Жемчужная Лисица

Вечером, буквально накануне атаки на Ахен, Стэйн как обычно тренировал парней и Эстеллу в рукопашном бою, а ранее до этого, снова тренировал немку в стрельбе. Его усилиями, у нее каждый раз получалось стрелять все лучше и увереннее, но до идеала было еще далеко. Однако Жемчужинка преуспела в рукопашном бою. Сет натаскивал ее использовать свои сильные стороны — юркость, гибкость, изворотливость. Это позволило ей полагаться на свое тело в минуты опасности, что у нее и получалось. Каждый раз, Стэйн и ребята уже с большим трудом клали ее на лопатки, но даже из такого положения, немке удавалось вывернуться, как змее из силков. Она научилась ловкому и своеобразному приему — если ее валили на спину, она обхватывала спарринг-партнера коленями за ребра и с силой сжимала ноги. Разумеется, сила, прикладываемая ею, была разумной, чтобы не дай Бог не сломать ребра оппоненту. Однако это было очень болезненно, и вынуждало ее партнера по спаррингу разжать хватку. Тернер и Биггсон обзавелись после таких ее манипуляций парочкой довольно ощутимых синяков, а Пирсон, после такого захвата, и вовсе позорно сдался, потому как получил недавно травму на левой части туловища, чуть ниже груди. Кстати тоже, не без помощи Эстель. Сет учил ее и правильно бить. И это тоже принесло свои травмы, как для парней, так и для Эстеллы. Например, Росс, случайно перестарался, и придушил девушку. Разумеется не насмерть, но до шума в ушах и темноты перед глазами. За это, кстати, удостоился спаррингом с Уильямом, в котором продул всухую. Сержант еле сдержал себя, чтобы не прибить его, однако совладал с эмоциями и провел спарринг честно, без грязных приемов. Правда вот сама Жемчужинка тоже довольно сильно перестаралась. И, к сожалению, в этот момент не повезло Рэду, который тоже оказался на ринге в паре с ней. Немка отвесила ему удар в скулу, оставив синяк, а сама чуть не вывихнула себе руку, разбив до крови костяшки на левой руке. В тот вечер ей дважды прилетело, сначала от Стэйна, который серьезно пожурил ее и заставил отжиматься, а потом от Терренса, который осматривал сбитые костяшки пальцев. Из-за подобных травм, пришлось ввести ограничения в боях, теперь тренировочные спарринги должны были проходить под надзором медиков и капеллана, а так же, с соблюдением определенных правил дистанции и силы удара. Дэвис же с усмешкой наблюдал за этими тренировочными мордобоями. Он подмечал за подопечной Тёрнера некоторые перемены, и с улыбкой замечал то, что с каждым днем девушка становится все больше «своей». Исчезали некоторые немецкие привычки, например щелчки каблуками сапог, когда он приближался, характерная походка, с чеканкой шага. Но не исчезли и характерные лишь ей черты — осанка. Чтобы ни было, Эстель никогда не горбилась, держала спинку прямо, даже на отдыхе. Не исчезли и ночные кошмары, хотя девушка упорно продолжала избегать ночевок вместе с сержантом. Так же остались мелкие лишь ей присущие привычки — прикрывать пальцами губы во время смеха и улыбки, поводить плечами, когда кто-то кладет руку ей на плечо, ну и естественно, заметная лишь для Джозефа, искренняя привязанность к Уильяму. Однако с тренировочными боями не обошлось и без казусов. Во время внеочередного тренировочного боя с Пирсоном, за день до предполагаемого марша на Ахен, Эстель случайно промахнулась, разжала кулак, и оцарапала ему шею ноготками, которые уже заметно отросли. Этот удар был незапланированным, совершенно случайным, но напугал всех — из ранок брызнула кровь, залив воротник сержанта. Бой прекратили, Сет пожурил немку за неосторожность и разогнал парней. Естественно, теперь на шее сержанта, ближе к ключице красовались три глубоких царапины, которые немного кровоточили. Девушка, после боя и роспуска, отвела Уильяма в сторонку от лагеря и, усадив на валун, пробормотала, доставая свою аптечку: — Извини, пожалуйста, это все моя безалаберность… Я не хотела… Уильям лишь хмыкнул, наслаждаясь ее компанией. Сегодня она была к нему теплее, что не могло не радовать мужчину. А вот Жемчужинку это довольно сильно напугало — а если бы она промахнулась и угодила ему ногтями в лицо? Или хуже, в глаза? Кошмар. Она виновато поджимала губы, пока обрабатывала спиртом царапины, и что-то невнятно бормотала. Пирсон только улыбнулся, он уже давно заметил эту ее особенность. — Ты бормочешь. — Что? Вздор, не бормочу я. — Бормочешь-бормочешь. Ты всегда так делаешь, когда нервничаешь, — отозвался Пирсон, осторожно беря руку девушки в свою. — И все же, прости меня, Лисёнок… Прости за обидные слова, за крик, я был не прав и очень сожалею за ту тупость, что сморозил. Жемчужинка немного улыбнулась, глядя на сержанта: — Я тебя уже давно простила. Еще тогда, когда Сет устроил нам первый спарринг. Но я хотела услышать твои извинения, понять, что я значу для тебя. Но все же, я прощаю… Пирсон, прикрыв глаза, спокойно выдохнул, чувствуя облегчение. Мужчина тихо произнес, не прекращая улыбаться: — С тобой так тяжело… Будто бы ты — Королева, а я лишь вассал, который обречен ползать перед сувереном на коленях. Эстель чуть улыбнулась, продолжая обработку царапин: — Какое любопытное сравнение. Но я могу лишь ответить, что веду род из угасшей немецкой аристократии. Да, мы давно уже не та богатая и преуспевающая семья, но отголоски былой гордости все еще просачиваются. Мое воспитание — это не прихоть моей мамы, а традиция рода. Я ведь леди. Однако это не мешает мне держать оружие, так же, как это не мешает ее высочеству, Принцессе Елизавете. — Значит, и в женихи ты выберешь себе лорда? — Я изгнанница, — хмыкнула девушка, убирая бутылёк со спиртом в аптечную сумку. — И мой род давно не зависит от браков по расчету. Я вольна в выборе супруга. И смею тебя уверить, сержант, мой будущий супруг будет мне ровней, если не выше меня. Уильям лишь кивнул, закрыв глаза. Внутри до сих пор у него был червяк сомнений, а немка, заметив понурый вид сержанта, осторожно подняла его лицо ладонями: — От чего вид понурый, да голову ты опустил как на плаху? — Я понимаю, что мои слова тебя сильно ранили, и я… Я пойму если… — Ты идиот, — закатила глаза девушка, положив ладонь ему на губы. — Даже слышать не хочу. — Но… — Никаких «но». Эстель мягко улыбнулась ему, поглаживая пальцами по щекам: — Неужели ты думаешь, что одна ссора способна меня отпугнуть от тебя? Уильям взглянул на подругу, немного не веря своим ушам — раньше, ему хватало и одного раза, чтобы вспугнуть от себя кого угодно. Но Жемчужинка, похоже, готова дать ему и второй шанс. — Интересно, как это у тебя получается? — чуть улыбнулась ему девушка, мягко убирая его челку со лба. — Ты выражаешь всю палитру эмоций одними лишь глазами, практически не меняя выражения лица. Сержант лишь неопределенно пожал плечами, опустив взгляд. Немка, глядя на него и его понурость, мягко подняла лицо мужчины, вынуждая взглянуть на себя: — И что мне сделать, чтобы отвадить от тебя плохие мысли? Пирсон фыркнул: — Просто я все еще не могу простить себе то, что сделал. Я идиот, который обидел ту, которая дороже всего моему сердцу. Хмыкнув, Эстель чуть заговорщицки ему улыбнулась: — Сержант, пойдемте в патруль? Разомнем ножки, развеемся? Пирсон хмыкнул, вставая: — Как скажете, мэм… Я действительно не прочь размять кости. Вернувшись в лагерь, и взяв свое оружие, они ушли вдвоем, чем безмерно удивили остальных. Хотя парни были не против — наконец они помирились, и сержант не орет. Джозеф был скептичен. Он не верил, что горделивый Уильям сам примирился с Эстель. А ей, видимо, просто надоело ждать, когда ржавые шестеренки в его мозгу дрогнут, и что он сам дойдет до того, что нужно извиняться. Добрая душа и нежное сердце тревожили в ней лейтенанта. Да, она может теперь физически дать отпор. Но морально она все та же. Все тот же нежный цветок, который может сломать любое дуновение холодного ветра. И Пирсон поневоле становится тем самым холодным ветром для нее. Но будь что будет, это их отношения и их жизни. Бродя вдвоем, Уильям изредка поглядывал на подругу, и, в конце концов, тихо спросил: — Ты и правда готова дать мне второй шанс? Жемчужинка неопределенно повела плечами, неторопливо шагая и пиная носком ботинка камушек: — Глупое и неуместное сравнение. Шанс на что? От наших слов мало что изменится, — девушка обратила внимание на то, как немного вздрогнул Пирсон от ее слов и добавила. — Я не могу заставить тебя быть другим. Да и мне это не нужно. Ты тот, кто ты есть, Уильям, грубый, строгий, но ты такой. И я полюбила тебя таким. И не хочу перекраивать твою личность, делая из тебя совершенно иного человека. Сержант хмыкнул, глядя на верхушку каски подруги, обтянутой сеткой под которую она всегда заправляла несколько камушек: — Я перед тобой провинился, прошу простить… А ты сравниваешь это с моим желанием изменится. — Но ты это и делаешь, — фыркнула в ответ Эстель, поправляя на плече ремень своего FG-42. — Ты пытаешься быть тем, кем не являешься, по крайней мере, УЖЕ не являешься. — И что, черт возьми, значит «Уже не являешься»? — вздернул вопросительно бровь мужчина, обходя подругу и вставая перед ней. Они пришли к одному разрушенному дому, чья стена причудливо разрушилась, сложившись пополам и образовав нечто похожее на огромный диван. — Я послушала ребят, тех, кто знает тебя гораздо дольше меня, — ответила немка, обходя его и садясь на кусок кирпичной стены этого разрушенного дома. — Ты когда-то был добрым, умел улыбаться по пустякам. Но когда произошла трагедия на перевале, ты изменился и стал тем, кто ты есть сейчас. И глупо пытаться вернутся, это уже не возможно. Как невозможно заживить глубокий шрам. Пирсон, вздохнув сел рядом, положив автомат себе на колени: — Может ты и права… — И нравится мне или нет, меняться ты не будешь, — вздохнула немка, убирая Томпсон с колен мужчины и кладя его к себе, позволяя вдвоем устроиться на обломках. Сержант лишь поджал губы, зажмурившись. Да, это правда. Кассерин изменил его, превратил в чудовище. Потому он и произнес, лежа на боку и ощущая теплые колени своей девушки, что служили ему подушкой: — Бежала бы ты подальше от меня… Только жизнь тебе испорчу своим брюзжанием. — Ага, сей момент, встала и побежала, вещи только упакую, — огрызнулась девушка, снимая каску с головы сержанта и перебирая его пряди. — Фиг тебе. Спас меня, поцеловал, теперь изволь. Мужчина чуть улыбнулся, слушая ее, и чувствуя, как пальцы девушки ласково перебирают его пряди. Глядя на полную луну, мужчина невольно застыл, не отводя взгляда от небесного тела. Эстель тоже смотрела на спутник Земли, что равнодушно смотрел на терзания душ смертных. Вспомнилась песенка, которую затянула девушка. Она ее выучила давно на двух языках, а пару дней назад, сидя под раскидистым тисом, она скрупулезно перевела и на английский, помимо русского и немецкого. Эта песня ей по-своему нравилась, ибо она навевала очень меланхоличный настрой. Ведь пели ее они с Андреем, украинским парнем, которому она вылечила ногу:

Ночь светла, над рекой тихо светит луна,

И блестит серебром голубая волна.

Темный лес, там в тиши изумрудных ветвей,

Звонких песен своих не поёт соловей.

В эту ночь, при луне, на чужой стороне,

Милый друг, нежный друг, вспоминай обо мне!

Милый друг, нежный друг, я, как прежде любя,

В эту ночь, при луне, вспоминаю тебя.

В эту ночь, при луне, на чужой стороне,

Милый друг, нежный друг, вспоминай обо мне.

