Мелодия для короля

      Когда Реми пришёл в себя, то понял, что лежит на просторной постели в богато украшенной комнате. Завитки лепнины и орнаменты на стенах и покрывалах казались до боли знакомыми. Реми напряг память и осознал, что что-то похожее показывал ему Микель, утверждая, что это орнаменты из Вархосии.       Микель. Он велел следовать за ним и скрылся в тоннеле, но прежде чем Реми успел пойти за ним чёртов демон что-то сделал. Наручники, побег, ещё одна потайная дверь в стене. Что же случилось дальше? Последним, что он помнил, было привлекательное мужское лицо, а затем…       Он подскочил в постели. Тот мужчина поцеловал его! Хуже того, от этого поцелуя он потерял сознание! Какой позор… Раздумывать над этим времени не было. Стоило поторопиться, если он хотел покинуть это место незамеченным.       Юноша поскорее подбежал к единственной двери и взялся за ручку. Однако, прежде, чем он успел повернуть её, дверь распахнулась сама собой и на пороге оказался тот самый мужчина с подносом, полным необыкновенной еды. То были редчайшие деликатесы: икра мятного окуня, крохотные морские кролики самых немыслимых расцветок, жареные остропятые угри, которых Реми видел лишь на картинках, и о которых говорили, что они давно вымерли, и целая уйма других блюд, о которых он никогда даже не слышал. Среди всего этого великолепия стояла бутыль вина «Звёздный мальчик», которая пробудила в нём не слишком приятные воспоминания об одном из последних ужинов в компании Микеля.       — О, ты уже проснулся, — мужчина вошёл, прикрыл за собой дверь. Щёлкнул замок. — Прости, что оставил тебя. Проголодался? Поешь.       — Где я? — сразу спросил Реми.       — Мои покои так изменились за эти годы, что ты уже не узнаёшь их? — хозяин замка поставил поднос с едой на прикроватный столик. — А ведь мы провели здесь столько бессонных ночей, полных страсти! Я помню каждый твой вздох, каждый стон…       Мужчина прошёлся пальцами по спине юного короля, и того прошиб холодный пот. Он поспешно отстранился, осознав, что одет в лёгкую воздушную сорочку до колен с кружевным воротником и пышными рукавами. Брюк под ней и вовсе не было.       — Это вы меня переодели? — бледнея спросил он.       — А ты бы предпочёл, чтобы это сделал кто-то другой?       Было очевидно, что этот человек — Морской Царь. И похож, сейчас он думал, что Реми это его возлюбленный демон Льёненпапель. Следовало срочно его переубедить. Лихорадочно соображая, юноша пытался прикинуть, что хуже: раскрыть себя и оказаться в плену, или же притвориться тем самым демоном и при первом же удобном случае сбежать.       Оба варианта имели изъяны. В первом случае велика была вероятность того, что его попросту убьют, чтобы сохранить в тайне местоположение Вархосии. Так как морское царство считалось легендой, никто не верил в его существование, если бы открылось, что Вархосия, полная сокровищ, на самом деле не миф, то сотни кладоискателей и любителей наживы тут же устремились бы к ней.       Пока он размышлял, морской царь незаметно оказался прямо перед ним. Одним быстрым движением он повалил Реми на кровать и уселся сверху, бёдрами пригвоздив его к матрасу. В мозгу тут же всплыла та первая ночь, когда он влез в комнату шерьера и оказался в точно таком же положении. В какой-то момент он даже уловил в облике морского царя что-то смутно напоминающее Микеля. Король тут же начал проклинать себя за эти мысли. Кроме того, когда одна рука мужчины обхватила его затылок, а вторая полезла под рубашку, решение о раскрытии своей личности принялось как-то само собой.       — Постойте, Шелестиаль, я не ваш любовник! Я не Льёненпапиль! Прекратите сейчас же!       Морской владыка и бровью не повёл ни на секунду не прекратив своих домогательств, только наклонился ниже, к самому уху Реми, и выдохнул:       — Не пытайся меня обмануть, Лён.       Руки короля мгновенно оказались в плену сильных ладоней Шелестиаля. Хватка морского царя оказалась настолько сильной, что все попытки вырваться равнялись нулю и привели только к тому, что Реми быстро выбился из сил.       В который раз испытав на себе чувство беспомощности и безоговорочного доминирования сильного мужчины над собой, он десяток раз проклял собственное слабое тело и поклялся себе начать тренировать его, как только вернётся обратно в свой дворец. Он не был совсем уж хилым, но мускулы никогда не стояли у него в приоритете. Ловкость, изворотливость, скорость движений и их бесшумность ценились им куда больше, и были во много раз важнее в его деле. Он оттачивал их годами и никогда не думал, что в какой-то момент пожалеет, что недостаточно времени уделял силовым тренировкам.       