так надеялся выспаться! Просто мечтал о том, как они заберутся в новую палатку, но теперь было не до того.       — Вы представляете себе, что Он сделает, когда поймет, что перстень и медальон пропали? Вдруг захочет перепрятать хогвартский крестраж? Решит, что там все-таки недостаточно надежно!       — А как же мы туда попадем?       — Сначала переместимся в Хогсмид, — ответил Гарри, — а там что-нибудь придумаем. Нужно посмотреть, какая вокруг школы защита.       — Очень высокая, — хрипло заметил Малфой.       — Давайте, под мантию! На этот раз будем держаться все вместе.       — Не поместимся…       — Там уже темно, никто наши ноги не заметит.       Над черной водой захлопали огромные крылья — дракон наконец напился и взлетел. Четверо бросили свои приготовления и провожали взглядом черный силуэт на фоне быстро темнеющего неба, пока он не пропал за ближайшей горой. Гарри как мог натянул на всех мантию, и они все разом повернулись на месте, проваливаясь в давящую тьму.       Ноги Гарри коснулись дороги. Он увидел до боли знакомую Главную улицу в Хогсмиде: темные витрины магазинов, черные силуэты гор за деревней, а впереди — поворот дороги, ведущей в Хогвартс. Из окон «Трех метел» пробивался свет. Сердце Гарри болезненно сжалось: он вспомнил с мучительной точностью, как приземлился здесь почти год назад, поддерживая безнадежно слабеющего Дамблдора — все это промелькнуло перед ним за один миг приземления.       Воздух разорвал вопль, похожий на тот, что издал Волан-де-Морт, когда понял, что чаша похищена. Каждая жилка у Гарри затрепетала. Он мгновенно понял, что вопль этот вызван их появлением. Он переглянулся с друзьями под мантией. Если бы Поттер мог видеть лица союзников — разглядел в серых глазах слова: «Я же говорил». И в ту же минуту дверь «Трех метел» распахнулась, выплеснув на улицу с десяток Пожирателей смерти в плащах с капюшонами и с волшебными палочками наготове.       Рон поднял палочку. Слизеринец успел перехватить его руку. Врагов слишком много для Оглушающего заклятия, а попытка сразу выдала бы их. Один из Пожирателей смерти взмахнул палочкой, и вопль прекратился. Лишь эхо продолжало отзываться в дальних горах.       — Акцио, мантия! — Проревел Пожиратель.       Гарри крепко вцепился в ее складки, однако мантия и не пыталась ускользнуть: Манящие чары на нее не действовали.       — Что, без покрышки нынче, а, Поттер? — Выкрикнул тот, что пробовал чары, и продолжил, обращаясь к своим товарищам: — Вперед! Он где-то здесь.       Шестеро Пожирателей Смерти бежали прямо на них: подростки поспешно отступили в ближайший переулок, и преследователи пронеслись в двух шагах от них. Четверо ждали в темноте, прислушиваясь к топоту то приближающихся, то удаляющихся ног, жмурясь от лучей света, пронизывавших переулок, пока Пожиратели Смерти обшаривали его лучами волшебных палочек.       — Бежим отсюда, — прошептала Гермиона. — Трансгрессируем сию минуту!       — Отличная мысль, — сказал Рон.       Не успел Гарри ответить, как раздался возглас одного из Пожирателей Смерти:       — Мы знаем, что ты здесь, Поттер, сбежать тебе не удастся! Мы тебя найдём.       — Они подготовились к нашему приходу, — прошептал Гарри. — Установили специальные чары, оповестившие, что мы здесь. Я думаю, они позаботились и о том, чтобы мы отсюда не ушли.       — Как насчет дементоров? — Спросил другой Пожиратель. — Давайте выпустим их, они мигом отыщут мальчишку!       — Темный Лорд хочет убить мальчишку своими руками…       — Так дементоры его и не убьют! Темному Лорду нужна жизнь Поттера, а не его душа. А убить его будет только легче после поцелуя!       Раздался гул одобрения. Гарри похолодел: чтобы отразить дементоров, нужно вызвать Патронусов, а это выдаст их в ту же секунду.       — Надо попытаться трансгрессировать, Гарри! — Шепнул Уизли. Но в ту же минуту ребята почувствовали стелющийся по улице неестественный холод.       