В эту ночь при луне, на чужой стороне,

Милый друг, нежный друг, вспоминай обо мне…

Уильям, слушая эту песню, тихо произнес, под конец, взяв руку девушки в свою: — Я тебя очень люблю… Извини меня, дурака старого… — Никакой ты не старый, тебе всего 34, — фыркнула немка, позволяя сержанту выпрямиться. — Вон, моему дедушке 73 и он действительно старый. Пирсон улыбнулся, ощутив, как Эстель подсела ближе и прижалась к нему. Девушка улыбнулась: — Мне навязчиво продолжает сниться тот сон… — Какой? — Что у нас с тобой мальчик. Помнишь, я рассказывала? — Ну это же лучше чем кошмары. — А ты бы кого хотел? — вдруг произнесла немка, глядя на всполохи за горизонтом. — Мальчика, или девочку? — Э… Откуда такой вопрос? — удивленно вздернул брови сержант, поглаживая большим пальцем свою девушку по плечу. — Да так, просто, — улыбнулась Жемчужинка, посмотрев на мужчину. — Задалась как-то вопросом, кого бы я хотела… Ну и выходит, что все-таки я хочу мальчика. Пирсон хмыкнул, чуть улыбнувшись: — А не рано ли нам об этом задумываться? — А почему не сейчас? Ты ведь не молодеешь, — Эстель сдавленно запищала, тут же пожалев о своих шутливых словах. Уильям принялся ее щекотать, приговаривая: — Не молодею, говоришь? Щас я тут кое-кого в тыл отправлю, будешь там ждать не молодеющего меня. Немка же, ловко вывернувшись, оказалась в доминирующей позиции и просто придавила сержанта к камням: — Все, больше у тебя не выйдет так просто меня скрутить, — чуть пыхтя тихонько рассмеялась девушка, и положив ладошки на щеки Пирсона промурлыкала. — Я ведь шучу, Уильям, ты у меня лучше всех. Пирсон поднял взгляд на нее, не веря своему счастью. Однако немка все же сказала, положив палец ему на губы, чтобы не перебивал: — Но предупреждаю, более я не позволю подобного. Я такой же солдат как ты. Не смей на меня кричать и срывать злость. Хочешь спустить пар, можем подраться. — Ты фас ферьефно? Дратфа ф тофой? — Что? Убрав руку девушки, Уильям повторил: — Я не собираюсь с тобой драться, даже зная, что ты меня на лопатки уложишь. Не буду. Хмыкнув Эстель мурлыкнула ему на ухо: — Тогда это дает мне карт-бланш на многие шалости, ведь иначе как силой, ты меня не отвадишь. Пирсон только положил голову на грудь подруги, прикрыв глаза и слушая ее сердце. Он сейчас просто наслаждался этим долгожданным теплом, которым его вновь одаривала немка. В разлуке он смог понять свои ощущения к ней, понять свои мысли. Этого месяца с лихвой хватило Уильяму, чтобы осознать — без нее, он ощущает почти физический холод. Без нее он вновь ощущает ту опустошенность и усталость. Словно у него вышибли опору из-под надломленных ног. Слушая, как бьется сердце его девушки, Пирсон произнес не открывая глаз: — Я больше никогда не буду поднимать на тебя голос, Лисёнок… Обещаю… Чуть улыбнувшись, Эстель мурлыкнула, осторожно проведя большим пальцем по щеке сержанта, ощущая, уже привычную ее рукам, мужскую жесткую щетину: — Мы словно поменялись ролями. Теперь ты боишься меня? — Я не боюсь тебя, боюсь лишь вновь оказаться во тьме. Без тебя. Без моего солнечного света. Вздохнув, девушка мягко подняла лицо мужчины и вынудила взглянуть себе в глаза: — Мы все совершаем ошибки. Они словно нити в полотне ковра. Одни ведут нас к краю, а другие причудливо переплетаются с другими. Без ошибок, без этих переплетений, не было бы самого ковра и его чудного узора, что мы называем жизнью. — Не совсем понимаю метафору, — четно произнес сержант, глядя заворожено в глаза девушки напротив себя и ощущая ее тепло, ее вес на своих коленях. — Ну давай разберем на живом примере. На нас с тобой, — отозвалась Эстель, поправляя скорее в силу привычки воротник на шее Пирсона. — Я совершила ошибку — пошла в авиационное училище, а не следовала плану «идеальной» женщины для Третьего Рейха. Моя ошибка привела меня в логово зверья, что словно разъяренный рой тут же напали на меня, едва я оступилась и не послушалась. Они жалили меня, жалили, и я вновь совершила ошибку — не отступила. Я осталась в училище, выпустилась, и села за штурвал. Я ошиблась, не попросив перевода в иную эскадру. И моя ошибка привела меня к роковому падению. Тогда, двадцать шестого июля. Уильям не смог сдержать легкой улыбки, мягко подняв руку немки и целуя ее пальцы: — Эти ошибки привели тебя ко мне. Хмыкнув, Жемчужинка «мазнула» взглядом по лицу сержанта, и чуть склонив голову, продолжила: — Ты совершил ошибку, когда спас меня. Ведь я враг тебе. Немка, фриц. По закону военного времени ты мог меня убить и не чувствовать угрызений совести. Но тебя так разжалобила моя мордашка, что ты взял меня с собой. А я, так же совершила ошибку, не сдав тебя своим. Ведь так я могла бы реабилитироваться и получить новую никчемную железку, за офицера. Но я была так напугана, что не сделала этого, ровно, как и ты. Уильям прервал ее монолог и придвинулся чуть ближе, буквально прорычав ей в губы: — Твоя мордашка меня не разжалобила, лисица, я просто не приучен бить и обижать женщин. — И что? Какая бы ни была, тогда я была летчиком Люфтваффе, — хмыкнула девушка, чуть улыбнувшись мужчине, отстраняясь, чтобы немного его подразнить. — Джозеф тоже совершил ошибку — оставил меня с вами. А вдруг ты оказался бы прав? И я была бы шпионкой и подсадной уткой? Пирсон удивленно посмотрел на подругу, а Эстель улыбнулась, схватив того за цепочку от жетонов: — Я ведь уже говорила — у меня очень хороший слух. Я слышала ваши «шу-шу-шу» в сторонке, пока Цусс давал мне попить. И слышала все, весь твой рассказ. И да, я тогда решила не говорить свой возраст. Просто подразнить тебя и посмотреть, когда вы догадаетесь проверить мои документы. Сержант тихо прохрипел, перехватив запястье подруги: — Ах ты хитрая лиса! Да до того как ты куртку вышвырнула, я даже не знал где они у тебя. Хмыкнув, Эстель улыбнулась: — У всех летчиков документы не в куртках, а при себе. В кармашке на груди, на внутренней части майки. Учитывая, что я девушка, проверять вы естественно не стали, и совершили еще одну ошибку. Пирсон рыкнул, клацнув даже зубами: — Я понял, к чему ты ведешь. Лиса ты все же, недаром именно так я чуть ли не сразу начал тебя называть. Эстелла выразительно приподняла бровку, притягивая сержанта к себе за цепочку и улыбаясь: — И-и-и? — Да, я понял. Наши ошибки, мои, твои, лейтенанта, парней, привели к тому, что мы сблизились. И я дол…ммм…. Немка поцеловала сама Уильяма, не давая ему язвить, попутно одевая ему на голову его каску. Она уже давно научилась различать нотки в голосе Пирсона, после которых последует колкость. Чуть отпустив его, девушка шепнула: — Не надо язвить, сержант Уильям Пирсон. Не то царапинами не отделаешься. Идем, мы все же в патруле. Следуя за немкой, мужчина довольно ухмыльнулся, закидывая свой Томпсон на плечо: — Есть мэм.

***

А на следующий день грянула буря. В Ахене их ждали, и уж точно не с цветами. Немцы вгрызлись в свою территорию, вцепились словно когтями, и тут они однозначно не собирались так легко уступать. Прорыв Американцев ставил под удар их идеалы, так любовно навязанные верхушкой. Но хуже, что сейчас, солдаты союзников уже уверенно ступали по их земле, чего Вермахт никак не мог допустить. Однако этот бой для немцев стал фатальным. Сражение растянулось на несколько дней, Американцы несли меньшие потери, чем они, но от этого легче не становилось. Каждый квартал этого небольшого города наводнили трупы. Смерть витала в воздухе. С момента прорыва границы Ахена, отношения Пирсона с Тёрнером начали стремительно ухудшаться. Причиной тому послужили не личные тёрки, а всеобщее напряжение, которое неминуемо вызвала новые конфликты. И не между ними одними. Стресс, бессонница и растущая раздражительность привели к довольно серьезным спорам и сваркам между людьми. Сержант и лейтенант постоянно грызлись друг с другом, нападая временами даже на остальных. Но единственным и неприкасаемым человеком была и оставалась Эстелла. Она часто прекращала драки и споры, разводила задир по углам, и в целом утихомиривала народ. Дэвис видел это. Полковник часто наблюдал украдкой за ее действиями, и даже невольно гордился своей подопечной. Все-таки у нее хватало выдержки и дисциплины не поддаваться всеобщим настроениям, и более того, даже гасить «очаги возгорания». Рапорты Тёрнера только подтверждали его наблюдения. Полковник иногда задумывался неволей — а почему среди своих ей не удавалось делать так же? Хотя ответ напрашивался сам собой — здесь, среди его солдат ее приняли как равную, а там она была тряпочкой для вытирания ног. И все же, не смотря на свою тактику усмирения даже самых отпетых задир, у Жемчужинки Первого взвода не всегда выходило помирить людей. И этими единственными, с кем ей не удавалось наладить отношения и помирить, были лейтенант и сержант, что буквально вынуждало ее становиться щитом между ними. Девушка уже привыкла просто вставать между мужиками, во время особенно жарких конфликтов, и при ней, они все же не решались сильно кричать. Пока же шло продвижение, Эстель вновь была словно между двух огней. И не смотря на разногласия командиров, как пелось в одной песне: «А наш полк все идет, и идет, и все идет по плану». Взвод Тёрнера на момент 17 октября, квартировался в районе Готфридштрассе, в паре кварталов от национального театра Ахена. Еще утром, парни из взвода, а именно Цуссман и Рэд уехали за профлистами, а Эстель была в лагере. Пирсон сегодня был на взводе, однако, девушке удалось его перехватить и отвести в сторонку. Не смотря на то, что сержанта мелко потряхивало, немка не остановилась. Она отволокла его подальше, в переулок. Так как было часов 10 утра, их уход мало кто заметил — все были заняты погрузкой и разгрузкой прибывавших грузовиков с припасами и амуницией. Стоя перед девушкой, сержант пару раз глубоко вдохнул и выдохнул, удерживая рвущуюся наружу ярость: — Есть ли причина, что ты меня сюда вытянула? — Уильям, ты закипаешь на глазах, что опять стряслось? Глубоко выдохнув, и прикрыв глаза, Пирсон буркнул, силясь сдерживать голос: — Это все Тёрнер. Туда не ходи, сюда не смотри, делай то, не делай так. Задрал уже, сил нет. Немка хмыкнула и, оглядевшись, чуть подмигнула своему сержанту: — Хочешь, немного подниму тебе настроение? Уильям приподнял бровь, глядя на девушку и хищно рыкнув, прижал ее рывком к стене, глядя в глаза: — Если ты опять удумала побегать от меня с моей вещью, то я не в том настроении, Лисица. Эстель выдохнула, глядя в ответ, но уже почти без страха: — Когда ты так рычишь, я готова тебе спустить с рук даже пару синяков на моей многострадальной спине. Только было Пирсон хотел ответить, как девушка, уже предсказуемо, дернула его к себе за цепочку от жетонов, от чего он был вынужден, наклонится к ней, опиревшись рукой в стену: — Прекрати так делать, я же просил. — А если не прекращу? — чуть улыбнувшись, девушка притянула его к себе, ближе, практически шепча. — Что тогда, сержант? — Если не прекратишь, я… — прервавшись, мужчина глубоко и прерывисто вдохнул. — Вмажь мне. — Что? — удивленно посмотрела на него Эстель, не веря своим ушам и даже разжав руку на цепочке. — Врежь. Посильнее. Жемчужинка покачала головой, положив ладошки на лицо Уильяма, теряя самообладание — настолько злым она видела его впервые: — Н-нет, это не выход… — Прошу тебя, мне нужна встряска. — Ладно, ладно… э… Немного сбивчиво бормоча, девушка зажмурилась, но Пирсон ее немного успокоил: — Считай это твоя месть за мой проступок ранее. Давай, не сахарный, не растаю. Поджав губы, хмурясь одновременно от отчаяния и бессилия, девушка все же замахнулась, и крепко ударила кулачком сержанта в лицо. Когда он обернулся, то немка испуганно прижала руки ко рту: — О Боже, прости! — Уф, отпустило, — буднично произнес, словно ничего не бывало Уильям, слегка встряхнув головой. Девушка же была более напуганной — своим ударом она разбила в кровь губу сержанту: — Уильям, прости, прости пожалуйста… Твоя губа… Мужчина только отмахнулся, глядя на подругу протрезвевшим взором: — Все нормально, я же сам попросил. Эстель же, мягко притянув Уильяма к себе, как можно осторожней поцеловала его, ощущая, как на губах остается его липкая кровь. Пирсон ответил ей, мягко приобняв и, отпустив, произнес вполголоса, даже немного улыбнувшись: — Теперь и ты знаешь, каков я на вкус. Жемчужинка невольно облизнула губы, собирая языком кровь сержанта. Она была солоноватой, немного терпкой, отдавала металлом. Под стать своему носителю, кровь Уильяма была довольно «крепкой». Немка слабо ему улыбнулась, и приподнявшись, осторожно собрала остальные капли с его губ. Пирсон шепнул, когда она немного отстранилась: — Все, пора возвращаться к делам. Спасибо, что помогаешь мне… Без тебя, я наверное рехнулся… Эстель фыркнула и произнесла, краем глаза наблюдая, чтобы никто не видел их воркования: — Мы еще вернемся к этому. — Есть мэм, — чуть улыбнулся Пирсон, и поправив форму, пошел дальше разбираться с расположением, предоставив Жемчужинке свободное время. Через пару часов в их временный лагерь вернулись Рональд и Роберт. Они только подъезжали, миновав КП со шлагбаумом и остановившись, приступили к разгрузке ящиков, услышав знакомые голоса командиров. Но именно в этот момент, между Тёрнером и Пирсоном вновь вспыхнул конфликт. Хотя сейчас сержант был несколько спокойнее, его голос звучал тише и вкрадчивее голоса Джозефа: — …Мы на немецкой земле, и она жесткая, если ты не заметил. — Слушай, будешь на меня давить, увидишь, что станет. — Я лишь сказал только то, что у нас есть задание… Эстель, что сидела неподалеку на ящиках с картой, вздрогнула от крика лейтенанта: — То, что я приказываю, и есть твое задание!!! Застывшие Рэд и Цусс были одернуты уже криком сержанта: — Эй, прибавьте темп! Мы должны успеть до ночи! Немка только вздохнула, вновь опуская глаза к карте. Она устала уже одергивать этих двоих, сейчас у нее были свои дела, да и потом, она прикидывала, что предстоит дальше. Водя пальцем по карте, она, с зажатой в зубах сигаретой, исследовала будущее поле боя. Ахен довольно нелинейный город, он построен очень извилисто, здесь множество мест для засад. И плюс ко всему, ей было здесь попросту неуютно, хотя бы от осознания того, что это ее бывшая родина. Каждый день натягивал ее нервы в струны, которые чуть не лопались от напряжения, а масла в огонь подливали сержант и лейтенант. Вздохнув, она произнесла сама себе: — Да к черту, на месте разберемся. Девушка встала, выбрасывая потушенный окурок, складывая карту в карман и пошла к ребятам, помочь. В последнее время она стала очень много курить, что не преминула себе припомнить. Надо бы уменьшить количество табака, что она потребляет каждый день. Пока она помогала Дэниелсу с коробками, доставая их и передавая в руки ребят, подошел Фрэнк и бросил на ящик в руках Рональда письмо в конверте: — Эй, смотри, что нашел. От твоей девушки. Дэниелс нахмурился, смотря исподлобья на товарища: — Я вроде говорил, не трогать мои вещи. Эстель подняла голову, спрыгивая с последним ящиком в руках, а Айелло спросил, с легкими нотками удивления: — И что, даже не вскроешь его? К парням подошел Дрю, уперев руки в бока, и пробежался глазами по адресной строчке письма: — Боишься что там внутри «прости-прощай»? Видишь адрес? Она написала «Дэниелс», а не «Рэд». И боюсь что есть только одна причина быть столь формальной. Обидно, но думаю, она тебя отшила. Рональд только поджал губы, переминаясь с ноги на ногу. Жемчужинка же фыркнула, хватая следующий ящик, когда поставила предыдущий на уже стоящие у колес грузовика: — Есть такая дивная поговорка — «не суди книгу по обложке». Пока Рэд не вскроет письмо, он не узнает о содержании. Хотя думаю, там отнюдь не настолько банальные вещи. Там может быть нечто важное, и именно поэтому она написала формально. Чтобы письмо скорее отдали, и Рэд узнал новости. Мало ли, что могло произойти. Хотя, как мне кажется, плохого внутри нет. Никому бы не хотелось подрывать солдату боевой дух. Рэд чуть улыбнулся — все-таки его подруга умела находить нужные слова. Да, в чем то есть ее правда — вряд ли Хэйзел стала бы писать ему подобную чушь, и может там и правда важные новости, про нее, или их семью. Однако сомнения все равно гложили его душу. Но Стайлз не унимался, даже от раздраженного вдоха Дэниелса: — А может это письмо Шрёдингера? Ну, типа пока не откроешь его, она твоя? Айелло, возмущенный такой бестактной шуткой, выписал заслуженный подзатыльник Дрю: — Ай! — «Письмо Шрёдингера»? Сдурел уже что ли? Проходящие мимо Тёрнер и Пирсон еще порыкивали друг на дружку, до Эстель долетел даже обрывок фразы Джозефа: — …Твоего мнения никто не спрашивал! От перепалки солдат, не остывший Тёрнер рявкнул, да так, что бедная немка от неожиданности выронила ящик, что больно ударил ее по коленям: — ОТСТАВИТЬ ТРЁП!!! В семь тридцать атакуем национальный театр! Строго взглянув на остальных, он ушел, все еще кипя от ярости. Пирсон же слегка кивнул ей, уходя за лейтенантом. Хотя он и зыркнул с легкой злостью на Тёрнера, что размашистыми шагами шел в командный пункт. Шипя от боли и потирая ушибленные колени, Эстель раздраженно проворчала, поправляя свою каску: — И чего так кричать? Как будто бы нам не хватает врагов, а они еще друг с другом умудряются цапаться. Цусс, что присвистнул от такой, доселе невиданной ярости со стороны Джозефа, произнес, помогая подруге с ее ящиком: — У каждого есть предел, подружка. У каждого. — Да, но это не повод орать на всех и вся. Я тоже часто злюсь, но я же на вас не кричу. Роберт только улыбнулся, обняв и потрепав ее по плечам: — Это потому, что ты добрый и мягкий плюшевый медвежонок, который всегда будет за мир. Чуть улыбнувшись, Жемчужинка так же приобняла Цусса, поглаживая по спине друга. Айелло же хмыкнул, доставая планшет и расписываясь о сдаче в документации: — Хотя бы кто-то среди нас ведет себя как нормальный человек, а, Ти? Эстель заметила, как Дэниелс немного завис, глядя на письмо. Она вздохнула, и произнесла, встав рядом и положив свою руку на широкую кисть рядового: — Не слушай их. Не думаю, что она бы так поступила. Скорее всего, новость важная. Но думаю, что стоит открыть письмо, как будешь готов. Рэд немного улыбнулся: — Я это понимаю умом, Тий. Но душа говорит совершенно не так. Но если я хочу вернуться домой, я должен верить в ее любовь ко мне. Жемчужинка улыбнулась и, похлопав по предплечью друга, произнесла: — И правильно. Это всяко лучше, чем ворчун под боком. Парни рассмеялись, догружая последние ящики.

