✧✧✧
Аякс просидел в клубе до утра, и когда до закрытия оставалось полчаса, сдал маску и вышел на улицу, обходя здание стрип-клуба. Удостоверившись, что возле чёрного входа никого нет, разве что несколько больших мусорных контейнеров, Тарталья спрятался в тени большого дерева, что росло в десяти метрах от входа и принялся ждать. Холодное осеннее утро и пробирающий до костей ветер быстро привели его в чувства после пяти довольно крепких коктейлей, освобождая разум для десятка разных мыслей о его преподавателе. Вообще, Чжун Ли весь вечер не выходил из головы Тартальи, но если те мысли имели сексуальный оттенок, то сейчас — логический. Он пытался понять, что могло заставить интеллигентного человека прийти работать в такое место. Хобби это назвать было нельзя, а вот необходимостью — да. Люди идут работать в стрип-клубы ради больших денег, и вряд ли Чжун Ли был исключением, которому это просто нравилось или он таким образом пытался набраться уверенности в себе — её у него явно было сполна. Прокручивая в мыслях воспоминания вечера на остывшую голову, Тарталья понял, что действия Чжун Ли, хоть и были выверенными и плавными, такими, чтобы клиент сразу терял голову, но он сам не отдавался процессу, и каждое движение было скорее механическим. Начиная с его действий в приватной комнате и заканчивая короткими улыбками другим клиентам. Единственное, что казалось действительно настоящим — это движения Чжун Ли на шесте. Складывалось впечатление, что он занимался этим далеко не один год. За ночь он выходил на сцену ещё два раза, и каждый раз Тарталья пропадал в этой лёгкости танца в такт музыки — будто специально подбирал под неё движения, — в блестящей от пота коже и манящей красоте его фигуры. Его увлечённость процессом, подобно лёгкому дыму, заполняла собой весь зал и словно бы передавалась каждому, кто находился в нём. Тарталья хотел бы, чего греха таить, чтобы Чжун Ли так танцевал только для него. Печально усмехнувшись мелькнувшей мысли, он бросил взгляд на наручные часы — пять минут седьмого. Клуб закрылся, и скоро из чёрного входа начнёт выходить персонал. Тяжёлую дверь освещал блеклый фонарь на стене, а солнце только-только поднималось из-за горизонта, но и этого было достаточно, чтобы разглядеть лица людей, которые начали выходить из неё. Сотрудники сменялись один за другим, но знакомых лиц среди них не было. Так прошло около десяти минут, и Тарталья уже подумал, что обознался, но… Дверь в очередной раз хлопнула, заставив его вздрогнуть — это был Чжун Ли. Без чёрной маски, с усталым блеском янтарных глаз и привычно собранным аккуратным хвостом на затылке. Но что было ещё удивительнее, так это сигарета во рту, которую он тут же зажёг, а пустую пачку выкинул в рядом стоящую урну. Чжун Ли тяжело вздохнул и пошёл прочь, сопровождаемый удивлённым взглядом Тартальи из тени. Он простоял так ещё какое-то время — солнце уже встало, — а затем подошёл к урне и заглянул в неё. Сверху лежала белая пачка дешёвой марки сигарет. — Что за… — нахмурился Тарталья и, спрятав руки в карманы джинс, с задумчивым видом побрёл в сторону метро. — Я такие даже в четырнадцать не курил.✧✧✧
Вернувшись рано утром, Аякс принял тёплый душ и остаток дня отсыпался, приходя в себя после бессонной ночи. Вместо обычных снов, в сознании то и дело всплывал местами размытый образ Чжун Ли на шесте. Таким он был потрясающим, что, кажется, Тарталья станет постоянным клиентом этого клуба. Если Чжун Ли его не узнал, разумеется. А выяснить это можно будет завтра на паре — по глазам и поведению. Каким бы непоколебимым ни был его любимый преподаватель, но вести себя, как обычно, зная, что делал с собственным студентом — невозможно. Разглядывая череду меняющихся образов Чжун Ли — то на шесте, то в приватной комнате, — Тарталья проснулся и, разлепив глаза, уставился в потолок. В голове сотни мыслей и одновременно — таинственная пустота. Манящая и требующая ответов. — Отлично развеялся, — нервно усмехнулся Тарталья, понимая, что в свете новых подробностей его чувства стали только сильнее. Хотя он и не планировал отступать от них, но друзья в чём-то были правы — излишний интерес мог затмить разум, и действия его стали бы необдуманными, резкими, чего нельзя было допускать. — О, ты проснулся, — в комнату бесцеремонно ввалился Кэйа с ведёрком мороженого и сел на заправленную кровать Рагнвиндра, что стояла напротив кровати Тартальи. — Это ты мне принёс? Давай сюда, — потянулся Аякс, а затем принял положение сидя. — Ужас, последнюю еду забирают. И не стыдно? — усмехнулся Кэйа, протягивая ведёрко Тарталье. — Стыдно, но я голодный. Кстати, где Дилюк? — Уехал