✧✧✧
Дилюк остановился на заправке, и пока они с Кэйей ждали свою очередь, он сходил им за кофе. Требовалось обсудить кое-что касательно Крепуса. — Кэйа, послушай, — начал Рагнвиндр, передавая бумажный стаканчик Альбериху. — Давай пока не будем говорить моему отцу о нас? — Почему это? — нахмурился Кэйа, а в следующую секунду с грустью добавил: — Это из-за того, что я из детдома? Тебе стыдно представлять меня такого своему отцу, да? — Эй! — возмутился Дилюк, едва не пролив собственный кофе. — Я бы никогда не сказал такого. Мне ни капли не стыдно, запомни это, пожалуйста, — серьёзным тоном произнёс он. — Дело в том, что у отца день рождения седьмого января. Я бы хотел рассказать ему в этот день, думаю, что он будет очень рад этой новости. — А-а, — облегчённо выдохнул Кэйа, — так вот оно что… хорошо. Это значит, что до тех пор я не смогу вести себя с тобой… ну… — замялся он, чувствуя проступающий на щеках румянец, — как со своим парнем. Дилюк от его слов заулыбался совсем влюблённо и нежно. — Кэйа, — он не удержался и забрал у Альбериха его кофе, поставив на переднюю панель, куда секунду назад определил и свой собственный. Дилюк притянул Кэйю к себе и поцеловал его. — Мне нравится, когда ты называешь меня своим парнем, — отстранившись, прошептал Рагнвиндр. — У нас на праздниках почти не остаётся слуг в доме, а отец редко выходит из своего кабинета, так что не думаю, что ты будешь сильно скован действиями. — А спать я могу с тобой? — спросил Кэйа и тут же осёкся, понимая, как двусмысленно звучит его вопрос. — Ну, я имел в виду в одной комнате. Подошла их очередь на заправку, и Альберих, забрав стаканчики с передней панели, откинулся на спинку кресла. — Я понял, — усмехнулся Дилюк, подъезжая вперёд. — Разумеется сможешь. Не уверен, что отец вообще обратит внимание на то, где ты спишь. — Похоже, он очень занятой человек, — задумчиво протянул Кэйа и передал многострадальный кофе Рагнвиндру. — «Очень» — это ещё мягко сказано, — грустно усмехнулся Дилюк, отпивая горячий напиток. Он крепче сжал руль, прежде, чем тихо добавить: — Особенно в последнее время. — Что-то случилось? — насторожился Кэйа, но ответа не последовало. Они молча выехали с заправки, так же молча допили кофе и Альберих уже было подумал, что спросил лишнего, как вдруг Дилюк всё же заговорил: — Если честно — не знаю, — задумчиво смотря на красный свет светофора, начал Рагнвиндр, — с ним что-то не так после новогоднего приёма. Этот Шеймус… Я уверен, он что-то задумал, но отец не признаётся мне. Кэйа повернул голову в сторону Дилюка и принялся рассматривать его выразительный профиль в уже жёлтых бликах светофора. — Последнее время ты был сильно загружен делами вашей компании. Я думаю, что твой отец пытается дать тебе возможность отдохнуть, — расслабленно улыбнулся Кэйа, поворачивая голову вновь в сторону дороги. — Так что тебе стоит воспользоваться ею. — Я переживаю за него, — признался Дилюк. — И совсем не доверяю Шеймусу. — Я понимаю тебя, — кивнул Кэйа, наблюдая за быстро мелькающими за стеклом улицами города. — Но постарайся сосредоточиться на сегодняшнем дне. Не думаю, что твой отец хотел бы видеть в такой праздник твоё угрюмое выражение лица. Дилюк фыркнул и прожал педаль газа. Дальнейшая их дорога до самого особняка прошла в уютной тишине, которой каждую секунду наслаждался Кэйа — раньше подобная обстановка могла вызвать лишь смущение и неловкость с его стороны, но сейчас всё было иначе и от одной только мысли об этом на губах непроизвольно сияла улыбка. Крепус встретил их с безумно тёплым взглядом, будто бы знал Кэйю с раннего детства и