***

— Не вертись! — проворчал сержант, помогая подруге с волосами, перекидывая прядь через прядь и затягивая в новом «звене» косы. Эстель послушно замерла на раскладном стульчике, пока Уильям заплетал ей косу. Они сейчас готовились к заданию, собирались, проверяли оружие. Но когда дело дошло до волос Эстель, сержант подошел и просто забрал у нее расческу. Пирсон сам вызвался помочь, хотя девушка могла и самостоятельно справиться. Но все было просто и прозаично — Уильям так истосковался по времени со своей девушкой, что не упускал теперь ни единой возможности просто прикоснуться, помогал даже в самых, казалось бы, простых мелочах. Не далее как утром, например, сам зашнуровал ей ботинки, вогнав подругу в краску. — Я бы и сама могла, — робко подала голос немка, передавая сержанту через плечо резинку. — Цыц, — отрезал Пирсон, забрав резинку и зажав оную в зубах, пока продолжал заплетать белокурые волосы подруги. — Ну раз… Ты решил помочь… То, не мог бы обернуть косу вокруг головы, я потом закреплю, у меня остались еще шпильки. Вместо ответа, Пирсон просто протянул руку, на что Жемчужинка, вздохнув, протянула ему спичечный коробок, в которых хранила оставшиеся еще с Парижа «невидимки». — До чего ты вредный а, я же не инвалид, сама бы могла справиться. — Вше мошет быть, — шепеляво из-за резинки в зубах отозвался Уильям, продолжая плетение. — Но мне нравитша шамому. Эстель чуть улыбнулась, ощущая как осторожно, но в тоже время туго затягивает косу Пирсон. После того, как он закончил плетение, он сам обернул косичку по окружности и довольно крепко все зафиксировал заколками, осматривая результат: — Нормально? — Сейчас проверим, — отозвалась девушка, сильно тряхнув головой. Но к чести сержанта, прическа выдержала, и даже не сдвинулась. Осмотрев его труды, Жемчужинка тихо усмехнулась, вращая головой и осматривая себя в зеркальце: — А ты часом не парикмахер? Все так ровно и красиво получилось. — Нет не парикмахер, — фыркнул с улыбкой Уильям, отдавая немке ее расческу и коробок с остальными заколками. — Просто в свое время мне приходилось присматривать за кузиной и заплетать ее. — Повезло тебе, а я вот своих кузенов не застала, — ответила девушка, вставая и натягивая на голову каску. — У нас с ними разница почти в 8 лет. Подошедший к ней Пирсон, протянул ее FG-42: — Думаю сейчас они подростки. Если я правильно помню, ты, Лисёнок, родилась 27 июля 1921-го года, и при разнице в 8 лет, им сейчас около 15, верно? — Да, верно… ай! — Эстель испуганно вскрикнула, когда Уильям дернул ее, только было схватившуюся за оружие на себя. — Т-ты что делаешь? — То, что хочу, — ответил ухмыльнувшийся Пирсон, целуя подругу в губы, прижимая к себе. Эстель оборвала поцелуй и тихо прошипела: — Ты совсем сдурел, а если кто-то зайдет? — Если кто-то зайдет, я ему по зубам врежу, ты знаешь меня, — хмыкнул Уильям, ласково проводя ладонью по щеке девушки. — Ну, мы готовы? — Вредина, — фыркнула с улыбкой Жемчужинка, чмокнув его в щеку. — Да, готовы. — Тогда идем, не будем заставлять лейтенанта ждать, — усмехнулся Пирсон, открывая полог и выпуская подругу на улицу.