домой на пару дней. Его отцу помощь понадобилась, большего он мне не сказал, — грустно вздохнул Кэйа. Как делал это каждый раз, когда речь заходила о Дилюке. — Всё как обычно? — уловив настроение друга, спросил Тарталья. — Даже хуже. Последнее время Дилюк совсем отстранённый стал. Только и делает, что книги с винными рецептами читает, — Кэйа недовольно указал на большую стопку массивных книг на столе Рагнвиндра. — Хотя оно и к лучшему. Может быть меня хоть так отпустит. Последнюю фразу Кэйа сказал очень тихо — неосознанно, — надеясь, что она останется не услышанной и растворится в воздухе. — У их компании сейчас проблемы с конкуренцией. Возможно, дело в этом, — попробовал подбодрить Кэйю Тарталья. — И что значит «отпустит»? Разве ты не хочешь быть с Дилюком? Альберих мысленно чертыхнулся. — Я не планировал никого любить. Это… не то, что мне нужно. Дилюк достоин лучшего, — хмыкнул Кэйа. — Знаешь… Мне недавно один симпатичный четверокурсник признался и встречаться предложил. — И? Тебе каждую неделю кто-то признаётся, но обычно ты не говоришь… О, Архонты, ты же не думаешь согласиться? — удивлённо вскинул брови Тарталья. — Уже. — Что? — Может быть, так я смогу отвлечься от чувств к Дилюку. Это стало слишком невыносимо, Аякс, — Кэйа смерил друга тяжёлым взглядом, от которого у того внутри всё сжалось тугим узлом. — Ты совершаешь ошибку. — Моя жизнь — одна большая ошибка, — безрадостно хмыкнул Кэйа. Тарталья не знал, что имел в виду Альберих, но в его взгляде было столько боли и тоски, что он невольно поверил каждому слову Кэйи. Вообще, о своём довольно эксцентричном друге Тарталья с Дилюком мало что знали. По неизвестной, но вполне очевидной, причине Кэйа никогда не рассказывал о своей семье, учёбе в школе, ничего из того, что было до поступления в университет. Как будто бы до этого момента прошлого у Кэйи не было. А может, так оно и было, может, произошло что-то, о чём он никогда и ни за что не хотел вспоминать, и поэтому молчал. Тарталья с Дилюком придерживались именно такого мнения, потому не лезли к Кэйе с расспросами. Он их друг — это главное, а тайны прошлого есть у всех. Кэйа поднялся с кровати, подходя к окну и открывая его настежь. Достав из заднего кармана пачку дорогих сигарет, Кэйа с разочарованным вздохом отметил, что она почти закончилась. Закурив сигарету, он нервно вертел пачку в руке, а сам вглядывался в ночной полумрак улицы. Возможно, Тарталья был прав, и Кэйа действительно совершает ошибку, но… Он устал от удушающей неизвестности, боязни себя выдать и от постоянных мыслей о том, как бы отреагировал Дилюк. Они с Рагнвиндром в два голоса говорили Тарталье, что тот слишком зациклился на человеке, с которым у него почти не было шансов, но куда более был зациклен Кэйа на Дилюке. Это совсем ему не нравилось и выбивало землю из-под ног, когда Рагнвиндр оказывался рядом. Кэйа хотел большего: хотел прикасаться к нему — он был очень тактильным человеком; хотел целовать его манящие каждый раз губы — о, Архонты, как же часто он засматривается на них, а Дилюк, будто совсем слеп, не замечает этого; хотел слушать его тёплый голос, словно согревающий в холодную ночь костёр, и постоянно быть рядом. Но Кэйа также боялся — до дрожи в коленях боялся, — быть отвергнутым, и поэтому оставался в холодной неизвестности, что непосильным грузом легла на него. Кэйа был готов ко многому, но точно не к романтическим чувствам. Он искренне считал — надеялся — что его обойдёт стороной эта часть жизни. Она пугала его точно так же, как и люди. Кэйа постоянно думал: что творится в их головах? Хотят ли они причинить боль ему вновь? Использовать его? Всё это никогда не давало покоя Кэйе — он с тайным подозрением относился даже к собственным друзьям — поэтому они ничего не знали о нём, — хоть и не хотел признавать этого. Но внезапно возникшие год назад чувства к Дилюку сделали его слишком… уязвимым перед ним. Слишком велико было желание довериться, открыться, что он даже думал, окажись Дилюк рядом во время очередной попойки, то Кэйа вывалил бы ему если не всё, то большую часть своей непростой биографии точно. А допустить этого Кэйа не мог. Поэтому он согласился на отношения с тем четверокурсником, который его, по правде говоря, мало интересовал. Но, возможно, здоровые отношения смогут помочь Кэйе если не освободиться окончательно, то хотя бы стать менее беззащитным? Он очень надеялся на это. Кэйа стряхнул пепел с сигареты и затянулся вновь. Чувствуя, как лёгкие наполняются дымом, он расслабленно выдохнул, вместе с ним выпуская тревожные мысли и опустошая звенящее сознание. Позади раздался сигнал смартфона, который