являлся для него близким человеком. В тот момент он понял, что любовь Крепуса к своему сыну настолько велика, что даже незнакомца, который дорог Дилюку, он готов принять с распростёртыми объятиями. Кэйа старался быть вежливым и не демонстрировать любовь к своему соулмейту слишком открыто, чтобы не испортить задуманного Дилюком сюрприза. В особняке всё было украшено по последнему слову праздничных духов, а именно: еловые ветки с игрушками; новогодние венки; разноцветные чулки, из которых торчали леденцы разной формы; ель в центре гостиной, которую только предстоит нарядить; яркая мишура и очень много гирлянд. Главная горничная проводила Кэйю в гостевую комнату, где он мог бы разложить взятые с собой вещи. Подумав, что ночью всё равно проберётся в спальню Дилюка и будет спать с ним, он с довольным видом принялся складывать немногочисленную одежду в шкаф. Когда Кэйа закончил и спустился вниз, он наткнулся на беседующих Крепуса и Дилюка в гостиной. Они сразу заметили его и, улыбнувшись, позвали завтракать. На кухне уже был накрыт стол с аппетитно пахнущими блюдами, от одного только вида которых требовательно тянуло в желудке. — Ну, рассказывайте, — спустя несколько минут после начала трапезы, выжидательно произнёс Крепус. — Как давно вы знакомы? Мой дорогой сын мне никогда ничего не рассказывает о своих друзьях, — последнее он сказал с шутливой обидой в голосе, на что Дилюк только хмыкнул. — Мы общаемся ещё с первого курса, — улыбнулся Кэйа, вспоминая, как именно они познакомились, — я тогда ввязался в драку с Аяксом, а Дилюк помогал разнять нас… С тех пор мы трое — лучшие друзья. Крепус усмехнулся: — Интересное начало. Дальше Кэйа начал вспоминать забавные ситуации из их студенческой жизни и увлечённо рассказывать их отцу Дилюка, который заинтересованно слушал и время от времени поглядывал на своего сына. Тот сидел напротив и неотрывно смотрел на Кэйю, кажется, не замечая больше ничего вокруг. После завтрака Дилюк ушёл наверх — к себе в комнату — первым, и когда Альберих собирался пойти за ним, Крепус мягко положил большую ладонь на плечо Кэйи, останавливая его. — Ты первый, кого Дилюк привёл к нам в дом. Ты очень много значишь для него, и, надеюсь, что ты разделяешь его чувства. Кэйа слегка занервничал, опасаясь сказать лишнего и испортить сюрприз. — Разумеется. Дилюк для меня один из самых важных людей в моей жизни. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы оставаться рядом с ним, — серьёзно кивнул Альберих, оборачиваясь на Крепуса. — Я рад, что у моего сына такой друг. Спасибо тебе, Кэйа, — мужчина похлопал его по плечу, а затем прошёл вперёд, собираясь выйти из кухни. Уже переступая порог, он обернулся и с улыбкой добавил: — Через полчаса жду вас в гостиной, будем наряжать ель, а потом готовить главное блюдо. Кэйа кивнул и поспешил подняться наверх. Комната Дилюка была напротив его, гостевой, поэтому отыскать её не составило большого труда. Мысленно ворча на Рагнвиндра за то, что так резко сбежал и оставил его одного со своим отцом, Кэйа постучал в дверь. — Проходи, — Дилюк открыл почти моментально, будто всё это время стоял у двери и ждал, пока он придёт. — Извини, что ушёл, просто… Мне кажется, сдерживать себя до дня рождения отца будет сложнее, чем я думал. Кэйа вопросительно взглянул на него: — О чём это ты? Дилюк закрыл дверь комнаты на замок и притянул Кэйю к себе за талию. Уткнувшись носом в его шею и вдохнув будоражащий кровь запах, он тихо прошептал: — Меня так влечёт к тебе, что, если бы я остался внизу ещё хотя бы на минуту, обнял бы тебя прям при отце, — он провёл кончиком носа