***

В семь был сбор. Жемчужинка иногда поглядывала на Пирсона, стоя чуть позади него, плечом к плечу с Рэдом. Пока Тёрнер ходил взад вперед и распинался о целях задачи, она слушала в пол уха. Эстель уже давно знала задачу — захватить, удержать и защитить пару кварталов от Театр Плаца до отеля Алендорф на востоке. Уильям стоял так, будто проглотил штырь, прямо, сжимая временами кулаки. Он был крайне взвинчен сегодня, его напряжение можно было буквально почувствовать кожей. Немка понимала, что он зол и напряжен как никогда, и жалела, что не может ему помочь. Но это война. Нужно думать о заданиях и о том, чтобы самому остаться в живых. Джозеф, после того, как закончил основную часть, коротко проинструктировал взвод о задачах каждого в частности, и они выдвинулись. Первые пару улиц все было тихо, но потом словно кто-то включил звук. Со всех сторон, из каждого дома, каждого окна, по взводу Тёрнера открыли огонь. Немцы подстерегали их будто хищники у водопоя, и теперь ребята были вынуждены отстреливаться на бегу, вилять между укрытиями и прятаться от особенно озверевших солдат Рейха. Те, что бежали спереди, расчищали путь позади идущим, те же, что были позади — добивали оставшихся. Звуки смешались в жуткую какофонию — грохот от взрывов гранат, ракетный реактивный рев, скрежет и треск разбитых стекол, звон от падающих гильз, выкрики и вой своих, а так же врагов. Подход к Театр Плац был сродни спринту или эстафете, командиры тут были вынуждены юлить и петлять, дабы сберечь своих людей от пуль и тем более ракет. А немцы в этот раз решили не мелочиться, в ход шло оружие массового поражения — крупнокалиберные пулеметы, гранаты, панцерфаусты, панцершреки, фосфорные гранаты и тому подобное. Немка бежала в замыкающих, ее задачей сейчас было прикрывать тылы, поэтому она чаще поднимала голову и отстреливая недобитков в окнах и витринах. Ее FG-42 служил ей верой и правдой, и благо, уроков Сэта ей хватило, чтобы держать оружие крепко и уверенно. И хотя ее автомат все еще был тяжеловат, а стрельба смазанной, адреналин от боя помогал организму справляться. Они бежали напролом, вытесняя силы врага, но и немцы не были кроткого десятка. Едва показалась площадь у театра, между отрядом пролетел снаряд, разрываясь. Эстель только и успела крикнуть: — Пак! Как прогремел второй выстрел. На площади их также ждали. И далеко не с овациями. Немцы приволокли сюда два противотанковых орудия и поставили их на конце Петерштрасе, на небольшом возвышении из обломков. Это сильно отягчало ситуацию, ведь у них в обзоре вся площадь, они могут лупить еще очень долго. Помимо ПАКов, на американских солдат обрушилась огневая мощь пехоты. Отряд успел спрятаться у машин перед площадью, Жемчужинка же юркнула за колонну в витрину здания слева. Тут из-за дыма и обломков ее практически не было видно. Остальные же спрятались за двумя брошенными автомобилями, скрываясь от автоматных очередей. Рональд проехался ногой на крошках бетона и рухнул, буквально врезавшись головой в мешки с песком. Пирсон подгонял ребят и кричал Рэду: — Давай Дэниелс! Рэд сдавленно рыча потирал голову, приподнимаясь, и ему помог уже Цуссман. Парень схватил друга и перетянул в небольшое укрытие. Уильям огляделся, выискивая остальных, не нашел взглядом лишь свою подругу. Он нервно огляделся, выискивая ее взглядом, но Эстель будто испарилась. Однако, на счастье и облегчение Пирсона, она сама себя выдала — автоматная очередь FG-42 прогремела прямо в здании рядом. Как оказалось, немка выцеливала пулеметчика на втором этаже. Очередь выпотрошила парня, пройдя от пупа до горловины, ошметки его кожи, плоти и черепа красочно расписали стену и обломки за спиной рухнувшего тела немца. Стайлз крикнул: — Черт побери, мы их валим, а они все прут! — Долго мы так площадь не удержим! — это был уже Рэд, постоянно пригибающийся от летящих осколков. Сержант рыкнул: — Артиллерия уже в пути, максимум 10 минут! — Или 10 часов! Лейтенант, нам срочно нужны танки! — снова встрял Стайлз, трусливо пряча голову вниз. Пирсон рявкнул: — Нет! Танки прикрывают фланг! — А ну заткнитесь и дайте подумать! — крикнул Тёрнер, махнув рукой. — Сэр, нет времени думать! — Цуссман пригнулся, и по его каске по касательной просвистела пуля, вызвав металлический вой. Джозеф немного с надеждой глянул на подругу, а Эстель, перехватив взгляд командира, лишь кивнула, поджав губы. Танки — крайний выход, но сами они не справятся. Решившись, лейтенант отдал приказ: — Так, Дэниелс, Пирсон, Айелло, дуйте за рацией! Вызывайте танки! Вперед! Сержант, в последний раз взглянув на испуганную девушку, которая стояла за колонной, кивнул ей и сорвался с места вместе с Рэдом. Эстель, пригнувшись, юркнула к командиру и прошипела: — Мне кажется, рация не сработает. — Если выйдет так, как ты говоришь, то тогда мы в большой беде, — отозвался Джозеф, пригнувшись от гранаты, что упала за машиной. Жемчужинка посмотрела на командира и, решившись, выпалила: — Позвольте мне, лейтенант? Я смогу добраться до Переса. — Нет, — жестко отрезал Тёрнер и произнес уже тише. — Нет, я не рискну тобой. Мне нужна ты здесь, ведь у тебя самое острое зрение. Займи позицию в том доме, слева, отработай по ним, ведь винтовка с тобой. Если будет переполох — беги. Это приказ. Немка кивнула, принимая команду и быстро забегая в здание, где она и пряталась, взбираясь на этаж выше. Да, это была правда, она единственная в отряде, у кого была и винтовка и пулемет. Раз лейтенанту нужен снайпер, она подчинится его приказу. Прицелившись, и постепенно убирая пулеметчиков и заряжающих у ПАКов, немка постоянно поглядывала в оптику на Рэда и Пирсона. Девушка видела, как Дэниелс что-то говорит в рацию и передает трубку Уильяму. Мужчина, озираясь, прокричал что-то в трубку, пригибаясь от выстрелов. ПАКи работали бесперебойно, не давая и головы поднять. Немка, стиснув зубы, продолжала стрелять. Выстрел за выстрелом, выстрел за выстрелом, вдох, выдох, смена обоймы, и опять сначала. Джозеф и ребята снизу не отставали от своей боевой подруги, также бесперебойно работая по выбегающим из проулков фрицам. Джозеф оглянулся на свою подопечную, но та исправно отстреливалась, скашивая опасные цели в домах и на улицах напротив их позиций — пулеметчиков, солдат с особо крупнокалиберным оружием, ракетометчиков, гренадеров и, разумеется, наводчиков и заряжающих ПАКов. Про себя, лейтенант отметил новую особенность в этой девчушке — когда над ней преобладает адреналин, то движения становятся рваными, резкими, но четкими. Когда она спокойна, то мажет вдвое чаще, чем когда перепугана до дрожи в руках. Эстель же было не до гляделок — целей было так много, что уже появились мозоли на пальцах от смены обойм в ее Энфилде. Но нельзя прекратить, нельзя поддаваться этой боли в пальцах, нужно помогать своим! Однако, в какой-то момент, немка отчетливо услышала характерный шорох от шагов. Эстель отвлеклась, замерев и вслушиваясь в более приближенный к ней звук, отсекая фоновые звуки выстрелов и взрывов. Но все ее товарищи внизу, это не может быть никто из команды. В подтверждение опасений, в проеме показался тяжеловооруженный егерь, что даже вскрикнул, не ожидав увидеть врага: — Ох черт! — Он сбросил мгновенно тяжелый пулемет и ринулся на девчонку, ожидая легкой победы даже без оружия. — И я тебе рада, — прорычала Эстелла, отступив назад, и уворачиваясь от такого опрометчивого рывка. Результат подобного безрассудства стал фатальным — пролетев мимо цели на полном ходу, мужик потерял равновесие и стал падать, так как просто путался в собственных ногах. В итоге, окончательно потеряв точку опоры, егерь рухнул вперед, а стоящая позади девушка, не теряя времени, пустила ему пулю в основание шеи, которое не было прикрыто ничем кроме ткани униформы. Оставив труп врага, но предварительно сняв с него гранаты М-24, Эстель ринулась прочь из здания, подмечая, что со стороны внешней улицы в дом, где была ее позиция, бегут еще враги. Тёрнер заметил спешную ретировку своей подопечной с позиций, немного отвлекшись, увидев и причину бегства — что в доме рядом с ними теперь тоже полно краутов. Естественно, теперь они были очень уязвимы, поэтому он ринулся вместе со своей частью группы в более безопасную точку. А именно, ко входу в театр. Выскочивши в это время на площадь, Жемчужинка решила занять позицию поближе к Айелло и Уильяму, ибо там требовалась помощь. Она на ходу закинула винтовку за спину, и перехватила свой пулемет. Но за долю мгновения, когда немка перетягивала оружие на ремне вперед из-за спины, плечо опалила острая боль, что огнем распространилась по всему предплечью, а через секунду и по всей руке. Сжав зубы, Эстель не сбавила ходу, а лишь чуть пригнулась, продолжила бегство, на бегу проверяя, что случилось. А случилось неприятное — шальная пуля прошла по касательной по ее левому плечу, разорвав плоть, как портной разрывает ножом шов на одежде. Неглубоко, но очень болезненно, а хлынувшая из раны кровь только подстегнула бежать быстрее. Пирсон, что отстреливался из-за колонны входа в театр, заметил свою выбежавшую девушку, и причину ее бегства с насиженной позиции — немцы в здании. Хотя это все вызвало чувство дежа вю, с того раза в Брюсселе. Но сейчас, сержант испугался гораздо больше — ведь плечо его Эстель заливала кровь. Заметив выбежавших за ней парочку немцев, он одной меткой очередью снял всех троих, и чуть подвинулся, когда Жемчужинка подбежала к ним. С рукава ее куртки капала кровь, а девушка наскоро перетягивала рану бинтом, сжимая хвостик оного в зубах. Помогая ей, сержант обеспокоенно спросил, затягивая узел бинта: — Ты как? — Все нормально, царапина, — отмахнулась Эстель, перехватывая свой FG и отщелкивая предохранитель. — Но их много, прут со всех улиц сюда! — Танки уже в пути! Кивнув, уже вчетвером, она, Рэд, Фрэнк и Пирсон продолжили удержание позиций. Но все их старания выглядели ничем, ведь фрицы подступали огромными волнами. На место одного убитого вставали трое, казалось, что им нет конца. Айелло был вынужден рокироваться с Рональдом, и теперь, три небольшие их группы вели огонь по трем направлениям, практически прижатые спинами к воротам Театра Ахен. Пирсон, Дэниелс и Эстель еле успевали отстреливаться, учитывая, что им приходилось контролировать три точки — статую, северное здание и проход с Алексианерграбен. Но для увеличения своего КПД, им в итоге пришлось действовать полу валетом — активно стреляли двое, один кучно, второй меньше, третий лишь изредка, чтобы перезарядка у всех была поочередно, и они могли, в случае чего, прикрывать друг друга. ПАКи лишь усиливали напор, к ним присоединились еще и гренадеры с фаустпатронами. Жемчужинка слышала танковую стрельбу вдалеке. Трудно спутать этот звук, он не похож ни на гранаты, ни на взрывы от панцершреков. Пока она прикрывала спину товарищам, сержант вновь схватился за рацию, понимая, что долго они так не продержатся: — Дэгвуд Уайт 2\7 Злодею, где вы находитесь?! Ответа Эстель не слышала, только нечеткое шуршание из рации, она была сосредоточена на планомерном отстреле прибывающих краутов со стороны Петерштрассе. Они выскакивали из-за орудий как черты из табакерки, наваливаясь огромными группами. Тёрнер тоже не отставал, обеспечивая огневое прикрытие, другие ребята из их взвода, словно зенитки, крутили оружием, стреляя в любое движение за второй веткой улицы Театрплац. Эстель пригнулась, дабы не схлопотать пулю, а Пирсон, услышав ответ от танкистов, крикнул: — Быстрее Перес! Отбой! Ситуация накалялась до предела — фрицев стало слишком много. Будто бы где-то высадились огромные грузовики с ними, и они прибывали, как волны в шторм. Эстель чуть рыкнула, пригибаясь от осколков, и вытаскивая из сумки на поясе пару гранат М–24. Благодаря тому егерю и другим трупам, с которых она их собирала, сейчас у нее лежало их около пяти или семи штук. Достав три и связав эти «колотушки» небольшой бечевкой, Эстель крикнула своим: — Граната! И, выдернув предохранитель, как следует замахнулась, швырнула связку гранат в толпу врагов, что скучковались у статуи Всадника. Взрыв унес жизни, по меньшей мере, пятерых солдат Рейха, еще несколько попадали, заработав ранения разной степени тяжести, но, к сожалению, живые. Уильям продолжал обстрел, постоянно пригибаясь за мешки с песком. Но на этом беды не закончились — на площадь выскочили два танка — Panzerkampfwagen 4 и Королевский Тигр, а со стороны Петерштрасе еще и приехали два SdKfz 251. Из броневиков выскочили еще силы подкрепления, добавляя в и без того тяжелую ситуацию трудности. Теперь уже весь отряд Тернера оказался между молотом в виде пехоты, и наковальни в виде танков и броневиков с пулеметчиками. Нет, это уже становилось невозможным. Пирсон поднял трубку рации, уже крича на последних силах: — Дэгвуд Уайт 2\7 Злодею, мы долго не продержимся!!! Ответ был дан, и Уильям отложил трубку, продолжая стрелять. Сержант прорычал парням, стараясь приободрить ребят: — Еще немного парни! Танки на подходе! Эстель услышал типичный лязгающий звук гусениц и рев двигателя «Шермана». В следующий момент в ПАКи прилетел его снаряд, подтверждая, что Огустин уже тут. Немцы, увидев подмогу, ринулись прочь из-за орудий, а вот те, что прибыли на броневиках, напротив, усилили напор. Тигр, экипажу которого, видимо, надоели эти прятки, поехал в объезд статуи, чтобы, наконец, добить назойливых американцев, даже не зная, что позади него равный соперник. А вот Панцер остался на месте, контролируя все возможные пути отхода врага. Перес разъяренной фурией вырвался на площадь, а вслед за ним и еще два «Шермана» с левого проулка Театрплац. Экипаж Панцера 4 даже башню повернуть не успели, как М4 буквально разорвал танк, попав в