В отчаянии юноша воспользовался последним доступным ему оружием: речью. Он что есть мочи завопил:       — Я не лгу! Меня зовут Реми, я — этуайский король! Если вы что-нибудь сделаете со мной, то мои подданные и моя мать вас…       Он не сумел договорить, так как губы его запечатал грубый, нетерпеливый поцелуй. Язык царя попытался проникнуть глубже, но Реми крепко сжал зубы и решил, что будет стоять до последнего, но не позволит надругаться над собой. Он стал барахтаться, лягаться, мотать головой, выкручивать руки, чуть ли не выворачивая самому себе запястья.       Мужчиная мягко рассмеялся.       — Глупыш, что же ты делаешь? Совсем позабыл, какое я доставлял тебе удовольствие? Сейчас напомню.       С этими словами Шелестиаль дёрнул за кисточку висящего над головой шнурка, и полупрозрачный синий полог, расшитый серебристыми звёздами, опустился будто с неба и накрыл любовное ложе. Пленный монарх почувствовал, что руки его получили свободу, и уже было обрадовался, но оказалось, что сделано это было лишь с той целью, чтобы одним быстрым движением разорвать надвое сорочку, прикрывавшую его тело. Царь с интересом прошёлся масляным взглядом по всему открывшемуся взору белоснежному телу, начиная от изрядно покрасневшего от смущения лица, вдоль шеи, одарив особо пристальным вниманием прекрасные нежные капельки сосков, провёл пальцами по плоскому животу, и наконец остановился у самого паха, едва касаясь золотистого пушка.       Реми хотелось кричать, но от накатившего чувства беспомощности он сумел выдавить из себя лишь позорные рыдания. Юноша несколько раз ударил мужчину кулаками в широкую грудь, не причинив тому, впрочем, никакого вреда. Пальцы Шелестиаля сдвинулись ещё на сантиметр к заветному месту. Реми уже поставил крест на своей невинности, стиснул зубы и зажмурился, приготовившись к самому худшему, как вдруг почувствовал, как царь убирает руку и услышал странные звуки, подозрительно похожие на едва сдерживаемый смех.       Осторожно приоткрыв глаз, юноша обнаружил, что мужчина, по прежнему сидит на нём, но руки его скрещены на груди, а на лице гуляет солнечная улыбка.       — Видел бы ты сейчас своё лицо! А-ха-ха! — наконец выпалил он. — Ты что, всерьёз подумал, что я тебя изнасилую? Бедняга. Ну, прости, прости, глупая была шутка. Это же я тебя переодевал, помнишь? Думаешь, я не отличу свою единственную любовь от подделки?       — …       Реми готов был вцепиться этому шутничку зубами в глотку. Он всхлипнул и с силой спихнул с себя морского царя. Тот не сопротивлялся, а просто откатился в сторону. Благо, ширина кровати это позволяла. Реми торопливо пытался привести в порядок одежду и хоть как-то запахнуть разорванную надвое сорочку, прикрывая нежные части тела, но всё было бесполезно.       Шелестиаль с заинтересованной улыбкой наблюдал за его стараниями и ничего не предпринимал. В какой-то момент он просто тихо произнёс:       — И всё же жаль, что ты не Лён.       — Если вы сразу поняли, что я не он, то зачем поцеловали меня? — взвился Реми, рассерженный ещё больше тем фактом, что с одеждой ничего толкового не получается.       Он уже подумывал навязать кусок ткани, в который превратилась сорочка, на манер набедренной повязки. Кивнув самому себе он повернулся к морскому царю спиной и решительно спустил рубаху с плеч.       Воспользовавшись этим, Шелестиаль на локтях подполз к нему поближе и промурлыкал:       — Двести лет воздержания сведут с ума кого угодно, а ты так похож… Подумать только, даже родимое пятно, той же формы и на том же месте. Интересно, а у тебя оно тоже чувствительное?       Реми почувствовал, как его поясницы коснулись холодные пальцы, и по телу прокатилась горячая волна. Он поспешил оттолкнуть руку морского царя, но был немедленно пойман за запястье и вновь оседлан.       — Немедленно отпустите! — вскричал он. — Вы же двести лет сдерживались! Что подумает о вас ваш возлюбленный, когда узнает…       — К сожалению, мой возлюбленный давно покинул этот мир, — печальным голосом сказал Шелестиаль, опустив взгляд грустных фиалковых глаз на искажённое бессильной яростью лицо Реми. — Ах, если бы он только был жив, мой милый Лён, я бы тогда не сделал так, — и он запустил руку под обнажённую спину пленённого короля, оглаживая позвоночник.       