✧✧✧
Чжун Ли медленно докуривал сигарету, мысленно прикидывая, сколько часов сна он потеряет подобными задержками после пар, когда услышал глухие удары из-за соседнего дома. Выдохнув кольцом едкий дым, профессор затушил сигарету об обшарпанный кирпич дома, и неслышной походкой прошёл на шум. Мало ли, что там происходит. Он незаметно выглянул из-за угла дома, с удивлением замечая своего студента: двое крупных парней заломали ему руки, а третий с усмешкой бил его по лицу. Вздохнув с сожалением, Чжун Ли набрал номер полицейского участка, что был в пяти минутах отсюда. В любой другой ситуации он бы непременно помог человеку — даже если это не его студент, — но сейчас так рисковать и подставляться он не мог. Единственное, что мог бы сделать Чжун Ли, если бы вмешался — уберечь Тарталью от лишних повреждений, приняв удары на себя. Возможно, окажись они вдвоём с самого начала, то как-то и справились бы, но сейчас ситуация была весьма скверной. Оставалось только ждать полицейских.✧✧✧
Тарталья собрал остатки сил, попытался вырваться вновь, но тут же ощутил сильный толчок и мокрую землю. Похоже, попытка не удалась, но её явно оценили «шестерки» своим совместным гоготанием. Мысленно Аякс чертыхнулся, готовясь принимать очередные удары, как вдруг к общему шуму прибавилась неясная возня, громкие командные голоса, резкий воющий сигнал и… — Тарталья! Очнись! Ну же… Аякс попытался что-то прокряхтеть, но губы болели так сильно, что получилось только бессвязное мычание. Он медленно разлепил один глаз, второй, поморгал, пытаясь сфокусировать зрение и ойкнул, когда увидел взволнованное лицо Чжун Ли. — Видишь меня нормально? В ушах шумит? Голова кружится? Тошнит? — В норме, кажется, — кое-как произнёс Тарталья, удивляясь, что после такой драки ничего не вывихнул и не сломал. — Скорая нужна? — безучастно хмыкнул подошедший мужчина в форме. За его спиной Тарталья заметил ещё нескольких полицейских, которые уводили людей Босса. Аякс в отрицании легонько мотнул головой, всё больше приходя в себя. — Я его преподаватель, — встрял Чжун Ли, — дальше позабочусь о нём. В случае чего сразу отвезу в больницу. Полицейский кивнул, записывая на прикреплённой к планшетке бумаге какие-то данные. Чжун Ли помог подняться Тарталье, подхватив его под руку и дыхнув знакомым сигаретным дымом. Похоже, что профессор решил остановиться между домами во дворах — чтобы не привлекать лишнего внимания — и покурить. До университета дошли минут за десять, спросили медсестру, но охранник только покачал головой — полчаса как её смена закончилась. Вздохнув, Чжун Ли взял ключи от медкабинета и помог Аяксу дойти до него. Усадив пострадавшего на кушетку, он полез в аптечку за антисептиком. — Спасибо, — слабо проговорил Тарталья, отводя взгляд. Было стыдно. Он всеми силами пытался произвести впечатление на своего преподавателя и тут так глупо опозорился. — Промоешь раны? — выудив антисептик, Чжун Ли подошёл к Аяксу и поднял его лицо за подбородок, хмуро смотря на разбитые губы и кровавые подтёки на скулах. Тот кивнул, поднялся и проковылял к раковине. Холодная вода остудила горящее от ссадин лицо; помогла немного взбодриться и прояснить сумбур в мыслях. Тарталья вернулся на кушетку, угрюмо поглядывая на антисептик в руках профессора. — Будет больно. — Первый раз, что ли, — хмыкнул Аякс, а затем замер, чувствуя, как к лицу приливает краска — Чжун Ли наклонился к нему, чтобы лучше видеть раны. Ладонью он убрал чёлку, обнажая лоб и, нахмурившись, сосредоточенно обрабатывал повреждения. — Я мог бы и сам… — Тебе следует быть осторожнее. Если бы я мимо не проходил, неизвестно что они с тобой сделали бы, — назидательно проговорил тот. — Криминального — ничего, — хотел усмехнуться, но в итоге только поморщился от боли. Профессор на это только сильнее нахмурился. Сам он впервые столкнулся с таким Тартальей. От других преподавателей часто было слышно о его не самой прилежной стороне и порывам поднять шум, но на парах Чжун Ли он всегда был образцовым студентом. То ли так ему деонтология нравилась, то ли ещё какие цели преследовал — Чжун Ли предпочитал оставаться в стороне и не лезть в дела студентов. Своих хватало. — Снимай рубашку, посмотрим, что они там успели оставить, — закончив обрабатывать ссадины на лице Аякса, Чжун Ли выбросил испачканные кровью ватки в урну. Тарталья на секунду подвис, осмысливая фразу преподавателя, а потом как обухом по голове дали. — Нет! — дёрнувшись, воскликнул он. Чжун Ли удивлённо вскинул брови: — Что-то не так? «Всё не так, блин!» — мысленно выругался Аякс, пытаясь как можно быстрее придумать причину отказа. Голова всё ещё гудела, мысли разбегались, и он не нашёл ничего лучше, чем, скрестив руки на груди, заявить: — Я стесняюсь. Чжун Ли нахмурился, явно обдумывая, верить сказанному или нет. — Серьёзно? — Вы и так для меня уже многое сделали! Дальше я сам справлюсь, спасибо вам ещё раз. До свидания! — Тарталья резко поднялся, и тут же пожалел об этом — голова закружилась, и он сел обратно. — Не знаю, почему ты упираешься, но настаивать не буду, — хмыкнул профессор. Аякс нервно одёрнул рукав рубашки. Если бы Чжун Ли увидел его татуировку дракона, то без труда бы опознал своего постоянного (за последние дни) клиента. В университете не было слишком строгих правил, касательно одежды, но определённый дресс-код был, поэтому здесь мало кто знал о татуировке Тартальи. И допустить, чтобы Чжун Ли вот так узнал об этом, он ни в коем случае не мог. — Ты говорил, что недалеко машину паркуешь? Давай подвезу, в таком состоянии тебе за руль нельзя, — предложил профессор, на что Аяксу оставалось только согласиться — тот был прав. Дальнейший их путь прошёл в почти полной тишине. Прерывала её только тихая мелодия и пара дежурных фраз о точном адресе Тартальи. Сам же Аякс, только он откинулся на спинку кожаного кресла, устало прикрыл глаза и хотел поскорее добраться до кровати. Не так он хотел провести их первое «свидание» вне стен университета, но выбирать не приходилось.✧✧✧
Кэйа с толикой досады шёл к набережной, где они договорились встретиться с Дайнслейфом. Сегодня у них должно было пройти первое полноценное свидание — за полторы недели их отношений только сегодня у обоих нашёлся свободный вечер. Конечно, они виделись после пар, Дайнслейф его и провожал постоянно, но выкроить время для полноценной прогулки никак не удавалось. От чего-то внутри всё стянулось в неприятном волнении перед предстоящей встречей. Идти совсем не хотелось. Но Кэйа был настроен решительно, а потому сразу, как только увидел Дайнслейфа у входа на набережную, приветливо ему улыбнулся. Тот ответил такой же улыбкой, разве что более искренней — Кэйа действительно ему нравился. Альберих как-то задумался, что поступает крайне гадко по отношению к Дайнслейфу, буквально используя его и его чувства ради своих целей. Из-за этого где-то глубоко внутри возмущалась совесть, но Кэйа давно послал её и всё, что с ней связано, поступая честно, разве что, только по отношению к Дилюку и Тарталье. Но те в достаточной степени заслужили его доверие для этого. А вот Дайнслейф — нет. Даже если захотел бы, Альбериху это было не нужно. «Ты подаришь ему надежду, а потом своими же руками разобьешь её и втопчешь в грязь. Представляешь, что он почувствует? А если ты для него первый человек, к кому он испытал что-то настоящее? Это ведь навсегда отразится на нём», — как-то раз причитал Тарталья, пока Дилюк был ещё у отца. И он был во всём прав, Кэйа понимал это. Но и сам уже задыхался от собственных чувств, будто это была мучительная болезнь. Хотя, может так оно и было, только болела душа, а вовсе не лёгкие. Ситуация казалась безвыходной, и когда появилась идея — риск — он не смог удержаться. Это было эгоистично, неправильно, и всё же Кэйа здесь, на этой грёбаной набережной с этим до злости искренним Дайнслейфом. И снова совесть пробирается, пускает свои гадостные лапы в его разум. Почему он не может просто игнорировать её? Хочет ведь, чтобы ему было лучше, чтобы больше не чувствовал себя беззащитным и совсем открытым рядом с Дилюком. Хочет, чтобы больше никто и никогда не посмел причинить ему боль, закрыться от всего мира