боеукладку. Из-под башни немецкого среднего танка вырвались реактивные струи ревущего пламени, даже краска испарилась от температуры с бортов, и в следующий миг, башню просто оторвало, и, упав, многотонная деталь боевой машины придавила пару человек, убив этим мгновенно. Тигр, однако же, начал поворот. Многотонная стальная туша танка повернулась к противнику и… схлопотал снаряд прямо в дуло, от чего дульный тормоз вывернуло в эффектную «розочку», а сам ствол сильно помяло. Немецкая кошка стала «пятиться», поливая врага огнем из пулемета, однако это не спасло танк. Последующий выстрел Переса пришелся в бок, ближе к двигателю, от чего машина мгновенно вспыхнула, а из нее, вопя от боли, повыпрыгивали загоревшиеся члены экипажа. Фрицы в отчаянье пытались отстреливаться по М4-м из пулеметов, а ракетчики судорожно заряжали панцершреки. Но Перес и его команда оказались проворнее — американские танки вертелись на месте, поливая здание напротив огнем из пулеметов, стреляя и уничтожая остатки огневой поддержки. А когда не осталось и их, последним аккордом стало безжалостное уничтожение и броневиков SdKfz 251. Вскоре наступила тишина — немногочисленные враги отступили, оставив трупы товарищей и сгоревшую технику. Перес сообщил о том, что площадь зачищена, а Дэниелс, поблагодарив за помощь, отрапортовал отбой. Двое товарищей Огустина вылезли проветриться из машины, другие танкисты так же открыли люки или повылазили на броню. Даже Коллинз приехал, с небольшим опозданием. Танкисты переговаривались с Тёрнером, обсуждая какие позиции занимать теперь, пока сержант и рядовые приходили в себя. Пирсон помогал подруге, перетягивая ее рану. Она оказалась не настолько серьезной, как поначалу показалось — пуля прошла по касательной прямо по боку плеча, вспоров кожу, неглубоко, но рана сильно кровоточила. Когда он затянул покрепче бинт, прибежал Джозеф и остальной взвод. Осмотревшись, он отдал приказ: — Перес и Коллинз останутся тут, будут удерживать площадь, прикрывая наш фланг. К отелю «Аллендорф» пробиваемся без танковой поддержки. Все, пошли! Голос у лейтенанта дребезжал после долгого крика. Уильям еще раз убедился в самочувствии его Жемчужинки, и слегка подтолкнув в спину, пошел за Тёрнером, который по пути объяснялся с Цуссманом: — Нацисты давно используют отель в качестве штаба. Нам нужно выдворить их оттуда. — Было бы проще, если бы танки пошли за нами… — Перес остается тут. Он должен удерживать эту позицию. Мы на острие атаки рядовой. Лейтенант шел вперед до упора улицы, за ним и остальные. Пирсон скомандовал, за ним Тёрнер: — Внимание! — Проверьте окна. Враги могут быть в витринах. Цуссман оглядывался, направляясь к перекрестку крадучись: — Что-то не так, слишком тихо. Сержант шел чуть впереди, а немка вдруг остановилась, не доходя до улицы, и за ней замерли и все остальные. Тёрнер тоже остановился, смотря на нее в замешательстве, и только было открыл рот, чтобы спросить, как Эстель только шикнула на него, и махнула рукой, призывая к полной тишине. Отряд мгновенно смолк, парни даже перестали двигаться, пока девушка крутила головой, хмурясь и беззвучно шевеля губами. Джозеф напрягся: слух у Эстель был очень чутким, буквально превосходным — она слышала даже писк летучих мышей. И если она вдруг остановилась и вслушивается, то он поверит ее слуху. Он тихо шепнул, понимая, что она и так его услышит: — Что ты услышала? В чем дело? Эстель мотнула головой и жестом указала всем отойти от развилки. Сержант, Лейтенант и прочие парни только напряженно кивнули, отступая на пару шагов. Жемчужинка же наоборот, крадучись пошла вперед. Выглянув за угол, и бегло осмотрев улицу, девушка жестом показала отряду не двигаться, а потом резко вернулась, спрятавшись за угол: — Слышите эти щелчки? Тёрнер нахмурился, опустив взгляд, и тоже вслушался. Да, определенно на фоне отдаленных взрывов и голосов на площади позади, он слышал тихие щелкающие звуки. Цок-цок-цок, будто кто-то гвоздем стучит по банке. Поманив к себе лейтенанта, Жемчужинка указала ему из-за угла на третий этаж в самом дальнем конце улицы: — Вон он, третий этаж, второе окно. От безделья щелкает предохранителем. — Черт, пулеметчик, — прорычал Джозеф, снова отходя за угол. Уильям выругался сквозь зубы, а Тёрнер выглянул снова, оценивая укрытия. Фортуна им улыбнулась в этот раз — на улице было полно брошенных автомобилей. Еще раз осмотревшись, и кивнув сержанту с подругой, он отдал команду взводу: — Вы все слышали. Пулеметчик, третий этаж в конце улицы. Идем тихо и прячемся за укрытиями. Все пошли, пошли, пошли! Весь взвод короткими перебежками пробегал улицу от машины к машине. Эстель вдруг придержала Рональда, и как оказалось вовремя — заметив движение, пулеметчик начал стрельбу. Раздался пронизывающий крик и один из их парней, что рухнул, схватившись за раненую ногу. — Таггарта ранили! Быстро спрятавшись, кто куда, парни замерли, оценивая возможность просочиться, но стрелок и не думал прекращать, пули беспрестанно барабанили по корпусам машин и грузовиков, не давая и головы поднять. Но все же, он стрелял не сплошными очередями, а порционно. И только поэтому, немка, улучив момент, в полуприсяди, перебежала в открывшемся «окошке», спрятавшись за перевернутый грузовик. Ее целью было вытащить раненого парня, что она и сделала, схватив за ремни и оттаскивая за грузовик. Спасенный ею Дональд, откинул голову на плечо девушки, тяжело дыша: — Спасибо Тий… Жемчужинка позволила ему отдышаться, а после, принялась перебинтовывать ему ногу. Парень рычал и шипел, но не дергался. Когда с перевязкой было покончено, встал вопрос насущный — а дальше то куда? Эстель постоянно выглядывая в щели и оценивая обстановку, прикидывая как бы пройти дальше. Но дальше было точно не пройти, ведь позади небольшого Фольксвагена начинался подъем в горку из обломков и там они бы стали легкой мишенью. — Уходим! Магазин справа! Это кричал Пирсон, а Тёрнер подхватил соратника: — Уходите с улиц, живо! Оглядевшись еще раз, Жемчужинка присела у стены, где ее от пулеметчика скрывал автомобиль. Был действительно только один путь — в небольшое здание магазина справа. Однако до нее быстро дошел план — поставили пулеметчика не просто так, тут может быть засада! Немка, было, вытащила оружие, отлично понимая, как их сейчас загнали ловко в угол, как Дэниелс рванул туда. Эстель только и успела крикнуть: — Рэд, стой! В ответ раздались выкрики на немецком и стрельба. Внутри поджидали крауты, в том числе и еще один пулеметчик с MG–42. Вышедший егерь открыл стрельбу из ручного МГ, щедро поливая врага огнем, а забежавшие товарищи Эстель рассредоточились по небольшим укрытиям — кто за уцелевшими стенами, кто за мебелью. Эстель рыкнув, вытащила винтовку, и легла на живот, выцеливая врага. Сейчас он — единственная преграда между ними и выходом в безопасную часть улиц. Прогремел выстрел, и пуля прошла навылет. Возможно, мужчина даже и не понял, что произошло. Едва тело егеря рухнуло, началась ожесточенная перестрелка, отряд на отряд. Эстель же спряталась в проходе слева от основного зала, где села пересчитать патроны и возможности для атаки. Как выяснилось, что для ее Энфилда, что для FG-42 нее оставалось не так много патронов, всего по два магазина на каждое оружие. Пока Рэд возился с парочкой краутов у лестницы, Цусс зачищал внешние подходы во втором зале. Впрочем, и остальной отряд не отставал. Тернер и Пирсон заняли позицию у поваленного велюрового дивана, скашивая прибегавших со второго этажа. Через 10 минут беспрестанной пальбы все было кончено — враги даже не попытались сдаться, и в итоге, выживших и сбежавших не осталось. Пока Эстель, что была скорее на вторых ролях, помогала раненым, она ощущала, как по руке расползается боль, словно горячее пятно. Она пыталась игнорировать это, чтобы не подвергать сомнению себя и свои возможности. Если с Уильямом она еще могла бы справиться, то с Тёрнером диалога в этом плане не выйдет — лейтенант ее всегда переспорит, да еще и придавит аргументом о звании. Поэтому зубы сцепить, и терпеть. Хотя это не ускользнула от внимания Дональда: — Тий, ты как? Рана у тебя выглядит паршиво… — Нормально, — отозвалась с легким вздохом немка, перебинтовывая уже нормально его икру, куда пришлась очередь. — Не хуже чем ты себя чувствую. Однако здание явно было не сквозным, а потому, перед парнями и их подружкой предстал во всей своей красе его величество тупик. Цуссман оглядел состояние ходов в доме, и ребята пришли к неутешительному выводу: — Лестница заблокирована намертво. — На улицу нам тоже возвращаться нельзя! — крикнул Стайлз, поправляя каску. Оглядевшись, она тихо спросила у Рональда, что задумчиво чесал в затылке: — Ладно, с этими мы расправились, а дальше то куда? — Напролом, — ответил Тёрнер за рядового, протягивая Рэду базуку. — Все назад, Дэниелс, сноси стену. С виду она хлипкая. Пирсон подошел к подруге и, обняв за плечи, отошел с ней назад. Девушка чуть сжала руку сержанта, пытаясь его немного хоть приободрить. Уильям шепнул ей: — Закрой ушки. Эстель послушалась, зажав руками уши, и поняла в следующий момент зачем — от грохота взрыва у нее зазвенело в ушах, даже с учетом того, что она их закрыла. Жемчужинка помотала головой, а Пирсон, спешно, пока их не было видно в пыли, чмокнул ее в щеку и ринулся вперед, давая ей прийти в себя. На улице были ошалевшие от американцев солдаты вермахта, которые конечно попытались дать отпор, но вышло откровенно слабо, да и было их всего семеро. Дэниелс, на пару с Айелло и Джозефом довольно быстро подавили слабое сопротивление врага и подождали, пока остальная часть взвода выйдет в узкий проулок. Пока что все было относительно хорошо, даже раненых было не так много. Направляясь дальше по проулку, а следом и по улицам, немка оглядывалась. Но к счастью, не смотря на колоссальные разрушения, тел гражданских видно не было. Уильям заметил ее поглядывания по сторонам, подошел к Жемчужинке и мягко приобнял. Девушка вздохнула, оглядывая разрушенные дома: — Нас явно тут не с цветами ждут. Людей нет, их несомненно эвакуировали… — Тем лучше, — произнес сержант, так же осматриваясь. Эстель вздохнула и чуть повела плечом — рана начинала неприятно и больно отдавать в руку. От Уильяма это не ускользнуло: — Может морфий? — Нет, нет, не хочу. Вернее, не нужно… Пирсон остановил ее и, обойдя, положил руки на плечи девушки, взглянув ей в глаза: — Не смей терпеть. Если больно, прими морфий. Слышишь меня, Жемчужинка? Та слабо улыбнулась и произнесла, опустив ладошку на руку Уильяма: — Все хорошо, Уильям, правда… Тот чуть сощурился, не доверяя ее словам, но все же, решил ее не донимать. Тёрнер повернулся, услышав их и оценивая руку немки. Он давно заметил, что она закатывает рукава как и Пирсон. Сейчас весь рукав ее формы и рука была залита кровью. Он подошел и просто вручил девушке тюбик морфия, произнеся: — Сержант прав. Лучше прими морфий. Эстель закатила глаза: — Да говорю же, все нормально! Немного саднит, но не так прям и больно. Парни из взвода покачали головами. Эстель стала куда упрямее, прямо как Пирсон. А во взводе многие знали его упрямство. Хотя она и раньше демонстрировала упрямство, все же им не нравилась такая самоотверженность девушки — она уже пошла на миссию с не до конца вылеченной ногой, теперь вот игнорирует рану на плече. Айелло фыркнул, проходя мимо: — Если рука откажет в бою, на твоей совести. Эстель раздраженно вздохнула, протягивая и тюбик и больную руку Уильяму: — Ладно, изверги, уговорили. Сержант, тихо вздохнув, снял крышку с иглы и одним движением вогнал иглу по самое основание в руку немки, вызвав у нее сдавленный вой от боли: — Ай-я-я-я-яй! Черт! Какие же вы изверги! Боже, это куда больнее самой раны! Цуссман поморщился, отведя взгляд и зажмурившись. Он хорошо знает, что такое игла морфия. Да, поначалу боль и правда адская, зато потом отпускает… В конце улицы был глухой тупик. Путь решили продолжить по прилегающей улице, и вот тут… Американцев ждал ад. Мало того, что вся улица была усеяна руинами, так вокруг валялись чемоданы и личные вещи, но хуже того, лежали тела. Немка, увидев это, попятилась и врезалась в Айелло, что шел позади нее, а он, в свою очередь, придержал ее за плечи. Обычно, Эстель реагировала на смерть довольно спокойно, как и остальные, привыкшие к виду крови и тел. Но то, что увидели они здесь било все рекорды по своей жестокости и отсутствию смысла — вся улица была усеяна телами гражданских людей. Старики, женщины, подростки, дети, домашние питомцы. Видимо они пытались эвакуироваться, но не успели. Тёрнер старался держать лицо, подходя к телам и осматривая их. Девушка же отвернулась, вцепившись в куртку Фрэнка спрятав лицо на плече друга. Пирсон тоже сглотнул, оглядывая место трагедии, а Дэниелс едва смог выдавить из себя: — Боже праведный… Джозеф прижал к носу и рту платок, осматривая тело женщины, которую присыпало обломками. Подняв глаза, он пробормотал: — Телу больше недели, кровь давно запеклась, они разлагаются… Этих людей убил артобстрел. Немка не хотела открывать глаза, прижимаясь к товарищу, а Дрю поднял фотоаппарат, сухо произнося: — Я хочу это сфотографировать. Чтобы потомки навсегда запомнили, что такое война. Айелло кое- как отлепил от себя подругу, передавая сержанту и прошел вперед, осторожно перенося тела погибших в сторону. Парни тоже, не смотря ни на запах, ни на вид тел принялись перетаскивать тела для того, чтобы облегчить задачу Красному Кресту. Они идут след в след за Американцами, помогают раненым и «прибирают» тела. Цуссман же, вдруг, отпрыгнул от нового трупа, отходя подальше и прижимая руку тыльной стороной ко рту, отворачиваясь: — Боже мой… Это же совсем ребенок… Джозеф повернулся к сержанту