Мелодия для короля

      С одной стороны всё это было довольно неожиданно. Реми накрыла волна неуверенности и смущения. Но вместе с тем ему вдруг страшно захотелось, чтобы Микель взял всё в свои руки, чтобы самому ему в кои-то веки не пришлось ничего решать, чтобы он мог побыть ведомым, не нёс ответственности за происходящее. Это оказалось такое новое, пьянящее чувство, что у него даже слегка закружилась голова.       — Если у тебя есть какие-то особые предпочтения, лучше сказать о них сейчас, иначе я буду делать то, что нравится мне.       Волна необузданного любопытства накрыла Реми. Он сглотнул и кивнул, но промолчал, лишь поднял робкий взгляд на шерьера и почти бессознательно протянул к нему руку. Микель взял её в свои горячие шершавые ладони и опустился на колени рядом с юношей. Он вынул импровизированные заколки и запустил пальцы в рассыпавшиеся золотистые кудри. Ему нравились волосы Реми, они сводили Микеля с ума. Мягкие золотистые кудряшки, сияющие, как драконьи сокровища, до самых кончиков были идеальны. Он зарылся в них лицом, почувствовал лёгкое веяние ванили, пробивающееся сквозь едкий запах дыма, и невольно улыбнулся. Даже спустя столько времени, после нескольких погружений в озеро, кожа Реми всё равно сохранила этот сладкий, тонкий аромат.       Микель нежно приник губами к шее короля и ощутил, как тот слегка напрягся. Тогда он проложил дорожку из поцелуев вдоль шеи, по точёным скулам добрался до губ и почувствовал горячее дыхание, трепет и нетерпение. В нём боролись два противоречивых желания: стремление быть нежным, осторожным и внимательным и порыв наброситься на разгорячённого партнёра, как дикий зверь. Мысли смешались, множество запретов и многолетних страхов сдавливали грудь шерьера, но один взгляд на смущённое лицо Реми, подёрнутое лёгким румянцем, заставил его отбросить все переживания и наконец отпустить себя.       Губы их встретились, Реми почувствовал, как язык Микеля настойчиво проникает в его рот, доставляя незнакомое удовольствие. Прикосновения стали смелее. Одна рука шерьера путалась в волосах короля, то сжимая и потягивая их, то ослабляя хватку, вторая же тем временем скользила по спине, пробуждая чувства, которых молодой монарх никогда доселе не испытывал.       Когда ладонь Микеля опустилась ниже талии юноши, задев то самое место, где находилось родимое пятно, по телу Реми пробежала дрожь. Он вцепился пальцами в спину шерьера и издал такой удивительный звук, от которого в сердце Микеля оборвалась последняя сдерживающая его ниточка.       — Нашёл, — констатировал он, и в его голосе послышалось тихое торжество.       Трико скользнуло по белоснежной коже, обнажая плечи, руки, грудь и спину. Ладони шерьера исследовали желанное тело, то и дело поглаживая там и тут, пока вновь не добрались до поясницы.       В памяти юного короля всплыли слова морского царя о чувствительности родимого пятна. До того момента Реми и не подозревал, что чужие касания к этому месту на его теле могут вызвать столь яркие эмоции.       — Постой… Подожди… — забормотал он, задыхаясь. — Не трогай там…       — Почему? Тебе же явно приятно.       Кисть шерьера скользнула ниже, к ложбинке между ягодиц, одно лёгкое движение, и пальцы его коснулись нежной кожи вокруг дырочки.       — Нет! — вскрикнул Реми так резко, что Микель немедленно замер.       — Хорошо. Это будет немного трудновато, но... Если тебе не нравится, я сейчас же прекращу. Мы обо всём забудем и постараемся стать хотя бы друзьями.       — Нет. Нет, мне и правда приятно, просто я… Не хочу, чтобы мой первый раз был в таком месте…       — Первый раз? А как же морской царь? Ведь тогда ты сказал, что я опоздал!       — Потому что ты опоздал! Он успел раздеть меня и облапать, — надулся Реми. — Больше он ничего не сделал, но мне всё равно было страшно и неприятно! — Он понимал, как нелепо прозвучат сейчас эти обвинения, но уже не мог остановиться, накопившиеся слова обиды лились потоком. — Если бы ты пришёл на пару минут раньше, мне бы не пришлось терпеть такое унижение! Так что в тот раз ничего между нами не произошло, будь он хоть трижды раскрасавцем и повелителем вселенной, а не морским царём, я бы умер, но не позволил, чтобы мой первый раз достался какому-то первому встречному!       — Первый раз...       Микеля прошибла внутренняя дрожь, сердце забилось как сумасшедшее, пробуждая давно забытое ощущение предвкушения, словно в детстве накануне большого праздника. Однако, сглотнув подступивший к горлу ком, он собрался с силами и произнёс:       — Тогда давай сейчас не будем доходить до конца. — Он отстранился, поднял на короля глаза и, к своему удивлению, увидел не облегчение, а разочарование на его лице. — Но кое-что мы всё же можем сделать.       — Что? — встрепенулся юноша.       — Можем помочь друг другу там.       Реми непонимающе уставился на Микеля.       — Что значит «помочь»?       — Потрогать друг друга, — ответил шерьер. — Как ты трогаешь себя, когда остаёшься один. Чёрт, не заставляй меня объяснять такие вещи! Ты же здоровый взрослый...       Однако договорить он не успел, слова застряли в горле, когда Микель увидел выражение лица юноши. Теперь настала его очередь изумляться.       — Ты шутишь, — восхищённо выдохнул он. — Хочешь сказать, что никогда в жизни не играл с ним? Как же ты справлялся до сих пор? Ну, когда снились мокрые сны или видел симпатичную девицу?       Король покраснел и начал заикаться. Этот разговор казался ему очень стыдным и неуместным. Ему не хотелось это обсуждать, потому что на него давила потребность оправдываться, а оправдываться он не любил.       — Мать не говорила со мной об этом! — выпалил Реми. — А отец… Ему было не до этого. Так что я просто всегда… ждал, когда оно само пройдёт.       Шерьер обнял его так ласково, как только умел, положил подбородок ему на плечо и шепнул:       — Повторяй за мной.       Ловко расстегнув ремень — последний оплот целомудрия, удерживающий нижнюю часть трико на бёдрах Реми, Микель запустил под ткань руку и достал уже наполовину возбуждённый член. Немного отстранившись лишь для того, чтобы посмотреть на оголившуюся часть тела, он окинул её оценивающим взглядом и выдал удивлённое:       — Ого! Впечатляет!       Реми не мог понять, обижаться ему на такое или же быть польщённым. Вообще-то он гордился своим телосложением, в котором его всё устраивало, так что оставалось только одно: посмотреть, что там в штанах у самого шерьера.       Воспользовавшись любезным предложением повторять за Микелем, юноша свёл брови к переносице и принялся возиться с застёжкой на его ремне. Пальцы были будто чужие и отказывались слушаться. Мало того что Реми привык к тому, как его раздевают и одевают слуги, так ещё и представление о том, с какой целью он этим занимается, заставило все мышцы одеревенеть и перестать слушаться. Когда он наконец справился, и брюки его спутника съехали на бёдра, открывая чудесную картину, Реми закашлялся и покраснел, но глаз не отвёл.       — И с таким членом чем ты тут... впечатлялся? — спросил он.       Ничего не ответив, Микель просто притянул Реми к себе и сгрёб в охапку. Ладонь шерьера легла на его, и обе они сжали разгорячённую плоть. Они не заметили, как вновь слились в поцелуе. Руки задвигались вверх и вниз. Микель задавал ритм, направляя Реми, то ускоряя движения, то замедляя, а иногда останавливаясь на самом верху и потирая головку члена юноши. В эти моменты Реми словно в полузабытии делал то же самое с членом самого Микеля, зеркально отражая те движения, которые ощущал на своей плоти.       Вторая рука шерьера бродила в волосах короля, беспорядочно перебирая пряди. Время от времени он усиливал хватку, сжимая локоны в пальцах лишь для того, чтобы притянуть его губы поближе к своим.       