вдоль шеи, спустился на ключицы и поднял голову, ловя губы Кэйи в мягком поцелуе. — М-мм, Дилюк, я бы никогда не подумал, что ты можешь быть вот таким, — разорвав поцелуй, нежно улыбнулся Альберих и обвил руками чужую шею. Они постояли в таком положении какое-то время, после чего Рагнвиндр усадил Кэйю на свою кровать и сам сел рядом, переплетая их пальцы. — Кэйа, — серьёзным тоном начал он, — давай договоримся, если тебе какие-то мои действия покажутся поспешными, просто скажи мне, хорошо? — Ты сейчас говоришь об интиме? — нахмурился Альберих, чувствуя, как ощутимо начинает бить по рёбрам его сердце. — Уже задумываешься об этом? — Верно, — кивнул Дилюк. — Может, это из-за меток, а может из-за сильной любви к тебе и взаимности… Прежде я никогда не думал об этом так много, но с тобой всё совсем иначе. — Я тебя понял. Если честно, я и сам задумывался о сексе с тобой ещё до появления меток, и эти мысли не были мне неприятны, даже наоборот. Но мне всё равно потребуется время, я должен привыкнуть к тебе. Дилюк согласно кивнул и расцепил их пальцы, протягивая руки вперёд, тем самым обхватывая Кэйю за талию и корпусом опускаясь вниз. Сам же Альберих на это действие тепло улыбнулся и запустил свои пальцы в волосы Дилюка, стягивая резинку и растрёпывая их. Ему всё ещё казалось, что всё это — слишком хороший сон и поверить внезапно нагрянувшему счастью было трудно. В памяти всплывали слова мадам Пин о том, что он ничем не хуже других людей и заслуживает то хорошее, что с ним случается, но когда этого становится неожиданно много — и взаимная любовь соулмейтов, и музыкальная академия, — волей-неволей закрадывается подозрение: а где подвох? Интуиция жалобно щемила где-то под сердцем, не давая Кэйе полностью утонуть в собственных чувствах — она возвращала его в реальность и готовила к чему-то, от чего так неприятно выла всё это время. Но немного отвлечься от негативных мыслей ему всё же удалось — вскоре они с Дилюком спустились вниз, где их уже ждал Крепус, окружённый коробками, под отказ забитыми новогодними игрушками. Кэйа впервые наряжал праздничную ель — в детском доме ему никогда не позволяли повесить на вялые ветки хотя бы один шарик, — и новые эмоции захлестнули его с головой. Находясь в окружении приятных ему людей и сотен новогодних украшений, красивых гирлянд и тянущихся с кухни ароматных запахов, он почувствовал ощущение праздника, о котором всегда так сильно мечтал. Воспоминания о Новом годе, который он проводил с родителями в далёком детстве, были такими же далёкими от его сознания — они смешались в расплывчатую картинку уже очень давно. Единственное, что он чётко помнил — огни празднично украшенных дорог и вой сирен. Но сейчас всё было иначе. Кэйе казалось, что он — подобно старой кассетной плёнке — наконец получил возможность записать на неё новый фильм. Новогодние украшения были яркими и красочными, и Альбериху в самом деле нравилось вешать цветастые шарики на еловые ветки, бросая незаметные взгляды на увлечённого этим же делом Дилюка, и Крепуса, который тепло улыбался своему сыну. Когда дело дошло до мишуры, Кэйа правда не ожидал, что умудрится запутаться в ней, совсем как маленький, но эта его минутная неловкость вызвала искренний смех Рагнвиндров, невольно заставляя ответить им тем же. Следом, после того, как яркая золотая звезда сверкала на верхушке ели, все трое отправились на кухню — готовить главное праздничное блюдо. Кэйа сразу же выставил ладони в защитном жесте и со всей своей невозмутимостью напомнил, что к плите его лучше не подпускать. Тогда Крепус как-то уж слишком подозрительно усмехнулся