Мелодия для короля

      Сон пришёл к нему мгновенно.       Он не походил на обычные сны Реми: об отце и ответственности, о мольбах убитой горем матери. Не походил он и на последний полубредовый кошмар, в котором Реми постепенно тонул.       В дрёме он шёл по тёмному коридору с факелом. Откуда-то из глубины доносилась мелодия, пробирающая до костей. Пламя извивалось причудливыми фиолетово-бирюзовыми языками, плясало в ритм зловещему мотиву, заворачивалось внутрь и выбивалось наружу самого себя вопреки всем законам мира.        Там, в конце коридора, было что-то, чего он отчаянно желал, к чему стремился. Но одновременно в нём его поджидало нечто вызывающее смертельный ужас. С каждым шагом идти становилось сложнее, словно гигантская натягивающаяся всё сильнее резинка тянула его обратно. Казалось, стоит обернуться, расслабиться, и его вышвырнет к самому началу пути подобно стреле из арбалета. Упрямство не давало ему сдаться. Он должен преодолеть всё, как бы сложно ему не было. Он сможет. Он — король.       Свет факела выхватил из темноты дверь причудливой продолговатой формы. Вместо ручки из центра её вниз свисала изогнутая золотая рукоять. Реми взялся за неё и потянул на себя. Дверь не подалась, но он почувствовал, что рукоять болтается из стороны в сторону. Тогда он с силой провернул её по кругу. Из-за двери послышалось трещание, будто заработал громадный механизм, ручка закрутилась сама собой, коридор заходил ходуном, подкидывая Реми к потолку и швыряя его об стены. Когда всё успокоилось, он обнаружил себя лежащим на двери, которая открылась на манер подвесного моста. Справа и слева от неё зияла бездна. Реми осмотрелся. Сзади наползал зловещий зеленоватый туман, уже почти касаясь своими щупальцами его босых ног. Он вызывал необъяснимую тревогу и желание скорее оказаться как можно дальше от него.       Юноша пополз прочь, не поворачиваясь назад. Впереди дверь-мост тонула в кромешной тьме, но тьма не пугала так, как туман, всё быстрее приближающийся к нему. В какой-то момент краешек дымки коснулся пятки и обжёг её, точно крапива. В панике Реми крутанул рукоять в противоположную сторону, услышал треск и прыгнул в темноту.       За его спиной раздался хлопок и отчаянный визг монстра, не получившего своей добычи.       Позади была бездна.       Впереди неизвестность.       Кто-то копошился в темноте. Реми сделал шаг. Другой. Казалось, ему удалось обойти скрывающееся во мраке существо и двинуться дальше. Он развернулся, чтобы пуститься в бег, как вдруг что-то горячее и шероховатое схватило его за руку. Реми попытался закричать, но губы его не размыкались. Попытки вырваться ни к чему не привели. Чудовище вцепилось в него мёртвой хваткой и потащило в своё логово. На полпути оно подхватило короля на руки и прибавило скорости. Реми охватило ощущение полёта. Страх постепенно выветрился, осталось лишь любопытство и приятная невесомость.       Он не заметил, когда тревожный мотив стал мелодичным, тягучим и напевным. Тьма рассеивалась, Реми начал различать контуры крыльев над головой. В какой-то момент он понял, что зловещим существом был человек. Мощные прозрачные крылья, будто состоящие из хрустальных перьев, звенели серебристым перезвоном, сильные руки крепко стискивали его плечи и бёдра, прижимая к обнажённой груди… Только тут Реми разглядел, что единственным предметом одежды чудовища оказалась костяная маска, украшенная драгоценными подвесками, прячущая верхнюю половину его лица и покрывающая волосы длинными полупрозрачными чёрными перьями. Нижнюю же украшала торжествующая улыбка. Мужчина бросил на Реми взор, в прорезях маски сверкнули яркие лиловые искры, он улыбнулся ещё шире, обнажив два ряда острых зубов.       Сам Реми, оказывается, был одет ненамного лучше. Он помнил, что, когда шёл по коридору, одежда осязалась комфортной и привычной. Сейчас же на нём развевалась только лёгкая шифоновая рубашка до середины бедра, так что когтистая рука существа касалась кожи, едва не раня её.       