Вдруг стало совсем темно, и даже звезды погасли. В сгустившемся мраке Гарри почувствовал, как Драко ухватился за его руку. Вместе они обернулись. Воздух, через который им предстояло лететь, словно загустел. Трансгрессировать было невозможно. Пожиратели смерти хорошо рассчитали свои чары. Холод все сильнее пронизывал Гарри. Вместе с Роном, Гермионой и Малфоем он вернулся в переулок, крадясь вдоль стены, стараясь не издать ни звука. И вот из-за угла показались бесшумно скользящие дементоры, не меньше дюжины; их было видно потому, что их чернота была гуще окружающей тьмы. За их спинами развевались черные мантии, виднелись покрытые гнойными струпьями руки. Чуют ли они страх вблизи от себя? Гарри был уверен, что да: теперь они двигались быстрее, шумно втягивая воздух — как он ненавидел эти звуки! — вынюхивая страх, надвигаясь…       Он поднял волшебную палочку: поцелуй дементора его не коснется, что бы там ни было потом! Гарри думал о «Ракушке», когда прошептал:       — Экспекто патронум!       Серебряный олень вырвался из его палочки и взмыл в воздух. Дементоры бросились врассыпную, а откуда-то из мрака раздался торжествующий вопль:       — Это он, вон там, там, я видел его Патронуса, это олень!       Дементоры отступили, в небе снова загорелись звезды, а шаги Пожирателей смерти стали громче. Гарри в панике не знал, на что решиться, как вдруг позади громыхнул засов, одна из дверей на левой стороне переулка отворилась, и грубый голос сказал:       — Поттер, сюда, скорее!       Гарри без колебаний повиновался. Вчетвером они протиснулись в приоткрытую дверь.       — Идите наверх, мантию не снимать, тихо! — Проговорил высокий человек, проходя мимо них на улицу и захлопывая за собой дверь.       Гарри не сразу сообразил, куда они попали, но сейчас, в тусклом свете единственной свечи, разглядел неопрятный, засыпанный опилками зал в «Кабаньей голове». Ребята бросились за стойку, ко второй двери, за которой вела наверх скрипучая деревянная лестница. Со всех ног взбежав по ней, они оказались в гостиной с потертым ковром и камином, над которым висела большая картина маслом — портрет светловолосой девочки, глядевшей в пространство рассеянными ласковыми глазами. Снизу, с улицы, послышались громкие голоса. Не снимая мантии-невидимки, они подползли к запыленному окну и поглядели вниз. Их спаситель, в котором Гарри узнал теперь владельца «Кабаньей головы», был единственной фигурой без капюшона.       — И что? — Выкрикивал он в одно из закрытых капюшонами лиц. — И что? Вы посылаете дементоров в мой переулок. Я и еще раз Патронуса на них напущу! Я не потерплю их рядом с собой, слышите? Не потерплю!       — Это был не твой Патронус! — Ответил Пожиратель смерти. — Это был олень — Патронус Поттера!       — Олень! — Проревел трактирщик, доставая волшебную палочку. — Олень, как же, кретин ты этакий. Экспекто патронум!       Из палочки вырвалось что-то огромное и рогатое, сломя голову пронеслось по направлению к Главной улице и скрылось из виду.       — Нет, тот был другой… — проговорил Пожиратель смерти неуверенно.       — Кто-то нарушил комендантский час, ты ведь слышал, какой поднялся вой, — сказал один из его товарищей, обращаясь к трактирщику. — Кто-то вышел на улицу, несмотря на запрет…       — Если мне нужно выпустить на улицу кошку, я ее выпущу, и плевать мне на ваш комендантский час.       — Так это ты запустил Воющие чары?..       — А если и я? Вы отправите меня в Азкабан? Казните за то, что я высунул нос из-за собственной двери? Давайте, приступайте, раз вам так неймется. Я только надеюсь ради вашего же блага, что вы еще не похватались за свои Черные Метки и не вызвали Его. Ему не понравится, что Его гоняют туда-сюда ради меня и моей старой кошки, а, как вы думаете?       — За нас не беспокойся! — Сказал один из Пожирателей смерти. — Побеспокойся лучше о себе, нарушитель комендантского часа!       — И где же вы станете сбывать свои зелья и отравы, если мой трактир закроется? Что станется с вашим приработком?       — Ты нам угрожаешь?       — Я держу язык за зубами, поэтому вы сюда и приходите, правда?       — А все-таки я видел Патронуса-оленя! — Громко заявил первый Пожиратель смерти.       — Оленя? — Просипел трактирщик. — Это козел, кретин!       — Ладно, мы обознались, — сказал второй Пожиратель смерти. — Попробуй только еще раз нарушить комендантский час — уж тогда ты так легко не отделаешься!       И Пожиратели смерти зашагали обратно к Главной улице. Гермиона даже застонала от облегчения, выбралась из-под мантии вместе с Роном и села на колченогий стул. Гарри по-плотнее задернул занавески и сбросил мантию с себя и слизеринца. Они слышали, как трактирщик внизу задвигает засов, потом ступеньки заскрипели под его шагами. Гарри вдруг бросился в глаза предмет на каминной полке: маленькое прямоугольное зеркало, стоявшее прямо под портретом девочки. Трактирщик вошел в комнату.       — Идиоты безмозглые! — Сказал он сердито, переводя взгляд с одного на другого. — Зачем вас сюда принесло?       — Спасибо, — пытался сгладить знакомство Рон. — Нет слов, чтобы выразить нашу благодарность. Вы спасли нам жизнь.       Трактирщик фыркнул. Гарри подошел к нему, глядя прямо в лицо и стараясь мысленно отвлечься от длинных спутанных седых волос и бороды. Очки. Глаза за помутневшими линзами светились пронзительной, яркой синевой.       — Это Ваш глаз я видел в зеркале.       В комнате стало тихо. Гарри и трактирщик глядели друг на друга.       — Вы послали Добби.       Трактирщик кивнул и поискал глазами эльфа.       — Я думал, он с вами. Где вы его оставили?       — Он в безопасностном месте, не беспокойтесь, — сказал Гарри.       Мужчина отвернулся и стал зажигать лампы взмахами волшебной палочки, не глядя на своих гостей.       — Вы — Аберфорт, — произнес Гарри ему в спину.       Трактирщик не ответил. Нагнувшись, он зажигал огонь в камине.       — Откуда это у Вас? — Спросил Гарри, подходя к зеркалу Сириуса, двойнику того, что он разбил два года назад.       — Купил у Наземникуса с год назад, — ответил Аберфорт. — Альбус объяснил мне, что это такое. Я старался приглядывать за Вами.       Рон ахнул.       — Серебряная лань! — Взволнованно воскликнул он. — Это тоже были Вы?       — О чем ты говоришь? — Спросил Аберфорт, а Драко позади него нахмурился. Лань, говорит?       — Кто-то послал нам Патронуса-лань.       — С такими мозгами тебе только в Пожиратели Смерти идти, сынок. Ты что, не видел пять минут назад, что мой Патронус — козел?       — М-м… Да… Очень есть хочется, — сказал он обиженно, и в животе у него страшно заурчало.       — Еда у меня есть, — сказал Аберфорт и вышел из комнаты, чтобы минуту спустя вернуться с буханкой хлеба, сыром и оловянным кувшином медовухи. Все это он расставил на столике у камина.       Оголодавшие Гарри, Рон и Гермиона набросились на еду. Малфой стоял в сторонке. И некоторое время слышно было только потрескивание дров в камине, звон кубков и звук жующих челюстей.       — А ты небось, малец, юный Малфой?       — Верно, сэр, — опустил голову, чтобы не смотреть в глаза мужчине, брат которого погиб от его руки.       — Смелый ты! Такое провернуть и покинуть собственную семью.       — Спасибо, если можно так сказать…       — Ну что ж, — сказал Аберфорт, когда все наелись и Гарри с Роном сонно откинулись на спинки стульев. — Теперь надо подумать, как вам лучше выбраться отсюда. Ночью это сделать невозможно — вы сами слышали, что происходит, если кто-то высовывается на улицу с наступлением темноты: включены Воющие чары, так что эти ребята вас схамкают, как лукотрусы — яйца докси. Боюсь, что второй раз выдать оленя за козла мне не удастся. Дождитесь рассвета, когда снимут комендантский час, и тогда вы сможете потихоньку уйти под мантией. Поскорее выбирайтесь из Хогсмида, идите наверх, в горы — оттуда вы сможете трансгрессировать. Авось и Хагрида встретите — он прячется там в пещере вместе с Гроххом с того самого дня, как его пытались арестовать.       — Мы не собираемся уходить, — уперся Гарри. — Нам нужно проникнуть в Хогвартс.       — Не дури, парень, — откликнулся Аберфорт.       — Мы должны это сделать, — пояснил Гарри.       — Если вы что и должны, — Аберфорт наклонился вперед на своем стуле, — так это драпать отсюда как можно дальше.       — Вы не понимаете. Времени уже нет. Нам нужно проникнуть в замок. Дамблдор, то есть Ваш брат, хотел, чтобы мы…       Отблеск пламени на мгновение заслепил мутные линзы в очках Аберфорта, они полыхнули яркой непроницаемой белизной, и Гарри вспомнил незрячие глаза гигантского паука Арагога.       — Мой брат, Альбус, много чего хотел, — сказал Аберфорт, — и, как правило, люди страдали ради исполнения его великих задач. Держись подальше от этой школы, Поттер, а по возможности и вовсе уезжай из страны. Забудь моего брата и его умные планы. Он ушел туда, где ему уже ничто не причинит огорчений, и ты ему ничего не должен.       — Вы не понимаете, — повторил Гарри.       — Да? — Спокойно переспросил Аберфорт. — Ты думаешь, я не понимал родного брата? Думаешь, ты знал Альбуса лучше, чем я?       — Вовсе нет, — сказал Гарри. Мозг его работал с трудом от усталости и от обильной еды и вина. — Просто… он поручил мне одно дело.       — Да неужели? — Откликнулся Аберфорт. — Хорошее дело, надеюсь? Приятное? Легкое? Такое, что его можно поручить еще не кончившим школу волшебства детишкам и они с ним справятся, не надрываясь?       Рон мрачновато хмыкнул. Гермионе было явно не по себе.       — Я… Нет, оно не легкое, — сказал Гарри. — Но я должен…       — «Должен»? Почему «должен»? Его ведь нет в живых, так? — Резко произнес Аберфорт. — Бросай это, парень, пока и с тобой не случилось того же! Спасайся!       — Не могу.       — Почему?       — Я… — Гарри растерялся. Объяснить он не мог, поэтому перешел в наступление. — Но Вы ведь и сами участвуете в борьбе, Вы — член Ордена Феникса…       — Я им был. Ордена Феникса больше нет. Сам-Знаешь-Кто победил, борьба окончена, а кто говорит иначе — сам себя обманывает. Тебе здесь покоя не будет, Поттер, Ему слишком хочется до тебя добраться. Поэтому уезжай за границу, спрячься, спасайся! И этих троих лучше возьми с собой. — Он указал большим пальцем на остальных. — Они не будут здесь в безопасности до самой смерти, ведь теперь все знают, что они работали с тобой…       — Я не могу, — сказал Гарри. — У меня здесь дело…       — Поручи его кому-нибудь другому!       — Не могу. Это могу сделать только я, Дамблдор объяснил…       — Вот как? Он действительно объяснил тебе все, он был честен с тобой?       Гарри всем сердцем хотел ответить «да», но почему-то это простое слово не желало сходить с его губ. Аберфорт, похоже, угадал его мысли.       — Я хорошо знал своего брата, Поттер. Он научился скрывать и утаивать еще на руках нашей матери. Утайки и ложь — мы выросли на этом, и Альбус… у него был природный талант.       Глаза старика скользнули к картине над каминной полкой. Гарри заметил теперь, что это единственный портрет в комнате. Ни фотографии Альбуса, ни еще чьей-нибудь здесь не было.       — Мистер Дамблдор, — робко спросила Гермиона, — это Ваша сестра? Ариана?       — Да, — отрезал Аберфорт. — Вы, видно, начитались Риты Скитер, мисс?       Даже в красноватых отблесках огня видно было, как залилась краской Гермиона.       — Мы слышали о ней от Элфиаса Дожа, — сказал Гарри, пытаясь выгородить подругу.       — Старый дурак! — Буркнул Аберфорт, прихлебывая медовуху. — Всерьез верил, что мой братец весь так и лучился светом! Что ж, он не один такой, вот и вы в это верили, судя по всему.       