и, достав овощечистку, вручил её Кэйе со словами, что готовить он не будет, а вот подготавливать — да. На кухне провозились до самого вечера, и когда до полуночи оставался час, они, вместе с оставшимися слугами, уже сидели за праздничным столом в гостиной. Сбоку от Кэйи яркими огнями светилась украшенная ель, по всей комнате мягко плыл аромат горячих блюд и играла новогодняя музыка. «Вот так обычно встречают Новый год?», — подумал Кэйа, с улыбкой смотря на всех сидящих за столом. Он немного нервничал в малознакомой обстановке, даже несмотря на то, что все отнеслись к нему с теплотой. Его состояние не осталось незамеченным Дилюком, поэтому он, убедившись, что никто не сосредотачивал пристальное внимание на них с Кэйей, под столом взял его за руку, крепко сжимая свою ладонь. Они встретились взглядами и улыбнулись друг другу, а затем их внимание отвлёк на себя стучавший кончиком ложки по бокалу Крепус, тем самым призывая слушать его. Он поднялся во главе стола и произнёс тост — в основном речь была о делах компании и надеждах, что в наступающем году ситуация стабилизируется. Следом за Крепусом поднялся Дилюк, с явной неохотой отпуская руку Кэйи и поднимая свой бокал с виноградным соком. Он тоже по большей степени говорил насчёт компании, словно так они с отцом пытались придать себе сил и надежды, ведь ситуация ухудшалась с каждым месяцем всё сильнее. В конце своей речи Дилюк скосил быстрый взгляд на Кэйю, а затем снова оглянул всех сидящих и улыбнулся уголками губ: — Несмотря на все сложности, с которыми нам пришлось столкнуться, конец этого года подарил мне нечто особенное, и я несказанно рад этому. На фоне всех проблем, я совсем начал забывать, что иногда нужно остановиться и посмотреть на то, что происходит рядом с тобой, — закончил тост Рагнвиндр и сел обратно, поворачивая голову в сторону Альбериха. — Хочешь что-нибудь сказать? Кэйа согласно кивнул и поднялся, цепляясь взглядом за тёмные глаза Крепуса. — Моя речь будет коротка, но… Я хочу от всего сердца поблагодарить господина Крепуса за то, что позволил мне сейчас быть здесь, с моим… лучшим другом и вместе со всеми наслаждаться праздничной обстановкой. Не стану врать, для меня Новый год никогда не был праздником, однако мне всегда хотелось сделать его таковым, и ваша семья помогла исполнить мою маленькую мечту. Спасибо, — Кэйа вежливо поклонился и сел на своё место, быстро подмигнув Дилюку и добавив совсем тихо: — А тебе полагается отдельная благодарность. Дальше настала очередь слуг, к которым, по всей видимости, в этом доме относились так же хорошо, как и к гостям. Большинство персонала было в возрасте, и Кэйа припоминал слова Дилюка, который как-то рассказывал, что почти всех слуг он знал с раннего детства. Складывалось впечатление, что они все — одна большая семья, и Альберих был счастлив почувствовать себя хотя бы на один день её частью. К полуночи все вышли в сад — запускать салюты. Кэйа помог Дилюку с установкой, а затем они вместе отбежали к остальным и стали ждать, пока догорит фитиль праздничной бомбы. — Загадывай желание, когда взорвётся первый салют, — произнёс Рагнвиндр, когда они остановились возле Крепуса и слуг. Кэйа кивнул со всей серьезностью, будто бы это была самая важная в мире вещь. А может, в эту самую секунду, в этот волнующий миг, так оно и было. Желания, которые так любят загадывать дети; о которых он совсем давно забыл, и которые имеют свойство исполняться — вот что сейчас было главным для него. Волшебный момент, которого Кэйа был лишён всю сознательную жизнь, наконец наступил для него. И это тоже являлось желанием — мечтой, которой суждено было сбыться. Первый взрыв салюта отозвался сотнями пробежавших по телу мурашек — Кэйа никогда так близко не видел их. Яркие огни — калейдоскоп на ночном полотне — искрами отразились в радужке его глаза. Он затаил дыхание и, кажется, совсем забыл как моргать — сознание унеслось вместе с красками салюта. Альберих чувствовал, как его переполняют эмоции, на редкость положительные, и он совсем забыл — в это самое мгновение — обо всех проблемах. Ему казалось, что в мире сейчас существует только он и эти искристые огни; хотелось даже дотянуться до них рукой, потрогать и ощутить их ожогами на собственных руках. Наваждение спало, когда Кэйа почувствовал, как кто-то взял его за предплечье. — Нравится? — слегка расплывчато послышался голос Дилюка. Альберих смог ответить не сразу. — Очень… — Я рад, — улыбнулся Рагнвиндр. — И я, — кивнул Кэйа и проследил взглядом за последним растворившимся в небе огоньком от салюта. — Идём внутрь, у тебя уже губы синеть начинают. — Но мне не холодно, — упёрся Кэйа, не желая прерывать образовавшуюся атмосферу. — Заболеть хочешь? — ворчливо хмыкнул Дилюк. — Только если ты будешь заботиться обо мне, — усмехнулся Кэйа и скосил взгляд на стоящего спиной к нему Крепуса, который о чём-то беседовал с персоналом. — Тебе для этого совсем не обязательно болеть, — фыркнул Рагнвиндр и пошёл в сторону дома. Кэйа на слова Дилюка только улыбнулся и не спеша побрёл за ним в особняк.✧✧✧
Первые часы нового года Рагнвиндры провели за просмотром фильма на соответствующую тематику. Крепус не любил шум и танцы, потому праздничная ночь в его доме всегда проходила в спокойствии и семейном уюте. Кэйа устроился на диване возле Дилюка, борясь с сильным желанием заснуть — слишком много эмоций и дел было за день; он оказался сильно измотан. Примерно на середине фильма состояние Кэйи заметил Крепус и предложил ему пойти спать, на что тот охотно согласился, попросив Дилюка проводить его. Уже подходя к лестнице, Альберих обернулся и заметил внимательный взгляд Крепуса на своём сыне. Внимательный и грустный. Вообще, за сегодняшний день, он не раз замечал подобное от отца Дилюка, и теперь разделял его беспокойства по поводу странного поведения Крепуса. Интуиция противно зашкребла внутри. Когда они оказались в комнате, тот быстро переоделся и полез к Рагнвиндру с объятиями. — Я люблю тебя, Дилюк, — шепнул Альберих тихо-тихо, но в звенящей тишине комнаты это было отчётливо слышно. — И я тебя люблю, — кивнул он, ответно обнимая Кэйю. — Как тебе Новый год вместе с нами? — Теперь я хочу, чтобы каждый мой Новый год проходил в твоей семье. Господин Крепус очень хороший человек, даже слуги у вас весьма приятные, — улыбнулся в плечо Дилюку Кэйа. — Рад, что тебе понравилось. Кстати, — Рагнвиндр отстранился, пройдя к стоящему у стены шкафу, возле которого стояла скрипка Кэйи — её он первым делом перетащил в комнату Дилюка, — сыграешь нам как-нибудь? Альберих согласно кивнул и сел на кровать, тут же падая на спину и раскидывая руки в стороны. — Ты вернёшься к отцу? — Да. Обычно мы до утра проводим с ним время. Но ты не беспокойся, отдыхай. Должно быть, ты сильно вымотан. — Ты прав, — подтвердил Кэйа, поднимая голову и смотря в глаза Рагнвиндра. — Обещай, что, когда вы с отцом закончите, ты придёшь спать ко мне. Дилюк тихо усмехнулся: — Обещаю. А затем он вышел, неслышно прикрыв за собой дверь.✧✧✧