и тихо шепнул: — Уведи ее отсюда, незачем ей это видеть. Кивнув, он быстрым шагом повел Эстель прочь от Улицы Смерти. Жемчужинка, прижимаемая к его боку тихо произнесла, пока она шла, спотыкаясь от быстрого и широкого шага мужчины: — Извини, я наверное просто… — Не каждый может спокойно на подобное смотреть, — отозвался сержант, уводя ее за угол и позволяя передохнуть и закурить. — Я видел много ужасов этой войны, повешенных гражданских, тела солдат, взрывы, травмы, смерти. Но ты никогда не покидала уютного мини мира своих аэродромов. Смерть для тебя была дистанционной и отдаленной. Она была где-то там, за чертой твоего зрения и слуха. Эстель подняла слезящиеся глаза на мужчину, но он присел рядом, положив руку ей на плечо: — И я бы очень хотел, чтобы смерть и дальше не касалась тебя. Чтобы ты не видела этого кошмара, что творится здесь, на земле. Подняв глаза на своего мужчину, немка шмыгнула носом: — Прости… Цокнув языком, Пирсон прижал подругу к боку, фыркнув: — Ты извиняешься за то, что ты психически здоровый человек? Который не может спокойно реагировать на смерть невинных? Лисёнок, это не слабость, а норма. Эстель вытерла рукавом слезы и пробормотала: — Я… Знаешь… Когда я еще жила в Германии, здесь, в этой стране, то думала, за что нас ненавидеть… Невинных детей, женщин, стариков, тех, кто никогда не поддерживал власть… А… А потом я увидела ужас войны, то, что она несет людям, и тогда поняла… Своим молчанием, мы были согласны, наше молчание дало право нацистам думать, что они поступают правильно… Мы молчали, когда НСДАП поднималось по вертикали власти, ведь большинство их поддерживало… Мы молчали, когда начались первые репрессии, ведь мы считали себя законопослушными… Мы молчали когда была Хрустальная Ночь, ведь это же евреи, а не мы… Когда началась война, мы уже не могли ничего сказать, ведь поняли, что теперь мы — бесправные куски мяса. Что нас, тех, кто против этой крови и убийств в разы меньше тех, кто одурманен пропагандой Рейха. И что наше молчание…наша слабость… Привела к величайшей трагедии… Поглаживая пальцем по предплечью Жемчужинку, Пирсон тихо произнес, прижав ее к себе и положив голову на ее каску: — В пылу этой войны тяжело держать в голове, что большинство это не все… Что есть хорошие люди, что есть добрые люди… Я увидел в твоем лице что не все немцы поголовно — твари… И твои слова, твои поступки вселяют в мое сердце веру, что где один там и два, а где два, там и сотня… Подошедший к ним лейтенант тихо вздохнул, обращаясь к остальным парням: — Нам пора идти… Мы сделали все возможное для тех несчастных. Кивнув, дальше отряд шел в полнейшей тишине. Немка не отходила от Пирсона, а ее друзья шли, опустив головы. Даже не смотря на то, что многие привыкли к подобному, все равно тяжело было принимать и осознавать смерти детей. По сторонам от взвода тянулись небольшие жилые дома. Девушка осматривала их, всматривалась в окна, в пустые разбитые квартиры. Фраза, которую она произнесла, передернула многих ребят: — А ведь когда то тут кипела жизнь… Матери и жены ждали мужей, дети играли, бабушки и дедушки следили за внуками… А теперь взгляните — они вернутся в разруху… Если вернутся, конечно… Тёрнер ответил, подбирая игрушечный паровозик, и поставив его на подоконник окна на первом этаже: — Зато когда они вернутся, не будет войны. Им не придется ждать снаряда в голову, или бомбы, как тем людям… Дом отстроить легко. А вот жизнь вернуть невозможно… Пирсона аж дернуло с этой фразы. Когда-то Джозеф крикнул ему ее в лицо, после Кассерина. Тогда же, он и подал на, теперь уже, сержанта рапорт. Эстель вздохнула, подобрав небольшую фотографию чьей-то семьи в рамке. Она была очень символичной — стоит папа с малышом на руках, рядом улыбается его жена. По стеклу фото прошла трещина, отделяя отца от семьи. Девушка сдула с нее пыль и тоже поставила на тот подоконник, к игрушечному паровозику. Взглянув в последний раз на экспозицию, она, понурив голову и поджав губы, пошла дальше. Ничего нельзя сделать… Это война… Вскоре их отряд вышел к пролому между зданий, справа был полуразрушенный жилой дом, а спереди, в проломе стены можно было увидеть отель. Пирсон рыкнул, перехватывая оружие и отпуская от себя подругу: — Вот он ребята. Последний оплот краутов. Тёрнер, который шел за ним приказал: — Дэниелс. Доставай бинокль, оцени обстановку. Солдат присел на выступе, пока остальные сидели за его спиной. Эстель, нахмурившись, посмотрела не на отель, а на дом справа — от ее внимания не ускользнуло движение и тихий шорох. В здании есть враг и он выжидает. Дэниелс тоже посмотрел сначала на жилой дом. Не обнаружив более движения, он рапортовал: — Тихо. Очень тихо. Это плохой знак. — Что видишь, Дэниелс? — это был Тёрнер. — Бомбардировщики закончили работу, небо чистое. Рэд замолчал, всматриваясь в небо а после вновь опустил взгляд на отель. На балконах, возле выходов и окон было ни души, как и на улицах, словно бы все здесь заброшено. Уильям, который сидел чуть позади Джозефа нетерпеливо спросил: — Что ты там высматриваешь рядовой? — Смотрю на отель. Нигде ни души. Крауты прячутся, и, похоже, занялись укреплением обороны. Это место — их последняя ставка. — Значит, подберемся без особых проблем, — сказал сержант, вставая, как и остальной взвод. — Не уверен. Когда ударим по отелю, нужно быть готовыми ко всему, — ответил Дэниелс, переводя взгляд на улицу. Тёрнер чуть похлопал его по плечу и указал на полуразрушенный дом: — Сначала жилое здание. Он может кишеть фрицами. Зачистим его, обезопасив этим тылы, и только потом отель. Стройся! Парни поочередно спрыгивали вперед, а Уильям и Тёрнер помогли спуститься подруге. Эстель произнесла, оглядываясь, и держась сразу и за руку Уильяма, и за предложенную Джозефом руку: — Не бегите в здание. Мои бывшие соотечественники любили в городских условиях устраивать засады. Тёрнера немного передернуло — эта девчонка уже почти что командовала. Но это была придирка. Эстель всего лишь пытается предупредить их. И не слушать ее, ту, которая была с немцами всю жизнь, и тем более служила, глупо. Пирсон подгонял ребят, но и не прислушаться к совету не мог. Парни осматривались, но было похоже, что здание чистое — не было никого. Эстель не бежала, в отличие от других, а шла, глядя наверх. Когда с ней поравнялся лейтенант, она ткнула в бок Тёрнера, указывая на приоткрытые двери: — За нами следили. Пока Дэниелс смотрел на отель, я видела там движение. — Засада? — чуть напряженно пробормотал лейтенант, остановившись и подняв голову. — Не могу быть уверена, могут быть просто разведчики, что уже убежали к отелю, пока мы идем здесь. Сержант тоже шел не торопясь, высматривая противника. Войдя в здание, оказалось, что пролом в стене привел на кухню одной из квартир и коридору. Обломки пола, что свалились на первый этаж образовав подъем, ведущие в квартиры на втором этаже, были единственным путем дальше, так как лестница и остальные доступные двери были завалены намертво. На втором этаже был тупик — прилегающая квартира, в плане проходов, была заблокировано. Но после недолгих судачеств, вновь обнаружилась хлипкая стена, а потому, Рэд достал из-за спины базуку, как раз одновременно с приказом Тёрнера: — Дэниелс, нужен гранатомет. Немка немного зазевалась, и Уильям едва успел закрыть ей уши. Удар гранатометного снаряда в замкнутом пространстве был просто оглушительным. Но он сработал — от кирпичной стены не осталось камня на камне, взрыв в щепки разнес стену, подняв огромное облако пыли, а Пирсон по-командирски рыкнул на подругу: — Хватит ворон считать! Эстель фыркнула на него, клацнув зубами: — Еще раз поднимешь на меня голос, схлопочешь по носу! И для убедительности уперла кулачок в нос сержанта, вызывая у парней невольную улыбку — как будто шпиц угрожает льву. Но Уильям был несколько более напряжен — сейчас, учитывая их прошлую ссору и то, что теперь немка может действительно крепко его «приголубить», это было сродни хождению по лезвию бритвы. Он знал, она ангел, с таким же ангельским терпением, но испытывать на прочность ее терпение — было бы последним, чего бы он хотел. А потому, он послушно кивнул, немного отступая. В это время парни пытались осмотреться, ведь поднятая строительная пыль была преградой в плане видимости и дыхания. Цуссман, отмахиваясь от пыли, крикнул: — Ничего не вижу! Облако пыли медленно оседало, но неожиданно раздалась стрельба. Как оказалось, девушка была права — в здании оказался враг, что терпеливо, словно змея в засаде поджидали их, заняв сразу же третий и четвертый этажи. Крауты были в более выгодной позиции — в проломе они занимали весь параллельный и более высокий этаж, стреляя по американцам. Пирсон едва успел пробежать, автоматная очередь буквально «облизывала» его следы. Он крикнул остальным, пригибаясь: — Немцы! Огонь! Цуссман, который, было, подбежал к двери, с ужасом обнаружил, что она заблокирована. Он крикнул, стараясь перекричать шум выстрелов: — Проход заблокирован! Надо убить этих краутов! Эстель, что успела занять позицию и теперь сидела на удалении, работала наравне с остальными. Пока парни стреляли по врагам этажом выше, она снимала тех, кто выбегал на этаже напротив. Ее FG-42 от бесперебойной стрельбы уже начал перегреваться, а руки дрожали от такой автоматной очереди. Она стреляла кучно, хотя все равно половина патронов улетала «в молоко». Отряд тоже вел кучный огонь, убирая немногочисленного врага, что предпринял дерзкую попытку убить превосходящие силы Американцев. Когда, наконец, последний был убит, парни смогли выдохнуть. Тёрнер осматривал своих на предмет ранений, ребята перезаряжались и попросту приходили в себя. Уильям ринулся к подруге, которая неловко плюхнулась на пятую точку и тяжело дышала: — Цела? Та кивнула, и лишь попросила дать ей отдышаться. Сержант присел на корточки рядом и протянул флягу с водой. Жемчужинка поднесла флягу к губам, но ее руки ходили ходуном. Вообще, ее буквально колотило, так что Пирсону пришлось придерживать фляжку, чтобы половина не пролилась. Джозеф, увидев состояние девушки, вздохнул — она впервые так себя чувствовала. После освобождения она была куда спокойнее. Но Эстель была не напугана, нет, колотун ее взял после долгой стрельбы. На тренировках она хоть и стреляла часто, но не настолько кучно. Сет учил ее стрелять мелкими очередями, а не так. Ситуация же сейчас была далека от «стерильных» условий стрельбища. Тут приходилось стрелять как удастся — то кучно, то малыми очередями. Да и оружие еще было непривычно ее рукам, в особенности контроль его отдачи. После очередей из этого ручного пулемета, руки еще дрожали, в них оставалось ощущение вибрации. Но Эстель не хотела менять его, все же калибр был удачным и помогал ей работать быстрее, чем, если бы, у нее был автомат полегче и поменьше. Тёрнер тем временем отдал приказ другому солдату: — Роджерс, к двери! Зачистить следующую комнату! — Есть сэр! Когда парень навалился на дверь, оказалось, что ее предусмотрительно кто-то завалил. Проход оказался крайне узким и маленьким. Заметив это, Эстель робко спросила, увидев насколько маленький проход: — Может лучше я, лейтенант? Я тут пройду быстрее. — Нет! — Да! Пирсон и Тёрнер сказали свои «нет» и «да» одновременно. Причем это был Уильям, кто сказал «нет». Джозеф понимал, что ощущает сержант, но их рядовая была права — она быстрее и мельче. Он взглянул на Уильяма и произнес: — Пусть идет первой. Она справится. Пирсону пришлось закусить язык, чтобы не обматерить Джозефа. Но он ведь лейтенант, и ему как сержанту придется подчиняться. Да и они, что Эстель что Тёрнер оба правы — его подруга была в половину каждого из солдат, она легко просочится в этот проход. Он лишь судорожно кивнул, сжав добела приклад Томпсона, и Эстель юркнула в открывшийся ход, напоследок ободряюще улыбнувшись сержанту. А за ней стали продираться и остальные. Дэниелс, кряхтя, пролезал вслед: — Какой тесный проход! — Жемчужинке то хорошо, а я вот не уверен, что пролезу, — произнес Айелло, вставая в очередь за Рэдом. — Не стоило тебе так налегать на тушенку, — усмехнулся Рональд, пробираясь мимо шкафа, что блокировал дверь. — Ох, как смешно! — огрызнулся Фрэнк. Взвод услышал короткий вскрик девушки и стрельбу. Следовавший за девушкой Дэниелс рванул перед. Оббежав угол, он увидел, как Эстель пыхтит, пытаясь убрать с себя убитого фрица. Голова парня была так разбита, что от черепа осталась только «чаша», верхней части не было, а девушка была вся в его крови. Рэд, было, хотел подойти и помочь, но она рявкнула, что было сил: — ФРИЦЫ!!! Взвод успел от этого крика рассредоточиться, и правда, на них пошли немцы. Они были везде, во всех трех комнатах, за проломом, на верхних этажах. Началась перестрелка. Немцы пытались тщетно, но довольно уперто противостоять отряду американцев. Одного рядового ранило дробью, остальные же рассредоточились по углам. Американцы превосходили немцев числом и оружием, но перестрелка все равно затянулась. Рональд, что был напуган тем, что возможно его подругу ранили, словно разъяренный зверь кинулся в бой, а за ним последовал и Уильям, рыча не хуже льва. Парни смогли вытеснить фрицев в дальнюю комнату, но крауты заняли верхние этажи и проломы, откуда вели огонь. С ребятами пониже разобрались несколько кинутых в комнату гранат, а вот верхних «наседок» пришлось выкуривать. Но даже в условиях преимущества, краутов было меньше, а потому, победа в этом раунде была за парнями из страны Свобод. Вскорости, последний испустил дух, и отряд вновь получил драгоценные мгновения передышки. Все это время, Жемчужинка лежала под трупом, вынужденная не шевелиться. Она не могла физически сдвинуть с себя эту тушу, а потому, старалась не