Как раз в тот момент, когда дверь в комнату распахнулась и в покои ввалились двое мужчин, пальцы морского царя достигли поясницы и коснулись того самого места, где кожа была особенно чувствительна. Помимо воли, полный истомы стон сорвался с губ юноши, и он тут же зажал себе руками рот. Он весь съёжился, слёзы не желали останавливаться, странное чувство пониже спины пугало до чёртиков, а сил сопротивляться по прежнему не было.       Вдруг покрывающий кровать полог спал, и Реми увидел Льёненпапиля, а за его спиной растерянное лицо Микеля. Всё ещё одетый в те самые узкие брюки, взъерошенный и тяжело дышащий шерьер представлял собой жалкое зрелище.       — Шелест! Как ты мог? — рыдая выпалил демон.       На миг лицо морского царя показалось Реми растерянным, но уже в следующую секунду он нацепил на себя беззаботную лучезарную улыбку, обернулся к вошедшим и расхохотался:       — Ну вы и копуши!       Встретившись с ним глазами, Льёненпапиль покраснел. Микель же стоял как вкопанный с глупым видом и просто пялился на обнажённого, униженного, рыдающего короля, прижатого к постели чужим телом. Реми вдруг окатила такая злость и обида на свою судьбу, на этого обезумевшего короля, на наглого демона, на резко отупевшего шерьера. Монарх хотел спросить, где носило этого олуха столько времени, но вместо этого со злостью выпалил:       — Ты опоздал.       Все краски мгновенно схлынули с лица Микеля. Он пошатнулся и наконец сдвинулся с места, сделав шаг в сторону любовного ложа. Только увидев его реакцию, Реми понял, как со стороны выглядит открывшаяся ему сцена, и как звучит в совокупности с ней его фраза. Он густо покраснел и попытался вырваться. Так как это ему вновь не удалось, он попытался хотя бы спрятать лицо.       Однако Микель не стал дожидаться развития событий. Он, похоже, закончил терзавшую его разум внутреннюю борьбу и принял какое-то решение. В следующую секунду тело морского царя отлетело в сторону и Реми почувствовал, как его самого бережно оборачивают бархатистым покрывалом. Не долго думая шерьер подхватил его на руки и вынес прочь из этой злополучной комнаты.       Очень хотелось ударить его. В непосредственной близости от зубов Реми чётко выделялась ключица Микеля, так и напрашиваясь на укус. Но прикосновения рук были столь бережны и осторожны, а в глазах под грозно сдвинутыми бровями читалось такое глубокое отчаяние, что Реми не мог сразу решиться на такой шаг. Он мысленно отложил в уме наказание шерьера и пообещал себе, что по возвращении придумает для него какую-нибудь изощрённую пытку.       Они свернули за угол. На полу обнаружилось несколько пребывающих в бессознательном состоянии стражников. Шерьер хладнокровно переступил через одного из них и направился к двери. Куда бы они не пошли везде натыкались на десятки тел, разбросанных там и тут.       — Что за бойня тут произошла? — спросил Реми, с удивлением оглядываясь по сторонам.       Микель немного помолчал, будто не решаясь что-либо сказать, но в конце концов всё же тихо ответил:       — Я торопился.       Когда король осознал, что означают эти слова, сердце его пропустило удар.       — Хочешь сказать, это ты их всех уложил? Да здесь же пара сотен отборных воинов — дворцовая стража морского короля! Разве это не лучшие из лучших? А ты говоришь, что в одиночку пробился сквозь всё это полчище и даже штанов не порвал?       Микель на мгновение остановился и посмотрел на Реми таким взглядом, каким смотрит на хозяина провинившийся пёс.       — Какая разница, сколько воинов я победил, если в результате им удалось так сильно задержать меня? В конце концов, важно только одно, — он болезненно зажмурился, глубоко вздохнул и открыл печальные глаза. — То, что я опоздал.        Глядя Микелю в глаза с такого близкого расстояния, Реми вдруг понял, что глаза его вовсе не карие, как ему всегда казалось. Они были глубокого фиалкового цвета. В них было всё: безграничное раскаяние, безоговорочная преданность, понимание и прощение, и что-то ещё, пока не понятно, что, но это что-то заставляло сердце болезненно сжиматься и стремиться вырваться из грудной клетки. Не в силах больше сдерживать бушующие внутри чувства, юноша взял лицо шерьера в свои ладони.       — Спасибо, — прошептал Реми и поцеловал Микеля.