Следующие пять дней пролетели очень быстро и почти незаметно. В особняке Рагнвиндров, несмотря на волнующую ситуацию с их компанией, было очень уютно, по-домашнему хорошо. Подобные чувства у Кэйи возникали только рядом с мадам Пин, которую он искренне считал своей семьёй. Дилюк давно стал для него очень близким человеком, но после обретённой взаимности и меток их связь стала в разы сильнее. В отношениях Рагнвиндр был очень нежным и аккуратным с Кэйей — он опасался случайно спугнуть его и вызвать негативные воспоминания. А ещё он любил обниматься и целоваться не меньше, чем это любил сам Альберих. Иногда Кэйе казалось, что, была бы его воля, он бы никогда не отпускал любимую руку. Впрочем, когда была на то возможность, Кэйа не отказывал себе в удовольствии касаться Дилюка. А такое случалось довольно часто — как и говорил Рагнвиндр, его отец почти не выходил из кабинета и часто просил не беспокоить, а слуги на глаза попадались и того реже. Поначалу Кэйа не слишком сильно обращал на это внимание, радуясь возможности не скрывать свои чувства, однако вскоре всё же задумался — неужели господин Крепус всегда так? Должно быть, Дилюку очень одиноко в собственном доме. От этих мыслей Кэйе стало очень грустно — вот она, обратная сторона медали богатых людей. Или же это только её часть? Как бы там ни было, теперь желание быть всегда рядом с Дилюком стало только сильнее. Однако, как бы Кэйе ни хотелось кричать до срыва голоса о том, что ничего в этом мире не сможет их разлучить, было кое-что, что не давало покоя. Социальная разница. Мысль о том, что господин Крепус не захочет видеть в качестве партнёра своего сына выходца из приюта, не имеющего ничего за собой, каждый раз сжимала горло, не позволяя ему кричать тем самым криком. Каким бы добрым ни казался отец Дилюка, друг и партнёр — вещи колоссальной разницы и реакция может быть совершенно различной. Кэйа действительно переживал из-за этого, но рассказать Дилюку о своих мыслях не хватало решимости. А завтра у Крепуса был день рождения, на котором откроется вся правда. Кэйа нервно кусал губы, выкуривал больше сигарет, чем обычно, и бросал беглые взгляды на Дилюка. Ужасно хотелось сыграть. Так всегда становилось легче. — Хэй, — обратился он к идущему рядом Дилюку, когда они прогуливались в саду, — твой отец сегодня сильно занят? Я бы хотел сыграть. Дилюк ответил немного задумчиво: — Думаю, это можно устроить. Я поговорю с ним, когда мы вернёмся. Кэйа кивнул и после они продолжили свой путь дальше. Этой ночью землю присыпало снегом, и сейчас он бриллиантами переливался на солнце; слепил глаза и приятно хрустел под ногами — наконец наступил мороз и зима потихоньку вступала в свои права. Голые ветви кустарников и деревьев приобрели холодную красоту и только сидящие на них вороны, крича и перебирая лапами, осыпали крохи снежинок на землю. Гуляющий в воздухе мороз обжигал лицо и кусал губы, отчего смешно краснели щёки и нос. Кэйа посмотрел на Дилюка, бледная кожа которого почти вся стала красной и рассмеялся. — Чего ржёшь? — буркнул Рагнвиндр, хотя прекрасно понимал причину, потому посильнее замотался в чёрный шарф, что ещё больше раззадорило Кэйю. — Да ну тебя. — Прости-прости, — улыбнулся Альберих и сгрёб Дилюка в охапку. — Ты такой милый. На это Рагнвиндр что-то недовольно пробурчал, но на объятия Кэйи ответил охотно. Они гуляли по саду ещё около часа, а когда вернулись, Дилюк сразу пошёл в кабинет Крепуса и пробыл там около пятнадцати минут. Кэйа всё это время ждал в гостиной, наблюдая за мигающими огнями гирлянды, что были на ёлке. Вернувшись, Рагнвиндр подсел к нему и сообщил, что его отец освободится через полчаса. К тому времени, как господин Крепус спустился к ним, Кэйа уже настроил как следует скрипку и терпеливо ждал. Он нервничал — потели ладони и подрагивали