Гарри молчал. Ему не хотелось выказывать сомнения и неуверенность, терзавшие его в последние месяцы по поводу Дамблдора. Свой выбор он сделал, когда утешал окровавленного слизеринца на берегу моря. Он решил идти дальше по извилистой, опасной тропе, указанной Альбусом Дамблдором, смириться с тем, что ему сказали не все, что он хотел знать, решил не проверять, а просто верить. Ему не нужны были новые сомнения, он не желал слышать ничего, что могло отвлечь его от цели. Он встретил взгляд Аберфорта, так разительно сходный с взглядом его брата: ярко-синие глаза словно рентгеновскими лучами пронизывали собеседника, и Гарри казалось, что Аберфорт читает его мысли и презирает за них.       — Профессор Дамблдор очень любил Гарри, — тихо сказала Гермиона.       — Вот как? — Откликнулся Аберфорт. — Забавно, большинство из тех, кого мой брат очень любил, кончили хуже, чем если бы ему вовсе не было до них дела.       — Что Вы хотите этим сказать? — Выдохнула Гермиона.       — Не обращайте внимания, — ответил Аберфорт.       — Но Вы говорите очень серьезные вещи, сэр, — поддержал союзницу Малфой. — Вы имеете в виду Вашу сестру?       Аберфорт уставился на него. Несколько секунд губы его шевелились, словно он пережевывал слова, которые хотел проглотить. Потом он заговорил:       — Когда моей сестре было шесть лет, на нее напали трое магловских мальчишек. Они увидели, как она колдует — подглядели через садовую изгородь. Она ведь была ребенком и не умела еще это контролировать — ни один волшебник в этом возрасте не умеет. То, что они увидели, их, надо думать, испугало. Они перебрались через изгородь, а когда она не смогла показать им, в чем тут фокус, маленько увлеклись, пытаясь заставить маленькую ведьму прекратить свои странные дела.       Глаза Гермионы расширились. По виду Рона похоже было, что его мутит. Аберфорт поднялся во весь рост, высокий, как и Альбус. Он стал вдруг страшен в своей ярости и безысходной боли.       — То, что они сделали, сломало ее: она никогда уже не оправилась. Она не хотела пользоваться волшебством, но не могла от него избавиться. Оно повернулось внутрь и сводило ее с ума, порой вырываясь помимо ее воли. Тогда она бывала странной… и опасной. Но по большей части она была ласковой, испуганной и покорной. Мой отец погнался за подонками, погубившими Ариану, и наказал их. Его заточили в Азкабан. Он так и не признался, что заставило его пойти на это, — ведь если бы Министерство узнало, что сталось с Арианой, ее бы навсегда заперли в больнице святого Мунго. В ней увидели бы серьезную угрозу для Международного статута о секретности, поскольку она не владела собой и волшебство невольно вырывалось из нее, когда она не могла больше сдерживаться. Нам нужно было спасать и укрывать ее. Мы переехали и распустили слух, что она больна. Мама ходила за ней и старалась, чтобы девочке жилось хорошо и спокойно. Меня Ариана любила больше всех.       При этих словах за морщинами и клочковатой бородой Аберфорта вдруг проступил чумазый подросток.       — Не Альбуса — он, когда бывал дома, вечно сидел у себя в комнате, обложившись книгами и наградными дипломами и поддерживая переписку с «самыми знаменитыми волшебниками того времени», — Аберфорт фыркнул. — Ему некогда было с ней возиться. А я был ее любимцем. Я мог уговорить ее поесть, когда у мамы это не получалось. Я умел успокоить ее, когда на нее находили приступы ярости, а в спокойном состоянии она помогала мне кормить коз. А потом, когда ей было четырнадцать… понимаете, меня не было дома. Будь я дома, я бы ее успокоил. На нее накатил очередной приступ ярости, а мама была уже не так молода, и… это был несчастный случай. Ариана сделала это не нарочно. Но мама погибла.       