двигаться лишний раз и экономить кислород. Дышать ей было очень тяжело — вес рослого краута в полной экипировке был просто колоссальным для хрупкой девушки. Подоспевшие Стайлз и Айелло, матерясь, стащили с нее труп и помогли встать. Эстель от омерзения высунула язычок — она вся была в крови и ошметках мозга этого немца. Пирсон, увидевший это, тоже скорчил мину отвращения. Жемчужинка чуть плаксиво произнесла, вытащив из складки формы глаз, который видимо «стек» из размозженной головы фрица: — Господи Боже, какая гадость! И отшвырнула его от себя, судорожно тряся руками от отвращения. Парни лишь сочувственно переглянулись — неприятная ситуация. А вот Фрэнк нашел в себе силы даже пошутить, немного разряжая обстановку: — Ну что ты сразу «гадость», парень на тебя вон глаз положил! И мысли все тоже о тебе… Ну, и немножко НА тебе. Стайлз хихикнул, а девушка, которая стояла с разведенными руками, согнутыми в локтях, в позе полного омерзения, хмуро посмотрела на него, и хорошенько отряхнулась на кошачий манер, от чего остатки мозга краута и его кровь разлетелись в разные стороны, попав на шутников. Фрэнк сплюнул, матерясь, а Дрю вытащил тряпочку, протирая очки. Эстель сейчас благодарила Бога и Пирсона, что ее волосы были собраны в тугую косу вокруг головы, иначе эта гадость была бы и в волосах. Ее сержант не далее как сегодня, помог ей заплести не самые короткие волосы. Причем вся команда, включая Тёрнера, на предложение отрезать ей волосы, чуть ли в драку тогда полезла. Дэвис относился к этому философски: собирай в прически, чтобы не мешали, и носи любую длину. А пока девушка пыталась хоть как то стряхнуть с себя ошметки краута, парни ее взвода вбежали по склону из обломков на уже третий этаж, осматриваясь. Лейтенант хмыкнул и, оглядев своих людей, крикнул: — Все целы? — Плюс минус, — ответил Уильям, помогая его подруге хоть немного счистить это дерьмо с одежды. Сержант быстрыми движениями смахивал какой-то тряпкой кровь и остатки извилин, придерживая девушку за плечи, словно очищал не живого человека, а куклу. Эстель иногда попискивала от особенно сильных тычков Уильяма, на что тот хмыкнул: — Терпи рядовая. Сама вляпалась, я говорил «нет», теперь стой и терпи. В отместку, Жемчужинка натянула ему на нос его же каску. Парни крадучись подошли к окнам, оценивая обстановку. Джозеф подбежал к центральному окну комнаты, выглянул, тяжело дыша, и произнес: — Вот и отель. Всем соблюдать тишину пока не нанесем удар! Все, пошли! Пирсон хмыкнул, крикнув Тёрнеру: — Мы вас догоним. — Что-то случилось? — обеспокоенно спросил лейтенант, оглянувшись, но увидев, как сержант очищает подругу, усмехнулся. — А, понял. Ладно, Пирсон, не задерживайтесь, у вас максимум минута. Он сорвался с места и красивым пинком выбил дверь. Эстель фыркала и морщилась, пока Уильям продолжал смахивать с ее куртки остатки человеческой плоти. — Минуты нам вполне хватит, — чуть задумчиво сказал он, отбрасывая тряпку, и осматривая свою девушку. — Ладно, и так сойдет, не на банкет идем. Вместо ответа, немка поманила пальцем к себе сержанта, очень недобро улыбаясь. Покорившись судьбе, Уильям шагнул к ней, и был безжалостно, и резко, притянут за цепочку жетонов. Эстель, хмыкнула, улыбнувшись, и довольно ощутимо прикусила его за разбитую еще утром губу, снова выпуская кровь: — Ты знаешь, что ты невыносим? — Знаю, — хмыкнул нагло сержант, мягко целуя Эстель и оставляя на ее губах свою кровь. — Идем, у нас ведь минута всего. Из-за своей задержки, Пирсон и Жемчужинка вышли не только последними, но и с ощутимым отставанием. Едва они показались в проеме, лейтенант бегло окинул взглядом подругу и вздохнул с легкой ухмылкой: — У тебя видок бывалого мясника Тий, ты вся в крови. Эстель только фыркнула, надувшись, аки хомячок. Посмеиваясь, Тёрнер отдал команду сдвинуть грузовик, что преграждал путь. Справа от него были обломки фюзеляжа и крыла Хайнкеля 111, а слева были брошенные машины. Цуссман и Дэниелс кряхтели, матерясь сквозь зубы, толкая машину, а Айелло оценивал состояние машины. Стайлз же, как обычно, ныл. Когда преграду убрали, Джозеф крикнул: — Ладно, двинули! Будьте готовы. Дэниелс, еще стена, доставай гранатомет! Уильям и Жемчужинка, стояли в сторонке. Сержант саркастично подметил: — Снесем все стены, да? Эстель уже по привычке заткнула уши, а Пирсон положил руки на ее, чтобы ей было не так громко как в прошлые разы, когда бедняжку от звона в ушах аж вело. Прогрохотал взрыв, и стена была уничтожена. Уильям, отпустив девушку, крикнул: — Вперед парни! Тёрнер и Дэниелс вбежали первыми, потом остальные. Крауты, которые, как и ожидалось, поджидавшие их, тут же открыли огонь. Лейтенант крикнул, прячась в укрытии за стеллажом: — Надо зачистить холл! Цуссман, Бриггс, Роджерс — направо! Айелло, Дэниелс, Стивенс — налево, со мной! Эстель, Стайлз, Пирсон, второй этаж! — Так точно! — крикнул Дрю, убегая к лестнице, за ним Жемчужинка и замыкал их Пирсон. Правда вот все трое в последний момент едва успели пригнуться — наверху народу была тьма и укрытий для них тоже. Пирсон лег, а Эстель спряталась за креслом, поверх которого валялись коробки и чемоданы. Уильям крикнул: — Они заняли оборону у главной лестницы! Девушка выглянула и заметила, что рядом с ней валяется винтовка СВТ-40. Девушка закинула за спину свой FG-42 и схватила самозарядную винтовку. Один, правильным выстрелом ей удалось убрать пулеметчика на их этаже. Уильям потихоньку убивал тех фрицев, которые все пытались попасть в его подругу. Он рычал и рвался вперед, буквально зверея. Перестрелка длилась долго, солдаты вермахта явно были не намерены отступать, и дрались до самого конца, пока не упал последний. Холл был в жутком состоянии — все стены были испещрены пулевыми отверстиями, лежали груды отстрелянных гильз, а пол был устлан телами и кровью погибших немцев. Оценив обстановку, Пирсон рявкнул, чтобы его услышали: — Холл чист! Солдаты собрались у черного хода, кучкуясь по обе стороны от двери, ведущей в неизвестность. Тёрнер был напряжен, а Уильям только сейчас заметил, что его подруга заработала ссадину на щеке и большую царапину на лбу. Великолепно, сегодня, похоже, она заработает больше всего боевых ранений, чем за все предыдущие недели ее боев. Даже в Бельгии она получила всего две небольшие раны, а в основном у нее были лишь синяки. Но обращать внимание на ранения подруги не было времени, нужно было зачистить весь отель, чтобы обезопасить зону и занять это место. А последним, не исследованным на наличие противника, местом был как раз подвал. Джозеф произнес, обращаясь ко всем, приказывая: — Второй взвод, работаете наверху, прикрываете. Мы проверим подвал, за мной! Выбив дверь, он произнес, спускаясь по лестнице: — Держитесь за мной. Жемчужинка шла рядом с Уильямом, всматриваясь в потемки. А Фрэнк, в своей манере подколол бегущего рядом с ним фотографа: — Эй, Стайлз, гляди, идеальное для тебя укрытие! — Отвали, — обиженно буркнул Дрю. Сержант, придерживающий свою девушку за локоть, пока они спускались, одернул обоих резким: — Довольно! Тёрнер остановился у единственной не заваленной двери и приказал рядовому: — Дэниелс, дверь! Рэд осторожно открыл ее, и перед взводом открылась темная большая комната. Чернота внутри была просто ошеломляющей, сюда не проникал ни один источник света. По всей видимости, это был винный погреб при отеле, или хранилище припасов. Пирсон рыкнул на взвод в полголоса: — Свет. Парни тут же достали фонари, включая. Эстель же, войдя в помещение, ощутила запах пыли и кисловатый запах вина. Впереди, в свете фонариков появились очертания полок, старого брезента и бочек. Неожиданно, пока взвод крадучись продвигался вглубь комнаты, из темноты послышался детский голосок: — Я слышу шаги… Может они принесли нам еду? Эстель, видящая в полумгле лучше остальных, разглядела небольшую девочку за бочкой. Лейтенант чуть притормозил, тоже услышав голос. Немного повернув голову к своим ребятам, он произнес в полголоса: — Похоже, ребенок. У кого-нибудь есть шоколад? — Да, сэр! — Эстель, давай ты, она охотнее потянется к носителю языка, — произнес ей Джозеф, отходя назад. Делать нечего, так что Жемчужинка вышла вперед — ее чуть подтолкнул сержант, а Дэниелс дал ей шоколадку. Взвод буквально на автомате решил дать ей «слово», как немке. Все таки, ребенок вряд ли хорошо знает английский, да и взрослых мужчин девочка может испугаться. А вот девушку, да еще говорящую с ней на одном языке может и подпустить к себе. Девушка прошла вперед Тёрнера, и присев на корточки, вытянула в руке плитку, произнеся как можно мягче: — Привет… Не бойся, выходи. У меня для тебя есть шоколад. Я тебя не обижу, и они тоже, не бойся… Из-за бочек выбежала белокурая малышка и буквально выхватила плитку из рук девушки, а за ней выбежала девушка повзрослее, с винтовкой Kar98 в одной руке и крича и хватая малышку за плечико второй: — Анна! Эстель выпрямилась, немного отступая — испуганная девушка с оружием могла открыть стрельбу, а жертв ей на сегодня хватило. Пирсон рывком дернулся, сжимая свой автомат и крича: — Эй-эй-эй!!! А лейтенант вышел вперед, останавливая конфликт и осторожно произнося, а заодно останавливая сержанта: — Спокойно! Все нормально, мы вас не обидим, не обидим! И осторожно опустил за ствол винтовку в руках у девушки, придерживая. Она повернулась к Эстель и надрывно заговорила на английском. Так же плохо, как и сама Жемчужинка когда-то: — Нет еда… Моя сестра… Пожалуйста, помогите! Уильям отрицательно покачал головой, обращаясь скорее к Джозефу, чем к немке: — Нет-нет, подкрепление фрицев уже близко, будет тут буквально с минуты на минуту. У нас нет времени нянчиться с гражданскими. — Но их всего двое. Попытался было оправдать их Тёрнер, но Цуссман сделал неприятное открытие, открыв шторку у стеллажей с вином: — Сэр? Вам лучше взглянуть сюда… Гражданских оказалось куда больше, чем двое. Тут было человек десять, старики, пожилые женщины, подростки, немного других гражданских. Все это время, маленькая Анна стояла около Эстель и своей сестры, постепенно уминая шоколадку. Малышка всматривалась в лицо Жемчужинки, и та ей мягко улыбнулась, немного приободряя. Пирсон подошел к ящикам и зажег масляную лампу, поднимая ее, чтобы разглядеть укрытие и людей. Он бегло оглядел испуганные лица немцев, и опустился на ящики, с раздосадованным рыком: — Ох, ну просто великолепно! Тёрнер тоже выругался, увидев число гражданских: — Вот дерьмо… Выдохнув и немного поразмыслив, Тёрнер выпрямился, указывая автоматом на невидимые вещи, обращаясь ко всем сразу: — Берем тот грузовик, что отгоняли перед выходом к отелю и пригоним сюда. Погрузим в него гражданских и вывезем их. — При всем уважении, нам было приказано захватить отель! — произнес с нажимом Уильям, словно это он командир, а не Джозеф. В это время, Анна повернулась к старшей сестре: — Скажи ты! — У нас есть раненые, они не выживут, я умоляю вас! Эрика потянулась умоляюще к Пирсону, но он одернул девчонку, как когда-то одергивал и Эстеллу: — Я не говорю по-немецки! Эстель вздохнула и произнесла: — Хоть у нас задача удержать отель, но я думаю мы сможем обеспечить вам эвакуацию. Тут неподалеку стоит грузовик, мы пригоним его сюда и отправим вас всех в тыл. И не бойся, я сумею совладать с нашим строптивым сержантом, мне он не откажет. — Я тоже немного говорю по-немецки, — произнес Цуссман, подходя к Эрике, и оглядев людей, уже громче произнес. — Соберите вещи, самое необходимое. Мы эвакуируем вас. — Спасибо… Спасибо! —  Эрика обняла девушку, даже уронив свою винтовку, которую подобрал Цуссман. — Ты говоришь по-немецки?! — рыкнул Уильям, подрываясь с ящиков и глядя на Роберта. – Какого черта ты молчал?! Ты мог бы помочь нам с Эстель еще в первые дни, когда она только появилась! Немка фыркнула, закатив глаза, а Роберт сдержанно ответил, не глядя в глаза сержанту: — У меня свои причины молчать. Хмуро глядя на него, сержант фыркнул, едва сдерживая весь яд, что лез наружу: — Хммм, что еще вы скрываете от нас, Герр Цуссман? Роберт фыркнул, хмурясь и отвечая вполоборота сержанту, тоже огрызаясь: — Сэр, будьте снисходительны! — Э-э-э, не в твоей жизни рядовой, не в твоей жизни. Тёрнер, приказав Эстель и сержанту приглядывать за гражданскими, унесся наверх, за грузовиком. Уильям взглянул на Жемчужинку и усмехнулся, когда последние парни выбежали из винного погреба: — И что же ты им сказала? Эстель хитро улыбнулась и промурлыкала: — Что все будет хорошо, и мы их вывезем. Пирсон навис над девушкой, немцы даже немного испугались, но лукавый тон сержанта и улыбка девушки успокоили людей: — Ах ты, хитрая лисица. Ну ничего, я потом узнаю, что же такое ты сказала этой немке. — Не сомневаюсь, сержант, — промурлыкала, улыбаясь, Жемчужинка и ловко выскользнула из-под его натиска. Анна хихикнула, наблюдая за ними и ткнув маленьким пальчиком в нее и Пирсона: — Этот дядя тебе нравится! — Этот? Ничуть! Прям ни капельки , — рассмеялась девушка, потрепав малышку по волосам. Через пару минут прибежал Джозеф, застав Эстель сидящую на ящиках с малышкой на коленях, а Эрика складывала последние вещи в их небольшой чемодан. Люди уже были готовы, стояли молча, с напряженными выражениями лиц. Они хоть и были напуганы, но решили довериться американцам. Оглядев гражданских, Тёрнер произнес, обращаясь к Пирсону, что стоял, прислонившись спиной к стене и сложив руки на груди: — У нас все готово, пора выводить их. Через холл к западному выходу. — Ладно. Эстель в этот момент позволила Анне слезть с ее колен и тоже встала, подходя к Пирсону. Когда лейтенант вновь убежал наверх, он обратился к подруге, мягко подняв ее голову пальцами за подбородок: — Я доверю это тебе, сам проверю, что эти оболтусы