пальцы рук, но играть хотелось нестерпимо. Так, чтобы все в этом доме неосознанно для самих себя разделили его чувства, услышали его мысли и тогда бы ему стало легче. Но сегодня удача была на другой стороне. Когда Кэйа, кивнув Рагнвиндрам, положил под подбородок скрипку, в гостиную вошла главная горничная и сообщила, что к господину Крепусу пришёл посетитель. Это был Шеймус. — Чёрт, — выругался мужчина. — Отведи его в мой кабинет, — дал он указание горничной, а затем обратился к парням: — Простите, это срочно. Дилюк с Кэйей проводили его обеспокоенными взглядами — интуиция обоих ревела зверем. Следующие полчаса в особняке стояла напряжённая тишина — из кабинета Крепуса не доносилось даже малейших шорохов. Поэтому, когда дверь с лёгким скрипом — эхом пролетевшем по всему дому, — открылась, вздрогнули все. Кэйа с Дилюком ждали около лестницы, и когда увидели спускающегося Шеймуса и идущего за ним Крепуса, с тревогой переглянулись. — Реши этот вопрос как можно скорее, если не хочешь, чтобы я взялся за него сам, — деловито изрёк Шеймус, бросив быстрый взгляд на Дилюка. Со стороны господина Крепуса послышался тяжёлый вздох, а затем он проводил старого приятеля к выходу. Когда он возвращался обратно, Дилюк перегородил ему путь на лестницу и серьёзно спросил: — Что случилось? Мужчина — всего на секунду — устало прикрыл глаза, а затем махнул рукой наверх. — Идём в кабинет. Есть разговор. Дилюк кивнул и попросил Кэйю подождать его в их комнате. — Ты наконец расскажешь мне, что случилось на приёме? С тех пор ты сам не свой, и это не похоже на загруженность делами компании, — скрестил руки на груди Дилюк, когда они оказались в кабинете. Крепус сделал несколько широких шагов туда-обратно по комнате, а затем прошёл к своему столу и достал из ящика неизвестный Дилюку документ. — Шеймус предложил свою помощь. Снова, — помедлив, начал он. Было видно, что мужчине тяжело даётся каждое слово. — Когда мы с ним поругались, он предлагал то же самое, и с тех пор условия сделки не изменились. Тогда я был уверен, что мы справимся сами, поэтому выгнал его, — Крепус сел на кожаный диван у стены и жестом показал сыну сесть рядом. — Но теперь… мы не справляемся, Дилюк. Совсем. И сейчас у нас остаётся два варианта, — он протянул документ сыну, и тот заметил, как сильно тряслись пальцы у Крепуса. — Либо мы продаём всё, что у нас осталось и на полученные деньги начинаем жить заново, либо объединяем наши с Шеймусом компании. Дилюк пробежался глазами по тексту документа и повернулся к отцу: — Это же отличные условия. В чём выгода для Шеймуса? И что за сделка? — Выгода проста — он оказывает поддержку нашей компании, объединив её со своей собственной, а мы, после, отдаем ему большую часть выручки первые два года. Но сделка… сын, — Крепус серьёзно посмотрел на Дилюка и с тяжестью в голосе продолжил: — последнее слово будет за тобой. — Говори уже, — не выдержал Дилюк. — Шеймус выставил обязательное условие — ты должен будешь жениться на его старшей дочери, Джинн. — Что? — оторопел Дилюк и наступила мучительно долгая тишина. — Она же несовершеннолетняя, отец… Как вообще… — Шеймус всегда был довольно консервативен. Он учёл возраст Джинн, и в условия сделки входит брак в день её совершеннолетия. Дилюк… скажи мне, Кэйа же не просто твой приятель? То, как вы смотрите друг на друга… — Мне нужно всё обдумать, — бросил Рагнвиндр и поспешно встал, направляясь прочь из кабинета отца. — Сын, я приму любое твоё решение, — донеслось вслед, но Дилюк едва ли расслышал слова и уловил их смысл лишь где-то на периферии сознания. Всё стало слишком сложно.