и никого не пускать к себе в сердце настолько глубоко. «Я просто хочу защитить себя» Но этого аргумента совести было мало. Она дрянь въедливая, ночами будет мучить, спать не давать и говорить, как мерзко он поступает. Видят Архонты, Кэйа им всем молился, чтобы стать таким же безразличным, какими были они. Дети из детдома. Подростки, оставившие столько травм и всё равно не сумевшие задушить эту грёбаную совесть. Почему свою смогли, а его — нет? Почему после всего в Кэйе вообще осталось какое-то сочувствие и сострадание к другим людям? Он бы хотел обозлиться на весь мир. Идти по головам, плевать на чужие чувства, втаптывать в грязь любое достоинство, а всё равно внутри него оставалось что-то светлое. Совсем крохотное, едва живое, но такое сильное и стремящееся к жизни, что пропускало все эти самые чувства, по которым определялись «хорошие» люди. Но тьмы было куда больше. И именно она сейчас сидела в разуме Кэйи. Именно она говорила «ты должен защитить себя, не позволяй никому издеваться над тобой. Ты дал ей обещание. Ты должен сдержать его любой ценой». Но было ли такой уж тьмой желание защитить самого себя? — Кэйа? — послышался взволнованный голос Дайнслейфа. — Да? — У тебя всё в порядке? Выглядишь темнее тучи. — Задумался, — отмахнулся тот, переводя взгляд на водную гладь. Они шли по набережной. Дайнслейф о чём-то рассказывал, Кэйа иногда кивал, вставлял что-то своё, а внутри всё также нещадно грызло. «Дилюк бы не пришёл в восторг, если бы узнал, чем я тут занимаюсь», — вдруг подумалось Альбериху. Он скосил взгляд на идущего рядом Дайнслейфа, представил, что на его месте был бы Рагнвиндр и горько усмехнулся своим же мыслям. Будь тут Дилюк, всё было бы иначе, правильнее — говорило сердце. Будь тут Дилюк, ты бы снова был в роли жертвы — плеснул ядом разум. Кэйа попытался сосредоточиться на голосе Дайнслейфа, чтобы отогнать непрошенные мысли, как вдруг этот самый голос что-то резко воскликнул, а в следующую секунду Альберих оказался прижат за талию к его телу. И началось. Какой-то велосипедист потерял управление — кажется, у него перестал работать тормоз, — и кричал всем прохожим убраться с дороги, но Кэйа был так глубоко погружён в собственные мысли, что не обратил на него внимание. В отличие от Дайнслейфа, который среагировал почти моментально — вытащил Кэйю за мгновение до того, как на том же месте пронёсся велосипедист. Он отскочил к ограждению, прижав к себе Альбериха, которого неожиданно резко и сильно начало трясти. — Отпусти, — каким-то совсем глухим голосом говорит он. Дайнслейф хватку ослабил, бросил быстрый взгляд на уехавшего дальше велосипедиста, а затем проследил за Кэйей. Тот дрожал, почти незаметно, и если бы секунду назад Дайнслейф не почувствовал его тряску собственным телом, то и не обратил бы внимания. Кэйа прошёл к стоящей неподалёку лавочке и сел на неё с подавленным видом. Кинул взгляд на Дайна, а затем спрятал лицо в ладонях и опустил голову вниз, тяжело дыша. — Что случилось? — с волнением спросил Дайнслейф, присаживаясь рядом. — Дай мне пару минут, — чуть слышно отозвался Кэйа, и на какое-то время повисла тишина, разбавляемая только проходящими мимо людьми и их голосами. В том месте, где Дайнслейф коснулся талии и бедра Альбериха, утягивая его за собой, всё горело огнём. В мысли ворвались страшные воспоминания, и Кэйа старательно пытался взять себя в руки, успокоиться, за что-то зацепиться и отвлечься. — Расскажи что-нибудь, — тихо бросил он. — Неважно, что. Дайнслейф понял его, кивнул и вкрадчивым голосом начал рассказывать какую-то историю из своего детства. Кэйа не вдумывался в слова, но сосредоточился на звучании спокойного голоса и постепенно успокоился. — Спасибо, — слабо улыбнулся Альберих, убирая руки от лица и переводя взгляд на Дайнслейфа. — Прости, триггер словил. — Всё в порядке, я тоже не в ладах с велосипедами, — улыбнулся тот. Кэйа чуть нахмурился, когда до него дошёл смысл слов Дайнслейфа — похоже, он решил, что дело в велосипеде, а не в том, что он неожиданно резко прижал Альбериха к себе. Что ж, так было даже лучше.