Гарри испытывал мучительную смесь жалости и отвращения. Он не хотел больше ничего слышать, но Аберфорт продолжал рассказывать. Гарри спросил себя, когда старик в последний раз говорил об этом, и говорил ли он об этом вообще когда-нибудь.       — Так Альбусу не удалось отправиться в кругосветное путешествие с Элфиасом Дожем. Они вместе приехали на мамины похороны, а потом Дож уехал, а Альбус остался дома главой семьи. Ха! — Аберфорт сплюнул в огонь. — Я бы за ней присмотрел, я ему так и сказал, наплевать мне на школу, я бы остался дома и справился со всем. Но он заявил, что я должен закончить образование, а он займет место матери. Конечно, это было крупное понижение для нашего вундеркинда — присматривать за полусумасшедшей сестрицей, которая, того гляди, разнесет весь дом, и наград за это не предусмотрено. Но месяц-другой он справлялся… пока не появился тот…       Лицо Аберфорта стало теперь по-настоящему страшным.       — Грин-де-Вальд. Наконец-то мой брат встретил равного собеседника, такого же блестяще одаренного, как он сам. И уход за Арианой отошел на второй план, пока они строили планы нового Ордена волшебников, искали Дары Смерти и занимались прочими интересными вещами. Великие планы во благо всех волшебников! А что при этом недосмотрели за одной девчушкой, так что с того, раз Альбус трудился во имя общего блага? Спустя несколько недель мне это надоело. Мне уже пора было возвращаться в Хогвартс, и тогда я сказал им, тому и другому, прямо в лицо, вот как сейчас тебе.       Аберфорт взглянул на Гарри, и сейчас очень легко было увидеть в старике взъерошенного, злого подростка, бросавшего вызов старшему брату.       — Я сказал им: кончайте все это. Вы не можете увозить ее из дома, она не в том состоянии; вы не можете тащить ее за собой, куда бы вы там ни собрались, чтобы произносить умные речи и вербовать себе сторонников. Ему это не понравилось! — Отблеск огня отразился от линз Аберфорта, и они снова полыхнули белой слепой вспышкой. — Грин-де-Вальду это совсем не понравилось. Он рассердился. Он сказал мне, что я глупый мальчишка, пытающийся встать на пути у него и у моего блистательного брата… Неужели я не понимаю, что мою бедную сестру не придется больше прятать, когда они изменят мир, выведут волшебников из подполья и укажут маглам их настоящее место? Потом он сказал еще кое-что… и я выхватил свою палочку, а он — свою, и вот лучший друг моего брата применил ко мне заклятие Круциатус. Альбус попытался его остановить, мы все трое стали сражаться, и от вспышек огня и громовых ударов Ариана совсем обезумела, она не могла этого выносить…       Краска сбежала с лица Аберфорта, как будто его смертельно ранили.       — Она, наверное, хотела помочь, но сама не понимала, что делает. И я не знаю, кто из нас это был, это мог быть любой из троих — она вдруг упала… мертвой.       Голос его оборвался на последнем слове, и он опустился на ближайший стул. Лицо Гермионы было мокро от слез, за все время Уизли только открывал и закрывал рот, а Малфой побледнел почти так же, как сам Аберфорт. Гарри испытывал только отвращение: он хотел бы никогда не слышать этого, выкинуть это из головы.       — Мне так… так жаль, — прошептала Гермиона.       — Ее не стало, — прохрипел Аберфорт. — Навсегда… Конечно, Грин-де-Вальд поспешил смыться. За ним уже тянулся кой-какой след из его родных мест, и он не хотел, чтобы на него повесили еще Ариану. А Альбус получил свободу, так ведь? Свободу от сестры, висевшей камнем у него на шее, свободу стать величайшим волшебником во всем…       — Он никогда уже не получил свободы, — сказал Гарри.       — Как ты сказал? — переспросил Аберфорт.       — Никогда, — продолжал Гарри. — В ту ночь, когда Ваш брат погиб, он выпил зелье, лишающее разума. И стал стонать, споря с кем-то, кого не было рядом. Не тронь их, прошу тебя… Ударь лучше в меня…       Рон и Гермиора глядели на Гарри во все глаза, а Малфой сжал губы, вспоминая, от чьих рук пал Дамблдор. Поттер никогда не вдавался в подробности того, что произошло на острове посреди озера. Случившееся с ним и Дамблдором по возвращении в Хогвартс полностью затмило все предшествовавшие события.       — Ему казалось, что он снова там с Вами и Грин-де-Вальдом, я знаю, — Гарри вновь слышал мольбы и рыдания Дамблдора. — Ему казалось, что перед ним Грин-де-Вальд, разящий Вас и Ариану… Это была для него пытка. Если бы Вы видели его тогда, Вы не говорили бы, что он освободился.       Аберфорт сосредоточенно рассматривал свои узловатые руки с набухшими венами. После долгой паузы он произнес:       — Откуда ты знаешь, Поттер, что мой брат не заботился больше об общем благе, чем о тебе? Откуда ты знаешь, что он не считал возможным пренебречь и тобой, как нашей сестренкой?       Сердце Гарри словно пронзила ледяная игла.       — Не думаю. Дамблдор любил Гарри, — сказала Гермиона.       — Тогда почему он не приказал ему скрыться? — Выпалил Аберфорт. — Почему не сказал: спасайся? Вот что надо делать, чтобы выжить.       — Потому что, — ответил Гарри, опережая Гермиону, — иногда действительно нужно думать не только о своем спасении! Иногда нужно думать об общем благе! Мы на войне!       — Тебе семнадцать лет, парень!       — Я совершеннолетний, и я буду бороться дальше, даже если Вы уже сдались.       — Кто тебе сказал, что я сдался?       — «Ордена Феникса больше нет», — повторил слова мужчины слизеринец. — «Сам-Знаешь-Кто победил, борьба окончена, а кто говорит иначе — сам себя обманывает».       — Я не говорю, что мне это нравится, но это правда!       — Нет, это неправда, — сказал Гарри. — Ваш брат знал, как покончить Сами-Знаетес-Кем, и передал мне это знание. Я буду бороться дальше, пока не одержу победу или не погибну. Не думайте, что я не знаю, чем это может кончиться. Я много лет это знаю.       Он ждал, что Аберфорт станет насмехаться или спорить, но тот молчал, сердито глядя из-под насупленных бровей.       — Нам нужно проникнуть в Хогвартс, — повторил Гарри. — Если Вы не можете нам помочь, на рассвете мы уйдем и попробуем отыскать дорогу сами. Если Вы можете помочь — что ж, самое время сказать об этом.       Аберфорт сидел все так же неподвижно, сверля Гарри глазами, так невероятно похожими на глаза его брата. Наконец он откашлялся, встал, обошел вокруг стола и остановился у портрета Арианы.       — Ты знаешь, что делать, — сказал он. Она улыбнулась, повернулась и пошла прочь — не так, как это обычно делали люди на портретах, выходя сбоку из рамы, а назад, словно бы по длинному туннелю, уводившему за ее спиной в глубь картины. Они глядели вслед удаляющейся хрупкой фигурке, пока она не скрылась во мраке.       — М-м… что… — начал было Рон.       — Путь в замок сейчас только один, — сказал Аберфорт. — Вы, наверное, знаете, что они закрыли все старые тайные ходы с обоих концов, поставили дементоров по всему периметру стен и регулярно патрулируют внутри школы. Никогда еще Хогвартс не окружали такой охраной. Как вы собираетесь действовать, когда директором там — Снейп, а его заместители — Кэрроу… Ладно, это уж ваше дело. Ты ведь сказал, что готов к смерти.       — Но что… — Гермиона взглянула на портрет Арианы.       В конце уходящего в картину туннеля появилась маленькая белая точка, и вот уже Ариана движется обратно к ним, увеличиваясь по мере приближения. Но теперь она была не одна — с ней шел еще кто-то, выше ее ростом, прихрамывая и явно волнуясь. Гарри никогда не видел у него таких длинных волос. Лицо его было изранено, изорванная одежда висела клочьями. Обе фигуры становились все больше, так что в раму помещались уже только лица и плечи. И тут картина распахнулась, словно дверца в стене, и за ней открылся настоящий туннель. Оттуда выбрался обросший, израненный и оборванный настоящий Невилл Долгопупс и с воплем восторга бросился к Гарри:       — Я знал, что ты придешь! Я знал, Гарри!