Происходящее было настолько непривычным, неожиданным, новым, что будоражило и сводило с ума. Реми казалось, что он впервые по-настоящему живёт, что всё это время от него скрывали огромный мешок со сладостями, а он и не спрашивал о них, не зная, насколько они вкусные.       Он отдавался удовольствию без остатка, не замечая, что непроизвольно начал толкаться в широкую ладонь шерьера. Кровь прилила к вискам, в голове стучало, разум затуманился. Задыхаясь, Реми расцепил поцелуй и почувствовал доводящие до безумия прикосновения освободившихся губ Микеля на своей шее. В мыслях, будто заевшая пластинка, звучала фраза «повторяй за мной», и сгорающий от страсти король повторил, но перед этим многократно усилил. Тогда как шерьер нежно втягивал и посасывал белоснежную кожу юноши, оставляя россыпь лёгких красных пятен, плохо контролирующий поток ярких эмоций Реми не долго думая впился в его надплечье зубами. Не ожидавший этого Микель издал громкий болезненный стон и обильно кончил.       Ощутивший горячую жидкость на собственном животе, почувствовавший густой мускусный запах, Реми вдруг осознал, что это он довёл Микеля до такого состояния, что это его тело, его касания вызывали у шерьера такую реакцию. Сердце монарха наполнилось торжествующим ликованием, а внизу живота приятно защекотало. Только теперь он осознал, что большая ладонь всё ещё сжимает его член. Почти заваливаясь на партнёра от усталости и накатившей неги, Микель проделал какие-то совершенно умопомрачительные движения пальцами, которые Реми при всём желании никогда не смог бы повторить с первого раза. От этих манипуляций всё тело короля накрыла дрожь, волной спускаясь от зажатого в плену затылка и оканчиваясь в ладони шерьера. Реми изогнулся от удовольствия и тут же излился. Воздух наполнился ароматом ванили, который смешался с мускусным запахом Микеля, и этот букет пьянил не хуже «Звёздного мальчика».       Они не проронили ни слова, только тяжело дышали, прижавшись телами, опустив головы на плечи друг друга, накрытые золотистым облаком волос короля, пришедших в окончательный беспорядок.       Немного отдышавшись, Микель приподнялся для того, чтобы одарить Реми взглядом, полным нежности, и лишний раз мимолётно поцеловать его.       — Ты прекрасен. С макушки до пяток, самый прекрасный на свете… — пробормотал он, прикрывая глаза и устало откидываясь на ворох листвы.       Реми не поверил своим ушам. Перед ним лежал тот самый человек, который совсем недавно раздражал его до чёртиков, тот, кто отпускал в его адрес ехидные замечания, завуалированные оскорбления и нахальные выпады. Всего неделю назад он и представить себе не мог, что позволит Микелю трогать себя в таких местах, целовать, что сам будет касаться его и жаждать ответных действий.       Спящий Микель выглядел до безобразия беззащитным и невинным. Любой мог подойти и причинить ему вред сейчас, а он бы даже не проснулся. Реми перебрал в голове события последних часов и понял, что и сам он очень устал, но в отличие от шерьера, видимо, урвал несколько часов сна в спальне морского царя, а Микель как сумасшедший носился по округе, разыскивая пропавшую монаршую персону и переживая, жив ли его король, не случилось ли с ним чего. Должно быть, последние несколько часов парень держался на голом упрямстве, иначе как было объяснить такую чудовищную выносливость? Хотя, подумал Реми, кто там разберёт этих морских полукровок? Если шерьер мог свободно дышать под водой, то, может, и спать ему было вовсе не обязательно?       Размышляя об этом, юноша аккуратно вытер следы разврата с себя и с Микеля, устало потянулся к сумке, выудил оттуда потёртое лоскутное покрывало, пристроился под тёплым боком Микеля, прижавшись к широкой груди, укрылся вместе с ним и задремал.       И сон его оказался тем самым.