Не говоря ни слова, лишь время от времени издавая звуки, больше всего похожие на утробное рычание, похититель нырнул в неприметную нору в потолке, и они очутились в просторной пещере, единственным выходом из которой была дыра в полу, сквозь которую они и влетели. Стены состояли из грубого неотёсанного стекла, отколотого как попало и изнутри светились мягким бирюзовым.       В центре логова были свалены шкуры. Крылатое чудовище опустило на них короля и уселось чуть в отдалении, оглядывая добычу и, наверное, прикидывая, как её лучше съесть. Казалось бы, это должно пугать Реми, но он отчего-то, наоборот, успокоился. Что-то знакомое таилось в каждом жесте, в каждой ужимке, даже в том, как существо наклоняло голову в задумчивости. Острозубый оскал даже в какой-то мере очаровывал. Реми посетила смутная догадка. Он встал на четвереньки, опёрся одной рукой о пол, а второй потянулся к маске на лице зверя.       Монстр отшатнулся, будто испугался. Он так стремительно махнул когтистой лапой, отбрасывая ладонь юноши, что на белоснежной коже сразу появились красные полосы. Шкуры окрасились королевской кровью. Учуяв её запах, зверь повёл носом и протяжно взвыл. Забыв об осторожности, он подскочил к Реми и принялся остервенело зализывать непреднамеренно нанесённые им же самим раны.       Боли не было. Только приятная шершавость языка, обжигающее дыхание и лёгкое виноватое урчание.       Воспользовавшись моментом, Реми накрыл рукой лапу зверя, скользнул ладонью по груди, услышав одобрительное мурчание, похожее на мурлыканье огромного кота, продолжил подниматься выше, к шее, одарил мимолётными прикосновениями подбородок, дотронулся до щеки, запустил пальцы под маску и осторожно снял её.       Глаза светились знакомым лиловым, вертикальные зрачки сузились в щёлочки, уши оказались вытянутыми кверху и заострёнными на кончиках, вместо зубов красовались сплошные клыки, и всё же…       …И всё же это определённо был Микель.       Реми вдруг совершенно отчётливо осознал, что спит. Микель потянул к нему когтистую лапу и певуче муркнул.       Раз это всего лишь сон, фантазия, значит тут можно творить всё, что захочется, никто не узнает, с каким-то злорадством подумал Реми и повалил Микеля на спину. Прозрачные крылья распластались на шкурах, слегка подрагивая. На лице шерьера отразились удивление и настороженность.       С этого момента его господин взял в свои руки бразды правления всем происходящим, каждая мелочь в этом сне стала ему подвластна. Реми впервые познал всю прелесть превосходства, это кружило голову.       Он уселся на Микеля и пригвоздил его лапы к шкурам. Он облизал обнажённую грудь шерьера, прервавшись, чтобы попробовать на вкус сосок. Он слегка прикусил его зубами, потянул на себя и услышал недовольное рычание, в котором, однако же, слышались нотки удовольствия и томления.       Взгляд Реми зацепился за острозубый оскал, и внезапно ему нестерпимо захотелось проверить, каково это — целовать такого Микеля, оцарапают ли его эти клыки. Стоило подумать об этом, как они уже остервенело целовались, терзая губы и языки друг друга. Слюна смешивалась с кровью, оставляя во рту солоноватый железистый привкус.       Нижней частью туловища юноша наткнулся на разгорающееся желание зверя, что сопровождало и его собственное проснувшееся возбуждение. Реми выпустил одну руку шерьера, чтобы поймать в плен другой участок тела. Затвердевшая плоть удобно легла в ладонь, согревая и добавляя азарта.       Микель ощерился, раскатисто заворчал и вцепился в волосы короля, но не отстранился, а только сильнее подался навстречу, прижимаясь к нему.       Это было приятно. Чувствовать под собой распалённый стан и его пальцы в своих волосах, слышать приглушённое смирное рычание и вибрации от воркования и подмурлыкивания.       Реми расцепил поцелуй, облизнулся и одарил любовника торжествующей ухмылкой.       Что ещё он мог бы сделать, пока этот сон развязывает ему руки? Что же, что…       Рука ощущала тяжесть чужого возбуждённого члена, почти готового излиться. Король бросил на него взгляд и понял, на что он никогда бы не осмелился в реальности. Но сейчас… Сейчас было можно всё.       Реми ослабил хватку, услышал недовольное рыканье, но продолжил двигаться так, как ему хотелось. Он аккуратно тронул предплечье, одновременно покусывая острое ухо Микеля, губы его проложили дорожку смелых поцелуев на шее и остановились, чтобы уделить особое внимание ключицам.       