наворотили. — Хорошо сержант, — усмехнулась немка, провожая его взглядом, а сама обратилась к людям. — Выходим спокойно, бежать никуда не надо. Вы в безопасности. Идем по двое и спокойно покидаем подвал и отель. Все всё взяли, никому помощь не нужна? После отрицательного ответа, вся небольшая группа во главе с Жемчужинкой начала «исход» из этого отеля. Люди стали потихоньку выходить из подвала, поднимаясь наверх и пересекая холл, вышли наружу. Пирсон уже был тут, а Эстель помогала гражданским, по мере их шествия. Она услышал только обрывок фразы ее Уильяма: — …и остановись на улице! — Есть сержант, — откликнулся Айелло, проезжая мимо на грузовике. Тёрнер кричал, чтобы выводили гражданских, сержант стоял у входа, парни рассредоточились по периметру. Айелло крикнул: — Сэр, нам пора, подкрепление вот-вот прибудет! Шедшая рядом с каким-то дедушкой Эрика вдруг остановилась и осмотрелась. Эстель быстро поняла, в чем дело, еще до крика девушки — ее сестренки нигде не было, хотя выходили они вместе. Эрика, было, попыталась кинуться обратно в отель, но ее остановил Пирсон: — Куда ты? — Моя сестра вернулась обратно! — Что она говорит? Цуссман ответил: — Думает, что ее сестра вернулась в подвал. Уильям жестко произнес: — Значит, там она и останется, пора вывозить людей! Идем! Тут уже попытался вклиниться Дэниелс: — Лейтенант, я схожу? — Нет! — одернул его Пирсон. Эстель произнесла, останавливая Рэда: — Нет, я пойду. Я менее заметная. Уильям рыкнул на подругу: — Не разрешаю. Лейтенант же напротив, напряженно и строго сказал рядовой: — У тебя две минуты! Бегом! Одна нога здесь другая там! Девушка кивнула и скрылась в здании, а сержант прорычал в лицо Тёрнеру: — Ее уже ранили сегодня. Если с ней что-то случится, я с тебя три шкуры спущу Джозеф! Лейтенант же ответил более спокойно, но в тоже время с нажимом: — Она не нуждается в твоей гиперопеке, и дерется не хуже любого из нас! С ней все будет нормально, постоять за себя она точно сможет, идем! Сержант оскалился в совсем нехорошей гримасе, и, скрипя зубами, пошел помогать взводу. Эстель забежала в холл и побежала напрямик к двери в подвал. Она вслушивалась в каждый шорох и услышала за дверью сопение. Это было явно не дыхание малышки. В щель она увидела форму краута, и, отворив рывком дверь, выстрелила в лоб немцу. Труп упал назад и покатился с лестницы, а позади, выскочили еще двое краутов. Жемчужинка еле успела захлопнуть дверь и закрыть ее на щеколду. Долго такая преграда не выдержит, а потому девушка в три прыжка преодолела лестницу и забежала в подвал. Она слышала крики позади себя и торопилась. В подвале было много теоретических мест, где могла прятаться испуганная девочка. Девушка смогла найти ее только с третьей попытки в самом дальнем закутке. Малышка поначалу испугалась, но увидев Эстель, сама пошла навстречу, выбираясь из своего укрытия. Она показала своего медвежонка девушке: — Я нашла Каспара. — Умничка, идем, пора к твоей сестре. Но, увы, она не успела далеко уйти. Едва она взяла кроху на руки, услышала за спиной крик краута: — Эта дрянь где-то здесь! Обыскать помещение! Жемчужинка с малышкой на руках показала ей жестом — «играем в молчанку». Анна кивнула и притаилась, прижавшись к Эстель, положив белокурую голову на плечо девушки. Не смотря на ноющее плечо, немка кралась с ребенком на руках, пригибаясь. Она пряталась за бочками, небольшими ящиками и стеллажами, и благодаря росту оставаясь незамеченной. Немцы в это время орали: — Где она?! — Явно где-то здесь! Ищи! — Обыскать все углы! Анна на руках у Жемчужинки была молодцом — ни звука не издала, даже когда солдат вермахта прошел в метре от них, заворачивая за угол. Вообще их присутствие и приближение отлично выдавали фонарики на груди. Свет от них был довольно ярким, что позволяло точно определить, насколько человек близок. Девушка услышала почти над ухом слова немца, когда она уже была у тех бочек, где впервые увидела эту кроху: — Она что, испарилась? — Не мели чуши, ищи лучше! Эстель проскользнула мимо еще одного патрульного, нырнула за стеллаж, дабы не выдать себя. Еще немного, и они покинут это помещение так и оставшись незамеченными. Но в дверном проеме, едва немка сделала шаг туда, показался свет фонаря, и ей пришлось спрятаться за бочками у самой двери. Притаившись, и казалось, даже не дыша, Эстель с малышкой были тише мышей. Но прошедший краут даже не взглянул по углам, благополучно пропустив место, где притаилась его цель, да еще и с ребенком на руках. Иногда Жемчужинка думала, что видимо ей одной достались нормальные мозги из всего этого сброда в вермахте. Потому как она бы проверила каждый угол, в особенности те, что у дверей. Но ей была на руку тупость этих идиотов, ведь именно за глупость стоить благодарить этих чурбанов, что упустили ее прямо из-под своего носа. Тихо выскользнув, она, было, уже хотела ринуться к лестнице, как услышала крики других немцев: — Вы идиоты что, одну потаскуху американскую найти не можете?! Эстель стремительным рывком успела добежать и спрятаться с Анной на руках в небольшой кладовой, закрыв дверь. Благодаря скромному росту и размерам, они вдвоем идеально просочились, не издав ни единого лишнего звука. Девочка прижимала к себе плюшевого мишку, испуганно глядя огромными голубыми глазами на здоровенных солдат, что лаяли не хуже разъяренных псов.у Немцы стояли невероятно близко, посвети они в окошко двери, тут же обнаружили бы ее и девочку. Но у немцев была другая забота. У двери, где притаилась немка с малышкой, остановились трое фрицев, и тот, что был подальше, прорычал: — Хёсманн, Мюллер, бегом наверх, американцы начали атаку. Вы идете на право, я пойду вперед. — Мы искали и никого не нашли, она будто испарилась! — Неважно, нам наверху нужны силы. Бегом, я приведу остальных! Быстрее! — Есть! Последний огляделся, и, постояв немного было потянулся к двери, Анна тихо, почти неслышно всхлипнула, но крик другого краута перебил ее всхлип: — Какого черта ты прохлаждаешься, бегом наверх!!! — Так точно!!! Девушка выбралась, оглядываясь и подбадривая девочку у себя на руках: — Солнышко, ты умница, побудь храброй еще немножко! Мы почти выбрались! — Я буду храброй, честно, — пролепетала Анна, крепко обнимая своего медвежонка и прижимаясь к Эстель. — Я хочу к Эрике… Девушка преодолела два пролета лестницы быстрыми рывками, но возле двери пришлось затормозить. Наверху творился кромешный ад, как будто они и не убивали краутов тут пару минут назад. Немцы выскакивали из задних дверей, и Жемчужинке пришлось бежать налево, в проход, где были Тёрнер и Айелло во время первой зачистки. Девушка бежала, пытаясь укрыть малышку у себя на руках. Завернув за угол, возле барной стойки, ей под ноги что-то прилетело, и как оказалось, граната. Взорвавшись, граната отбросила немку назад, и она рухнула на пол, завалившись на бок, благо, что девочка была сверху и не пострадала, упав на саму немку. В ушах ужасно звенело, в глазах плыло, а Анна истерично трясла ее за плечо, но вела себя тихо. Помотав головой, Эстель кое-как села, потирая голову. Висок был разбит от удара о кафельный пол, но из-за адреналина Эстель этого не почувствовала. Подхватив Анну, она ринулась дальше, прячась за укрытиями и в небольших закутках. Малышка пискнула от страха всего лишь один раз, когда рядом с ними взорвалась другая граната, по счастью, не задев их. Пробежав в обход, через подсобку, Жемчужинка собралась с духом и совершила последний рывок к фронтальному выходу, выбегая к своим ребятам. Эстель бежала по парковой аллее, неся кроху на руках и слыша возгласы одобрения. Она уже даже не замечала, что на воротник капает кровь, а Анна испуганно смотрит на нее со слезами в больших голубых глазах. Жемчужинка ободряющей улыбнулась ей и сказала: — Не бойся, это просто царапина. Ты большая молодец, Анна, мы уже почти пришли к Эрике! Девушка пробежала мимо солдат, которые добивали остатки краутов. Они подбадривал девушку с малышкой на руках. Вот и он, грузовик, и Пирсон, который сдерживал нервничающую и мечущуюся Эрику. Остановившись, Эстель мягко поставила девочку на землю, произнеся: — Вот и все, мы пришли! Вон твоя сестра. Пирсон отпустил Эрику, и пока она обнималась с сестренкой и благодарила Эстель с солдатами, бросился к подруге. Рассеченный висок выглядел ужасно, по скуле и щеке, до подбородка, струилась кровь, на лбу и виске багровел синяк. Он повернулся к Тёрнеру с выражением ярости на лице, а Жемчужинка даже не чувствовала, что у нее на ворот капает кровь, ей казалось, что рана не серьезная. Уильям прорычал, резким шагом подойдя к Джозефу: — Ну, постояла она за себя?! — Живая, руки ноги на месте, значит, смогла! — рявкнул в ответ Тёрнер, с вызовом глядя на сержанта. Эстелле надоели бесконечные терки сержанта и лейтенанта, от чего, она потеряв самоконтроль впервые заорала в полный голос: — Да вы оба уже притрататали!!! Уильям Джеймс Пирсон, Джозеф Купер Тёрнер, прекратите это сейчас же!!! Мы на войне, нам достаточно и врагов, не хватало, чтобы еще вы гавкались! Два командира, а ведете себя как дети, выясняя кто тут больший самец! Угомонитесь уже оба!!! Мужчины пристыжено опустили взгляд — девушка была абсолютно права. А вот остальной взвод, мягко говоря, офигел от ее вокальных способностей. Голос Жемчужинки был настолько громким во время крика, что даже появилось эхо. Но самой немке было плевать, сколько кварталов ее слышало. Смерив обоих злобным взглядом, она фыркнула, и поправляя оружие и пошла с малышкой к грузовику, ведя ее за руку. Сначала, она помогла залезть Эрике, а потом передала ей в руки Анну. Немного придя в себя после такого крика, Уильям выдохнул и собравшись скомандовал: — Отсюда они сами доберутся в тыл! Тёрнер покачал головой, тоже поостыв: — Нет, мы их сопровождаем. Точка. — Сержант прав, если мы будем их сопровождать, на грузовик могут напасть, это слишком опасно! — произнес Роберт, выходя из-за грузовика. Честно говоря, теперь он опасался не сержанта, а свою подругу — кто ж знал что она может так орать? — Рядовой Цуссман, зачищаем улицу, потом вывозим их, понятно? — нарочито подчеркнуто произнес Джозеф. — Я это понимаю сэр, но все-таки, им будет безопаснее без нас, я думаю, — оправдывался Роберт. Пирсон прорычал, перехватывая автомат: — И если мы позволим краутам вновь завладеть отелем, то все кто здесь пойдут, будут уже в опасности. Лейтенанту, который не до конца остыл после ссоры, надоели взбрыки сержанта, потому, он решил использовать удар по больному: — Это тебе не Кассерин! Превосходство у нас. Сажайте в грузовик. Жемчужинка увидела, как переменился в лице Уильям. В глазах его промелькнула острая боль, а лицо, буквально на долю секунды перекосило. Он внимательно и одновременно с презрением посмотрел в лицо Джозефа и произнес: — Это твоя затея. Раздался свист — прибыли еще крауты. Пирсон отпихнул девушку назад и велел спрятаться за грузовик, и на все возражения осадил Эстель лишь взглядом. Но девушка, пока мужчины сражались, подбежала и крикнула людям в грузовике: — Все на пол! Гражданские на удивление послушались, юркнув на пол грузовика. Анна попискивала от страха, а ее сестра ее обнимала, старики испуганно вскрикивали от взрывов и стрельбы. Жемчужинка увидела немецкую овчарку — псина с рычанием и лаем неслась прямо на нее. Не оставалось иного выхода, кроме как убить собаку. От выстрела, овчарка коротко взвизгнула и рухнула на брусчатку мертвой. Девушке было безумно жаль животное, но иного выхода у нее просто не было. Потом раздался знакомый рев — огнемечтик. Но с ними у девушки был короткий разговор. Приметившись, она выстрелила прямиком в клапан, подгадав момент. Сначала взорвались баллоны у первого, а потом по цепной реакции и у второго. Взрыв двух огромных баллона с топливом и азотом зацепил еще пару краутов и они, визжа, охваченные пламенем, кинулись кататься по земле, завывая от боли. Вскоре все было кончено. Джозеф приказал найти водителя, и потому Роберт и Рэд подбежали к грузовику. Жемчужинка велела на немецком не поднимать головы, а Цуссман спросил, может ли кто-нибудь вести? Отозвался один из старичков, люди подвинулись, чтобы дать ему пройти. Но едва мужчина спрыгнул с грузовика, не без помощи Дэниелса и Роберта, раздался крик Стайлза: — Берегись!!! По боку грузовика прошлась очередь, а Цусс и Рональд пристрелили оставшихся в живых двух краутов. Айелло оглядевшись, прокричал: — Грузовик подбили! А потом, словно гром среди ясного неба раздался крик Анны. Эрика тяжело дышала, держась за окровавленный бок — пуля прошла прямо через правую сторону тела, едва ли не через печень девушки, но она была жива. Повезло — сиди она, как положено, получила бы сквозное через легкое и это была бы мгновенная смерть. Побежавшие солдаты оценили ущерб, Цуссман оглядел девушку, а Пирсон забарабанил по грузовику прикладом, крича: — Трогай, Трогай!!! Водитель быстро откликнулся, и грузовик поехал, скрываясь за жилым массивом. Стайлз произнес, смотря в след им: — Чем быстрее они доберутся в тылы, тем быстрее ей помогут. Подбежавший Тёрнер закричал на сержанта: — Что ты творишь?! — Выполняю приказ! Все в отель, марш, марш, марш! Джозеф, скорее поддавшись аффекту, было, пошел за грузовиком, но его остановила Эстель, положив ладошку ему на грудь и вставая перед ним: — Они будут в порядке. Лейтенант, вы должны сохранять трезвый рассудок. Тёрнер поджал губы, и глубоко вздохнул — в который раз педантичность и холодный разум девушки, играют против него. Она снова права. Он не имеет права поддаваться эмоциям. Не сейчас. Развернувшись, он молча пошел в отель. Уильям взглянул на девушку, мягко приобнял ее шепнув: — Ты все сделала правильно. Пошли. И весь взвод скрылся за стенами «Аллендорф».