Кэйа тут же достал из кармана и задумчиво уставился в экран. Писал его парень. Кэйа ещё несколько раз мысленно повторил это слово, будто пробуя его на вкус, и так это было непривычно и странно. Не так, как это звучало в отношении Дилюка — неправильно. Но Кэйа отмахнулся от мыслей, списывая всё на свою крайнюю неопытность в делах сердечных. Дайнслейф — а именно так звали его новоявленного парня — пообещал встретить Кэйю после пар и сходить с ним в кино. Альбериху оставалось только досадно выдохнуть — последний выходной перед сменой придётся отдать этому парню. Впрочем, он сам хотел избавляться от чувств к Дилюку за счёт других отношений, поэтому стоит немного потерпеть. С Дайнслейфом он оставаться надолго не планировал: всё-таки отношения — это не про Кэйю, не для него. Если эта короткая связь поможет остыть сердцу — хорошо, если нет — всё останется прежним. Это был просто эксперимент, попытка. «Хуже ведь точно не может стать, да, Селестия?»✧✧✧
Тарталья влетел в аудиторию за минуту до звонка, не рискнув бросить взгляд на Чжун Ли. Последняя на сегодня пара, журналистская деонтология, и кошмар прошедшей ночи Аякса. Кэйе и Дилюку о своих приключениях в стрип-клубе он ничего не рассказал — всё-таки это была тайна самого Чжун Ли, и Тарталья краешком сознания упивался тем, что он посвящён в неё, пусть и невольно. По этой причине Кэйа бросил на него удивлённый взгляд, и тихо — пара началась — произнёс: — Ты на него даже не посмотрел. У тебя всё нормально? — Задумался, — отмахнулся Тарталья и опасливо посмотрел на Чжун Ли, с удивлением сталкиваясь с его внимательным взглядом. По спине за секунду пробежали тысячи мурашек, гонимые неприятным холодом, но в янтарных глазах Чжун Ли не было ничего необычного. Сосредоточенный и серьёзный взгляд, с толикой задумчивости и манящими отголосками тайны. Всё, как обычно, а это значило, что Чжун Ли либо профессиональный актёр, либо действительно в тот вечер не узнал Тарталью. Из-за высокого положения в обществе, Аякса с раннего детства учили тонкостям человеческой психологии. Он и сам прочёл немало книг, глубоко разбирающих тему языка тела, поэтому сейчас он мог легко определить даже малейшее смятение человека. Но Чжун Ли вёл себя слишком привычно. Ничего не выдавало в нём того страстного танцора. Тарталья невольно коснулся шеи, в том месте, где ещё оставался слабый след поцелуя Чжун Ли. Выдохнув с облегчением, он приветливо улыбнулся преподавателю, настраиваясь на интересную лекцию. Что ж, так было даже лучше. Оставшаяся часть пары прошла в более подробном разборе прошлой темы, небольшой дискуссии Чжун Ли и Тартальи, и то и дело похрапывающем под боком Кэйи, на которого Аякс каждый раз ворчал, как заправский отличник. Хотя таким он был только на парах Чжун Ли. Кэйе же была совершенно неинтересна специальность журналиста, и, как он сам рассказывал, поступил сюда только потому, что взяли на бюджет. На все вопросы о том, куда Кэйа действительно хотел бы попасть, он уклончиво отвечал и всегда ловко менял тему, из-за чего Тарталья сделал вывод, что это малоприятная тема для друга и больше к нему не лез. Всё же не каждому везёт попасть туда, куда душа зовёт. В конце пары Тарталья с удивлением глядел на Кэйю, которого пришёл встретить Дайнслейф — так вот с помощью кого он чувства загубить пытается. Тарталья в очередной раз хмыкнул, думая о том, что это, всё же, гиблое дело и ничем хорошим для Кэйи и Дайнслейфа это не закончится. Последний был членом студсовета, спокойный и рассудительный парень, явно не заслуживающий, чтобы его использовали как затычку для чужих чувств. Тарталья вчера весь вечер пытался отговорить Кэйю от этой глупости, но каждый раз, как дело касалось его чувств к Дилюку, он напоминал загнанного в угол зверя. И когда у него появилась крохотная надежда избавиться от своей любви к Рагнвиндру, он вцепился в неё всеми силами. Тарталья был другим, и считал, что за свои чувства нужно бороться и ни за что не отступать — один раз он обжёгся о свою нерешительность и больше такого не повторится. Он сделает всё, чтобы Чжун Ли был его. И плевать на статусы преподавателя и студента — не вечно же он будет торчать здесь; плевать на разницу в десять лет; плевать на чужое мнение и на то, что его любимый преподаватель ночной танцор. Аякс узнает все его тайны, узнает его самого и обязательно добьётся. Но Кэйа был не таким, и Тарталья не понимал его. Почему он не борется за любовь? Почему не хочет попытаться стать счастливым? Или счастье для Кэйи измеряется другими единицами? В его друге тоже было много загадок, но Тарталья был не тем, кто должен их разгадать. Хочет