Реакция полузверя на эти прикосновения оправдывала все старания. Микель всецело отдавался животной страсти, полностью доверившись Реми. Он больше и не думал сопротивляться. Обе руки шерьер погрузил в золотистую гриву волос короля, и пальцы его беспорядочно блуждали в этом сияющем облаке, иногда задевая острыми когтями нежную кожу.       Тем временем Реми стал спускаться всё ниже, оглаживая руками талию Микеля, он лизнул чётко очерченный пресс, отметил мимолётным поцелуем ложбинки над пупком и наконец добрался до того места, к которому стремился. Одним решительным движением он развёл бёдра шерьера и пристроился между ними, пристально рассматривая интересующий его орган и прикидывая, как бы сделать с ним то, что ему хочется.       Размер, безусловно, впечатлял.       Микель тяжело дышал, приподнявшись на локтях, и внимательно смотрел на задумавшегося короля.       Юноша осторожно взял член шерьера в ладони и поцеловал кончик. Казалось, он никогда не касался ничего настолько нежного и уязвимого. Это будоражило. Реми взглянул на зверя и догадался, что тот едва сдерживается. В короле проснулся глупый юношеский задор, он облизнул губы и разом заглотил треть. Посасывая и несмело ворочая языком, он медленно, миллиметр за миллиметром, выпускал его изо рта. Когда внутри осталась только головка, он вновь двинулся вперёд.       Микель издал нечеловеческий стон, сильнее вцепился в волосы Реми, согнулся, практически сворачиваясь в клубок вокруг юноши, и с силой толкнулся ему в горло. Незнакомое чувство обожгло глотку. Реми осознал, что дышать становится тяжело, попытался отстраниться, но сильные руки крепко сжимали затылок. Ему ничего не оставалось, кроме как приноровиться. Король решил вынудить зверя поскорее кончить и остыть. Для этого он намеривался использовать единственное доступное средство: язык.       Как-то раз Мальтруй рассказал Реми одну неприличную байку. В некой прибрежной деревушке было принято считать, что если женщина может вынуть языком косточки из половинки хурмы, находящейся у неё во рту, и не повредит её, то эту женщину ждёт счастливый брак. Реми обозвал эту байку глупой и бессмысленной. Тогда Мальтруй рассмеялся и объявил короля невинной овечкой и незамутнённым разумом. Когда король обиженно надулся, сказочник растолковал ему смысл. Реми краснел, бледнел и прятал глаза, затем обозвал Мальтруя пошляком и неотёсанный мужланом с грязными пристрастиями и выставил вон.       А через пару дней, вконец измученный бессонными ночами и яркими картинами в мозгу, попросил у повара половинку хурмы.       Сейчас этот опыт пришёлся как нельзя кстати.       Реми выписывал языком такие пируэты, что позавидовала бы самая умелая жена самого счастливого мужа из вышеупомянутой деревушки. Увлёкшись, он совсем забыл о том, что минуту назад чуть не задыхался. Воздух подёрнулся дымкой, и юноша не мог понять, это действительно туман или просто он теряет сознание? Но разве можно потерять сознание во сне? Откуда-то потянуло мускусом с цитрусовыми нотками. Реми почувствовал, как пальцы Микеля разжимаются, выпуская волосы из плена, и член выскальзывает из его губ. Ощущение плоти во рту было отчасти приятным, поэтому лишаться удовольствия не хотелось.       В полузабытьи юноша высунул язык и тягуче лизнул восставшую плоть от корня до кончика, запечатлев на вершине самый нежный поцелуй, на какой только был способен.       Вдруг он услышал сверху негромкий оклик:       — Реми?       Туман стал гуще. Реми потерял из виду своё чудовище и не сразу заметил, что сон рассеивается. Он начал выныривать, но видение казалось настолько приятным, что очнуться от него сейчас значило лишиться всего достигнутого прогресса. Это было мучительно, невозможно, недопустимо!       Цепляясь за остатки дрёмы, за лоскуты тумана, юноша попытался успеть довести дело до конца. Но только он приступил к решительным действиям, как над головой совершенно отчётливо прозвучало:       — Эй, Реми!       Это был не рык зверя. Это был до боли знакомый голос.       — Можно узнать, что ты делаешь? — спросил Микель.